скачать книгу бесплатно
Быкмедведь наблюдал за ним вполглаза. – Устал я, – обронил он. – Драться устал. А придется.
Заяц встал.
– А я вот тебе счас как дам! – сказал он. – Как д… дам тебе, с руки, чтоб голова не качалась! Это ты, сам, откуда-то взялся – пришел! кидался тут на всех. Дом мне развалил!
Быкмедведь не пошевелился. Он сидел у костра. И смотрел на Зайца снизу вверх. С каким-то новым выражением в глазах.
– Ну, – сказал он. – Еще раз по лбу? Давай, смелей. Я тебя не трону.
Заяц постоял. – Ты сказал – драться.
– Передумал, – сказал Быкмедведь.
Заяц в растерянности не знал, встать ему или сесть.
В этот момент он увидел пса. Быкмедведь не мог его видеть – пёс был в кустах, вон за той сосной. Быкмедведь также не мог знать, что пёс делал. Это мог знать только Заяц. Никакой ошибки. Пёс делал стойку.
И тут же Белый Ворон ответил:
– Я вижу. – Хотя Заяц ему ничего не говорил.
– Туда, – скомандовал он.
Туша Быкмедведя находилась в полном покое.
– Опять врешь, – бросил он безразлично.
– Нет, – сказал Заяц. – Не врет. Это пёс. Он не врет. Надо за ним.
Быкмедведь воздвигся вертикально. А десять минут спустя они пробирались в кустах – Белый Ворон, нацепивший на себя мокрую одежду, маячил где-то белым пятном. Заяц опять отставал; в руке тащил меч – про который не вспомнил, когда собирался драться, и сейчас зарекался, что больше не забудет. Он также прихватил шлем Быкмедведя с картошкой, и на ходу пытался запихать ее, еще горячую, в рюкзак – что-то подсказывало ему, что они не вернутся.
И пробкой выскочил из кустов на ровное место.
Из освобожденной от снега земли, возле реки, на солнце, где теплее, – лезла зеленая трава. Над тем берегом, заросшим ивами – они торчали из воды, нависали над ней, – солнце опускалось к лесу. Оно слепило глаза. Все были тут. То есть тут были Быкмедведь и Белый Ворон.
Заяц, выходя, треснул веткой. Белый Ворон обернулся.
– Где она?
В тишине вслед за этим стало слышно, как, сотней тихих голосов, неразборчиво говорит река; как плеснул под берегом водяной крот. Лес стоял безмятежный, словно в нем во всем не было никого крупнее кошки, – кроме этих троих, стоявших у самой границы травы и воды.
Белый Ворон повернулся и исчез обратно в кустах.
– Я другое хочу спросить, – голос Быкмедведя был спокоен: – где Карлос?
Заяц шагнул вперед. Он присмотрел в траве ямку, куда поставить котелок – чтобы не таскать его больше и сразу найти потом, на ровном месте, – когда они сюда вернутся. – Стоять, – велел Быкмедведь.
Приставив согнутую ладонь козырьком, он вглядывался в тот берег. Заяц тоже увидел. Лодка.
Скрытая среди ив. Будь на них листья, вряд ли кто ее заметил бы.
– Твоя? – сказал Быкмедведь, поворачиваясь к нему всем туловищем.
– Я тебе что, – сказал Заяц, – рыба?.. Она – где? Я – где?.. Ну, что ты на меня так смо…
Прежде чем он догадался оглянуться, цепкие руки сдавили ему горло.
Котелок выпал, картошка покатилась по траве. Заяц взмахнул мечом. Падая, он услышал рев Быкмедведя:
– ИЗМЕНА!!..
Но тут на Зайца накинули мешок. И больше он уже ничего не видел и не слышал.
Часть 2. ТУМАН
* * *
Он белый, белый, белый!
Белее всех на свете!
Он умный, добрый, смелый!
Его все любят дети!
Он папа всех сироток,
Защитник всех индеев,
С хорошими он кроток,
Но грозен для злодеев!
Мы ждем его от веку,
И к нам придет он скоро,
Товарищ человеку,
Великий… ну-ка, хором!
(Индейская детская песня-считалка)
1. На той стороне (На великих холмах)
Заяц проснулся.
Он проснулся от холода.
Ему было холодно. Он попытался, не открывая глаз, натянуть на себя то, что бы то ни было, чем укрывался.
И
ни-
че-
го у него не получилось.
Во-первых, он не смог пошевелиться. А во-вторых, выяснилось, что он вообще стоит.
Тут он удивился и приоткрыл один глаз. А затем и другой.
Будь у него их целая дюжина – и тогда бы толку вышло не больше. Перед глазами, сколько он ни таращил их и наоборот сужал для резкости, оставалось белым-бело.
Тогда он понял. Вот что он понял: что находится во сне, и единственный способ прервать его – подождать, пока он кончится сам. С этой мыслью Заяц закрыл глаза и заснул обратно.
Но вскоре он проснулся окончательно. Было холодно. И он стоял. И не мог пошевелиться. Мог только моргать. Ног и рук он не чувствовал, словно их не было вовсе. Еще мог кричать. Наверное. Но он решил пока не кричать.
Вместо этого он стал моргать. И это принесло кое-какие результаты!
Белая мгла перед глазами потихоньку рассеивалась. Проступали сквозь нее какие-то очертания. Вот темнеет впереди что-то длинное. Уходящее вверх. Заяц решил, что это дерево. И он не ошибся. Ведь он был в лесу.
Он попробовал пошевелить головой – и это получилось! Но как только у него это получилось, из шеи в затылок шарахнула такая молния, что он зажмурился.
Неизвестно, сколько он так простоял – наверное, полчаса, а может час или больше. Головой он теперь старался не вертеть. Меж тем время было, видно, послерассветное, потому что туман – а это был туман – рассеивался чем дальше, тем быстрее, и вскоре уже можно было определить направление его движения. Часть его поднималась вверх с воздухом, а остальная часть стекала вниз.
Потому что это были холмы.
Они вставали впереди, поросшие прямым и высоким лесом, а там, где лес был пореже, просвечивало белое – снег! И сам Заяц стоял на холме: не самом высоком – туман еще бродил здесь, колыхался у его ног. Леса здесь не было, только отдельные деревья. Или может, это было что-то вроде поляны, а внизу..? Ничего не видно было. Туман там был. Он спускался, и сгущался, уплотнялся, оседал и располагался, похоже, надолго; и солнцу, которое наконец поднялось – бледным шариком на белесом небе, – вряд ли под силу было разогнать эту муть. Скорее, оно само через час исчезнет, затянувшись белой пеленой.
Но пока оно не исчезло, Заяц произвел расчет. Он прикинул, оценил, разложил, сложил и разделил – и все это не отходя от оси координат: от дерева! К которому был привязан, – он уже знал это; и то, что у него получилось, он тоже знал, еще до того, как у него получилось. Холод наконец пронял его до костей; и он стоял привязанный и дрожал, и смотрел на холмы, которых не было и быть не могло. На той стороне реки. – На той? Теперь она была – та. А та – эта. Он тут стоял.
Неподалеку от себя он услышал знакомое сопение – и, забыв про шею, вывернул голову влево до отказа!
Быкмедведь, словно какая-нибудь туша, которую приготовили нести из леса, был крепко-накрепко перетянут и прикручен ремнями, которые Заяц сразу узнал… Откуда? Оттуда, что он эти ремни собственными руками складывал в собственный рюкзак, вот откуда! – Но не к дереву, а к толстому столбу, в поперечных красных и черных полосах.
Котелок без рогов сполз ему на лоб, вымазав его сажей. Один глаз заплыл и сиял фиолетово-черным фонарем. Другим он смотрел на Зайца.
Щетина на лице шевельнулась, рот открылся:
– Доброе утро.
Заяц ответил так же и отвернулся. Некоторое после этого время они провели в созерцании величественного зрелища, раскинувшегося перед ними.
– …Что мне не нравится, – хрипло сказал Быкмедведь, – что шапку нельзя поправить.
Он вдруг так странно завозился, что Заяц оглянулся опять: Быкмедведь, свекольно красный, дулся и тужился – но добился только того, что котелок съехал ему на нос.
– А что мне жаль… – сказал он оттуда замогильным басом. – Что парни мои не умели спать на льду, ходить по углям, играть на трубе и смотреть на солнце открытыми глазами.
– К-к… то их этому учил, – сказал Заяц.
Быкмедведь с силой тряхнул головой, передвинув шлем на затылок.
– Правильно говоришь. – Он прищурил тот глаз, который оставался на это способен: – Сами должны. А иначе не выйдет дела.
– И не вышло, – заключил он.
Издалека донесся – может, за десять холмов отсюда – долгий тихий звук.
– Слышал?
– Волки.
– …
– Я не видел. А м-мне рассказывали. У нас б… были. В-в… лесу. П… потом оленей потравили, они яблони ходили есть, зи… мой. Они ушли. А за ними в… волки.
– Не трясись.
– Я не трясусь.
Если земля – вода. То стоишь на плоту на гребне огромной горки. И, если постараться, можно услышать низкий и медленный гул – от медленно, неуловимо глазом, катящихся волн, покрытых лесом? Но слышно стало лишь ветер, который, упав на лес, побежал по верхушкам… Сейчас здесь будет. И – невидимый, неуловимый, хлестнул в лицо и плечи – и вот уже сзади, полетел от дерева к дереву. Дрожь Зайца унёс. Он стоял, спокойный, как столб – будто туловище его стало одно целое с тем, к чему был привязан.
– А тут даже дождя не было. Снег лежит.
– М-м. А я б поглядел… на оленей.
– …У нас еще так говорили: ворону ветром прибило к земле – ворона говорит: мне как раз сюда и надо было.
– А так у вас не говорили: дураку всегда праздник, всегда чему-нибудь смеется и болтает.
– Такого не слышал. А слышал: домашняя дума в дорогу не годится.
– Ну?.. – Я б тебя сменял… на пару умных… а пожалуй на всех. Махнулся бы не глядя.
– А ты в городе был?
– А ты хотел бы?
– Раньше – нет, а сейчас – не знаю. А что там?
– Сортиры теплые. П а л и к м а х е р с к у ю я б посетил. Постричься не успел. И ФФХХХХХПФФФФЫ-ы-ы-э-э-хх!..
– Не получится, – сказал Заяц. Почти не глядя: – Это мои. Крепкие.
– Не суйся… под руку… – пропыхтел Быкмедведь.
Что-то треснуло.
Неужели лопнули прочные, из дубленой кожи, ремни? А может это Быкмедведь что-нибудь порвал себе в животе? Или столб не выдержал напора – и сейчас выскочит из земли с корнями – и, не устояв на ногах, Быкмедведь кувыркнется с ним вместе – туда, вниз, в туман?
Ничуть не бывало. И ни столб не шелохнулся, и Быкмедведь не сдвинулся ни на полпальца.
Но железная шапка свалилась у него с головы и, ударяясь оземь, подпрыгивая и переворачиваясь, покатилась туда.
Вниз. В туман.
2. Дорога птиц
