Северный. Ледовитый.

Трясучка, кстати. Я хочу есть до потемнения в глазах, поэтому быстро отмываюсь от улик вчерашнего безумия и бегу на кухню. Жарю себе скрембл, потому что это быстрее всего, попутно отрезая ветчину огромными ломтями и поедая прямо над сковородой. Нормальные люди не могут есть во время стресса, но где вы тут видели нормальную? Наоборот, сметаю всё на своём пути и сколько не бросай в топку – буду хотеть ещё и ещё. Не знаю, почему я не толстею от такого режима, ибо в стрессе живу уже давно благодаря матери. Жадно ем свой завтрак, запиваю двумя огромными кружками кофе с молоком, шлифую половиной пачки вафель, наливаю третью кружку кофе и выхожу с ней на балкон, закуриваю, вяло оглядывая панораму города. И, впервые, понимаю, что прямо напротив меня, на холме, стоит огромный и красивый дом Кайзеров, переливающийся и горящий сотнями стёкол. Задумчиво смотрю на него, затягиваясь сигаретой – это место, где я познакомилась с Джоном и теперь каждый раз во время перекура мне придётся вспоминать об этом. Так себе перспективка, конечно. Погода сегодня восхитительная, как летом – идеально для того, чтобы выйти на прогулку, на пробежку, на тренировку, на пляж к любимому океану. Но мне ничего из этого не хочется.

Заказываю себе две огромные пиццы, сет роллов, несколько бутылок колы и весь оставшийся день чиллю с этим на кухонном диване перед телевизором, пересматривая «Дневники вампира» и пытаясь заглушить внутренние диалоги. Там и засыпаю под ночь.

Мне снится жуткий сон – двухтелый дьявол с картины ангелов и демонов. Две его сущности сражаются друг против друга, два его туловища бесконечно ранят мечами противника, который по сути одно с тобой тело, кровь льётся отовсюду, как из пожарного шланга, крики, стоны боли и бесконечное, беспросветное отчаяние, которым пропитан воздух вокруг них. Я наблюдаю за битвой и начинаю улавливать изменения в лицах демона – одна его половина приобретает женские черты, вторая – мужские. Приглядываюсь получше и понимаю, что у женской половины – моё лицо, а у мужской – Джона. И мы сражаемся из последних сил, пытаясь сделать друг другу как можно больнее. Не понимая, что мы – элементы одного организма и если погибнет один, неизбежно погибнет и второй. Моя половина отчаянно бьётся против половины Джона, а потом он всё же пронзает её мечом в живот. Демонесса моим лицом, моим ртом кричит от боли и я чувствую эту боль тоже – обжигающую острым металлом живот, кишечник. Вою, плачу вместе с ней, ощущая, как острие меча упирается в позвоночник и переламывает его, как тонкую сухую ветку. Пораженная половина демона неестественно заваливается назад, складываясь пополам, а мужская победно хохочет, зловеще, ядовито.

Просыпаюсь в ужасе, в поту, с криком, физически испытывая боль в животе. За окном рассвет пробуждает небо, окрашивая в неоново голубые, холодные оттенки, в текстуру мрамора и льда, в цвет и настроение Ведьмачьих глаз. Словно всевидящее око, небеса цвета льда наблюдают за мной его взглядом, замораживающим и пронизывающим насквозь. Сбрасываю с себя это впечатление и ночной кошмар, собираюсь на работу – приду сегодня пораньше, мне не привыкать. Разглядываю себя в зеркало и обнаруживаю Ведьмачью метку – огромный бордово – синий засос на задней поверхности шеи. Растерянно потираю его пальцами и распускаю волосы, чтобы скрыть от посторонних глаз. Лениво собираюсь, облачаюсь в то, что первое подвернулось под руку в гардеробной – вельветовый спортивный костюм мокро – фиолетового цвета, натягиваю кроссовки, затыкаю шум города наушниками и не спеша иду на работу, слушая музыку.

Слёзы непроизвольно наворачиваются на глаза, когда плейлист подаёт в мои уши Lana Del Rey – Sad girl, bad girl.

Но ты не видела моего мужчину -

У него есть огонь и он ходит с ним,

У него есть огонь и он разговаривает с ним.

Его лишняя красавица, лишняя красавица

Делает меня такой грустной девочкой.

Я – грустная девочка.

Я – плохая девочка.

Хочу переключить, но рука не поднимается, слушаю до конца, вспоминая, как танцевала и пела перед Ведьмаком, вспоминая его откровенно любующиеся мной глаза. Господи, как мы так быстро свернули не туда и рухнули из рая в ад?

Доползаю до клиники еле живая от тоски и встречаюсь у её дверей с женщиной – взрослой и явно зажиточной, в красивом тренче из натуральной чёрной кожи, с белыми, как у Круэллы волосами, оттенёнными единственной чёрной прядью у лица. На вид ей между 50 и 60, но явно ухаживает за собой у косметолога.

– Здравствуйте, вы Нетта?

– Да. – с опаской отвечаю, гадая кто она, откуда знает моё имя и чего хочет.

– Я мать Пауля.

«Ёшкин кот! Тебя мне ещё не хватало!» Складываю руки на груди замком.

– И?

– Я прошу вас по хорошему оставить в покое моего сына.

Разражаюсь истерическим хохотом, прямо ей в лицо.

– Тетенька, мне ваш сыночек в голодный год за мешок оладушек не нужен!

– Я серьезно. Пауль обручён.

Замолкаю, застываю от столь неожиданной новости и вопросительно смотрю на женщину. Она молча показывает мне заставку экрана на своём айфоне последней модели – там фотография Ромео в обнимку с той самой полноватой девицей из бара, с разноцветными пожжёнными волосами.

Твою-ю-ю ма-а-а-ть! Он снимал меня прямо на её глазах! Целовал меня в игровом клубе у неё на виду! Я, конечно, давно усвоила что Пауль – далеко не ангел, но чтобы настолько…

– Если вы не прекратите путаться с ним, буду вынуждена предпринять крайние меры. Поверьте, вам не понравится. – сухо отрезает его мамашка, разворачивается и уходит.

Старая ведьма! Ходит, подчищает хвосты за сыночкой – корзиночкой! Не перевариваю таких баб, а её будущей невестке…мои соболезнования! Очевидно, старая коза будет стоять в изголовье их супружеской кровати каждую ночь и контролировать, достаточно ли хорошо невестка подмахивает её драгоценному мальчику!

Чувствую тошноту и вваливаюсь в клинику, бросаю свою сумку под стойку и плюхаюсь в компьютерное кресло. Перед стойкой возникает Аманда.

– Нетта, Пауль уволился. Какие – то семейные обстоятельства. Выложи объявление о поиске на In Deed. Господи, какая-то проклятая вакансия, ни один сисадмин не задерживается!

Киваю ей.

«Знаю, какие у него семейные обстоятельства! Мамка шуганула, а Пауль побежал ублажать её волю! Фу, Боже, какие они все омерзительные! Отвратительные! Мамки наседки и их тупые озабоченные сыновья! Один плюс – смазливая мордашка Ромео больше не будет мелькать здесь. Эх, Круэлла, не могла подсуетиться пораньше? Тогда, может, и моя ветка реальности с Джоном развилась по другому пути? Где ты сейчас, светлоглазый белокурый Ведьмак? Думаешь ли обо мне или кувыркаешься в койке с очередной подругой для секса?»

Снова и уже нестерпимо хочется плакать и для этой миссии я уединяюсь в самом излюбленном для страданий помещений клиники – в морге. Здесь никого нет, кроме стальных морозильных камер, в которых трупы почивших своей смертью или усыплённых эвтаназией животных дожидаются, когда за ними приедет спецтранспорт и отвезёт в крематорий, чтобы они были утилизированы как полагается правилами. В морг очень редко заходят сотрудники, именно поэтому я люблю страдать здесь. Никого, лишь морозильные камеры и их безмолвные обитатели, холод – все равнодушные к моим проблемам. Этот морг как символ моего бытия – здесь нет ни развития, ни жизни, ни эмоций, ни капельки надежды – лишь тягучее, тяжелое ожидание конечной точки назначения.

Реву, заливаюсь слезами, соплями, подвываю во всё горло – так меня и находит, сидящую на полу, Анна.

– Нетта, дорогая, что происходит? – она закрывает дверь за собой и приседает рядом.

Я не могу ответить. И не знаю, что сказать, просто реву ещё громче.

– Это из-за Джона? Я знаю, у вас неполадки.

Смотрю на неё, застывшая, но Анна угадывает мой немой вопрос: «Откуда ты знаешь?».

– Он не вышел на работу вчера и сегодня, потому что запил. И такого, по словам Нила, не было вообще никогда. – отвечает она мне.

Падаю в её теплые объятия и всхлипываю.

– Нетта, не переживай, он обязательно вернется. Обязательно. Всё между вами наладится!

– Не знаю, хочу ли я этого, нужно ли мне оно. – отвечаю кое-как.

– Непременно нужно, Нетта. Иначе, ты бы не плакала, не терзала себя так, как сейчас. Я прекрасно понимаю твои эмоции.

Я всё это тоже переживала.

Глава 10

«Выстрел»

Не знаю, стало ли легче. Я уже почти месяц буквально катаюсь на американских горках – то меня несёт вверх и кажется, что Джон, Пауль и все остальные лица мужского пола навсегда идут туда, где им самое место – в задницу, а я самая лучшая на свете, богиня, Афродита, которую никто из них не достоин. Но, по традиции – после любого подъема следует резкий спуск вниз, крутой, скоростной и вот я уже рыдаю весь вечер в обнимку с бутылкой вина и открытым профилем John_Laine в Инстаграм. Джон не выкладывает ничего нового на странице – Анна сказала, группа готовится к поездке в Австралию и много работает сейчас. Смотрю фото, которые итак засмотрены до дыр и думаю, что моя судьба – сдохнуть старой девой в окружении сорока кошек или тронуться умом, как моя мама. Она же не всю жизнь была дурной, а только после того, как погиб папа. Она сошла с ума от одиночества. И я смело иду по её стопам.

А надо бы жить. Февраль почти закончился, весна стремительно окутывает город в новые цвета, запахи и вкусы. Вкусы, которых я не чувствую. Я много активно работаю, я шучу и смеюсь с коллегами, я хожу на корпоративы и вечеринки, я боксирую в зале, я всем улыбаюсь, но это лишь маска. Маска из папье-маше, тонкая, лёгкая и хрупкая, стоит лишь ветерку дунуть в неправильную сторону – и она слетает с меня со свистом.

«Сколько ещё так будет продолжаться?» – думаю об этом ранним утром, докуривая сигарету у дверей клиники, прежде чем начать новый рабочий день. Вижу, как по улице вдалеке едет серо – зеленый Субару и встаю на единственное свободное парковочное место перед крыльцом, машу с него Анне – мол, я тебе застолбила вип – стоянку, скорей занимай!

Мне нравится, что несмотря на то, что она замужем за явно обеспеченным человеком – выбирает ездить на простой машине. Анна словно Киану Ривз, имеет миллионы, но не кичится этим, выбирает скромность и простоту. И мне кажется, это повод уважать её.

Отхожу к крыльцу, пока машина заезжает в парковочный карман и вздрагиваю от ужасного, металлического, режущего громкого звука.

Выстрел.

Инстинктивно оборачиваюсь и вижу, как пуля дымится, застряв в лобовом стекле машины Анны. Вскрикиваю оттого, что раздаётся следующий, туда же и сама, как пуля, залетаю в клинику и прячусь за кулер, который стоит рядом с входом. Медрегистраторы тоже в ужасе присели на пол за стойкой.

Ещё выстрел. И ещё.

Достаю телефон, вызываю полицию. Нужно как-то связаться с мужем Анны, но я не знаю его номер. У меня есть единственная лазейка, по которой я могу сообщить ему. Хоть бы я не была заблокирована абонентом!

– Алло! Джон! У клиники стреляют в машину Анны, она внутри! Позвони Нилу! – кричу ему в трубку что есть сил, потому что на фоне звуки выстрелов громче, чем мой крик.

Он отключается, выстрелы затихают, издалека слышно вой полицейских сирен. Счастье, что мы находимся в центре города, потому что скорость прибытия полиции здесь напрямую зависит от благополучия и достатка района. В South Gate они бы под вечер приехали. Да, при упоминании города Лос – Анджелес люди думают о Голливуде, о роскоши и богеме, о городе богатых и талантливых ангелов. Но демонов в нём не меньше и на фоне эстетики и безмятежной красоты существует потайной мир – криминальный. Бандитизма здесь всегда было вдоволь, город ангелов – это город с двойным дном, поверьте. Это знают все местные.

Осторожно выглядываю из-за кулера, слыша сирены совсем близко и ахаю. Субару расстреляна во все стёкла и корпус, в двери, в фары, в колёса! Жива ли Анна в нём? Я вижу много застрявших в стеклах пуль, стекла полопались, пошли частыми паутинами трещин, но ни одно не разбито, не высыпалось. Непроизвольно начинаю плакать, разглядывая истерзанную машину. Полицейские прочёсывают территорию вокруг здания, оцепляют, а затем открывают водительскую дверь и вытаскивают под руки бледную, как полотно, Анну – целую и невредимую. Подскакиваю с пола, открываю дверь в клинику и велю им вести её внутрь.

Копы оставляют застывшую Анну на диване для посетителей в холле и снова отправляются на улицу, я приношу ей стакан воды и трясущимися руками капаю в него успокоительные капли, которые отыскала в аптечке.

– Ты видела того, кто стрелял?

– Нет. – отвечает она, и залпом выпивает воду с каплями, – Но я подозреваю, кто это может быть.

– Как вышло так, что ни одна пуля не попала в салон и ты цела? Киллер из воздушки стрелял, чтоли?

– Бронированные стекла. – отвечает и я в шоке сажусь на пол прямо перед Анной.

– То есть… Ты заранее предугадала и обзавелась бронированной тачкой? Ты знала, что на тебя нападут?

– Сложная история, потом расскажу…

Дверь в клинику резко распахивается и в холл врывается Нил, за ним смуглый парень с мексиканскими акцентами во внешности – видела его на дне рождения. И ещё один.

Джон.

– Ты тоже приехал… – шепчу сквозь слёзы, сидя на полу, глядя, как он бежит прямо ко мне.

– Дюймовочка, ты цела? – приседает рядом, хватает за плечи. В его голубых глазах, пронизительно заглядывающих в мои, столько тревоги, искренней и неподдельной.

И я моментально, блять, срываюсь в персональную пропасть и лечу со свистом, не в силах сопротивляться , разорвать связь и перестать тонуть в этом океане!

– Цела. – отвечаю, но он будто не верит. Отрывает от пола и молниеносно бегает глазами по моему телу, ища подтверждение или опровержение слову «цела». И, ничего не найдя, крепко обнимает, отрывая от пола.

Становится трудно дышать. Ловлю удовлетворённый взгляд на нас Анны, которую тоже обнимает муж. Ловлю в окне пустой взгляд расстрелянных глазниц её изуродованной пулями машины и мне становится плохо. Будто всё это время я держалась, собранная, а сейчас разом распаковался и нахлынул стресс.

– Джон, пусти, мне плохо…

Он аккуратно ставит на пол, но я не чувствую опоры. Ноги ватные, отшатываюсь, в глазах мелькают чёрные вспышки, к горлу подступает тошнота с едким сладковатым привкусом. Зажимаю рот ладонью и бегу в ближайший туалет – для посетителей, где преклоняю колени перед унитазом и из желудка вырывается плотный завтрак, который успела съесть дома.

Чувствую большие тёплые ладони на плечах, чувствую, как они собирают мои волосы, чтобы не испачкались и нервно поглаживают по спине.

«Боже, ну и позорище! Зачем ты припёрся смотреть?»

Когда рвота отступает, быстро захлопываю крышку унитаза, чтобы Джон не увидел его мерзкого содержимого, нажимаю на слив и отваливаюсь спиной к стене, тяжко выдыхая, падая задницей на плитку пола.

– Ты чего раскисла, Дюймовочка? – кажется, это его коронная фраза. Сколько раз он говорил мне её?

Ведьмак включает холодную воду в кране, споласкивает руки и начинает умывать мне лицо, рот. Прикосновения прохладных больших ладоней здорово освежают сейчас. Смачивает мои виски, протирает шею и скользит вниз, к ключицам и вырезу на майке…

Мурашки. Жгучие, жалящие.

– Перенервничала, наверное. Я стояла рядом с машиной, когда всё началось.

– Нетта, ты случайно не беременна? – обхватывает моё лицо мокрыми ладонями и заставляет смотреть себе в глаза. Сверлит, дробит взглядом в мелкую пыль.

«Ах, вот как! Вспомнил свой косяк, рыцарь?»

– Что, переживаешь, что от тебя?

– Это не исключено, Дюймовочка.

– По твоему высокому мнению я – грязная шлюха, Джон. А значит, могу быть беременна от кого угодно. Странно, что тебя волнует, от кого беременна такая, как я!

– Ты ответишь мне наконец? – сжимает мой подбородок стальной хваткой.

– Нет! Не беременна! И слава Богу! Залететь от тебя – худшая участь. – пытаюсь отвернуться, чтобы скрыть подступающие слёзы, но он не даёт.

– Почему же, малышка? – произносит это так нежно и вкрадчиво, полушёпотом, будто ему реально небезразличен этот вопрос. Меня начинает трясти крупной дрожью.

– Потому что ты монстр и насильник!

Джон приближает ко мне плотоядно ухмыляющееся лицо, отчего крупная дрожь превращается в натуральные конвульсии, сотрясающие тело. Океан в глазах темнеет, волнуется, штормит. Его пальцы всё так же цепко удерживают мою челюсть, не давая возможности отвернуться.

– Насильник? Не ты ли, милая моя, ебейше кончила три раза? Не ты скакала на моём члене сама, как умалишённая? Не знал, что жертвы насилия так активно и с удовольствием в этом участвуют.

– Сволочь! – выкрикиваю в его лицо, краснея – Будь ты проклят! – извиваюсь на полу, выскальзывая из его плена и толкаю дверь в туалет, на четвереньках пытаясь покинуть его, но Джон хватает меня за ремень джинс и тянет обратно. К счастью, рядом возникает полицейский и застаёт эту ужасную картину.

– Мэм, нужна помощь?

– Нет! – отвечаю, чувствуя, как ведьмачья лапа отпускает мой ремень.

– Я ищу того, кто даст доступ к записям камер видеонаблюдения. Пострадавшая сказала искать Нетту, управляющую клиникой.

– Это же как раз я! – воодушевлённо отвечаю ему, стоя раком на полу туалета, в котором нахожусь не одна и думаю про себя, как комично выгляжу со стороны.

«Как ты вовремя подоспел, дядя коп! Иначе, не знаю, что ещё произошло в этом туалете! Ты мой спаситель.»

Быстро поднимаюсь на ноги и бегу ему на помощь, не оглядываясь.

Глава 11

«Точка невозврата»

К моменту, когда я вышла из серверной вместе с копами, Джона уже и след простыл. Анну опрашивают, Нил и мексиканец курят на улице и смотрят на то, как другие полицейские фиксируют и нумеруют пулевые ранения машины. Нахожу свой телефон, сигареты и тоже выхожу сделать «дыхательную практику» для умиротворения. Подкуриваю, разблокировываю телефон и роняю сигарету из рта.

Msg John: «Конфетка, оглядывайся, когда ходишь по улице. Ответишь за свой острый язычок. P. S. Насильник.»

Расплываюсь в ядовитой улыбке. Хочется ответить, конечно, коротко и лаконично, поэтому пишу ему простое и незыблемое, базу всех баз: «Иди нахуй».

И стою улыбаюсь, как умалишённая. Адекватнее было бы промолчать, но я же из тех, кто лезет в пекло до последнего.

Внезапно, ко мне подходит Нил, интересуется моим состоянием, моральным и физическим, не досталось ли мне в этой кутерьме. Неожиданно и приятно.

– Что у вас там с Джоном произошло? – спрашивает, заинтригованно поблёскивая чёрными глазищами, – Он вылетел отсюда злющий, как чёрт! – начинает смеяться, громко и задорно, – Ты девчонка не промах, смотрю! Наш друг был образцом непоколебимого спокойствия и целомудрия, просто скалой, но ты размотала его тёмные стороны на раз два! Джона никогда в жизни так не колбасило.

– Какое ещё целомудрие? – усмехаюсь я, – Шутишь? Он жуткая заноза в заднице и отпетый козлина!

Нил стекает по стене, хохоча во всю глотку.

– Да, вижу, вы зацепили друг друга не на шутку! Вот это страсть!

Несмело улыбаюсь, глядя, как он чуть не по земле катается со смеху.

«Зацепила, значит? Отлично! Замечательная новость, лучшая за последнее время. Очень приятно осознавать, что не я одна тут с катушек слетаю. И что Ведьмак словил триггер. Любые его эмоции будут лучше, чем равнодушие. Даже ненависть лучше, чем равнодушие.»

Клиника не работает до самого вечера, оцеплена полицейскими и следователями. Аманда в поездке, поэтому мне пришлось в одиночку держать на контроле ситуацию. К наступлению ночи к парковке подъехал эвакуатор и забрал расстрелянную тачку Анны. Последняя с нескрываемой грустью провожала её в путь.

– Бедная моя машина, сколько всего ты уже пережила…

– Шутишь? – не могу удержаться от комментариев, – Тебя чуть не замочили, а ты об автомобиле печёшься.

– Ты не понимаешь, Нетта. Мы многое пережили вместе и она не в первый раз меня спасает. Это не просто машина, это мой верный друг.

Полицейские, наконец-то, рассасываются. Распускаю персонал, который не разрешали отправить домой до конца следственных мероприятий, закрываю клинику. Анна и Нил предлагают подкинуть меня до дома, но отказываюсь – хочу прогуляться, проветрить башку. Они уезжают и только после этого я вспоминаю об угрозе Джона. Становится немного жутковато, учитывая, что он знает где я живу, в какой квартире. Может, уже караулит меня в кустах возле Карлтона? Или стоит у двери с зеркальной табличкой 69? Или следит прямо сейчас из-за угла?

Решаю немного заплутать по пути домой и выбрать нестандартный маршрут, не закрываю уши музыкой – на всякий случай. Иду в обход, пока не замечаю светящуюся вывеску Angel City Bewerly. Эврика, это то, что мне нужно! Пара банок клубничного пива, чтобы снять стресс! Ехидно представляю, как Джон сидит в кустах у Карлтона, поджидая меня, пока я здесь неспешно пью и не тороплюсь домой.

Бар пуст. Забираю бокал с пивом, выхожу на улицу, сажусь на ту самую лавочку, неспешно пью и курю, прокручивая события дня в голове.

Мягкий шорох за спиной и кто-то садится рядом, отчего подскакиваю в страхе, но тут же успокаиваюсь. Сосед не опасен, это Пауль.

– Вот так встреча! Мама отпустила погулять?

Он берёт меня за руку и смотрит в глаза с самым наивысшим градусом скорби, отчего притихаю.

– Нетта, я очень виноват перед тобой.

– За то что хвастался мной перед друзьями? Или за то, что обручён?

Пауль роняет челюсть на пол.

– Откуда ты знаешь?

Морщусь, вспоминая Круэллу.

– Твоя мать приходила ко мне, всё рассказала. И попросила не мешать твоему счастью.

Он роняет голову на руки, вцепившись пальцами в волосы.

– Я не хочу жениться, Нетта. Я не люблю её.

Удивлённо смотрю на него, согнувшегося рядом на лавке в болезненной позе.

– В чем проблема, Ромео? Расстанься с ней и всё.

Он отрывается от ладоней, смотрит на меня глазами, полными слёз, которые капельками блестят на линзах очков и в лёгких перехватывает дыхание. Кажется, он в искреннем отчаянии.

– Я из непростой семьи, Нетта. Нам приходится соблюдать некоторые традиции и жениться на тех, кого выбрали родители. И больше всего на свете я мечтаю выйти из этой системы, но у меня не получается. Система сильнее меня. Я так устал от этого, Нетта! Я не люблю ту девчонку, мы дружили с детства, но даже симпатии между нами никогда не было. Она тоже не хочет за меня, но родители всё решили.

Слушаю его, открыв рот. Кажется, сейчас он говорит абсолютно искренне и горячо.

– Нетта, прости меня за тот разговор у клуба. Я дебил, хотел повыпендриваться перед друзьями, показать что я на опыте. – снова берёт мою руку, поглаживает пальцы с неуёмной дрожью, – Знаю, сомневаешься, но ты действительно была моей первой. Во всех смыслах. Я не только про секс, Нетта. Я влюблён в тебя.

Горячие слёзы подкатывают к глазам и изливаются на щеки. И плачу я не оттого, что тронута признанием. Хотя и это тоже. Плачу оттого, что мне его жаль. Плачу оттого, что прежняя злость на него испарилась, как лёгкая дымка. Передо мной несчастный, запутавшийся юный мальчик, живущий под давлением семьи и влюбившийся по ошибке не в ту. Зря я к нему полезла тогда. Очевидно, девственник влюбится в любую, кто первая ему даст.

– Нетта, давай сбежим вместе. – тихо шепчет, сжимая мои пальцы, – Я хочу быть только с тобой. Обещаю, больше не предам тебя.

Меня обжигают его слова. Будь я моложе, без ответственности за долги матери, без должности в клинике, обязательно ввязалась бы в эту авантюру. Но это не единственное. Сейчас, даже если была свобода – не согласилась. Потому что не хочу. Потому что не надо. Ему это не надо! И сказать об этом равно сломать последнюю надежду Пауля.

Глажу его по красивому лицу, треплю взлохмаченные волосы.

– Ромео, я не поеду. Ты не должен думать, что мы подходим друг другу. Это не так. Тебе нужна молодая девушка, ровесница с одинаковыми интересами. Та, с которой вы будете вместе познавать мир и себя, а не старая кляча вроде меня. С годами разница в возрасте станет не изюминкой, а препятствием, ты разочаруешься в выборе, мальчик. Я искренне желаю тебе отпочковаться от матери и жениться на той, которую выберешь сам. И ей буду не я.

Парень плачет, отвожу взгляд от него, не в силах смотреть на юношеские страдания. Он во власти чувств и заблуждений, как любой подросток. Взгляд падает напротив, в узкий коридор промеж двух домов через дорогу. Оттуда, из тьмы, светится маленькая красная точка. Луч. И этот луч направлен прямо мне в грудь.