скачать книгу бесплатно
Даша хранила молчание. Да, однако, мысль с салатницей казалась ей теперь вполне недурственной.
– Ник, а где живет твоя лошадка? Ты часто с ней видишься? – Мама предприняла новую попытку вернуть беседу в светскую колею.
Ник покачал головой:
– Я очень давно его не видел. Это он, его зовут Осман. Он живет в Гданське. Я отдал Османа своей старой знакомой, у нее есть небольшая ферма, с пастбищем. Раньше мне удавалось наведываться туда, хотя бы изредка, а сейчас появилось очень много дел, и я часто ругаю себя за то, что не могу с этим совладать.
– А какого он цвета? – поинтересовалась Таня, за считанные минуты успев вернуться в свое нормальное кокетливо-благодушное настроение. – Может, э-э-э…
– Белый, – брякнула Даша.
Ник слегка приподнял брови и уставился на Дашу, не без изумления, чем вверг ее в еще большее замешательство.
– Да, белый. – Впрочем, куда уж больше. – Наверное, у тебя есть дар ясновидения, или чего-то в этом роде? – засмеялся он. – Я заметил, что ты все время не говоришь ни слова, безмолвно анализируешь происходящее, наверное, всю мою родословную ты прочла по одним моим жестам.
Даша почувствовала, что заливается краской; краснела она часто, причем всякий раз чудовищно, превращаясь не в винницкое яблочко, как подобает уважающей себя девушке на выданье, а в херсонский помидор, отчасти перезревший, а отчасти – девственно-зеленый.
– Наверное. – Она схватила пустой бокал, поднесла его к губам, чтобы отхлебнуть из него воздуха, и поняла, что краснеет еще больше, – теперь уже от злости.
Не заметить ее смущение смог бы только слепой, ну и, быть может, дальтоник, – перепутав алый цвет с синим, он без особого труда принял бы Дашу за одного из туземцев племени Нави.
– А почему в Гданське? – Мама, как всегда, пришла на помощь Даше, хотя сама, возможно, и не подозревала о своей помощи. – Так далеко…
– Я много лет прожил в Польше. Я поляк, наполовину, – уточнил Ник, доливая себе воды; кажется, он совсем не обратил внимания на реакцию Даши.
– Ничего себе! – Мама ожидаемо удивилась. – А на вторую половину?
– На вторую – украинец, – в своей уже фирменной манере, Ник широко улыбнулся.
Даша перекатывала в ладонях ножку пустого бокала, глядя на свои колени. В голове роилось столько всего, что ее уже подташнивало. Но проблема была не только в том, что она испытывала симпатию к Нику, – к мужчине, который намеревался взять в жены ее сестру; да, эта симпатия возникла почти что на пустом месте, абсолютно стихийно, чего с Дашей не происходило никогда в ее жизни. Было нечто гораздо серьезнее, вызывавшее у нее буквально оторопь, да что там, – страх, близкий к паническому. Как все это могло быть простым совпадением? Как?! Если сейчас подняться наверх и сжечь этот блокнот в кожаном переплете, то что произойдет? Ник исчезнет, пропадет? Превратится в пепел, синхронизировавшись с блокнотом?
– Вот и прекрасно. Оставь эту воду, и давайте поднимем бокалы за единение, – предложила мама. – За единение наций, душ и сердец. Давайте, дети.
– Замечательный тост, – оценил Ник, – присоединяюсь!
– Мама у нас мастер по части тостов, – Таня взяла свой бокал и положила руку Нику на плечо, вернее даже, не положила, а вцепилась хваткой пантеры, переживающей не самый удачный брачный период. – Даша тоже мастер, она у нас вообще Птица Говорун, но сегодня она что-то не в голосе, или не в настроении, да, Даш?
Всем телом ощутив на себе заинтересованные взгляды, – в частности, Ника, – Даша постаралась нацепить на лицо максимально слащавую улыбку, на какую только была способна.
– Да какой я мастер?… Это мама, она умеет и сказать, и сделать, а я, это…подмастерье. Давайте лучше выпьем. За вас.
Хотя сама она понимала, что в сложившейся ситуации ей поможет разве что скипидар.
***
О скипидаре Даша вспомнила в районе третьего часа ночи, когда на личном опыте убедилась, что запивать шампанское четырьмя таблетками валерьянки – не самая лучшая идея. Ужин протек стремительно, прикоснуться к коньяку Даша так и не рискнула, о чем впоследствии пожалела. Впрочем, на всех мало-мальски шумных застольях Даша теряла координацию уже после второй рюмки, так что и «Арарат», скорей всего, не послужил бы ей помощником.
Это все было неважно, так как сон не шел. После царской трапезы Таня и Ник помогли Даше убрать со стола, пока мама отправилась готовить покои для будущих молодоженов. За очередным тостом Таня как бы невзначай сообщила, что они с Ником останутся в Киеве на несколько дней, дабы во время того внепланового отпуска, который предоставил Нику отец, успеть уладить все организационные вопросы, связанные с грядущей свадьбой. Дашу несколько покоробила Танина бурно активная позиция по отношению к брачной церемонии, с учетом того немаловажного обстоятельства, что официальное предложение руки и сердца с обязательной атрибутикой в виде колец, похоже, все еще витало в планах. Но делиться своими соображениями Даша не стала, а только вяло поддержала мамину идею устроить гостей на ночлег в спальне Тани на первом этаже, разложив не раскладываемый уже лет десять Танин диван. В их большой квартире имелась гостевая комната, – вернее будет сказать, комнатушка, или комнатенка, – обустроенная с инициативы папы, но для двух человек, пожалуй, она была слишком неуютной.
К слову, сам же папа использовал гостевую комнату не по назначению. Он оборудовал там что-то сродни рабочего кабинета, где в своем уже разваливающемся письменном столе хранил множество бумаг. До того, как связать свою жизнь с предпринимательством, папа двадцать лет с небольшим проработал адвокатом, привык вести обширную документацию и постоянно мониторить законы, и даже завязав с частной практикой, не смог расстаться с солидным наследием своей службы.
К ужину папа не приехал, но Даша этому не удивилась. Она рассчитывала, что отец вернется из долгосрочного отъезда в Ровно в воскресенье. Но вечером мама расстроила Дашу – отец задерживался.
– Уже больше месяца, – пробормотала Даша, когда мама отодвинула ее от раковины с Говерлой из грязной посуды.
Мать взяла мочалку, воспользовавшись замешательством Даши, и раскрутила кран.
– Даш, ты же в курсе, как у него там. Это бизнес, деньги. Плюс какие-то проблемы еще там у них нарисовались. То ли с налоговой, то ли еще с чем. Я в этом так же понимаю, как и ты.
– Ну да, – уныло вздохнула Даша, берясь за полотенце.
Мама выглядела неестественно замкнутой. Обычно во время длительных папиных командировок она шутила, приговаривая что-то вроде «пусть посидит, как он мне надоел». Но, видимо, в этот раз все действительно затянулось, и насколько, непонятно.
И вот еще и до кучи эта бессонница. Бессонница возникала у Даши периодически, в виде исключения и по разным объективным причинам, начиная с назойливого комара и заканчивая историческим проходом Албании в финал Евровидения. Евровидение осталось в далеком мае, зато ночью Даша все-таки посмотрела финал женского US Open (традиции надо уважать), невзирая на то, что голова ее была забита чем угодно, но только не Сереной Уильямс и ее новым платьем от дизайнера «луи виттон». Сама Серена вела себя на корте отвратительно, умудрилась поскандалить с судьей, которого из-за ее хабалистых претензий даже увели с привычной для финала церемонии награждения, да еще и испортила праздник своей юной оппонентке Наоми Осаке, поднятой на свист либерально настроенной американской публикой. Но все эти страсти, в любой иной день вызвавшие бы у Даши естественный припадок ярости и побудившие бы ее на полутораметровый «лонгрид» в комментариях на «трибуне. ком», сегодня не смогли коснуться даже самых толстых струн Дашиной болельщицкой души.
Привычные попытки попасть в «царство Морфея» обходными путями не сработали. Даша влила в себя два стакана воды, сбилась со счета, нарезая круги по спальне, два раза сбегала в туалет, походя вознося оды разумному решению папы, который захотел построить лишнюю ванную на втором этаже. Больше всего Даша опасалась спуститься вниз и нос к носу столкнуться с Ником.
Совсем отчаявшись и включив ноутбук, Даша решила развлечь себя листанием ленты соцсетей, но привычно погрузиться в «инстаграмную» пучину и забыть о проблемах не получилось. Злополучная тетрадь в кожаном переплете с тиснением и болтовня с Милкой в парке засели в мозгу, как пластинка с песнями Олега Винника. Перед глазами стоял тот самый, идеальный, мужчина, облик которого Даша так щепетильно и ярко нарисовала в своем воображении впервые за многие годы полного штиля в личной жизни. И вот он в этой жизни появился – за считанные часы после составления этого «портрета». Поводом к тому, чтобы съехать с катушек, было достаточно, и Даша чувствовала, что уже едет.
На глазах выступили непонятные слезы, то ли от отчаяния, то ли от злобы на Милку, зачем-то появившуюся в ее жизни с идиотской анкетой, изобретенной этим Фрейдом и Ницше в юбке, – и посеявшую там хаос. Вплоть до сего момента Дашу целиком и полностью устраивал ее холостяцкий статус и дефицит букетно-конфетной валюты в ее крошечном суверенном государстве. Если бы не Милкина придурь с охотой на принцев, она уж наверняка не стала бы влюбляться в будущего мужа своей сестры, будь он трижды яхонтовым, думала Даша. Или…все равно бы влюбилась?…
Ощущая, как эта злоба начинает переполнять ее до краев, Даша захлопнула ноутбук, одним скачком перемахнула через полкомнаты и рванула один из ящиков журнального столика, где еще сегодня днем спрятала тетрадь. Первая мысль, посетившая ее, была не нова – предать тотемную вещь ритуальному сожжению, но воплощение этой мысли в реальность было чревато последствиями. Даша метнулась к гардеробу и распахнула одну из нижних дверец; там хранились старые туфли и некогда любимая сумка «сезан» с оторвавшейся ручкой. Вывалив все старье на пол, Даша уже вознамерилась похоронить блокнот в девственных джунглях своего шкафа, как тут ее рука наткнулась на что-то скользкое и прохладное. Она потянула за этот скользкий краешек, и с полки вместе с какой-то пылью и грязью выпал альбом для рисования в твердой глянцевой обложке. Под альбомом валялась коробка с чернографитовыми карандашами.
Даша опустилась на корточки и перебрала карандаши, вывалившиеся на паркет. Когда-то очень давно она не представляла своей жизни и себя саму без рисования. Даша любила рисовать все, что видела и что казалось ей необычным, интересным, – это могла быть кошка, закат солнца, проходящий мимо абсолютно незнакомый человек. На первом курсе, начав встречаться с Андреем, Даша приняла решение расстаться со своим хобби, невзирая на то, что рисовала еще с начальной школы. Она рассудила, что у нее ничего толком не получается и что знаменитым, да что там – на худой конец, добротным художником ей не стать никогда. Она убрала все работы, которыми папа годами увешивал дом, на чердак; альбом и карандаши, которые обычно всегда были у нее под рукой, Даша хотела выбросить, но почему-то не решилась и спрятала их в шкаф, а потом забыла.
Предварительно стряхнув с обложки клок паутины, Даша распахнула альбом и почему-то осторожно коснулась пальцами пожелтевшей английской бумаги. Бумага немножко зернистой на ощупь. Широкий луч густого света, проливаемый энергосберегающей лампочкой из ночника на ковер, позолотил ее, отчего эта желтизна стала казаться признаком не дряхлости, а таинственности и благородства. Рука Даши инстинктивно схватила один из карандашей – все они были заточены, как иглы; Даша затачивала их канцелярским карандашом, чтобы они дольше сохраняли остроту лезвия. Она и сама не заметила, как из-под шипа стержня на мистически сияющей бумаге появились глаза. Его глаза. Добрые, выразительные, чуть узковатые. Воплощение ума, честности, искренности, интеллигентности… Черный графит не способен был воссоздать их синеву, но штришки морщинок в уголках век и даже точечную тень от ресниц Даша изобразила с легкостью, как будто все это время не выпускала карандаши из рук. Затем появились брови – широкие и сосредоточенно опущенные, что напоминали каменные утесы, отточенные временем и жестокими ветрами, под которыми скрывались родники с целебной водой.
Линии носа и губ, обрамленных темной бородкой, Даша прорисовывала дольше, тщательнее, стремясь достичь хотя бы малейшего сходства, пускай и осознавала, что не способна на это. Когда она завершила работу над чертами лица и приступила к волосам, то вдруг поняла, что совсем не имеет сил. Даша еле поднялась с пола, на котором просидела все это время, скрючившись над альбомным листом, и вернулась к своей кровати. Экран телефона, валявшегося на подушке, показывал «04:10».
Ночь пропала, подумала Даша, почему-то без какого-либо сожаления. Она собрала с ковра карандаши, альбом, забралась в полуразобранную постель и попробовала все же закончить портрет, следуя старой детской привычке доводить все дела до конца в тот самый день. Но переутомление и караван всевозможных, сменяющих друг дружку мыслей все-таки, с запозданием, сделали свое дело. Даша крепко заснула.
Казалось, ее сон продлился всего полчаса, поскольку она открыла глаза так резко и так широко, словно не спала и минуты. В комнате было довольно светло, хотя и свет был тусклым – очевидно, сегодня дождь вознамерился зарядить уже с утра. Открытый альбом покоился под рукой. В другой руке был карандаш. Даша рывком села, сразу же почувствовав, как затекло тело после сна в одной позе. Мобильный лежал на краю постели, подмигивая уведомлениями. Даша с трудом дотянулась до него – «09:20». Ну надо же, прошло целых пять часов! Для человека, находящегося в ее душевном равновесии, это очень неплохо. Даша поспешила встать, дабы ликвидировать последствия ночного мастер-класса по живописи. Мирно захрапеть над портретом будущего зятя, и все это при живой сестре под боком! Совсем никуда не годится.
Даша заправила кровать, повернулась к гардеробу, намереваясь предать захоронению повторно останки ее рисовальщицкого ремесла с тетрадью вкупе, и обнаружила, что бардак на полу, учиненный ею накануне в стремлении получше спрятать блокнот со злосчастной анкетой, пребывал в первозданном виде. Блокнот красовался в эпицентре цунами – прямо на туфлях.
Свалив все в кучу и стащив еще для вящей убедительности несколько теплых вещей с верхней полки, Даша затолкала альбом с тетрадью в шкаф как можно дальше и скрупулезно уложила сверху все остальное. В результате всех этих манипуляций дверца гардероба закрывалась уже не без труда, Даша напоследок отвесила ей пинок ногой и наконец-то выпрямилась. Правда, перевести спокойно дыхание она не успела. Дверь в комнату приоткрылась с внезапным щелчком, заставив Дашу шарахнуться к кровати, словно вора от визга сигнализации в ювелирном отделе торгового центра.
Когда в спальню вместо толпы полицейских в шлемах и с автоматами наперевес вошла мать, Даша приняла важное, как ей в тот момент показалось, решение – записаться на прием к психиатру. Причем в самое ближайшее время.
– О! Доброе утро! – Мама заметно удивилась, прикрывая за собой дверь. – Встала уже? Так рано?
Мамино удивление было вполне резонным, будучи на выходных или в отпуске, Даша практически перманентно ложилась спать в районе трех ночи и позволяла себе отдыхать минимум до полудня.
– Да так…не спалось. Что-то… – Даша ухватилась за спинку кровати, чтобы тверже стоять на ногах. – Еще и Милка…
– Что Милка? – приподняла бровь мама.
– Милка…позвала меня вчера на эту выставку, – неожиданно для себя нашлась Даша. – А она с утра, часов в одиннадцать, и туда еще добираться надо.
На лице мамы отобразилось недоумение.
– Какая выставка?
– Милка вчера по приезду попросила меня пойти с ней на выставку…современного искусства. Какая-то очень большая экспозиция, и вход свободный. Милка же хочет стать художником, и меня пытается уговорить снова вернуться к рисованию, вот и… – Даша стремительно помчалась на повозке лжи в дальние дали, но что-то в какой-то момент заставило ее затянуть упряжь. Она ненавидела врать, но та самая детская привычка, комплекс отличницы, высек в ее мозгу постулат: если браться за какое-то занятие, неважно, за какое, – делать его надо с чувством, толком и расстановкой. – Ну я и встала пораньше, чтобы успеть собраться.
Мама озадаченно сложила руки на груди.
– М-да?
– А что? – Даша спохватилась, постаравшись сделать это не чересчур убедительно.
– Да мы с Таней вчера решили, что сегодня все вместе позавтракаем, а потом проедемся по салонам, подберем Тане платье. Я, конечно, предлагала ей сшить платье в ателье, тогда можно было бы учесть все пожелания, а их у Тани – до неба. Но Таня сказала, что у Ника аврал на работе, и заморачиваться с пошивом платья некогда, им надо уложиться с подготовкой максимум в две недели…
– Две недели? – прервала речь мамы Даша, встрепенувшись, теперь уже не так театрально, как прежде. Она, само собой, успела сто раз повторить себе, что это в любом случае неизбежно, но все же смела рассчитывать на то, что ей предоставится хоть какое-то время, дабы морально подготовиться к церемонии бракосочетания. – А откуда такая спешка? Если Ник занят, то можно было бы и перенести, на месяц или на два…
– Я предлагала, – теперь уже мама перебила Дашу. – Таня наотрез отказалась. Ты же ее знаешь, ее бесполезно уговаривать, если она что-то решила.
– Понятно, – ответила Даша безжизненным голосом.
– Так что же тогда получается, – мама растерянно пожала плечами, – ты с нами не поедешь? Таня на тебя рассчитывала, думала, что с тобой посоветуется…
Всякий раз, разочаровывая или подводя маму, Даша испытывала почти что физическую боль. Мама заслуживала разочарования меньше, чем кто-либо в этом доме. Поэтому, не дожидаясь, пока она примется ее упрашивать, Даша выпалила:
– Нет, ты что, я просто съезжу туда, ненадолго, чтобы Милка не обижалась, а потом сразу домой! Вы когда собираетесь ехать?
Лицо мамы разгладилось, Даша поняла, что она успокоилась.
– Тогда хорошо. Да Таня вообще планировала к десяти часам позавтракать и собраться, но у нас, как всегда…
– Значит, спит без задних ног.
– Ага, только не она, а зятек, – мама многозначительно усмехнулась. – Таня говорит, Ник переутомляется на работе, даже пьет снотворные. Будить не хочет.
– Бедолага, – пробормотала Даша. Она испытывала странные чувства, – жалость к Нику, который на службе под папиным руководством зарабатывал не только высокую зарплату, а и проблемы со здоровьем, и одновременно удовлетворение от предоставившейся возможности улизнуть из квартиры, избежав встречи с ним. Хотя какая к черту разница, подумала Даша угрюмо, если на самом деле она всего лишь оттянула момент этой самой встречи на несколько часов. – Папа трудоголик, надо бы его попросить, чтобы он немножко разгрузил Ника.
– Зная папу, могу сказать, что он нагрузит его еще больше. То ты уже будешь одеваться? Спустись и обязательно поешь.
– Конечно, не переживай.
Мама ушла. Примерно минуту Даша приводила мысли в относительный порядок. Скоропалительная ложь, сказанная маме, подбросила ей долгожданную идею. Милка, подумала Даша. Милка была единственным человеком, с которым она прямо сейчас могла поделиться.
Глава 3. Конкурс
– Ты офигела? – вместо приветствия поинтересовалась Милка после того, как Даша едва не проломила кнопку дверного звонка.
– А что такое? – Даша перешагнула порог и по-свойски швырнула в угол зонтик. – Я же тебя предупредила, что еду.
Милка возмущенно вскинулась:
– Молодец! Прямо молодец! Ты на часы смотрела?
– Да, – на всякий случай Даша выудила телефон из кармана плаща, который успел в пути слегка намокнуть под семенящим дождем. – Одиннадцатый час. Почему ты еще в пижаме?
– А в чем мне быть? – продолжала заводиться Милка. – В бальном платье и чепчике?
– Прости, ну я не знала, что ты еще спишь!
– «Еще»! – передразнила Милка. – Ты знаешь, в каком часу я вставала в селе? В восемь – максимум! Выходные, называется! Подъем с петухами! Только поспать собралась один денечек перед работой, а тут ты прискакала, вообще не пойми зачем!..
– Тише, – Даша схватила Милку за руки, – соседей перепугаешь, не бушуй. Успокойся. По телефону я не могла.
– А что у тебя вообще такое случилось? – резко сбавила обороты Милка и насторожилась. – Все нормально?
– Не очень.
Теперь уже Милка вцепилась Даше в лацканы плаща:
– Что-то с родителями?
Даша совсем нелюбезно отпихнула подругу.
– Тьфу! Сплюнь!
– Тьфу-тьфу-тьфу, – Милка послушно постучала себя по голове, после чего еще и по вешалке. – А что тогда?
Даша выдохнула и умоляюще посмотрела на Милку, постаравшись всем своим видом продемонстрировать серьезность того, что она намеревалась озвучить.
– Он появился.
Хоть и это при любых раскладах прозвучало бы – ни больше, ни меньше, – как бред.
– Кто? – Милка округлила заспанные глаза.
– Он!
– Ну кто, «он»?
– Принц! – Даша терпеть не могла это слово, но она надеялась, что хотя бы таким образом до Милки наконец дойдет.
– Какой, на хрен, принц? – опять взвилась Милка. – Ты что, с бодуна? Вы там вчера так удачно засватали Таньку, что ты на радостях всосала все, что у вас горит в доме?
– В том-то и дело! – надвинулась на нее Даша. – Танька вчера привела в наш дом парня, который полностью соответствует моему портрету!
Милка попятилась от Даши с нарастающим подозрением во взгляде. Так пятятся от психически больных, что продолжительное время успешно скрывались под маской социальной личности.
– В смысле соответствует?…
– В коромысле!! Соответствует тому самому портрету, по той самой твоей гребаной анкете, которую я заполняла в этой гребаной тетради!!
