Хроники ржавчины и песка

скачать книгу бесплатно


– Пойдем-ка отсюда побыстрее, – продолжила Лара, – но сначала… – Оба они уже были сыты по горло увиденным. Пусть и ноги умрут с остальным телом. Она села на корточки, уперлась обеими руками в плечи фигуры и толкнула изо всех сил: человек упал на бок, ступни оказались в воздухе.

От смердящего остова, на котором стояли брат с сестрой, разносился отвратительный запах гнилых слив. А может, это вонь от ног, столько времени пролежавших в тухлой воде.

Откуда-то снизу поднялся душераздирающий стон, вонзился в копчик отравителей и пополз вверх по позвоночнику.

Лара с Марчелло стиснули зубы и вставили затычки в уши.

Бросив металлического человека на произвол судьбы, мы перепрыгнули на соседний остов: хотели избавиться от этого леденящего кровь стона и найти еще один живой корабль.

Две развалюхи сцепились чудовищным объятием.

Перебравшись через решетчатую башню, мы залезли в дымоход. Круглые стенки закоптились, а внизу – обычная металлическая решетка. Дождь попадал в трубу, но в паре шагов – под листом железа, лежавшим на крыше, – было сухо. Мы остановились, чтобы перевести дух.

Прислонившись спиной к стенке трубы, Лара закрыла глаза и вытащила из ушей затычки.

Потом мы кивнули друг другу и, одновременно задержав дыхание, сняли старые маски и быстро надели новые.

– Ты ведь не вдохнул последний выхлоп развалюхи?

Я тоже вынул затычки:

– Нет.

– Все еще слышишь корабль?

Доносилось лишь слабое гудение.

– Еле-еле.

– Он умер почти сразу – значит, был в очень плохом состоянии. Но так получается не всегда.

Для защиты мы взяли лекарства и яды, маски для носа и рта, затычки для ушей, но ничего такого, чтобы избавиться от страха, у нас не было. Я проглотил почти сорвавшийся с губ вопрос: «Зачем мы сюда пришли?»

Вытащил блокнот и вышел под дождь. Грохот капель по гнилым корпусам кораблей был просто адским: Кхатарра превратилась в чудовищный резонатор, пропитанный водой и туманом.

Я повернулся и увидел пять огромных букв, написанных на круглом дымоходе: О Б Р Е Д.

Обойдя трубу, обнаружил еще две буквы на небольшом расстоянии друг от друга.

Записал их и спрятал блокнот во внутренний карман куртки.

Вернулся в трубу. Сидя на полу, Лара рылась в одной из сумок.

– Эта штуковина называется Робредо.

Сестра подняла голову. Она нашла, что искала: свисток. Бросила мне:

– Придется разделиться, но у нас должна быть возможность позвать друг друга. Если что-то случится – свисти.

Поднеся свисток к губам, я медленно в него подул.

Пол задрожал.

Толчки.

Лара прислушалась. Приложила руку к стенке трубы и сосредоточилась.

Потом передвинула ладонь повыше.

– Не могу определить. Нужно потрогать где-нибудь еще – здесь уж слишком все закопченное, я чувствую только пепел и сажу.

Накинув сумку на плечо, Лара вышла на палубу:

– А здесь слишком сыро, вот блин!

Марчело принялся распутывать завязки на мешке. Если они используют лишнюю наживку, уж точно не разорятся.

Вдруг те таблетки, которые Лара выпила на всякий случай, снизили ее чувствительность? Марчело достал серую мышку, крепко сжимая ее в кулаке:

– Мы же можем потратить наживку, да?

Лара скривила губы. Это означало «да».

Привив яд, парнишка выбросил шприц за борт; вдалеке послышался звон разбитого стекла. К черту экономию!

– Надо найти, куда бы положить наживку.

Длинная узкая палуба с сохранившимся местами фальшбортом все еще была в довольно неплохом состоянии. Исхлестанная ливнем, она блестела, будто это и не заброшенная развалюха. Если не считать пары белесых подтеков (не похоже на разводы от соли), ни признаков разложения, ни пятен ржавчины здесь не было. Но вся палуба завалена дохлыми чайками, превратившимися в неподвижные скульптуры из позолоченного металла.

– Как странно, – произнесла Лара несколько минут спустя. Уж слишком много птиц – видимо, в обломках свила гнезда целая колония.

Девушка внимательно осмотрела тыльную сторону ладоней. Дрожи нет, подозрительных пятнышек тоже. Птицы, похоже, умерли уже давно, но по какой-то причине – может, потому что на палубе много соли, – трансформация не закончилась: не все перья превратились в металл – часть их по-прежнему покрывали тела птиц, часть, совершенно мокрые, валялись на палубе.

Лара перевела взгляд на мутное море. Робредо, погруженный в воду меньше чем на треть, был накренен на левый борт градусов на двадцать. На одной из нижних палуб громоздилась решетчатая башня, которая протыкала рядом стоящий остов как консервный нож; объятие кораблей вовсе не выглядело дружеским.

– И зачем только мы сюда пришли? – не выдержал Марчело. Хватит с него этого нескончаемого ливня, этого солнца, которое не может пробраться сквозь тучи, этого тумана и всего остального.

Повернувшись, Лара принялась разглядывать Кхатарру. Целый остров из тысячи кораблей, на котором нет ни зелени, ни песка. А дальше на север – море, до самого горизонта и за ним, наверное, тоже: очень мало кто из людей побывал там, среди айсбергов и паковых льдов…

Марчело пошел на нос корабля. Мышонок у него в кулаке почти затих, только сонно попискивал. Он сам найдет прореху в корпусе, чтобы бросить наживку. И потом, ему хотелось разглядеть этих странных чаек поближе.

При каждом шаге пол под ногами скрипел. Он был очень скользким из-за каких-то белых пятен – может, свежего гуано.

Некоторые птицы, по всей видимости, умерли на лету, потому что лежали с расправленными крыльями. После падения началась трансформация, и крылья они так и не сложили. Марчело насчитал около тридцати чаек.

Поднял одну из самых маленьких за край крыла. Весила она, наверное, килограммов десять. Марчело размахнулся, чтобы выбросить чайку за борт, но она упала на палубу, всего в нескольких метрах.

Крыло со скрежетом вонзилось в металл, как нож – в консервную банку. Секунда – и бо?льшая часть палубы с грохотом рухнула вниз, в трюм.

Перепугавшись до смерти, Марчело отпрянул. Но споткнулся обо что-то, порезал руку острым краем железа и издал вопль. Мышонок вырвался, побежал по наклонившейся палубе и провалился.

Держа израненную руку под мышкой, мальчик отполз подальше от дыры и попытался встать. Но упал на колени.

Теперь палуба обвалилась еще в одном месте, впереди. Она только казалась прочной, а на самом деле была рассыпчатой, как печенье, и прогибалась все сильнее и сильнее. Марчело увидел, как Лара с криком спряталась в дымовой трубе.

Металл заскрежетал.

Сверху свалилась сумка с наживками, а мешок со снаряжением, покатившись по палубе, застрял за иллюминатором, зацепившись тесемкой за фальшборт. Несколько мгновений он раскачивался в воздухе, потом ремешок порвался, и сумка упала в воду.

Снова раздался крик Лары.

Тяжелые дохлые чайки либо уже съехали в трюм, либо скользили к левому борту, что нарушало и без того шаткое равновесие конструкции.

Серия громких хлопков – и Робредо высвободился из объятий мертвого соседа. Решетчатая башня подлетела вверх и развалилась на части, осыпав палубу градом металлических осколков.

И снова обвалы, душераздирающие стоны металла. Вопли.

Бешеный стук сердца.

Корабль на колесах, избавившись от сбруи, встал на дыбы и на одну бесконечную секунду завис в воздухе, а потом с грохотом опустился в море. Горы хлопьев пены и ледяных брызг захлестнули палубу. Устраиваясь на волнах, Робредо еще несколько раз качнулся вверх-вниз.

Лара подлетела в небо.

Марчело наткнулся на что-то твердое, начал задыхаться, скорчился на полу и потерял сознание. Глаза закрыты, маска слетела, изо рта течет кровь.

Сгустившийся мрак прожигали искры. Будто какой-то механизм пытался завестись.

На губах – солоновато-горький привкус.

Ледяная вода. И полутьма…

Я упал. Может, сломал себе что-то, потому что ног не чувствовал, а голова раскалывалась на части. Перед глазами мутилось и живот сводило судорогой.

Станет лучше, если закрыть глаза? Но искры были везде – и снаружи, и внутри. Те, что снаружи – гасли в луже недалеко от меня.

Воняло тухлятиной.

Что-то безостановочно капало.

Я не в воде, но, судя по запаху, она совсем рядом.

Попытался пошевелить ногами: обе на месте. Перекатился на живот, приподнялся на локти и попробовал встать на колени. Сделать это я смог только после череды неудачных попыток.

Желудок сводило судорогой.

Спазм – и меня вывернуло наизнанку. Я упал лицом в собственную рвоту, но через пару минут, переведя дыхание, почувствовал себя немного лучше. Только голова по-прежнему гудела – может, в ней все еще раздавался стон умирающего корабля, а может, дело было в чем-то другом.

Я осторожно попытался сесть. Повернул шею туда-сюда. Снова зажмурился и стал считать до десяти, повторяя некоторые цифры по два-три раза.

Порезанная рука болела невыносимо. Но я приказал себе не обращать внимания – сейчас есть проблемы и поважнее.

В конце концов мне удалось встать. От радости, что с ногами все в порядке, я чуть не расплакался. Один сапог слетел. Кожа на левой ноге задубела. Я споткнулся о какую-то штуку и другим сапогом пнул ее изо всех сил: раздался дьявольский грохот.