Полное собрание сочинений. Том 33. Воскресение. Черновые редакции и варианты

Послѣ симфоніи англичанинъ попросилъ дочь пропѣть что нибудь.520 Молодая женщина подошла къ роялю и съ аккомпанированіемъ бывшаго директора,521 хорошо, просто пропѣла522 Страделлу523 и съ доброй улыбкой приняла его похвалы. Нехлюдову, къ удивленію своему, все это было пріятно. Послѣ всего того, что онъ видѣлъ въ продолженіи двухъ мѣсяцевъ, ему было пріятно здѣсь, на концѣ свѣта, видѣть людей, которые не знали, не хотѣли знать всего того, что дѣлалось тамъ, въ мірѣ страданія. Точно было несомнѣнно рѣшено, что всего того, что видѣлъ Нехлюдовъ за эти два мѣсяца, и вчера еще, ни цѣпей, ни бритыхъ головъ, ни побоевъ, ни разврата, ни умирающаго Крыльцова, – что всего этаго нѣтъ и не было, что все это былъ сонъ. И Нехлюдову хотѣлось вѣрить, что это былъ сонъ.524 Иллюзію его разсѣялъ адъютантъ, подошедшій къ нему съ бумагой.

– Генералъ велѣлъ передать вамъ.

– Онъ хочетъ видѣть острогъ во всей его неприглядности, вечеромъ, когда не ожидаютъ, – закричалъ генералъ отъ карточнаго стола Нехлюдову. – Ну, что же, поѣзжайте съ нимъ.525 Я писалъ, писалъ, меня не слушаютъ, ну, такъ пускай узнаютъ изъ иностранной печати…

* №153 (рук. №92).

Въ третьей камерѣ слышались крики и возня. Смотритель хотѣлъ выступить впередъ, но англичанинъ попросилъ позволенія посмотрѣть въ оконце двери потихоньку. Смотритель согласился было, но послышались удары, визгъ, шлепанье и ревъ, и смотритель застучалъ и закричалъ: —

– Смирно!

Когда дверь отворили, опять всѣ вытянулись у наръ, кромѣ двоихъ, которые вцѣпились другъ въ друга, одинъ зa волосы, другой зa бороду, и нѣсколькихъ человѣкъ, лежавшихъ на нарахъ, очевидно больныхъ. Надзиратель бросился къ дерущимся, и только тогда они пустили другъ друга. У одного была вся щека красная, у другого текли сопли, слюни и кровь, которыя онъ утиралъ рукавами кафтана.

– Староста!

25. XXV.

Выступилъ знакомый Нехлюдову Федоровъ. Крестьянинъ Федоровъ вызывалъ къ себѣ Нехлюдова и обращался къ нему съ просьбой о томъ, чтобы его не посылали на Сахалинъ, а на каторгу въ Сибирь. Нехлюдовъ тогда былъ у него въ одиночной камерѣ и былъ пораженъ и прелестью, иначе нельзя сказать, этого человѣка и тѣмъ разсказомъ о причинѣ своего осужденія, который онъ услыхалъ отъ него. Онъ засталъ его стоящимъ у окна и расчесывающимъ гребенкой свои вьющіеся намасленные волосы. Это былъ немного выше средняго роста хорошо сложенный человѣкъ съ маленькой бородкой и съ прекрасными глазами, очень бѣлый и весь въ веснушкахъ. Глаза его всегда улыбались, и прекрасный ротъ складывался въ поразительную улыбку. Дикція у него была такая, которая невольно заставляетъ себя слушать, какъ музыка. Всякое слово, которое онъ говорилъ, было пріятно слышать, и говорилъ онъ прекрасно.526

Онъ былъ осужденъ за 6 убійствъ, изъ которыхъ послѣднее такъ поразило самаго убійцу, что онъ пересталъ скрываться и во всемъ сознался.

– Замотался я тогда съ дѣвченкой съ одной, – разсказывалъ онъ, – совсѣмъ со степени сбился. Только бы пить да гулять. Товарищи такіе подобрались, которые робѣютъ. A мнѣ все ни по чемъ. Пять душъ загубилъ, и горюшка мало. Все равно какъ барановъ рѣзалъ.

– Неужели вамъ не страшно и не жалко было? – спрашивалъ Нехлюдовъ.

– Ничего не жалко, до самой до нея.

– До кого?

– До этой самой свояченицы Малаховской.

– Какой свояченицы?

Федоровъ нахмурился. Видимо, въ немъ происходила тяжелая внутренняя работа. —

– Видно, разсказать.

– Разскажите, коли вамъ не трудно.

Жилъ этотъ приказный съ старухами: съ снохой да съ свояченицей. И вздумали мы его обобрать. Ну, извѣстно, добромъ не далъ бы. Взяли ножи и зашли ночью. Проснулся старикъ. Взялся за него, прикончилъ, и все ничего, а Семка – товарищъ, значитъ, – съ снохой возится. Она кричитъ. А я говорю: «Эхъ! съ бабой не покончитъ». Бросилъ старика, да къ нему. Да ужъ онъ самъ придушилъ ее. Сталъ я оглядывать, гдѣ у нихъ добро. А ребеночекъ въ люлькѣ вотъ кричитъ: сосочку выронилъ. Я ему сосочку въ ротикъ сунулъ. Пошелъ за перегородку съ фонаремъ. Глядь, а она лежитъ въ постели, на меня уставилась. «Не бей ты меня, милый, сердечный. Пожалѣй ты меня… Аааа!!» – какъ закричитъ. Жалко ее стало. А думаю: нельзя. Надо прикончить. Полоснулъ ее ножемъ по глоткѣ. И тутъ все ничего. Все обобрали, вылѣзли въ окно, зажгли – все какъ должно. Только съ той поры не сталъ меня хмѣль брать. Вижу ее передъ собой. «Ааа…» – такъ въ ушахъ и звенитъ. И съ той поры бросилъ и въ жизть не пойду, хоть помирать стану, живой души не погублю.

Этого человѣка теперь Нехлюдовъ встрѣтилъ въ видѣ старосты въ арестантской камерѣ. Онъ узналъ Нехлюдова и кивнулъ ему головой, на слова же смотрителя сказалъ:

– Что прикажете. Нельзя унять, – скавалъ онъ, весело улыбаясь глазами.

– Вотъ я уйму, – сказалъ хмурясь смотритель.

– What did they fight for?527 – спросилъ англичанинъ.

Нехлюдовъ спросилъ, за что у нихъ драка.

– За амурныя дѣла, – сказалъ Федоровъ улыбаясь. – Этотъ толкнулъ, тотъ сдачи далъ.

Нехлюдовъ сказалъ Англичанину, что одинъ ударилъ, а тотъ отмѣстилъ.

* № 154 (рук. № 92).

Глава XXVII.

Пока англичанинъ раздавалъ новый завѣтъ и арестанты толпились около него, чтобы получить ту книжку, въ которой было написано то такъ разсмѣшившее ихъ изрѣченіе, Нехлюдовъ вышелъ въ коридоръ и, пройдя нѣсколько шаговъ, заглянулъ въ сосѣднюю камеру въ окошечко двери. Камера, также какъ и первые двѣ, была полна народомъ. Сначала трудно было разглядѣть всѣхъ, потому что передъ окошечкомъ не переставая мелькали два взадъ и впередъ ходившіе арестанта. Они ходили въ своихъ халатахъ босикомъ, молча глядя другъ на друга, быстро, быстро, какъ звѣри въ клѣткѣ; одинъ былъ черный, похожій на цыгана, другой – маленькій человѣчекъ, рыжій, ужъ не молодой, и бритый. Они ходили и не смотрѣли другъ на друга. Изъ за этихъ движущихся людей виднѣлись еще люди на нарахъ и подъ ними и одинъ съ бѣлой бородой старикъ, истово молящійся Богу. Въ углубленіи наръ что то копошились. Нехлюдовъ не могъ разсмотрѣть, потому что въ это время подошелъ англичанинъ съ смотрителемъ. Опять отперли двери, и опять всѣ встали и затихли, и опять англичанинъ раздавалъ евангелія. Тоже было и въ пятой, и въ шестой, и на право, и на лѣво, по обѣ стороны коридора. Коридоръ загнулъ подъ прямымъ угломъ на право, и опять пошли тѣ же камеры и на право и на лѣво. И всѣ были полны, и во всѣхъ были иконы, парашки и опозоренные, озвѣренные люди, здоровые и больные.

Не доходя конца втораго коридора, смотритель миновалъ одну камеру, дверь которой не была заперта. Это была пустая камера, и въ нее клали мертвыхъ. Такъ объяснилъ смотритель.

Въ то самое время, какъ смотритель, Англичанинъ и Нехлюдовъ, сопутствуемые надзирателями, проходили мимо этой мертвецкой, навстрѣчу имъ съ другаго конца коридора несли что то на носилкахъ. Это было мертвое тѣло. Англичанинъ, смотритель и Нехлюдовъ посторонились, и носильщики прошли мимо нихъ и повернули въ мертвецкую. Нехлюдовъ отсталъ отъ шествія и вошелъ зa несшими тѣло въ мертвецкую. На стѣнѣ горѣла лампочка и слабо освѣщала наваленные въ углу мѣшки для сѣнниковъ, дрова и на нарахъ нѣсколько труповъ съ головами къ стѣнѣ, торчащими кверху ступнями къ двери. Сторожа принесли мертваго – мертвый былъ въ рубахѣ и порткахъ, – нагнули носилки, положили такъ, что мертвецъ скатился на нары, стукнувъ головой объ доски. Выпроставъ носилки и приставивъ ихъ къ стѣнѣ, оба сторожа взлѣзли на нары и, перевернувъ мертвеца лицомъ кверху, подхватили его подъ мышки и колѣна и подтащили къ другимъ, уложили его параллельно съ другими, сдвинувъ ему разкорячившіяся было ноги. Нехлюдовъ подошелъ ближе и сталъ разсматривать мертвецовъ. Послѣдній принесенный былъ худой средняго роста человѣкъ съ маленькой острой бородкой и съ выпуклыми глазами, изъ которыхъ одинъ былъ полуоткрыть. Тѣло ужъ закоченѣло: руки, очевидно, были сложены на груди, но разошлись, особенно одна, и торчали передъ грудью, ноги босыя съ большими, оттопыренными пальцами тоже опять разошлись и торчали ступнями врозь. Сторожа остановились съ носилками, глядя на Нехлюдова. Нехлюдовъ же не могъ оторваться, разсматривалъ трупы. Рядомъ съ вновь принесеннымъ была женщина; лицо у нея было желтое, какъ шафранъ.

– Эта безпаспортная, – сказалъ сторожъ, – а это пересыльные, а это вотъ каторжные двое. Каждый день человѣкъ по семи, – прибавилъ онъ, покачивая головой.

Съ противоположнаго края вторымъ лежалъ трупъ въ лиловомъ. И этотъ лиловый цвѣтъ что то трогательное и страшное напомнилъ Нехлюдову. «Мало ли можетъ быть лиловыхъ, кромѣ того, – думалъ онъ и вмѣстѣ съ тѣмъ подвигался вдоль наръ къ трупу, который былъ въ лиловомъ. – Ахъ, эти худыя длинныя ступни и эта грудь въ лиловомъ, и восковое его лицо. Неужели это онъ?» Да, это былъ Крыльцовъ, босой, и не съ сложенными, какъ другіе, а съ вытянутыми по бедрамъ изсохшими руками. Восковое лицо, большой носъ, закрытые глаза и открытые немного бѣлые зубы и мертвая радость, тишина и спокойствіе на вчера еще такомъ несчастномъ, раздраженномъ лицѣ.

– Это политическiй. Онъ еще дорогой померъ. Его мертваго съ подводы сняли, – сказалъ сторожъ, какъ бы отвѣчая на вопросъ Нехлюдова.

– Пожалуйте къ пересыльнымъ теперь, – сказалъ смотритель, заглянувъ въ дверь мертвецкой.

Нехлюдовъ спросилъ смотрителя, не можетъ ли онъ видѣть политическихъ, и, получивъ рѣшительный отказъ и не простившись съ англичаниномъ, вышелъ изъ острога и уѣхалъ въ гостиницу.

* № 155 (рук. № 92).

Теперь ему стало ясно, отъ чего весь тотъ ужасъ, который онъ видѣлъ. И ясно стало, что надо дѣлать. Отвѣтъ, котораго онъ не могъ найти, ясно возсталъ передъ нимъ. Тотъ самый, который далъ Христосъ Петру: Прощать всегда, никогда не наказывать, потому что нѣтъ такихъ людей, которые бы сами не были виновны; наказаніе же и исправленіе предоставить Богу. Вотъ и все. «Неужели въ этомъ разрѣшеніе? Да не можетъ быть», говорилъ онъ себѣ, а между тѣмъ несомнѣнно видѣлъ, что, какъ ни странно это показалось ему сначала, привыкшему къ обратному, что это было единственное, самое практическое разрѣшеніе вопроса.528 – Но какже быть съ дурными людьми, съ злодѣями? Такъ и оставить ихъ? – слышались ему обычные вопросы. И онъ вспомнилъ недавній свой разговоръ съ хозяиномъ двора, у котораго онъ останавливался. Хозяинъ разсказывалъ ему, что у него на дворѣ не стоятъ лошади (дохнутъ), и что это сдѣлалъ колдунъ по злобѣ, и что онъ теперь выписалъ колдуна за 10 рублей изъ дальней деревни, съ тѣмъ чтобы новый колдунъ снялъ зарокъ съ его двора. На всѣ убѣжденія Нехлюдова о томъ, что этаго не нужно дѣлать, и что только даромъ пропадутъ 10 рублей, и что лучше осмотрѣть дворъ, очистить, нѣтъ ли другихъ причинъ, старикъ твердилъ все свое: «Что же, такъ и оставить, чтобы и еще подохнули послѣдніе кони?»

Обычное возраженіе, состоявшее въ томъ, что нельзя же такъ оставить преступниковъ, напомнило ему эти слова старика. Отъ того, что люди задались задачей сдѣлать невозможное, исправлять другъ друга, они дѣлаютъ только лишнее, безполезное зло, кромѣ того еще этимъ самымъ лишая себя возможности и желанія найти настоящую причину зла. Есть злые люди, воры, убійцы. Вы нѣсколько столѣтій казнили ихъ. Что жъ, перевелись они? Не перевелись они, потому что всякій судъ надъ воромъ есть проявленіе хроническаго воровства слѣдователя, прокурора, судьи; и наказаніе за убійство есть хроническое покушеніе на убійство, совершаемое судьями, прокурорами, смотрителями, конвойными.

Нехлюдовъ понялъ теперь, что общество и порядокъ вообще существуетъ не потому, что люди мстятъ другъ другу или исправляютъ или устраняютъ другъ друга, а существуетъ несмотря на то, что есть такіе законные воры и убійцы, которые воруютъ у другихъ людей свободу и жизнь, что если бы это прекратилось, то общество не только не погибло бы, но было бы несравненно больше обезпечено, чѣмъ теперь. Онъ понялъ, что 9/10, если не всѣ преступленія, вызваны преступленіями правительства, что всѣ эти воровства, грабежи, [1 неразобр.], убійства, 1-ое Марта, все это воспитано самимъ правительствомъ.

«Да неужели это правда?» И внутренній голосъ всего существа его говорилъ: «да, несомнѣнная, великая правда».

«Да, но529 если это такъ, то должно быть и совершенно другое все устройство общества, все пониманіе жизни, – сказалъ онъ себѣ. – Такъ неужели такое иное пониманіе жизни открываетъ евангеліе? Неужели это такъ?» – сказалъ онъ себѣ и, вспомнивъ слова Англичанина, открылъ евангеліе на Нагорной проповѣди и началъ читать ее.

И въ первый разъ онъ замѣтилъ, что въ этой проповѣди было 5 опредѣленныхъ заповѣдей, которыя устанавливали это совершенно новое, иное устройство человѣческаго общества. Не только не убивай, но не гнѣвайся на брата и никого не считай рака, ничтожнымъ. Это первая. И онъ вспомнилъ все сквернословіе, ругательства, которыя считались обычными. Не только не прелюбодѣйствуй, но не предавайся любованію красотой женщины и не измѣняй той, съ которой сошелся. Это вторая. Ему представились балы, туалеты женскіе, балеты, картины, статуи. Не клянись. Это третья. Присяга царю, солдатская, на судѣ. Не только не око за око, а подставляй щеку. Это 4-ая. И онъ вспомнилъ дуэли, суды, висѣлицы въ острогѣ. Не только не ненавидь враговъ, но люби, помогай, служи. Это пятая. Онъ вспомнилъ войны, готовность къ нимъ, патріотизмъ. Все навыворотъ, а все не только возможно, но радостно.

Нехлюдовъ уставился на свѣтъ горѣвшей лампы и замеръ. Давно не испытанный имъ восторгъ охватилъ его душу. Точно онъ послѣ долгаго томленія и страданія нашелъ вдругъ успокоеніе и свободу.

Онъ не спалъ всю ночь и, какъ это случается со многими и многими, въ первый разъ читающими Евангеліе, читалъ не глазами и устами, безъ уваженія и любви, а читалъ сердцемъ, впитывая, какъ сухая губка воду, все то прекрасное, что было тамъ. И все, что онъ читалъ, только подтверждало, приводило въ сознаніе то, что онъ зналъ ужъ давно прежде, но чего не сознавалъ вполнѣ, не вѣрилъ.

Теперь же онъ сознавалъ и вѣрилъ, главное, тому, что выискалъ изъ всего ученія и что съ особенной яркостью и силою было выражено въ притчѣ о виноградаряхъ, вообразившихъ себѣ, что садъ, въ который они были посланы для работы на хозяина, былъ ихъ собственность, что все, что было въ саду, сдѣлано для нихъ и что ихъ дѣло только въ томъ, чтобы наслаждаться въ этомъ саду своею жизнью, забывъ о хозяинѣ и убивая тѣхъ, которые напоминали имъ о хозяинѣ и объ ихъ обязанностяхъ къ нему. «Въ этомъ все, – думалъ Нехлюдовъ, – я жилъ, и всѣ мы живемъ въ нелѣпой увѣренности, что мы сами хозяева своей жизни, что она дана намъ для нашего наслажденія. A вѣдь это очевидно нелѣпо. Вѣдь сами мы посланы сюда то по чьей нибудь волѣ и для чего нибудь. А мы рѣшили, что мы, какъ грибы, родились, живемъ ни для чего, только для своей радости, и ясно, что намъ дурно, какъ будетъ дурно работнику, не исполняющему волю хозяина. А напротивъ, поставь свою жизнь въ томъ, чтобы служить волѣ хозяина, дѣлать его дѣло, и тебѣ будетъ хорошо. – «Ищите Царства Божья и правды его», – а остальное приложится. А мы ищемъ остальнаго и не находимъ его и нетолько не устанавливаемъ Царства Божія, но разрушаемъ его.

Какое ужасное заблужденіе. И какъ легко освободиться отъ него.

Такъ вотъ что! Вотъ что, – повторялъ онъ себѣ. – Все навыворотъ, все сначала. И это можно, какъ можно мнѣ сейчасъ всей душой чувствовать и сознавать правду этаго, такъ долженъ чувствовать ее всякій.

Такъ вотъ оно дѣло моей жизни. Только кончилось одно – началось другое. А я думалъ, что я одинокъ и что мнѣ дѣлать нечего.

Но какъ же всѣ не видятъ этого? Ахъ, если бы мочь показать это людямъ, чтобъ они хоть также, какъ я, увидали это......».

Съ этой ночи начался для Нехлюдова совсѣмъ новый періодъ жизни.

Какой онъ будетъ, покажетъ будущее.

–

ЗАПИСИ И ВОПРОСЫ, ОТНОСЯЩИЕСЯ К «ВОСКРЕСЕНИЮ».

* № 1.

Родился въ 56. Въ 74 онъ вышелъ изъ университета 18 лѣтъ и былъ у тетушекъ (веселый, умный). <Его потребовали>. Поѣхалъ на сватьбу сестры, пробылъ <въ Петербургѣ> зa границей до 76-го. Война, Петербургъ, до 78. Уѣхалъ въ деревню, земство, школы, до 81-го. За границу – съ больной матерью. Искусство, живопись. Возвращеніе въ Россію въ 84. Въ 88 умерла мать. 86 хочетъ жениться, надѣясь найти опору въ женитьбѣ.

* № 2.

Какъ отправл[яютъ]? Два раза въ недѣлю. Смотр[итель] въ женскомъ отдѣленіи? – Синіе воротники и кушакъ. Образъ жизни? Сборная, распятіе. Изъ сборной 3 ступени. Въ своей одеждѣ на судѣ. Юбка, кофта, холщевые чулки, косынка холщевая на голову. За наказаніе – параша. Встаютъ по звонку. Повѣрка, строятъ въ ряды.

Школа. Отъ 9 до 12. Человѣкъ 40.

Обѣдъ, звонокъ. Монахиня молитву, хорошо поютъ. Столы откидываютъ. Снизу приносятъ мущины.

Прачечная 2 раза въ мѣсяцъ.

Послѣ обѣда спать. Прогулка съ конвоемъ. Два солдата.

Въ 4 часа чай. Кубъ съ 2-хъ до 4…

Въ 6 повѣрка, руки на плечи и спать. Нары по два человѣка, по 4 съ дѣтьми. Камеры въ 20, 40, 80, и накопляется до 120. Вши, клопы, блохи. Полы асфальтовые. Нары крашеные черной краской. Тюфячекъ, войлочекъ.

Какая одежда? Бѣлая своя (начальство – то казенное).

Въ церковь ходятъ попарно, надзиратель впереди. Пьяны не бываютъ.

Баня.

Отдѣльной комнаты нельзя. Книгъ нельзя.

Свиданье въ конторѣ при надзирателѣ. Наказаніе – карцера и прямо побои. Каторжные, поселенцы, бродяги, дворянки. Въ больницу подкупомъ.

Драки у женщинъ. Протестъ за прогулку. Приводятъ изъ Москвы и съ желѣзныхъ дорогъ. Разговоры черезъ окна. Роды въ камерѣ.

Пріѣздъ начальника тюрьмы. Все бѣлится, штукатурится. Полы моютъ. Паутина обметается.

Мѣшки, саквояжи.

Весна. Пляшутъ.

Мущины каторжане помѣщаются въ верхней надъ женщинами.

* № 3.

[На левой стороне страницы, с краю]:

1) Кто подписываете прошеніе о касаціи?

2) Какъ опредѣляетъ вознагражденіе адвокатъ?

3) Можетъ ли взяться написать прошеніе на Высочайшее имя?

4) Процедура въ Сенатѣ.

5) Процедура въ Комисіи прошеній.

6) Сенатъ лѣтомъ.

7) Какъ протоколъ дѣла для касаціи?

8) Наказываетъ розгами губернаторъ?

9) Тѣлесное наказаніе кому разрѣшено?

10) Запрещаютъ ли проституткамъ жить?

11) Какіе фильтры и склянки на судѣ?

[На правой стороне страницы, вверху]:

1) Канцелярія комисіи прошеній.

2) Канцелярія министерства юстиціи.

3) Канцелярія Сената.

4) Письмоводитель коменданта. Гдѣ содержатся не слишкомъ важные?

5) Гробницы въ Петропавл[овкѣ].

6) Входъ въ Сенатъ – встрѣтитъ ли?

7) Какая статья педрастія?

8) Обсуживаютъ вслухъ въ Сенатѣ?

[На правой стороне страницы, внизу]:

1) Докторъ.

2) Уходъ.

3) Ив[анъ] Мих[айловичъ].

4) Въ Самар.

5) Яку[тская] губ[ернія].

Вин[овны], сговоривш[ись] съ цѣлью похитить деньги.

За корчем[ничество], за флагъ невынесенный.

* № 4.

1) Канцелярія комисіи прошеній, пріемъ.

2) Канц[елярія] министерства юст[иціи].

3) Канцелярія Сената.

4) Письмоводитель коменданта. Гдѣ содержались не самыя важныя?

5) Гробницы царей въ Петропавл[овкѣ].

6) Входъ въ Сенатъ. Гдѣ дожидают[ся]? Гдѣ проходятъ Сенат[оры]? Ихъ мундиръ? Оберпрок[уроръ], секретарь, гдѣ сидятъ?

7) Какая статья – педрастія?

8) Обсуживаютъ ли вслухъ въ Сенатѣ?

9) Много ли всѣхъ Сенаторовъ?

Грязныя истор[іи] Сенаторовъ.

10) Пріемная Побѣдон[осцева]. Канцелярія Синода.

11) Выходъ партіи изъ острога.

12) Какія телѣги везутъ?

13) Сколько въ партіи выходитъ? 300, 800.530

14) Въ какомъ порядкѣ идутъ?

15) Солнечн[ый] ударъ – призн[аки].

16) Какія рубахи у женщинъ?

17) Каторга на Карѣ.

18) Послѣдствія брака каторжной.531

19) Жениться на каторжной.

* № 5.

1) Сажаютъ въ вагоны какъ?

2) Можетъ ли поѣхать съ поѣздомъ?

3) Гдѣ надѣваютъ наручни?

4) Въ конторѣ не можетъ быть?

5) Скоро ли послѣ уголовныхъ везутъ политическихъ?

* № 6.

1) Гдѣ надѣваютъ наручни?

2) Въ 88 году какъ ходили политическіе?

3) Въ которомъ часу отходилъ поѣздъ?

4) Какъ вводили въ поѣздъ и какъ онъ стоялъ?

5) Долго ли послѣ уголовныхъ – политическихъ?

* № 7.

Законъ о женитьбѣ на каторжной.

1) Ѣдятъ вмѣстѣ или нѣтъ?

2) гдѣ?

3) назначеніе дѣлъ.

4) Время засѣд[аній].

5) Кто отпускаетъ изъ суда?

Комисія прошеній въ отдѣленіи 2-го Департамента. 177 Судопр[оизводства].

Сѣчь, и въ карцерѣ, и опять въ карцеръ, померъ отъ удара по головѣ.

Женщинъ высѣкли.

Отдѣльной партіей. Женщинъ не задерживать и выдавать на руки.

Въ Сенатѣ и дѣло о сектантахъ.

Она не умѣетъ и плачетъ.

Старухи – сумашедшіе.

Тюремный уставъ.

Катюша отвращеніе получила отъ половой жизни, потомъ отдалась ей въ формѣ любви и брака.

Какъ, гдѣ живутъ сидѣлки въ больницѣ? Какъ одѣты?

Докладываютъ ли предсѣд[ателю] [?]

Какъ идутъ дебаты?

Куда его свезутъ?

На мостовую, дождь.

Какъ ѣхали на баржахъ?

Какія помѣщенія?

Въ какомъ году?

Какъ смѣняли конвойныхъ?

Какъ милуютъ въ комисіи прошеній? Совсѣмъ, или Сенатъ касировалъ, но ихъ всетаки ссылаютъ?

Елань, поскотн[ые] дворы какъ. Шаники. Коралики. Ярушники.

Лапшу, щи

баско – хорошо одѣмши

молоко – скором[ное]

молочное – мясо

лонесь – прошлый

коевадни – третьегодня

язви тебя въ таки, чобы тебя соскало

Чо поисто – зачѣмъ

Лопоть – одежда

Чембары – бродни

Чирки – женская обувь

Копи…

Якорь тебе

Давно – много

Эка ты, паря.

Типы

Пиловой истагъ [?]

Озямъ

Жигана, паръ

Правая – лѣвая.

Подаяніе.

* № 8.

Ужасъ того, что непредвидѣно. Страхъ, что умерла Маслова и злая надежда, что это она.

–

КОММЕНТАРИИ

Приводимые в комментарии цитаты из соответствующих дневников, пока лишь частично опубликованных по копиям и притом с пропусками («Дневник Льва Николаевича Толстого». Издание первое под редакцией В. Г. Черткова. Том 1. 1895—1899. М. 1916), а также ив записных книжек, доселе неопубликованных, извлекаются из автографов, хранящихся в Архиве Толстого в Публичной библиотеке СССР имени В. И. Ленина. Выдержки в комментариях из неопубликованных писем Толстого и к Толстому извлекаются также из автографов, хранящихся в различных рукописных собраниях. Сокращенные ссылки, делаемые при этом, означают: АТБ – Архив Толстого, хранящийся в Публичной библиотеке СССР имени В. И. Ленина, AЧ – Архив В. Г. Черткова, хранящийся в Государственном Толстовском музее и частично у В. Г. Черткова, ГТМ – Государственный Толстовский музей, ИЛ – Институт русской литературы Академии наук СССР.

ИСТОРИЯ ПИСАНИЯ И ПЕЧАТАНИЯ «ВОСКРЕСЕНИЯ».

I.

В основу сюжета «Воскресения» лег следующий случай, рассказанный Толстому А. Ф. Кони, гостившим в июне 1887 г. в Ясной поляне. В бытность Кони прокурором петербургского окружного суда к нему явился молодой человек из аристократических слоев общества с жалобой на то, что товарищ прокурора, в ведении которого находились тюрьмы, отказал ему в передаче письма арестантке Розалии Они, требуя предварительного его прочтения. В ответ на указание Кони, что товарищ прокурора поступил руководствуясь тюремным уставом и потому правильно, жалобщик предложил самому Кони прочесть письмо и затем распорядиться передать его Розалии. Из слов своего посетителя и из позднейшего рассказа смотрительницы женского отделения тюрьмы Кони о Розалии узнал следующее. Она была дочерью вдовца чухонца, арендатора мызы в одной из финляндских губерний. Будучи тяжело болен и узнав от врачей о близости смерти, отец Розалии обратился к владелице мызы, богатой петербургской даме, с просьбой позаботиться о дочери после его смерти. Дама обещала это сделать и, когда отец умер, взяла Розалию к себе в дом. Сначала девочку всячески баловали, но затем остыли к ней и сдали ее в девичью, где она воспитывалась до шестнадцатилетнего возраста, когда на нее обратил внимание родственник хозяйки, только что окончивший курс в одном из высших привилегированных учебных заведений, тот самый, который позже явился к Кони. Гостя у своей родственницы на даче, он соблазнил девушку, и когда она забеременела, хозяйка с возмущением выгнала ее из дома. Розалия, брошенная своим соблазнителем, родила; ребенка своего она поместила в воспитательный дом, а сама превратилась мало-по-малу в проститутку самого низкого разбора. Однажды в притоне около Сенной она украла у пьяного «гостя» сто рублей, спрятанных затем хозяйкой притона. Отданная под суд с участием присяжных, Розалия была приговорена к четырем месяцам тюрьмы. В числе присяжных, судивших Розалию, случайно оказался и ее соблазнитель, который после своей истории с несчастной девушкой, побывав на родине, в провинции, жил в Петербурге жизнью людей своего круга. На суде он узнал Розалию; встреча с ней в обстановке суда произвела на него сильное впечатление, глубоко потревожив его совесть, и он решил жениться на ней. Об этом своем решении он и сообщил Кони при своем визите к нему, прося его ускорить венчание с Розалией. Несмотря на то что Кони отговаривал своего собеседника от поспешной женитьбы на Розалии, советуя ему предварительно ближе присмотреться к ней, чтобы лучше узнать ее, он твердо стоял на своем. Наступивший вслед затем пост сам собой отдалил венчание. Соблазнитель Розалии довольно часто виделся с ней в тюрьме и возил ей всё нужное для приданого. В первое же свидание с ним Розалия объяснила ему, что вызвана к нему из карцера, куда она была посажена за то, что бранилась в камере самыми площадными словами. В конце поста Розалия заболела сыпным тифом и умерла. О дальнейшей судьбе ее жениха после этого у Кони не было точных сведений.