скачать книгу бесплатно
Набирает отца по видеосвязи.
Он оглядывает ее внимательнее, чем обычно, прежде чем Яна успевает с выверенно-медленными интонациями пояснить, что, ощутив сезонную слабость, долго принимала ванну.
Мехмед недовольно поджимает губы, но, к облегчению дочери, покровительственно принимает ее объяснения.
– Что-то случилось, папа? Почему ты звонишь так поздно? У вас же все хорошо? Как здоровье? С мамой все в порядке? С тобой? – разговаривая на турецком, впервые чувствует себя кем-то другим.
Не собой.
Даже голос наполнен какими-то неосознанными подобострастными нотками. Льстит отцовской гордости. Пытается угодить поведением.
Для этой турецкой девочки Рагнарин чужой, далекий и недосягаемый. Нереальный.
– Что за вопросы, дочка? Аллах, Аллах! Я что, не могу позвонить своему ребенку? – прищелкивает языком Мехмед, но, видя ее беспокойство, значительно добреет. – После ужина пришлось возвращаться в пекарню. Сломались сразу две печи. Провозился с рабочими несколько часов. Пришел домой, сердце растревожилось. Думаю, дай позвоню дочке, узнаю, все ли у нее хорошо?
– Ах, как прискорбно, отец! Пусть Аллах помогает.
– Спасибо, дочка. Уже все починили.
– А мама спит?
– В кухне хлопочет, ты же ее знаешь… Закрытие сезона гранатового варенья, – усмехается отец.
– Ну, да… Пусть Аллах помогает.
– Раз у тебя все хорошо, не буду задерживать. Отдыхай. Помни, что на тебе большая ответственность, мое доверие и все надежды.
Последние фразы она знает наизусть с детства. Слышала их миллионы раз. Но именно в этот момент они – будто выстрел в голову.
– Да… Доброй ночи, папа.
– Сладких снов, дочка.
* * *
Войдя в квартиру, Рагнарин направляется сразу в кабинет. С гулким грохотом бросает на стеклянную поверхность письменного стола ключи. Достает из нагрудного кармана телефон. Медлит, взвешивая его на ладони, прежде чем опустить на столешницу.
Снимает пиджак. Аккуратно вешает его на спинку кресла. Вздыхая, растирает ладонями лицо.
Пересекает кабинет. Замирая у высокого арочного окна, трогает пальцами черную металлоконструкцию. Упираясь, перекладывает на ладонь практически весь свой вес. Опускает взгляд вниз.
За стеклом фасадный карниз засыпает первый робкий снег. Луны не видно. Небо затянуто темнотой.
Внутри Рагнарина тоже темно и горячо.
Приглашая Шахину, он не строил никаких особых планов. Ему нравились ее непосредственность и умение говорить, что думает и чего хочет. Этого было достаточно, чтобы развивать отношения в определенном ключе.
А теперь? После этого звонка и ее странного поведения?
Нужна ли ему Шахина? Где она? Где он? Есть ли необходимость в их общем «вместе»? Есть ли? Зачем?
В его жизни каждая минута имеет значение. Сегодня он на Яну, так хотелось ее увидеть, и вовсе истратил целый прайм-тайм[2 - Прайм-тайм – наиболее удобное, лучшее время.]. Позади, на столе, лежит договор франшизы, который Рагнарин должен проверить и утром выслать шведам. Время близится к началу нового дня, а он в старом застрял.
«Как ты жил без меня? Все эти дни? Целый день сегодня? Как у тебя получилось?»
Циферблат трескается. Время останавливается. Мыслями к ней возвращается.
Решать нужно незамедлительно. Идти дальше? Или оставаться в этом состоянии и позволить развиваться тому, что он, похоже, не способен контролировать?
Нужно ли Рагнарину это?
В его руках незримая мощная сила. При желании, он может воздействовать на экономическую, социальную и политическую системы всего государства. Стоит лишь толкнуть платформу, задать ей определенное направление. У «RAGNAR» в арсенале весь оружейный потенциал. Но это оружие, которым нельзя размахивать на понтах, если не собираешься сразу же пустить в ход.
Так же и в отношениях. Он, мать вашу, просто не имеет права действовать необдуманно.
Нужна ли ему Шахина? Сейчас, когда выясняется, что это не окупится банальной сексуальной связью? Когда становится понятно, что будет непросто? Когда, в общем-то, мало что можно получить в обмен на свои собственные ресурсы?
Рагнарин привык принимать решения, которые несут весомые результаты. На его плечах ответственность перед родителями, которые когда-то создали ювелирную империю. Перед людьми, которые вкладывают в этот эмират свой труд. Перед самим собой, в конце концов, перед тем, во что он верит.
Он с чем-то борется. С чем-то внутренним и глубоким. Вот только с чем? Нужна ли ему эта борьба? Нужна ли ему эта мозгодробильная неземная Янка?
Дикость, но даже если кто-то со стороны расстарается и поставит ему диагноз, Рагнарин ни хрена не поймет.
Она же, будто чувствуя, что решается ее судьба, присылает сообщение.
Яна Шахина: А если ради меня?
Мало что понятно, когда не слышишь интонаций, не знаешь направленности. Предшествующего диалога ведь не было.
Но Рагнарин с поразительной ясностью понимает, что она подразумевает под этим вопросом.
= 6 =
Я пытаюсь справиться с обрушившимся небом…
© Земфира «Самолет»
Секретарша подрывается с кресла и учтиво вытягивается за стойкой ресепшена.
– Доброе утро, Денис Витальевич!
– Доброе утро, Лена. Кофе через пять минут. Еще через пятнадцать – Чебурчан и Борисова ко мне.
– Хорошо, Денис Витальевич. Будет исполнено как по нотам. Красиво и вовремя, – снимает трубку телефонного аппарата, чтобы вызвать юридический отдел.
Рагнарин скептически приподнимает одну бровь.
– У вас хорошее настроение, Лена? – ненамеренно давит тоном, указывая на неуместность лишних замечаний.
Девушка немного теряется, но продолжает робко улыбаться.
– Как вы догадались?
– Приложил уйму усилий.
Не дожидаясь, когда пятна смущения доползут от ее шеи до щек, заходит в кабинет. Лена первоклассно выполняет свои обязанности и, в общем-то, ему приятно видеть ее улыбчивое лицо по утрам, когда большинство сотрудников ломятся в главный офис с понурыми заспанными рожами. Однако сегодня хреновое настроение у самого Рагнарина. Говорят, так бывает, когда ночь выдается тревожной. Спал он мало, но вполне нормально. Снилось ему море, небо и солнце. Ну и неземная султанша, чтоб ее… Таких ярких, красочных снов, со всеми вытекающими, у него не случалось класса с седьмого-восьмого.
Сердце в груди бьется не быстро, но как-то гулко. Словно замах увеличился. Ломится в закрытую дверь. Не истерично, но настойчиво.
«А если ради меня?»
Если Рагнарин с чем-то борется, то разрушает до основания. Если же ради чего-то – непременно побеждает. С Шахиной он так и не решил, каким путем идти.
– Подпункты 3.4 и 6.7 убрать. Это новые правила. Мы не станем применять их к нашим давним партнерам. Отметьте себе, чтобы в дальнейшем мне не приходилось тратить на подобные правки время.
– Но… – пытается возражать юрист. – Это значительно поднимет процент нашей выгоды от сделки. Они и так последний год берут небольшой объем в соотношении с остальными…
– «RAGNAR» не будет позиционировать себя царским быдлом, давящим лишь на свое собственное величие и паразитирующим на зависимых от него партнерах, чтобы увеличить выгоду. Как вы сами понимаете, Рената Ильдаровна, это противоречит нашей внешней политике. Эти люди когда-то верили моему отцу на слово без каких-либо юридических гарантий.
– Я поняла.
– Дальше. Что это за словосочетание «применение враждебной аквизиции[3 - Аквизиция – приобретение фирмы путем скупки одним лицом или группой лиц контрольного пакета акций. В качестве покупателей могут выступать и акционеры этой компании. Если А. проходит без ведома или без согласия хозяев, администрации или акционеров компании, то ее называют враждебной. Если же с ведома и согласия, то А. называется мирной.]» в восьмом пункте? Вы считаете это приемлемым? К чему эти эпитеты? Вы что, художественный роман пишете? – останавливает оправдания Чебурчан взглядом. – Я в курсе существования в юриспруденции этих уточняющих веток. В договоре они определенно не нужны. Если дело дойдет до аквизиции, то тут у вас, Рената Ильдаровна, сомнительный спойлер. Вы используете это слово трижды на два подпункта. У стороны, принимающей договор, он вызовет лишь ненужные нам опасения и неприятие.
Женщина поджимает губы и растерянно поправляет волосы.
– Записала, – кривой строкой делает пометку в блокноте.
– Дальше. Уберите пункты 9.5 и 11.3. Они лишние. А вот в 13.2, напротив, нужны уточнения. Последняя строчка звучит двусмысленно, будто мы предлагаем им «взаимовыгодное сотрудничество», – цитирует Рагнарин, – но оставляем за собой право попутно искать более выгодную замену или даже третьего, которого договор позволяет включить в дело на ходу, не выходя за «юридические рамки». Внесите ясность, – рубит фразами достаточно сурово. Женщина молча хлопает ресницами и кивает. – На этом все, Рената Ильдаровна. Не будем тратить время. Жду обновленный файл до конца дня.
– Хорошо, Денис Витальевич.
– Геннадий Павлович, в договоре франшизы по содержанию все нормально, – обращается ко второму юристу.
Мужчина начинает улыбаться и практически расслабляется. Когда же Рагнарин жестко щурит глаза, мимика юриста затормаживается, превращая лицо в пластиковую маску.
– Одно огромное «но». В англоязычной версии отсутствует подпункт 5.6. Различия в договорах – это очень грубая, недопустимая ошибка.
Борисов бледнеет и начинает дышать поверхностно. Если бы не плотно приставленное к столу кресло и все еще сидящая рядом Чебурчан, свалился бы на пол.
– Простите, Денис Витальевич. Видимо, потерял при копировании. Или же… переводчики упустили.
– Неважно, кто. Перед подачей документа на визирование просматривать его должны вы. Потому как, кроме меня, именно вы отвечаете за содержание. Исправьте. И впредь не допускайте подобного.
* * *
Холодный и угрюмый понедельник.
Отсиживая лекцию по экономической теории, Яна в сотый раз прокручивает в голове вечер четверга. Каждую фразу Рагнарина, свое нелепое бегство и неуклюжий поцелуй, который она ему подарила. При упоминании последнего в ее теле случаются настоящие стихийные бедствия: засуха мыслей, эмоциональные заносы, обвал сознания, оползни контроля, обширные территориальные пожары.
А сердце все несется, качая кровь, будто в заключительный раз.
Рагнарин не звонит и не пишет. Она тоже после sms-ки, на которую он не потрудился ответить, не спешит набиваться.
Боль и обида скручивает внутренности в тугую пружину.
В горле встает ком. Глаза заполняют слезы.
Она все понимает. Но этого понимания так мало, чтобы противостоять импульсам сердца.
– Ксенечка, – тихо зовет подругу.
– Что, Яночка?
Луценко нравится манера Шахиной смягчать имена, превращая их в ласкательные. И она теперь в этом ей подражает.
– Мне папа денег закинул. Можем пойти на концерт.
– Ура, – восклицает подруга слишком бурно и тут же вжимает голову, прячась от преподавателя. – Сегодня закажу билеты, – шепчет и подмигивает.
Для наглядности сводит кольцом указательный и большой пальцы в международном жесте одобрения.
– «Ленинград», да? – уточняет Яна.
– Ага. Только ты не слушай до концерта! Испортишь сюрприз.
Не понимает, почему Ксеню душит смех, но видя, как у той выступают слезы и дрожат лицевые мышцы в попытках сдержаться, тоже хохочет, прикрывая рот и нос ладонью.
– А о чем они поют? О любви?
– О, и о любви тоже. Но больше, в общем, о жизни, Яночка, – прыскает в кулак. – О русской душе широкой и жизненных неурядицах, которые не способны ее сломить.
– О, это, должно быть, очень интересно!
– А то!
– Ты от меня что-то скрываешь! Это какой-то националистический троллинг???
– Боже упаси!
После занятий они идут в кино. Попадают на американский мультфильм. Яркие краски, увлекательный сюжет, забавные персонажи, удачные шутки – делают свое дело. Смеются обе до слез и колик. Шахиной после сеанса приходится смыть в уборной кинотеатра остатки туши.
– О Боже, не думала, что смех может так вымотать, – вздыхает она по дороге домой.
– Ага, – кивает Луценко и, выдерживая небольшую паузу, тихо сообщает: – Осеев мне написал, пока мы в кино были.
– Да? И что хочет? – оживляется Яна.
– Не знаю. Пока просит набрать вечером по скайпу. А вот еще прислал… Сука… «Мне нужна помощь с философией», – зачитывает едким тоном. – Тупой качок.
