Секта. Ангелы умирают первыми

Этот человечек под ни ком «Настя» – и была собственно Настя, это было её реальное имя. Я заходил на форум и искал её топы. Они всегда были немного странные. Ни о чем, о тяжёлом воздухе наших мыслей, о лёгком воздухе наших мечтаний, о звёздах, которые вовсе не молчат, о летящем дожде, о снеге в котором остывают наши страсти, что, мол, зима и создана для испытаний. Забавно. Я пару раз ей ответил, мол – Настя, вы стихи писать не пробовали?

В ответ она на форуме опубликовала какое – то своё стихотворение, странное стихотворение, с нарушением всех норм стихосложения. Я не выдержал и написал ей, что грустно очень, что, мол, вы очень талантливы, но стихосложение, это наука, со своими законами, эти законы надо знать, если хотите, чтобы вас поняли, прежде всего, приведите в порядок форму размер стиха. Просто посчитайте гласные звуки – их в парных строчках должно быть одинаковое количество – и сделайте упор на силлабику, то есть ударения должны иметь ритм.

Через день она опубликовала второе стихотворение, я прочитал и так и обалдел, и не столько от того, как она быстро все усвоила, а от того, что, приведя стих к определенной форме, она сохранила то, что было ей присуще, некую удивительную эзотерику. А это – явно талант.

А потом пошли письма, много писем, сотни, тысячи, я не считал даже, так их было много. Обо всем: о любви, о ненависти, о том, как день провела. Она уже знала, сколько мне лет, прочитала на моем сайте. Но когда она сообщила, что ей всего 18, мне что-то плохо стало. Она присылала, конечно, свои фотографии, но там она выглядела как-то старше, я думал – ну лет 28—30. Но когда узнал, что eй 18!!! Я от депрессии пил неделю. Потом написал ей очень резкое письмо. В том смысле, что ты же понимала, к чему у нас все движется, ты что, просто по приколу, это что тебе, игра?! Что за поколение растет, мол, такое, вам уже мало всяких стрелялок и ужастиков, вам обязательно нужны, и другие спецэффекты, чьё-то разбитое сердце, к примеру, в крови, и желательно а-ля натурель. Пишу ей: ты что, не понимаешь, что 25 лет разницы в возрасте – это пропасть?!

Я не Гарри Поттер, я не волшебник, я не могу ни остановить время, ни вернуть его вспять.… Ну и в завершение: так что прощай, не звони больше и не пиши.

А в ответ получил смску "Тебе придётся стать волшебником, я выехала в Москву, завтра буду".

Вот такое объяснение в любви. Представляете, Александр? Какая романтическая история вышла, нарочно просто не придумаешь!

– Да, Михаил, я просто шокирован. Действительно история из разряда тех, которые рисует сама жизнь. В таких историях есть что-то от судьбы. Есть ее дыхание. Это судьба, Михаил. Сама ее Величество судьба. И на разницу в возрасте ей глубоко наплевать, она соединяет людей, судьбы и сердца только по ей одной ведомым причинам.

Я действительно был поражен историей знакомства Михаила и Насти. Маститого исполнителя шансона и молоденькой восемнадцатилетней поэтессы с явно кристальной душой и талантом от природы. Я уже забыл и про секту, и про мотив Михаила, забыл даже, с чего начался весь это разговор. Я был просто захвачен этой историей, которая напоминала мне какую-то современную сказку с использованием сети Интернет, чатов и имейлов. И меня просто распирало от любопытства: что же было дальше? У меня еще на секунду промелькнула мысль «вот он, второй АНГЕЛ»… А Михаил продолжал свою интереснейшую историю…

– Потом она приехала в Москву. Совсем юная, хрупкая. Фотографии, которые она мне присылала, конечно, делали ее взрослей, чем она была на самом деле. Высокая, стройная, с длинными, до пояса, рыжими волосами, миллионом едва заметных веснушек и с изумрудного цвета глазами, абсолютно зелеными, в которых можно было утонуть и больше не думать ни о чем. Она была в каких-то джинсах и льняном топике. Она вышла из вагона поезда «Минск— Москва» и несмотря на толпу бросилась мне прямо на шею! Потом отстранилась, посмотрела на меня, рукой взлохматила мне волосы и сказала просто:

– Ну что, поехали домой.

Ее не волновало, что она видит меня первый раз в жизни, что вокруг любопытные люди то и дело оглядывались на нас, что вокруг Москва, ее вообще мало интересовало чужое мнение о ней. Она была сама по себе, очень самодостаточная, гармоничная с миром и более созерцательная, нежели анализирующая. Но вместе с тем вся эта ее эзотерика мышления и созерцательность сознания, удивительным образом сочеталась с неким здоровым прагматизмом, прежде всего в бытовом плане. Она знала цену деньгам, она не была их рабом, не стремилась к ним, но цену им она знала. Она была младшим ребенком в многодетной семье, семье, безусловно, интеллигентной, но живущей крайне скудно в современной Беларуси. Две старшие сестры, обе художницы, профессиональные художницы, брат занимался какими-то народными промыслами. Кроме Насти, между прочим, в секте у Виссариона, увы, вся семья, почти вся, кроме отца. И я понимаю, что их так привлекало в этой секте…

– Стоп! Михаил!!! Так Настя и ее семья в этой ужасной секте?!

– Да, Александр… да, как это ни было бы прискорбно и как больно, но она там. Это я немного забежал вперед, это выяснилось позже. Не сразу, тогда я еще ничего не знал, я был тогда просто счастлив, что нашел свою любовь, свою половинку, свое настоящее счастье.

Тут уже плохо стало мне. Меня аж в жар бросило, так эта история была похожа на мою историю знакомства с Наташей. Боже мой, в такую красивую историю, почти из голливудского кино, вдруг резко, вероломно вламывается это страшное чудовище -«СЕКТА».

Вот он! Мотив Михаила. Самый сильный мотив, который способен изменить мир, который рушит горы – любовь!

– Михаил… Как же так? – растерянно спросил я. Я даже не знал что сказать. Я был просто удивлён.

– Как? Да вот так! Как и другие люди, Александр, которых тысячи! Сестра ее, например, великолепная, талантливая художница, но, увы, работает официанткой в простом ресторане. Нереализованность, при явном таланте. А талант, он не может просто так сидеть внутри человек, он ищет выхода. И рано или поздно выходит, иногда и вот таким способом. В поисках реализации люди иногда и попадают в секты и еще во много чего. Я видел ее картины, они действительно талантливы. Да и Настя тоже. Помимо того что она писала замечательные стихи, она еще была классным фотографом, своеобразным, но, несомненно, очень талантливым, у нее фотоработы были как картины, я сначала не понял даже, что это фотографии природы или людей, я думал, что это фотографии с чьих-то картин. Блин, это было чудо какое-то, настолько они были хороши…

В Беларуси с работой еще хуже, чем у нас, в Минске работы практически нет. Есть на стройках там или на заводе, но получают гроши, 50 баксов в месяц, а цены ну немного лишь ниже, чем в Москве. Поэтому цену деньгам Настя знала. Но ее прагматизм был больше иного свойства, чем просто знание цены деньгам, это я так, для примера. Не знаю, как объяснить. Это, наверное, прагматизм исконно русской женщины, знающей, что жизнь не праздник, что если сейчас шиковать, то завтра есть нечего будет. Да, вот именно это. Несмотря на свой юный возраст, видимо, это генетика.

Как я уже говорил, Настя из семьи творческой интеллигенции, а это, как вы знаете, не проходит бесследно. В ней, несомненно, была эта врожденная женская мудрость, глубинная, на генном уровне. Эта ее мудрость, собственно, и ввела меня в заблуждение, мне но письмам казалось, что ей лет 30, не меньше. У нее была удивительно музыкальная речь, у всех белорусов она очень музыкальная, но, в отличие от её сестер, у Насти не было этого малорусского акцента, говорила она по-московски, я лишь едва-едва различал в ее речи оттенки местечковости. Она безумно любила музыку, больше рок, конечно. У меня даже возникала мысль как-то сделать несколько песен на ее стихи и попробовать, чтобы она их спела. Но, увы, не успел.

Первые подозрения, что с моей Настей что-то не так, у меня возникли прошлым летом. Я поехал на гастроли на Саяно-Шушенскую ГРЭС. Внезапно, буквально утром позвонила мой концертный директор Лена, и вечером я уже был на Саяно-Шушенской ГРЭС и выступал там уже с концертом. На обратном пути я упросил Лену дать мне один день отпуска и съездил в Абакан и Минусинск на кладбище к Матрене. Оттуда я позвонил Насте, она устроила мне выволочку:

– Предупредить-то мог, я целую ночь не спала!

Мой директор-то вернулась в Москву, а я задержался, и как назло сели аккумуляторы в сотовом телефоне. Ну, Настя меня спрашивает:

– Ты где сейчас?

– Я не стал вдаваться в подробности и ответил:

– В Абакане у друзей.

И меня поразило то удивление, с которым она меня переспросила:

– Где-где ты?! В Абакане? В каком Абакане? В том, что на противоположном берегу, напротив Минусинска?

– Я обалдел немного от такой реакции с ее стороны, говорю, нy да, Абакан у нас один,

– А ты что, разве бывал в Абакане раньше? Откуда там у тебя друзья?

– Ну, бывал, конечно, пару сотен раз.

Она меня и спрашивает:

– И в Минусинске был?

– Ну, конечно, был, Настя! Зачем ты спрашиваешь очевидные вещи? Быть в Абакане и не быть в Минусинске,это как быть в Мневниках и не быть напротив через Москву-реку – в Филевском парке.

Она так как-то задумчиво и загадочно:

– Ну да, ну да…

– Ну и тут я не знаю почему, спросил, мне бы промолчать, не обращать на эту Настину реакцию никакого внимания, так черт за язык дернул, возьми и спроси:

– А почему «ну да»? Ты что, была в Минусинске?

– Да, я была там прошлым летом, на юге Красноярского края.

Я так и опешил. Спрашиваю у нее:

– Ты была в Минусинске? Зачем?

– Была в гостях у подруги, снимала там природу, кстати, очень хорошие фотки получились.

Потом, уже летя в самолете, у меня впервые возникла мысль: Господи, у какой подруги? Как ее подруга попала в Минусинск? Если подруга, значит, она с ней в Минске познакомилась, что делает эта подруга в Минусинске? У меня мелькнула мысль о Виссарионе, но я гнал ее от себя, думал, нет, не может быть! Неужели из миллиардов людей, общающихся в интернете, меня угораздило влюбиться в ту, которая как-то связана с этим дьяволом во плоти Виссарионом?! Я не мог в это поверить, не мог и не хотел. Только не с Виссарионом! Только не в этой секте! Только не это!!! Я придумывал сам себе разные версии. Думал, ну, может, подруга геолог какой-нибудь, может, по работе туда поехала, может, с подругой по интернету познакомилась…

В общем, я гнал от себя мысль о Виссарионе, как мог. И прилетев, домой, уставший, после гастролей и длительного перелёта, я, увидев радостную и счастливую Настю, конечно, забыл обо всём. Совсем даже вылетел из головы этот странный инцидент. С расспросами о Минусинске. Правду всегда говорят, что любовь слепа, так оно и есть, я на себе в этом убедился. А пока, мы были с ней счастливы. Я благодарил Бога, за то, что наконец-то я обрёл покой и счастье, которого я так долго ждал. Мы жили вместе, я просто парил над землёй от счастья. Начал писать новый сольный альбом. Мы ходили вместе по магазинам, выбирали всякие милые и смешные штучки для нашего дома, ей самые причудливые шляпки. На моих концертах она всегда сидела в первом ряду и хлопала в ладоши громче всех. Рядом с ней я чувствовал себя тоже молодым, восемнадцатилетним юношей. Мне больше ничего в жизни не надо было, только бы она была рядом со мной всегда. И так было, она была со мной рядом, мы любили друг друга. Я думал, что так будет всегда. Но так не бывает к сожалению…

– Так вот в чем ваш мотив, Михаил. Вы боретесь с Виссарионом из-за того, что Настя туда попала.

– Поймите правильно, Александр, жизнь сделала меня в определенной мере циником. Я не собираюсь спасать мир от Виссариона, борясь, как Дон Кихот, с ветряными мельницами, у меня давно нет цели спасти мир, глупо это. По одной простой причине: я не Бог, не мессия. У меня нет таких глобальных задач. Я хочу спасти только одного единственного человека, это свою Настю. Я давно перестал верить в случайности. И считаю, если Бог свел меня с Настей, именно с ней, именно с тем человеком, который в секте, учитывая всю прошлую мою историю и мои знания в вопросах религии, значит, так было нужно.

Значит, чего-то хотел от меня Он, и я думаю, что хотел Он именно того, чего и я хочу – спасти Настю, а тем самым, и себя немного. Я ведь был, Александр, хорошим снайпером на войне в Афгане, но увы, очень хорошим. Чемпионом Вооруженных сил, мастером спорта, вот так вот. Для себя так решил. Вот я написал песню, спел ее, услышал ее какой-нибудь человек, почувствовал, что не один он на земле этой, что кто-то думает так же, как он, и вот легче ему станет, что не совсем он одинок. Вот если хоть одному человеку на земле от песен моих менее одиноко станет, то, считай, я жизнь прожил не зря. А таких людей, к счастью, оказалось гораздо больше. Вот я делаю немного добра, вы своими статьями, – глядишь, когда-нибудь часики-то и перевернутся, и добра больше станет.

Но Настя моя была там два года назад. Так вот она мне как-то обмолвилась, что если есть рай на Земле, то только здесь. Я много думал над этими ее словами. Думал я над словами Насти, что это место рай. Пытался противоречить, но, увы, она права. Тут действительно рай. Начиная от совершенно фантастической природы предгорий Саян, с равнинными черноземами, такими, что какой-нибудь Кубани и не снилось, с альпийскими лугами и такими цветами, что и представить трудно, от кедровой тайги могучей и чистой, с кучей всякой живности, от медведя до кабарги и марала, с этого удивительного горного озера Тиберкуль, что недалеко от горы, совсем рядом, где можно рыбу брать в руки и она совсем не боится, где вода настолько прозрачная, что с 10 метров дно видно, где на рассвете в лучах красного солнца летят над озером розовые фламинго, до того, что каждый, кто туда приходит, в этот «Город Солнца», находит то, что он искал. Это парадоксально, но это так. Да вы и сами, Александр, в этом могли убедиться. Если ты Художник, вот тебе мастерская – твори; если музы кант – вот тебе студия; если ты Раскольников, будь сверхчеловеком; если у тебя были сексуальные проблемы, связанные с тем, что долго уже в браке с женой, поднадоели порядком друг другу, то здесь их нет: хочешь три жены – пожалуйста, хочешь мужей новых – пожалуйста!

Сексуальная составляющая секты очень велика. Это тоже один из инструментов Виссариона по завлечению и удержанию адептов. Приезжают люди семейные, ограниченные в сексуальных фантазиях моралью общества, собственными комплексами, и тут на тебе – все получают. Ищешь Бога – да вот он там, в коттедже на горе. Хочешь покончить жизнь самоубийством? Да за ради Бога. Учитель проповедует на каждой молитве, причем: «Не осуждай уходящего добровольно из жизни».

– Мне кажется, Михаил, что еще многие люди просто приезжают, чтобы быть рабами. Понимаете, так легче. Рабу всегда легче, чем хозяину, как бы парадоксально это ни звучало. Раб не принимает решений, не мучается проблемой выбора, он просто делает то, что ему скажут, и ему так легче. А за семьдесят лет тоталитарного режима советской власти многие люди просто привыкли быть рабами. Целые поколения выросли в рабстве. А в современном мире надо нести ответственность и за себя, и за своих близких. Надо выбирать, надо выживать! Раньше за людей это делал советский строй и партия. А теперь появилась свобода, и многие из этих адептов просто не знают, что им делать с этой свободой. Они попросту не могут ей воспользоваться, и им легче переложить эту ответственность на кого-то другого.

– А ведь вы правы, Александр, многие приезжают, чтобы быть рабами, увы, увы, увы. И казалось бы, ну ничего страшного в этом нет, и есть свобода, чтобы взрослый человек сам выбрал, где ему жить и как ему строить счастье, некоторые счастливы быть рабами, это их право. На здоровье, как говорится. Люди сами рады обманываться. Но дети – им не оставляют выбора, а так не честно! А так тут рай, только с одним «но»: раем этим – правит дьявол!

Вот и выяснил я истинные мотивы Михаила в этом деле. Про похожую историю с девушкой Наташей, с которой познакомился я не так дано, я пока рассказывать Михаилу не стал.

Теперь мне все стало ясно. Я никак не ожидал, что этот мотив будет таким ужасным и таким болезненным. Я все-таки думал, что этот мотив – амбиции, месть за маленькую девочку. Но никак не ожидал услышать сказку о любви, в которую вдруг врывается безобразное чудовище – Виссарион.

У меня у самого была похожая ситуация, а я считал, что она уникальна, что только у меня такое. Теперь у меня к Виссариону было еще больше самого настоящего отвращения и за Наташу, и за Настю. Мотив-то я выяснил, но от этого мне стало не легче, а только тяжелее на сердце. Сколько же гадости и зла от этого одного несчастного человека, Объявившего себя мессией! А ведь это всего лишь человек, всего лишь один человек. Такой же, как и все люди, из плоти и крови.

Действительно, Михаила преследовал почти злой рок. Какой ужас! Вот действительно судьба… Тогда, пятнадцать лет назад, когда эта секта первый раз вероломно ворвалась в его жизнь, тогда еще геолога Михаила, он с трудом пережил смерть бедного маленького ангела. Прошло время, прошли годы. Михаил наконец-то обрел свое счастье, нашел настоящую любовь. И тут вдруг опять эта секта во главе с подонками и их предводителем Виссарионом врывается в его жизнь, ломая все на своем пути: чистую и светлую любовь, такое хрупкое и выстраданное счастье. То, которое Михаил искал почти всю свою жизнь. Как ему жить с этим? Наверное, ужасно. Это жжет ему сердце, это опустошает его. Но любовь – это испытание. Испытание прежде всего для обоих. Выдержать, с честью пройти его, стоит больших усилий.

Вот как порой судьба играет с людьми. Сегодня даёт, завтра отбирает.

Я могу себе только представить те противоречивые чувства, которые обуревают Михаила. Ту бурю эмоций, которую он испытывает. Это должно быть ужасно трудно. Я представляю, как он сожалеет, что не расправился с этим дьяволом тогда, пятнадцать лет назад, когда в состоянии аффекта хотел его застрелить из винтовки. И при всём при этом, при всём том зле, которое исходит от этой секты и самого Виссариона, все эти годы он остаётся безнаказанным. В чём же феномен этой безнаказанности Виссариона? Это ещё только предстояло выяснить…

***

Тем временем мы продолжали встречаться с Наташей, когда у меня и у нее было свободное время. Мы в очередной раз созвонились и договорились о встрече. Вечером того же дня я ждал ее возле местного ресторанчика.

В ходе вечера, особенно когда мы затронули тему спиртных напитков, запрещённых в секте Виссариона, и которое было заказано в ресторане мною, я решил попытаться оспорить ей всю эту нелепую секту.

– У Виссариона ведь запрещены любые спиртные напитки…, – начал я

– Да, Саша, это действительно так, но я думаю, что по случаю встречи с тобой мне все-таки можно выпить совсем чуть-чуть… я думаю, учитель меня не осудит…

– Наташ! Ну какой учитель?! Ну какой??? Чему он вообще может научить, бывший мент, выгнанный из ментовки за изнасилование! Это ваш учитель?!

– Саша, давай не будем пока об этом говорить. Понимаешь, мне сейчас очень трудно разрываться между тобой и нашей общиной. Я борюсь сама с собой. Я должна как-то сама сначала определиться, многое обдумать. Давай не будем сегодня портить такой прекрасный вечер.

– Как скажешь, я надеюсь, мы с тобой потом как-нибудь вернемся к этому разговору и обязательно об этом поговорим.

– Да, я согласна, но только не сегодня

– Конечно.

Да-а-а, подумал я, видимо, еще просто не время для этого разговора, об этом чудовище Виссарионе и его секте, но я обязательно это сделаю. Я обязательно с ней об этом поговорю и буду делать все, чтобы она отошла от этой секты как можно дальше. Я попробую за нее побороться с ней же

самой. Надеюсь, у меня это получится.

Глава 6

Убийство Священника

Утром я проснулся оттого, что в моём номере надрывался телефон. Я практически с закрытыми глазами поднял трубку

– Алло…

– Доброе утро, Александр.

Это звонил Михаил. Я посмотрел на часы, на них стрелки показывали всего лишь девять утра. Время, конечно, уже не очень раннее. И в Москве я привык вставать в это время. Но за неделю отпуска я немного расслабился, и вставать уже было тяжело.

– Михаил, в чем дело? Что-то срочное?

– Александр, вставайте, пора вставать!

– А к чему такая спешка? Что-то случилось, в чем дело?

– Саша, вы просто не читали еще утренних газет Минусинска. Вставайте, спускайтесь в холл гостиницы и купите местную газету. У вас сон как рукой снимет.

– А что там такого?

– Убийство.

– Убийство?! Какое убийство???

Сон у меня уже пропал, как только я услышал слово «убийство».

– Вот и прочитаете, я уже прочитал. В Туре произошло громкое убийство, и секта Виссариона явно имеет к нему отношение, по моему мнению. Убили священника православной церкви.

– Все, я бегу уже. Спасибо, Михаил, что позвонили. Спасибо за информацию.

– Не за что.

Сон улетучился просто моментально. Я быстро подскочил, принял душ, наспех оделся и побежал в холл за газетой. Какую газету покупать, проблемы не стояло, потому что на лотке я сразу увидел заголовки передовиц местной прессы: «Последний крест отца Григория», «Белая рубаха стала красной от крови», «Голова на святом престоле», «Ритуальное убийство» и т.д.

Я купил первую попавшуюся газету и, развернув ее, направился к себе в номер. В газете говорилось, что в городе Туре, недалеко от все того же Минусинска, произошло поражающее своей жестокостью убийство священника. Мертвый священник был обнаружен прямо в церкви с отрезанной головой. Газета писала, что убийство носит явно ритуальный характер. По сведениям управления внутренних дел Туры, священник не раз получал угрозы, о чем неоднократно сам сообщал в органы. И вот сегодня утром священник был обнаружен прихожанами в церкви зверски убитым и растерзанным. Также сообщалось, что органами МВД введен специальный план по поиску преступника по горячим следам. О том, что к этому убийству имели отношение сектанты, говорил тот факт, что поступающие угрозы были от них же. Да и потом, кому понадобилось, и кто посмеет убить священника! Ведь в статье сообщалось, что в церкви не пропало ничего, а по форме самого убийства органы прокуратуры, прибывшие на место, сразу сделали вывод, что убийство носит ярко выраженный ритуальный характер. Более того, в прессе отмечалось, что только-только начался один из постов и именно в первую неделю поста это убийство и произошло.

Некоторое время назад

Настоятель Свято-Троицкого храма г. Туры иеромонах Григорий (в миру Геннадий Михайлович Яковлев), приютил у себя в храме юношу, которого звали Руслан. Юноша был практически ниоткуда. Несколько лет он прожил в тайге, скрываясь от органов власти. Он был в розыске за то, что некоторое время назад дезертировал из армии. Руслан жил в тайге, в землянке, перебивался какими-то редкими таёжными промыслами, в общем – с хлеба на воду. Когда ему стало совсем туго, пришёл в город Туру. Пока он жил в тайге, он прибился к общине кришнаитов, которые тоже организовали общину в этих местах. Отец Григорий приютил парня и стал наставлять его на путь истинный. Кормил его и давал ему кров при храме. Через некоторое время Руслан нашёл себе какую-то работу и ушёл от отца Григория, сняв комнату у одной из местных жительниц. Время от времени он посещал храм и продолжал общаться с Отцом Григорием. Приходил на проповеди, на исповедь, да и просто помолиться.

Отца Григория обнаружили мертвым. Одна из старушек, помощница по хозяйству при храме, по обыкновению пришла утром в храм. Бедная старушка обнаружила, что весь храм залит алой кровью. Обезглавленное тело настоятеля храма отца Григория лежало рядом с алтарем. Отчлененная от тела голова священника лежала на алтаре, где обычно приносят бескровную жертву Христу, вином и хлебом. Весь пол храма, святого места, был залит кровью отца Григория. И священное покрытие престола, антиминс, в который вкраплены мощи святых мучеников, налился кровью нового мученика Христова. Кровью было залито буквально все: и пол, и алтарь, и престол.

Вечером, накануне, в храм постучали. Отец Григорий открыл дверь сразу. К нему в гости пришёл всё тот же хорошо ему знакомый приблудный юноша Руслан, которого он не так давно приютил, откормил, отогрел. Войдя в храм, он прямо с порога нанёс отцу Григорию несколько ранений шилом, в область сердца, в левый бок и живот. Отец Григорий инстинктивно пытался закрыться руками, но убийца продолжал наносить ранения. Когда отец Григорий упал на пол и уже не мог сопротивляться, убийца достал из кармана перочинный нож. Отец Георгий был жив и видел это, только сделать уже ничего не мог. Убийца, принялся холоднокровно, с особой жестокостью отделять голову живого и находящегося в сознании отца Григория от его тела. По лицу отца Георгия текли слёзы. А убийца продолжал хладнокровно перочинным ножом перерезать горло священнику. Видя слёзы отца Григория, убийца с радостью только приговаривал: