скачать книгу бесплатно
6
да хранит тебя боже, святая Русь,
не реви, не отчаивайся, не трусь,
я когда-нибудь бомбой в тебе взорвусь,
и на обрывках наших напишут новые, лучшие строки.
я за тебя волнуюсь, я за тебя боюсь,
как море-волнуется-раз, как восхождения на Эльбрус,
ты – непомерная сила, ты – неподъёмный груз,
и каждый ребёнок твой, грустный и одинокий
заносит меч над собой – харакири,
вносит выплаты по кредиту – в своей квартире
спрятаться и не слышать о том, что творится в мире —
проще простого. как это просто! ты можешь вообразить?
имя твоё звенит ключами в пустом кармане,
имя твоё перекрыто чужими кровавыми именами,
в тебе рождены. перестать быть нами —
так же горько, как и желанно.
связала нить
по рукам и ногам. разорвать бы путы,
забреду к тебе, я небритый, усталый путник,
припаду к тебе. слышишь – нас отстукивают минуты,
нам так мало осталось. давай навсегда простимся.
да хранит тебя, как говорится, пусть всяк, кто может.
сохрани мою тень, мой портрет, мою речь. да не множь их,
людоедов, тиранов, господ.
думаю о тебе – и мороз по коже.
до свидания, говорю. и во тьме утопает безграничность, столица, провинции…
7
нам всем придётся лезть наверх по этому глубокому тоннелю,
карабкаясь по голым стенам, в кровь сшибая пальцы,
и повторять, как мантру, день за днём, неделю за неделей:
на дне бы не остаться. только б не остаться.
мы сами рыли яму. вот ключи, вот экскаватор,
потом борьба. ну да, любезный пасквиль.
гогочет добродушный узурпатор
и жмёт, и жмёт плоды осиротевшей
паствы.
я не творил, мне затыкали рот, в стихах перебивался
с больного на больное. вверх – на фашисткой мине
взмывали строки эмигранта, попаданца,
вливались в бурные потоки молниеносных линий,
молниеносных букв
с оттенком действенных причастий.
какая троица!
свобода, смерть и тюрьмы
за что боролись, то и получили. это – счастье?
бычком дымится тело, наспех сброшенное в урну.
в складской инфраструктуре нечему сгущаться,
нас свалят, чтоб не растеклись
гудком по проводам,
шатались бледные, озябшие предметы в диком танце.
и вояжер сигналил нам, сигналил нам, сигналил нам.
с утра наешься сигаретным дымом.
нам всем придётся лезть, кто виноват, кто прав.
несчастием сплоченные, мы – горе-побратимы,
но проведи нас
сквозь тьму туда, где свет.
где гомон птиц и тихий шелест трав.
8
отбиваются чарльстончики на ограниченном квадрате паркета.
мир открыт со всех четырёх сторон.
закрывают глаза, чтобы не видеть света,
считают деньги, минуты, любовников и ворон.
а тогда старик-географ с лицом скитальца
с картой мира ураганом влетал. какие там были карты!
каким огромным казался мир,
расплескался, но так и остался – разложенным на поверхности школьной парты.
пляшут теперь под звуки дудок, виолончелей.
в небо звёздное хотелось ворваться с разведкой.
воображая себя космонавтами, визжали, когда взмывали качели,
мечтали: уедем, уедем, что это будет за кругосветка.
что там будут за перевалы и перекрёстки,
сплошной экстаз, головокружительные вершины,
выросли и осознали: не вышли ростом,
не добились стабильности и дохода. спутали следствия и причины.
зал наполняется музыкой, скрип паркета и тесность туфель,
а кругом – только впитывай и глотай – карусель событий;
зал охраняется суровым сторожем – пуфиком,
но минуйте его, перехитрите.
да посмотрите же вы вокруг, посмотрите!
возгласы и призывы минуют, смешат, щекочут,
равнодушные отмахиваются. оставьте, все это пошло.
если бы можно было иначе, мы бы жили иначе.
но забудьте, отдайтесь магии ночи.
маленькие естествоиспытатели, путешественники, глядят из прошлого.
и горько плачут.
9
время больше не эфемерно – болит, не трогай.
можно пощупать – не значит, что нужно щупать.
надвигающаяся весна не облегчает, но скручивает бараньим рогом.
склоняешься над задачей, состоящей из пирога и супа.
наблюдаешь, как по стене распускается чёрная плесень;
время измеряется новыми плесневелыми отростками.
февраль превращается в первый весенний месяц,
и дышать становится не легко, но подозрительно просто.
кислород насыщает мозг, эндорфином бежит по венам.
грубая прямоугольность шероховатых стен
заставляет угрюмо пялиться в потолок, ненавидя стены,
ненавидя систему, утверждавшую, что она – либеральнейшая из систем.
и думать:
