скачать книгу бесплатно
– Че заладил? Ниче не слишком. Просто симпотная девчонка.
– Чересчур симпотная.
– Тиран, – возмутился Марк.
Втроем мы отправились за последней партией стульев. Вдруг открылись двери лифта, и в подъезд выкатился старикан в инвалидной коляске и уставился на нас.
– Здрасте, – улыбнулся Новиков.
– Кастинг здесь проходит?
Саня открыл было рот, но я толкнул его локтем в бок.
– Нет.
– Как не здесь?
Я развел руками. Ничего, мол, не поделаешь, не здесь и точка.
– Этажом ошибся, что ли?
– Не знаю.
– А стулья вам зачем?
– А это мы уборку делаем, мешали они нам, – помог мне Марк. – Ага, – поддакнуля. – А теперь заносим. Пойдемте, пацаны!
И я подтолкнул Саню к двери, мы быстро вошли в квартиру, не дав инвалиду опомниться.
– На фига ты ему наврал? – возмутился Новиков.
– А на фиг он нам? У нас и так грустное кино, че его совсем слезливым делать?
– Вот ты вообще, товарищ режиссер, – сказал Марк, поправляя капюшон, – Снежана у тебя слишком оптимистичная, инвалид слишком пессимистический, кого мы снимать будем?
– Людей.
– Каких?
– Обычных людей. Прохожих всяких, покупателей, пассажиров.
– Пипец! – возмутился Саня. – А на фига мы тогда кастинг проводили? Инвалида вот обманули. Вдруг он узнает, обидится и будет нам мстить потом. Щас никого обижать нельзя, все тебя чмырить будут с толерантностью этой.
– Да ниче он не обидится. Надо было раньше приезжать, его бы без очереди пустили. Правда, я все равно снимать его не стал бы. А кастинг. Ну, во-первых, это все-таки интересно, сами же говорили, что кастинг нужен, а во-вторых, я реально себя режиссером почувствовал и понял, что мы снимать будем.
– Что?
– Что? – повторил Марк.
– А это секрет. Завтра узнаете.
– Да ну тебя в баню, – обиделся Саня. – Целый день потратили. Я домой.
– И я.
– Да ладно вам, пацаны. Давайте посидим, пивка попьем, отметим, так сказать, начало съемочного периода.
– Снежану послал, а теперь еще пить с тобой. Фиг тебе!
– Да че вы к этой рыженькой привязались? Мало, что ли, сосок на районе?
– Сам ты соска.
И ушли. Ну и дуйте, тоже мне команда. Хотя Снежана, конечно, хороша, но мечта-то важнее. И я посмотрел на полку, словно надеялся, что она подмигнет мне и скажет:
– Ты прав, Саня, мечта куда важнее рыжих сосок, давай мне «Пальмовую ветвь», заждалась уже.
Бр-р. Надо срочно выпить.
Я затоварился пивчанским, вышел на улицу и решил дернуть одну бутылочку в парке. Во-первых, на природе всегда приятнее пить, во-вторых, скоро примут этот долбаный закон, и пить можно будет только дома или в барах. И так жить осталось недолго, так еще и чуть ли не последней радости лишают народ. Вконец оборзели эти люди в галстуках.
Я устроился на лавочке, огляделся по сторонам. Немноголюдно. Пара чуваков с печальным видом выгуливают собак. Видно, их девахи вытолкали – и алга. Хочешь, мол, чтобы я тебе мозг не выносила, иди с Тузиком прошвырнись, пока он нам весь половик не обдристал. Один смешной такой – лохматый низкорослик – тащит за собой такого же лохматого пекинеса, прям как братья, оба пухлые. Реально питомцы на хозяина смахивают. Того и гляди низкорослик вместе с пекинесом своим ногу задерет у ближайшего кустика. Прям хоть бери камеру и на ютуб выкладывай.
Я открыл бутылочку, отхлебнул и стал следить за остальными прогуливающимися. Через час-полтора сюда подвалят поцики с пивом и семками, и будет неинтересно. Будут тупо сидеть, травить тупые анекдоты, ржать и щелкать семки. Но щас самое то, чтобы понаблюдать. Вон двое бегунов. Дедок какой-то в старом спортивном костюме, еще совковом, синем таком, с буквой «Д» нашитой. Ну, вы знаете, в кино всегда показывают. На голове шапка вязаная. Бежит такой бодрячком, а самому лет семьдесят. Позади тетка лет пятидесяти. Тоже в костюме, но поновее, еле успевает за ним. Дочка, что ли? Фиг поймешь. Вдруг остановилась, тяжело дышит. Дедок заметил, подбежал, кружит вокруг нее, не останавливается. Но тетке совсем поплохело, она села на лавку, дедок обеспокоенно склонился над ней, та улыбнулась, мол, все нормально, дедок тоже улыбнулся и вдруг как засосет ее, прям как кризис Грецию. По ходу это не дочка. Или у них здоровая семейка спорстменов-извращенцев. А дедок-то молодец, ничего не скажешь!
Я отхлебнул еще. Спортсмены убежали. А вот и драка! Метрах в пятидесяти от меня два бомжа устроили разборки. Хэзэ, что они не поделили, но дрались не на жизнь, а на смерть. Первый повалил второго, сел на него и давай дубасить его головой об асфальт. Паренек в очках вытащил телефон и стал снимать их драку. Нет, ну что за народ? Разнять – нет, на фиг нам это надо? А вот заснять – это всегда пожалуйста. Второй беспомощно хрипел. Я не выдержал, схватил булыжник, побежал к ним.
– А ну свалили оба на хрен! – ору. – А то щас обоим бошки проломлю.
Бомжи испугались, вскочили на ноги и давай деру. Чуть ли не в обнимку щеманули. Беда типа объединяет.
Нет, ну зачто гребаный закон? Как вот потом дома колдырить? Где я такую фигню дома наблюдать буду? Это же типа жизнь. Такая, какая есть. Я посмотрел вперед. Шли трое, молодые папа, мама и пацаненок лет пяти. Дружно улыбались, держались за руки. Прямо даже приторно как-то. А вот долбанет этот конец света, и что? И бомжи, и спортсмены, и семейка, и пекинес с хозяином – где все это будет? Печально как-то.
Домая решил еще посмотреть что-нибудь об апокалипсисе. Вдруг не будет. Вдруг не сейчас. Но видео твердили обратное. Будет обязательно. И очень скоро. Неужели меня одного это пугало? И тогда я окончательно определил формат фильма. Мы будем подходить к людям на улице и спрашивать у них четыре одинаковых вопроса.
1. Верите ли вы, что 21 декабря 2012 года будет конец света?
2. Готовы ли вы к апокалипсису?
3. Что вы будете делать 21 декабря 2012 года?
4. Что самое важно для вас в этой жизни?
Затем мы выберем трех или четырех людей, они будут основными героями, и заснимем пару дней из их жизни. Что-то типа реалити, чтобы показать, чего лишатся люди после апокалипсиса, ну а в третьей части пойдем по пути Ларса фон Триера, наснимаем минут на десять кадров с пейзажами и животными. У нас тут степи, так этих пейзажей хоть жопой ешь. Наснимаем животных, птиц, в конце концов, не мы одни планету заселяем, им тоже кирдык наступит, нельзя про них забывать. Это будет трогательнее, чем людей в колясках показывать, животные вообще не знают о том, что их ждет.
Это хорошо, что у меня сложилась картинка в голове. А то точно не видать мне «Пальмовой ветви». Наснимали бы жуткую авторщину как делают наши режиссеры. Я типа гений, и вот вам мое восприятие мира. А посмотришь – бред и убожество, а не восприятие, руки отрывать надо с таким восприятием. Но теперь все будет хорошо. Теперь все получится. И хорошо, что не поддался на сексуальность Рыженькой.
С такими счастливыми мыслями я и заснул. Снился мне дедок со своей женушкой. Они катались на лодке, а я почему-то был их собакой. Пекинесом. Я сидел, смотрел, как дедок управляется с веслами, а тетка ему весело подмигивает. Она опустила руку в воду и брызнула на меня. Фу, блин. Мне было это чертовски неприятно. Я залаял. Но лай мой почему-то был больше похож на завывания Лепса. Потом дедок бросил весла, устал или просто надоело грести, хэзэ. Он прижал к себе тетку, начал грубо лапать, та даже глаза закрыла от удовольствия. Рука дедка скользнула под юбку, и тут я открыл глаза. Как вовремя я проснулся. Черт, еще немного и пришлось бы наблюдать, как дедок начнет пялить свою молодую женушку. Я и так впечатлительный, такого бы я не выдержал.
Утро выдалось дождливым. Я лежал под одеялом и слушал, как капли бьют о стекло и подоконник. Рабочий настрой тут же раскис, как картон в луже. Вот что за? Только стоит порадоваться, как тут же раз – и обломись. Словно кто-то специально подлянит. Опять вселенная против?
– Вселенная, это ты подлянишь? – спросил я сквозь одеяло.
Гребаный риторический вопрос. Вместо ответа зазвонил телефон.
– Алло!
– Дождь.
Звонил Марк.
– Вижу.
– Как снимать будем?
– С дождем.
– Угу. Может, все-таки Снежа…
– Никаких Снежан! – перебил я товарища. – Как договорились, в 13:40 на Пролетарской.
– Ладно.
Товарищ явно расстроился. Запал на Рыженькую. Вот не будь конца света, можно было бы только так девчонок клеить. Падкие они на славу. А тут вообще красота: приходишь такой весь на пафосе или объявление кидаешь, мол, я режиссер, снимаем кино, и все – любая с тобой пойдет, делай с ней что хочешь.
К счастью, дождь шел недолго. Из-за туч выглянуло солнце, и настроение сразу улучшилось. Я снова нацепил шарф. Буду пафосным режиссером. Пусть все видят.
Марк уже был на месте.
– А, товарищ режиссер, – сказал он, поправил капюшон и стал настраивать что-то в камере.
– Привет. Где Новиков?
– Хэзэ.
– Понятно. Ты готов?
– Готов. Камера только глючить может.
– Это я знаю.
– А где тарелочка?
– Какая тарелочка?
– Ну ты че, не в курсе?
– В курсе чего?
– Е-мое, кто у нас товарищ режиссер, я или ты?
– Хорош говорить загадками! – я действительно не мог понять, что за тарелочка и почему она должна быть именно у режиссера.
– Я думал, ты нормальный режиссер.
– Решил мстить за Снежану?
– Да при чем здесь Снежана? Перед началом съемок киношники всегда разбивают тарелочку с автографами съемочной группы и названием фильма. Традиция такая. Типа чтобы съемки удачно прошли.
– Ни фигасе. А че ты раньше не мог сказать?
– Я думал, ты знаешь, ты же «Пальмовую ветвь» хочешь, значит, типа в кино сечь должен. Я поэтому и не стал брать из дома тарелку.
– А мог бы… Я вообще не в курсах про эти киношные штучки, может, там еще че есть?
– Да вроде нет.
– А ты откуда про тарелочку знаешь?
– Так у меня дед гримером на студии Горького работал.
– Нормально.
– А! Вспомнил! – Марк снова поправил капюшон. – Если кто сценарий уронит, то он должен на него сесть и, не отрывая от задницы, встать.
– Ну, тут нам не подходит. У нас сценария нет.
– И вот это меня пипец как смущает.
– Да че такого? Я уже все придумал. Будем подходить ко всем и задавать четыре вопроса. Лучше скажи, че нам с тарелочкой делать?
– Фиг знает.
И тут позвонил Новиков.
– Алло, Саня!
– Ты где ходишь, помреж?
– Я по этому поводу. Я начасок задержусь, начинайте без меня.
– А ты не прифигел?
– Да блин, меня предки припрягли. Ща разгребу все и сразу к вам.
– Ну, вашпе.
– Про тарелочку скажи, – подсказал мне Марк.
