Тернистый путь к dolce vita

Какое-то мгновение на съемочной площадке царила полная тишина, а потом все как по команде заговорили, всячески делая вид, что ничего из ряда вон выходящего не произошло. Новогодний вечер продолжался.

***

В детстве, чтобы оказаться в центре внимания взрослых и сверстников, Маша постоянно совершала нелепые поступки. Эта ее привычка сохранилась и теперь, и после вульгарных эскапад (теперь это прочитывалось окружающими так и никак иначе) окружающие брезгливо отворачивались от нее. Она хотела, но никак не могла справится со своими спонтанными выходками. Однако в этот раз, в этом сообществе никто не осудил ее и даже не обмолвился о происшедшем, все восприняли это как киношную мизансцену, и только Валерий Николаевич уже дома мягко, но наставительно отчитал ее.

– Маша, я хотел бы обсудить с тобой новогодний эксцесс, – сказал Валерий Николаевич, когда пара вернулась домой. – Знаешь, у Платона есть гениальный миф, иллюстрирующий сущность индивида. Человек подобен колеснице, в которую впряжена пара коней — эмоция и воля. И пара эта в своей безудержной удали способна понести и разбить колесницу. Но на облучке сидит разум, управляющий и волей, и эмоцией. Нельзя допускать сверхвозбудимости, как, впрочем, нельзя подавлять себя сверхдисциплинированностью (что, следует заметить, тебе не свойственно ни в малейшей степени), нужна золотая середина, которую обеспечивает разум, позволяющий осмысливать, анализировать и принимать решение, адекватное картине мира. У тебя, увы, и картина мира смазалась, и с эмоциями ты не совладала. Так нельзя!

– Так чо, мне надо было отдаться этому подонку? – зло спросила Маша.

– Дорогая, я ведь вовсе не об этом…, – огорченно вздохнул Валерий Николаевич.

***

Совершенно по-барски прозвучало предновогоднее послание Маши одноклассницам:

«В последние дни уходящего года я подвожу итоги того, что я успела сделать за три года учебы и работы в Питере, чего добилась.

Итак, через полгода я получу диплом менеджера по рекламе и связям с общественностью, я приобрела много друзей, среди которых есть знаменитости, у меня было множество потрясающих съемок с замечательными фотографами, я стала моделью успешных торговых брендов, снималась в кино, много путешествовала. И это ли не счастье, это ли не успех?!!

А что хорошего и полезного сделали в этом году вы, мои дорогие подружки? Каковы ваши личные достижения? Пишите, что-то вы редко стали отвечать на мои послания».

***

Уходящий високосный год оправдывал свое разрушительно-мистическое предназначение. В эту новогоднюю ночь, находясь в гостях, Кира почувствовала недомогание, вызвала такси и поехала домой. В машине она потеряла сознание, и мерзавец таксист, добравшись до указанного адреса, затащил ее в первую попавшуюся парадную без кодового замка и сбежал, прихватив сумочку Киры.

Ранним утром один из жильцов, собравшийся выгулять собаку, обнаружив лежащую без чувств женщину, вызвал скорую.

– И здесь проспится, ничего с ней не сделается, – заявил явно нетрезвый после новогодней ночи фельдшер и категорически отказался забирать Киру, но мужчина пригрозил ему грандиозным скандалом с привлечением прессы и в конце концов ее увезли в больницу.

Двухсторонняя пневмония – следствие многочасового лежания на ледяном полу парадной, чуть было не свела женщину в могилу. Но едва она пошла на поправку, как у нее обнаружили рак головного мозга.

Маша, телефон которой Кира назвала, как только пришла в себя, навещала подругу в больнице практически ежедневно. За эти годы она так к ней привязалась, что мысль о ее смерти приводила ее в отчаяние. Эта женщина была для нее больше, чем подругой, – наставницей, добрым ангелом. Они были как сестры: Кира – старшая, Маша – младшая…

Вскоре Киру перевели в хоспис, и женщина поняла, что это конец.

– Маш, – обратилась она к подруге, когда та в очередной раз пришла ее навестить, – пойди ко мне домой, там на шкафу лежит ключ от сейфа, открой его и возьми оттуда деньги.

– Что ты! – замахала руками Маша. – У меня есть, Валерик мне ни в чем не отказывает, да ты и не ешь ничего, смотри, тумбочка ломится от продуктов, а еще в холодильнике…

– Мне нужно другое! – перебила ее Кира и, притянув к себе, прошептала: – Достань мне наркотики, иначе я сойду с ума, мне их обезболивающие уже не помогают.

Маша наобум поместила в «Твиттере» лаконичный пост: «Помогите, нужны наркотики».

Наутро поступило более десяти предложений. Маша перевела деньги на указанный в одном из сообщений счет, а позже забрала кокаин в обозначенной закладке и принесла его подруге.

Кира с жадностью вдохнула порошок. Глаза ее заслезились, и она начала чихать, но вскоре успокоилась, мышцы лица расслабились, исчезло страдальческое выражение, и она улыбнулась.

– Хорошо-то как, я уж боялась, что до последнего вздоха буду корчиться в муках, спасибо, Машка, ты настоящий друг.

Маше стало так жалко подругу, что она разрыдалась.

– Да не реви ты! Все там будем, глядишь, и свидимся на том свете. А смерти я не боюсь, я, наоборот, тороплю ее. Она – мое избавление: от непутевой жизни, от неизбежных при моей болезни мучений…, – Кира замолчала и закрыла глаза. Лицо ее приняло умиротворенное выражение, она удивительным образом похорошела… Такой красивой Маша ее еще не видела.

Около месяца девушка приносила подруге порошок, избавляя ее от страданий. Она разыскала ее племянницу, жившую в Перми, и вызвала в Питер, оплатив ей дорогу. Затем пригласила в хоспис нотариуса и оформила на родственницу Кирину квартиру.

Кира ушла тихо — без стонов и криков, без причитаний и проклятий, переполнявших хоспис. Провожали ее в последний путь трое — Маша, Валерий Николаевич и племянница.

Боль от утраты подруги, которая стала для нее ближе матери, Маша попыталась залить вином. Заботливый Валерий Николаевич вывез ее на дачу и почти месяц они провели в загородном доме. Валерий Николаевич с энтузиазмом студента-первокурсника писал за нее контрольные и курсовые, а Маша лениво пыталась готовиться к экзаменам предстоящей весенней сессии.

***

В один из февральских вечеров Валерий Николаевич, вернувшись в свой загородный дом с киностудии, неожиданно плохо себя почувствовал. «Переутомление, – решил он, – нельзя так себя загонять, чай не двадцать лет!» Однако ночью у него поднялась высокая температура, которую не удавалось сбить трое суток. Не помогали ни жаропонижающие таблетки, ни обтирания холодной водой с уксусом, которые каждые три часа делала испуганная Маша. На четвертый день температура резко упала, и Валерию Николаевичу стало легче.

– Вернемся-ка, девочка, – сказал он, обращаясь к Маше, – в город и сделаем тест на коронавирус. Там, пожалуй, и останемся. Ведь, не дай Бог, если что случится, скорая сюда ох как нескоро доберется!

В медицинском центре перед сдачей материала для теста их зачем-то направили на прием к терапевту, где в ожидании своей очереди уже томились пациенты. У соседнего кабинета на стульях тоже маялись несколько человек.

В коридор, громко стуча палками, вошли два старика. Один тучный, с добродушным лилового цвета лицом, а другой тощий с острым колючим взглядом.

– Кто последний к урологу? – торжественно спросил тучный и, подобно Деду Морозу, с силой ударил палкой в пол.

– Я, – вздрогнув, ответила чопорная старушка.

Старики сели. Тучный страдал одышкой, потел и без конца сморкался в помятый и явно несвежий платок. Тощий морщился и брезгливо отворачивался, словно давая понять всем присутствующим, что он оказался рядом с этим неряхой совершенно случайно. Через несколько минут тощий спросил тучного:

– Изя, ты узнал, кто последний?

– Да.

– И кто это будет?

– Вот эта деликатная дама, – ответил Изя, указывая на старушку.

– Это очень хорошо, только ты не забудь, за кем занимал, а я пока схожу в туалет.

Последнее слово он, явно стесняясь, произнес шепотом.

– Ну что, наша очередь еще не подошла? – вернувшись, спросил тощий.

То ли задремавший, то ли не расслышавший вопроса Изя ничего не ответил.

– Очередь наша не подошла? Оглох, что ли? – прокричал ему в ухо тощий старик, ткнув его палкой в плечо.

– Нет, не подошла, – встрепенулся толстяк. – Мы идем после этой благородной дамы.

В это время зажглась сигнальная лампа и старушка вошла в кабинет.

– Долго она, – проворчал тощий. – Как ты думаешь, я успею в туалет?

– Думаю, нет, женщина скоро выйдет.

И действительно, через пару минут старушка покинула кабинет. Вся взъерошенная и раскрасневшаяся, она мало походила на ту, что несколько минут назад входила к врачу.

– Это та женщина, что была перед нами? – спросил тощий старик.

– Да.

– Так теперь наша очередь?

– Да.

– Так что же мы не идем? – не унимался тощий.

– Нас не приглашают, видишь, лампочка не загорается.

– А может, она перегорела? Пойди узнай.

Кряхтя, Изя с трудом поднялся со стула и направился было к кабинету, но уронил палку и нагнулся, чтобы ее поднять.

– Да поскорее же ты, жиропа! – прошипел злобный старикашка и ткнул его своей клюкой в ягодицу.

Изя споткнулся, но устоял на ногах, поднял палку и в конце концов доковылял до кабинета.

Наблюдавшие за этой сценой пациенты поликлиники осуждающе переглянулись, кто-то с возмущением произнес: «Что за хамство, обращается со стариком как с негодным мальчишкой».

В это время дверь кабинета вновь отворилась, из нее показался Изя и со словами: «Папа, еще рано, я же тебе сказал, нас пригласят», тяжело дыша, уселся рядом с отцом.

Ожидавшие приема разом прыснули от смеха.

– Эта сцена яркая демонстрация шекспировского – «Весь мир театр», – тихо произнес Валерий Николаевич.

***

У обоих результат анализа на коронавирус оказался положительным. И если Маша чувствовала лишь легкое недомогание, то у Валерия Николаевича снова поднялась температура. На следующий день его госпитализировали. Компьютерная томография выявила двустороннюю вирусную пневмонию. А поскольку все больницы были забиты до отказа, Валерия Николаевича отвезли в пансионат «Заря», что в Репино.

При других обстоятельствах провести пару-тройку недель на берегу Финского залива в комфортных условиях с прекрасным питанием было бы сплошным удовольствием, но Валерий Николаевич страдал, причем страдал жестоко. Неделю температура не опускалась ниже тридцати девяти. В полубредовом состоянии он слышал одно и то же: давление, гепарин, сатурация, кислород низкий… И так все семь дней. Ему казалось, что его крутят на вертеле, жар вызывал нестерпимую боль во всем теле.

– Послушайте, так не пойдет! – словно сквозь слой ваты, услышал он чей-то голос. С трудом открыв глаза, Валерий Николаевич увидел соседа по палате, с которым так и не успел познакомиться. – Поймите, нас здесь лечат от пневмонии, ведь от коронавируса лекарств нет. Разрекламированный «Коронавир» оказался совершеннейшей пустышкой! Смертность среди тех, кто его принимает, и тех, кто нет, одинаковая. Кстати, меня зовут Михаил. Как зовут вас, я знаю: прочел на табличке, прикрепленной к вашей кровати. Судя по всему, мы ровесники, а потому давайте обойдемся без лишних церемоний и перейдем на «ты». Согласны?

Валерий Николаевич молча кивнул.

– Ну вот и славно! Так вот я продолжу. В нашем возрасте из сложившейся ситуации два выхода: либо в лучший мир, либо мы начинаем действовать по принципу «помоги себе сам». Меня этому научил твой предшественник; думаю, что я выжил только благодаря этому. Здесь все очень просто: собираешь силу воли в кулак и не даешь себе залеживаться. Так что вставай, для начала мы пройдемся по коридору.

– Какое там вставай, Михаил, я и лежу-то с трудом!

– Так, хватит разговоров! Встаем и идем, пару проходок по коридору и в душ.

Сосед помог исхудавшему Валерию Николаевичу сесть на кровати, сел рядом с ним, забросил его руку на свое плечо, они поднялись и отправились «на прогулку».

– Помоешься, и тебе сразу полегчает, вот увидишь! – сказал сосед, проводив Валерия Николаевича в душевую. – Только не рискуй, делай это сидя. Ты еще очень слаб, не ровен час, голова закружится и упадешь.

– У меня такое ощущение, будто я вместе с потом и грязью смыл болезнь, – сказал Валерий Николаевич, выйдя из ванной комнаты. – Мне действительно стало гораздо легче. Огромное тебе спасибо, Миша!

– Вот и славненько, завтра выйдем на балкон, а сейчас ложись на живот, так легкие лучше всего насыщаются кислородом, и вслух повторяй все слоги на букву «м»: «ма, ме, ми», в общем, со всеми гласными, иначе кашель одолеет. Слышишь, как люди надрываются? Механизма действия этого метода я не знаю, но он действительно помогает! Кстати, меня этому тоже твой предшественник научил.

– Да, это упражнение мне знакомо, оно расслабляет и увлажняет дыхательную систему.

В самые тяжелые дни болезни мысли о смерти стали посещать Валерия Николаевича все чаще. Он где-то читал, что в соответствии с теорией биологической памяти человек перерождается заново каждый год. Все жизненные процессы построены на циклах. И годовой цикл яркий тому пример: от весны до весны, от летнего равноденствия до следующего и так далее. А для человека точка отсчета – его день рождения. Заканчивается один цикл и начинается следующий. И на этом стыке человек наиболее уязвим. Именно в это время с ним происходят самые знаковые события, и в том числе смерть – как признак завершения очередного цикла. Виной тому стресс. К концу цикла накапливается усталость, ухудшается общее состояние, утрачивается способность к концентрации, организм и соответственно иммунитет ослабевают… Причем с годами (он хорошо знал это по себе) эти изменения становятся все более заметными.

Похоже, это тот самый случай. Его час пробил, именно накануне его семидесятилетия организм не выдержал и дал сбой, впустив убийственную коронавирусную инфекцию.

«Бедная Маша! – с грустью думал Валерий Николаевич. – Ведь после смерти Киры ей и податься-то некуда… Что же с ней будет, когда меня не станет? Кто о ней позаботится?.. Господи, что за мысли! Я обязательно выживу и сделаю Маше предложение в свой день рождения. Разница в возрасте, конечно, огромная, но у нее будет выбор: отказать мне и расстаться, остаться в положении сожительницы или стать моей законной женой. Итак, решено, смерть отменяется!»

И действительно, после того как за него взялся сосед, Валерий Николаевич стремительно пошел на поправку. Температура плавно снижалась, и, отправляясь на прогулку, он уже обходился без посторонней помощи. Михаила вскоре выписали, и они расстались друзьями.

***

В тот же день в номер заселился молодой человек. Килограммов под двести, он едва протиснулся в дверь, бухнулся на кровать, достал из мешка бутерброды и тут же принялся молча с жадностью их уплетать.

– Здесь хорошо кормят? — спросил он, покончив с едой.

– Вообще-то меня зовут Валерий, а кормят здесь отменно.

– Метрах, – отозвался молодой человек.

– Вы студент?

– Нет, я бизнесмен из Марокко, но живу здесь давно, женился на русской и получил российское гражданство.

– Поздравляю.

– С чем поздравлять-то? Россия нищая страна, и живут здесь пьяницы и лентяи. Нецивилизованная страна.

– О как! А Марокко, значит, цивилизованная? Только что же оттуда народ валом валит? – возмутился Валерий Николаевич. – Кстати, а почему, Метрах, вы с такими претензиями и не в Европе? Вас туда не пустили?

– Я хотел поехать в Париж, но друзья сказали, что здесь можно быстро разбогатеть.

– И что, разбогатели?

– Я же тебе сказал: нищая страна, никто не покупает.

– У вас свой магазин?

– Место на рынке, но это лучше, чем магазин.

Валерий Николаевич, в котором вдруг проснулись патриотические чувства, не без удовольствия заметил:

– В Париже вы бы с асфальта продавали марокканские ремни и вряд ли имели бы французское гражданство, а здесь у вас все же своя торговая точка. И потом, может быть, дело не в бедности покупателей, а просто им ваш товар не нравится?

– Я торгую лучшими турецкими товарами. Говорю тебе – нищая страна! Я в Финляндию перееду.

– Вы, полагаю, не первый год живете в России и знаете, что в русском языке есть обращение на «ты» – дружеское, панибратское и на «вы», так обычно обращаются друг к другу малознакомые люди, такие, например, мы с вами. Обратите внимание, я в два раза старше вас и называю вас на «вы», а вы мне тычете. Что так?

В ответ Метрах лишь что-то злобно пробормотал на арабском.

К счастью, назавтра Валерий Николаевич выписывался. Два теста на коронавирус показали отрицательный результат.

***

А в это время Маша устраивала почти ежедневные приемы для своих приятельниц. Поскольку у Стеши работы было очень мало, барышни занялись откровенной проституцией, чтобы хоть как-то продержаться на плаву.

Каждый раз они напивались до невменяемости, благо бар Валерия Николаевича был забит крепким алкоголем, и Маше приходилось растаскивать их по комнатам, чтобы уложить спать. Но ей нравилось ощущение своего полного благополучия на их фоне: ведь у нее было все: и роскошная квартира, и дорогая выпивка, и деньги, а самое главное, ей, в отличие от этих несчастных, не приходилось торговать своим телом.

– Повезло тебе, Машка! – с завистью говорили приятельницы. – Такого мужика отхватила, и все-то у тебя есть.

– А он хоть как мужик-то ничего или уже сдулся? – ехидно спросила Ева, особа с перекачанными губами. – Хотя, думаю, тебе это по барабану. Вряд ли это большое удовольствие – перепихон со старикашкой.

– Прикуси язык, дешевка, ты, между прочим, в его доме! – зло бросила Маша. – Ну а с этим у него все в порядке: не сможет, так сыграет. Ты что, забыла, что он артист?

Все рассмеялись и в очередной раз осушили бокалы – за удачу.

***

Валерий Николаевич вернулся домой изможденным и исхудавшим.

– Ой, ужас-то какой, на улице встретила бы – не узнала! —воскликнула Маша. – Ну ничего, я тебя быстро откормлю.

Готовила она замечательно и с удовольствием, и Валерий Николаевич быстро набрал потерянные было килограммы.

Свое семидесятилетие он решил отметить с Машей в зарубежной поездке.

– Какую страну выберешь, разумеется, из тех, что не на карантине, – сказал ей Валерий Николаевич, – туда и поедем.

– Хочу в Египет! – выпалила Маша не задумываясь.

– Ты уверена? Ведь есть куда как более интересные места…

– Нет-нет, только в Египет! Я с детства мечтала увидеть пирамиды.

– Ну хорошо, Египет так Египет. Через три недели тебя ждут пирамиды Гиза, храмы Луксора и Долина царей.

***

Прилетев в Хургаду, пара поселилась в роскошном номере одного из лучших отелей. Когда они вышли на огромный балкон, портье, довольный щедрыми чаевыми, принес и поставил перед ними на столик «комплимент» – вазу с фруктами и прохладительные напитки. С изумрудного цвета моря веяло прохладой, пространство вдоль корпусов утопало в цветах, а между ними извивался бассейн с водопадами, мостиками и барными стойками.

К нему, весело щебеча, подошла стайка явно местных девушек в сопровождении пожилой женщины. Все они были в одинаковых черных купальных костюмах. Игриво подталкивая друг друга, они осторожно зашли в воду. В это же самое время, держась за руки, к бассейну подбежали еще две девушки в ярких купальниках. Они с разбегу прыгнули в воду, подняв столб брызг. Старуха бросила на девушек злобный взгляд и смачно сплюнула в их сторону.

Когда все девушки вышли из бассейна, стала понятна недобрая реакция опекунши. Ее подопечные в купальных костюмах, состоящих из широких шаровар и одетых поверх длинных платьев, не позволявших увидеть ни щиколотки, ни запястья, были олицетворением восточной скромности. В то время как модницы, в туго облегающих тело лосинах и коротеньких сарафанах, бесстыжим образом демонстрировали прелести своих изящных фигур.

– Да-а…, – протянул Валерий Николаевич, – это Восток… Ну что ж, попытаемся вписаться в местную субкультуру, хотя еще лет десять назад в этом не было никакой необходимости: контингент туристов состоял исключительно из европейцев, теперь же, обрати внимание, большая часть отдыхающих – арабы, и с этим придется считаться.

– Так что, пойдем покупать паранджу? – сострила Маша, – или, с позволения сказать, купальники, как у этих девиц, ничем не отличающиеся от спортивных костюмов.

– Нет, пойдем купаться, но если у тебя только стринги, начнем с посещения магазина, где приобретем более подходящий купальник.

– Ты серьезно?

– Более чем, это тебе не Доминикана, здесь нынче можно быть оплеванным за непристойность даже сотрудником отеля. После «арабской весны» у них появилось ощущение национальной гордости, которое они выражают весьма своеобразно.

***

Валерий Николаевич составил список достопримечательностей Египта, которые они непременно должны были посетить. Следуя ему, на третий день пара отправилась на острова.

– Красное море – самое соленое и чистое, потому что в него не впадает ни одна река, – рассказывал он Маше. – А это значит, что вода здесь не опресняется и нет речного ила. Это прекрасное место для дайвинга. Здесь под водой такая красотища! Так что лови момент.

– Кстати, ты не знаешь, почему оно называется Красным? – поинтересовалась Маша.

– Существует несколько версий, но самой убедительной я считаю только одну из них, и вот почему. В начале девяностых годов я отдыхал здесь в мае месяце и в день отъезда, решив на прощание искупаться, обнаружил, что все море, насколько хватит глаз, покрыто мельчайшими круглыми листочками алого цвета. Оказалось, что ночью зацвели водоросли, и эти цветочки все разом всплыли на поверхность.

Едва отчалили, матросы включили музыку и начали танцевать на палубе, приглашая туристов присоединиться. Но публика не желала покидать удобные места. Подключилась к матросам только Маша. Музыка была такой зажигательной, а танцоры двигались так ритмично и с таким видимым удовольствием, что скоро на палубе стало тесно от желающих составить им компанию. Но Валерий Николаевич смотрел только на Машу и в который уже раз восхищался ее пластикой и артистизмом.

Через два часа ходу на горизонте появился клочок желто-коричневой земли, на который вскоре они высадились и уже оттуда ныряли с масками и ластами в фантастический подводный мир Красного моря.

Оказавшись под водой, Валерий Николаевич и Маша взялись за руки и поплыли к рифам. Божественной красоты сады грибовидных кораллов, колонии шаровидных, огромные заросли ветвистых образовывали террасы – все это приводило пару в неописуемый восторг. Сотни разнообразных рыб сновали вокруг, совсем не боясь пловцов. Из нор выплывали и скользили между кораллами жирные и упругие мурены.

***

На следующий день на подводной лодке они погрузились на большую глубину, и представшее перед ними зрелище оказалось еще более восхитительным, чем вчерашнее. Маша радовалась, как ребенок, когда они проходили мимо аттракциона затонувших пиратских кораблей, а Валерий Николаевич с грустью подумал о том, что почти утратил способность испытывать такие непосредственные эмоции. Но когда водолаз стал разбрасывать корм и вокруг него неизвестно откуда собралась не стая, а настоящая стена самых разнообразных рыб, он, так же, как и Маша, тыкал пальцем в иллюминатор, призывая обратить внимание на очередную потрясающую картину. Огромные косяки серебристых рыбёшек перемешивались между собой, образуя потоки живой стали, переливавшейся всеми цветами радуги.

– Тебе не кажется, что я веду себя неподобающим моему возрасту образом? – смущенно спросил Валерий Николаевич, когда они сошли на берег.

– Ты че, самое то, ты здесь лет двадцать сбросил, мне нравится.

***

На пятый день рано утром они полетели в Каир.

В столичном аэропорту их встретила девушка по имени Кеби.

– Это египетское имя, – пояснила она. – Не мусульманское, а египетское. Я египтянка. Истинные египтяне сегодня называются коптами, мы в этой стране преследуемое меньшинство, нас всего в современном арабском Египте около четырех миллионов, и каждый из нас имеет вот такой опознавательный знак.

Она приподняла рукав платья и продемонстрировала наколку в виде маленького крестика.

– Какое преследование, если страна называется Египет? – удивилась Маша.

– Это не совсем так, – возразила Кеби. – Официальное название нашей страны – Арабская Республика Египет. Заметьте: Египет, но арабский. Когда в седьмом веке арабы вторглись на территорию Египта, они создали законы, превращающие коптов в население второго сорта. Даже родного языка нас лишили.

– Да, кстати, – заметил Валерий Николаевич, – я правильно понимаю, что коптский язык и является египетским?

– Да, верно.

– Тогда как арабы могли лишить вас родного языка?