Коробка с булавками

Алька думала об этом каждый день, весь день и всю ночь зачастую. Никак не могла она понять, почему, за что и зачем они с ней так. Ведь она хорошая, умная, талантливая, успешная. Она всегда всем помогает, никому не делает зла, сама решает все свои проблемы. Разве этого мало хотя бы для того, чтобы к ней уважительно относились? На сегодня, она точно это знала, она зарабатывала намного больше Романа. А если бы ещё рискнула доделать коллекцию и поучаствовать в том самом конкурсе, о котором рассказывала Ольге. А почему бы и нет? Она ещё попадает по возрасту. Ведь он для молодых дизайнеров, а это как раз про неё. Надо успеть. Ещё три года и конкурс станет для неё недоступным. Других рабочих способов забраться на подиум Алька придумать не смогла. Да и не особо хотелось, потому что это была её мечта.

Ольга сказала, что надо во всём искать себя. Алька пыталась и пока эти попытки равнялись всего двум дням. Они проговорили несколько часов, что, конечно, намного больше, чем она рассчитывала. Намного больше, чем рассчитывала Ольга. Но Алька понимала, что та хочет ей помочь, очень хочет, поэтому намеренно не отпускает её, закормила буквально чаем и конфетами, дала нареветься, даже пообнимала напоследок. Это вызвало ещё больше слёз. Алька вообще забыла, когда её обнимал другой взрослый человек с теплом и участием. От души. Это было невыносимо трогательно и странно. Алька до сих пор не могла отделаться от мысли, что эти годы словно бы лежала мёртвая в гробу, а Ольга два дня назад побрызгала её живой водой и она, Алька начала что-то видеть, понимать, оживать. Словно бы перед глазами висел морок. А тут брызнули прямо в глаза и краска потекла, и за красивой картинкой стали различимы две отвратительные рожи, которые с интересом рассматривали её, словно она подключена к чудовищным аппаратам из фильмов про инопланетян и из её тела торчат огромные иглы, провода и ещё что-то. Она резко нажала на педаль.

– Ты чё, с ума сошла?! – взвизгнула рядом Ника.

Алька посмотрела на неё отсутствующим взглядом и перевела глаза на дорогу. Да нет, она всё сделала правильно, вовремя затормозила перед "зеброй". Красный же. Просто очень резко, нервно. Но подсознание сработало чётко, вовремя и незамедлительно. А вот она тормозила долго и отчаянно. По жизни. По своей жизни, которая у неё одна единственная.

Она хотела потратиться безбожно. Но какой-то червячок сомнения неутомимо грыз и подсказывал, что в состоянии на пороге развода шиковать не стоит. Причина до одури гнилая. Брачный договор. На нём настояла его матушка, типа она в деньгах сильно понимает. Сбербанком почти руководила. Правда не всем, а заместителем начальника провинциального офиса была. Но это ж кто знает?

Алька тогда почувствовала болезненный укол в сердце, но ничего не стала говорить Роману. Делить ей особо было нечего с ним. Тогда он был богаче, как она думала. Но и разводиться она не собиралась совсем. Ей казалось, что их любви не помешает его гарпия. Но сейчас она никак не могла понять: а была ли любовь? Ну, вот никак. После встречи с психологом она каждый раз возвращалась к причинам их отношений и брака. Она и сама передумала всё миллиард миллионов раз. И её сомнения оказались правдой. Не было там никакой любви. Вот с самого начала не было.

Да, им было очень хорошо вместе. С её точки зрения.

Да, они любили одно и то же. Как ей казалось.

Да, у них были схожие проблемы в отношениях и в отношениях с родителями, кстати, тоже. Вот только у Альки не было такой агрессии дома. Просто были строгие правила, но она никогда, ни на секунду не могла подумать, что родители хотят ей чего-то плохого. Она и сейчас так не думает. Она точно знает, что они-то как раз желали ей счастья. Просто они строили своё счастье из других кубиков. Да и что греха таить. Вот они-то как раз друг друга любили. Быть может, иногда больше, чем нужно было. Точнее, их вектор был друг на друге. А дочери они давали то, что должны были, по максимуму. Немного не хватало душевного тепла и доверительных разговоров с мамой и папой. Вот их не было. Да. Отчасти поэтому она и искала их вовне.

Да нет, что там. Она именно поэтому их и искала. Дома всё было хорошо, правильно, безопасно, надёжно и навсегда. Стабильность уровня бог. Не было слияния душ.

До вчерашнего дня Альке казалось, что она фантазёрка и что такого проникновения, которое буквально на уровне души объединяет людей, не бывает, это она придумала. Романтик, фантазёрка.

Но у Ольги было иное мнение. Она с уверенностью заявила, что так бывает. У неё, например, так, и она была бы счастлива вообще бросить профессию, когда люди поймут, что именно так и должно быть. Не должно быть никакой иной причины для брака, кроме этого. Кроме настоящей любви. Как только в это вмешивается расчёт или перекладывание ответственности с одного на другого, всё, пиши пропало. Здесь никогда не будет всё так, как она придумала. Оказалось, не придумала. Ольга, её муж и их компания – это люди другой планеты. Алька хотела на эту планету. Быть может, там есть инопланетянин и для неё.

Ника всё время болтала, лезла к ней с нарядами, создавала хаос, поучала продавцов в магазинах. В общем, вела себя так, как будто деньги были у неё, а не у Альки. Вот только Алька никогда бы так не сделала. Потому что знала, как эти деньги даются, и безошибочно понимала, кто из продавцов нанятый работник, а кто сама хозяйка, которой не по карману ещё один работник, или которая сама ради этого и открыла магазин, чтобы красиво одевать или обувать людей. Она сама такая. Этот зов крови она чувствует буквально на уровне инстинкта.

Наконец Алька поняла, что ничего ей не нужно. Купленного достаточно, выше меры и надо пообедать.

Ника и в ресторане долго делала недовольное лицо и выбирала. В ресторане Алька сказала, что платить не будет за подругу, потому что денег мало взяла наличных и всё потратила. Ника разозлилась, но сделала вид, что это её официантка взбесила. Алька было хотела сказать, что поедет одна, потому что она теперь и на Нику смотрела с той же стороны, что и на Романа.

– Ты знаешь, дорогая, – внезапно начала Ника, – я позвонила твоему мужу. Он очень рад, что я поеду с тобой. Прямо захвалил меня. Так что я даже немного денег с него стрясла. Типа что это ты на свои, что ли, отдыхать должна, что за подарок такой.

– Невероятно, – напряглась Алька. – Роман дал денег?

– Да, представь, уже перевёл мне. И сказал, звонить ему, если ты вдруг захочешь купить домик в Эмиратах и тебе не хватит, – натужно смеялась Ника.

Алька вытаращила глаза. Это надо было ещё переварить. С какого перепуга он дал ей денег, а не жене? Что за бред?

– И как он объяснил, что даёт деньги тебе, а не мне?

Ника часто заморгала, пряча глаза:

– Ну сказал, что типа ты можешь потратить мимо, потому что ты нервная и плаксивая стала, можешь спустить на ерунду, чтобы только что-то купить. Типа ты шопоголик.

– Что?! – недоумевала Алька. – Я?! Откуда ему знать, если я живу на свои деньги? Что за бред?

– Ну не знаю, – побледнела Ника. – Ну, дал и дал, тебе что, плохо?

– Это ложь, враньё, полная чушь и хрень. Немедленно верни деньги!

– Тебе или ему?

– Ему. Мне его деньги не нужны.

– Хорошо.

Ника взяла телефон.

– Готово, – сказала она минуту спустя.

– Не смей брать у него деньги.

– Хорошо не буду. Я же не знала, что для тебя это так принципиально.

– Да, принципиально. Ты моя подруга или его?

– Твоя, конечно, ты что думаешь, что у нас что-то есть?

– Очень вряд ли. Ты не в его вкусе. Вот тут я полностью уверена.

Ника густо покраснела.

Алька была в ярости, щадить никого не собиралась. Она впервые обнаружила в себе это непримиримое чувство, этот шторм обиды, отчаяния и ненависти. Ненависти. В ней? В Альке? В хорошей девочке. Да сколько можно ноги вытирать об неё? Сколько можно у неё за спиной крутить какие-то странные интриги? Как это он вообще кому-то денег дал? Ладно бы вечером сказал, что звонила подруга и ныла. На вот ещё тебе денег. Мы же семья. А он дал ей. Почему? Бред какой-то. Алька была уверена, что он бы Нику послал. Отшил и забыл бы сто раз про неё.

Какая мерзость.

Чем ближе подходило время отъезда, тем больше странных и непонятных вещей творилось в её реальности. Как будто пакетик порвался и посыпалось всё, что только можно. Никогда с ней ничего такого не происходило. А теперь что-то новое и необычное происходит. Новые люди приносят совершенно невероятные осознания. Старые распаковываются так, как будто под красивой обложкой совершенно отвратительный роман о маньяках. Сама себя в зеркале едва узнаёт. А что внутри творится и вообще никак не описать. Новые чувства сносят под фундамент все знания о себе. Смотришь в зеркало и не понимаешь: кто это, почему ты такая, почему ты принимаешь или не принимаешь те или иные решения? Почему старое теперь такое не твоё, почему настоящее такое болезненное и такое заполненное одиночеством среди людей, почему будущего нет вообще? Почему никак не удаётся хоть на минуту ощутить, что мир стабилен, он не летит к черту, он предсказуем и что в следующую минуту тебя не накроет новая волна понимания своей никчёмности, запутанности твоей жизни, не накроет новая волна предательств, отчаяния, обесценивания. Не накроет новая волна чего-то такого, что ты даже понять не можешь.

Алька всегда умела принимать верные решения, если это касалось её бизнеса. Но в жизни, видимо, этот пакет готовых решений, которые она вынесла из своей семьи, годился только для её родителей. Это был их личный персональный опыт, который распространить на всех людей было совершенно невозможно. Потому что, как верно заметила Ольга: они не ты. Никто не ты. Все разные. Одинаковые, но разные. Мы все хотим примерно одного и то же: счастья, любви и стабильной жизни, где нет тяжести, а есть свой путь. А приходится играть с другими людьми. Иногда играть в их игры. И вот правил этой игры она не понимала.

Ольга заронила в неё зерно сомнений относительно её семьи – мужа и свекрови. Что-то в них было не так. Алька ещё не поняла. А Ольга, похоже, поняла, но без встречи с ними, не рисковала выносить какие-то вердикты. Но к семейному психологу Роман ни за что не пойдёт, а уж его Змея Ивановна и подавно. Даже говорить об Ольге не стоит. Точно скажут, что я пошла к ней, потому что сумасшедшая. И Нике не буду говорить. Она смотрела на подругу с подозрением. Алька на 100% была уверена, что она деньги Роману не перевела. Кто угодно, только не она. Теперь Альке даже стало интересно, как она деньги её мужа будет тратить на арабское золото. Вряд ли на него хватит, Роман бы столько не дал. Но он тоже не лыком шит, дал столько, чтобы она не отказалась ехать.

– Алечка, ну не сердись на меня, – начала подлизываться Ника, – я не хотела тебя обидеть. Я знаю, что ты сама хорошо зарабатываешь и не будешь сорить деньгами. Просто с учётом того, что ты говорила, я думаю, что он мог бы и побольше дать. За невнимание надо платить, знаешь ли, – набирала обороты её болтовня.

Дальше Алька снова перестала слушать. Она снова упала в свои мысли. Нехорошие мысли о том, как она ни в ком не разобралась, окружила себя людьми, которые не то чтобы хорошего мнения о ней. Она им всем зачем-то нужна.

А она? Боже, откуда столько наивности? Откуда столько веры, что все люди в целом хорошие и что если она к ним хорошо, то и они к ней хорошо, что все с чистыми помыслами к ней приходят. Даже в голову никогда не приходило, что можно из корысти или иных побуждений жениться, завести нелюбимую жену, чтобы что? Чтобы что? А она думала, что проблема в ней.

Да в ней, конечно, это же она слепая, как крот.

Дома Альку ждал ещё один сюрприз, которого не было лет… Никогда не было…

На кухне что-то готовилось и по дому плыли манящие ароматы. В гостиной играла какая-то романтичная лабуда на английском. Она неуверенно заглянула в комнату. На журнальном столике стояли цветы, посуда, высокие бокалы. Многочисленные подушки были разбросаны по полу, за столом сидел перевязанный огромный красным бантом кофейного цвета медведь.

Вкусно пахло чем-то незнакомым. Она поискала глазами и увидела новый предмет. Подставку для аромапалочек. В неё были воткнуты и тлели сразу три. Такого девайса раньше у них не было. Она больше любила свечи. Боялась, что палочки упадут не туда и устроят пожар.

Сердце Альки сжалось, почему-то стало больно и обидно, а вовсе не радостно. Она столько раз так делала. И столько же раз Роман придумывал какие-то дела, отговорки, семинары-совещания или просто ругался с ней по дороге домой, точно зная, что она останется одна у моря свечей, с холодными закусками, тёплым шампанским реветь под красивую музыку от того, что она никому ненужная со своей любовью и своими сюрпризами. И снова, и снова всё повторится.

– О, а вот и моя королева булавок и герцогиня ленточек, мать клубков, – обнял её внезапно Роман и поцеловал в шею. – Я сегодня сам всё приготовил. Всё, да не всё, – он развернул её к себе лицом. – Поскольку я не такая всего на свете фея, как ты, я кое-что заказал из ресторана, чтобы мы всё-таки поели. Вдруг моя стряпня не зайдёт.

Алька смотрела на него с ужасом и непониманием.

– Устала? – как ни в чём не бывало спросил Роман.

– Нет, – почему-то ответила она, хотя моральные искания и перепады настроения буквально убивали её и сейчас она хотела только полежать в ванной часок и пойти умереть или забыться мертвецким сном.

– Это странно, но я знаю, как утомить тебя, – он привлёк её к себе и снова поцеловал. – Пойдём, – он взял её за руку и повёл в спальню.

7.

– Ром, я снова хочу спросить, но ты почему-то мне не даёшь, – всё-таки попыталась завести Алька разговор о вчерашнем.

– Алька, зайка, я безбожно опаздываю, ты же знаешь. Я не могу опаздывать. Я иду на повышение. Я должен быть безупречен, подтянут, хорош и ещё лучше. Мне нельзя быть рассеянным, взвинченным и уставшим с утра. Я знаю, что ты хочешь опять поругаться, это твоё любимое занятие с утра. А мне нельзя, – бегал Роман туда-сюда по гостиной в поиске то часов, то запонок, то телефона.

Алька только удивлённо вскинула брови. Она до сих пор пыталась переварить вчерашний вечер дома. Как-то не было похоже всё это на Романа, как будто его подменили. Вроде и пытался произвести на неё впечатление. Но ощущение было, что играет роль в кино. У неё до сих пор было неловкое и неприятное ощущение во всём теле, словно бы с ней вчера был совершенно чужой ей человек. От этого она всё время ёжилась и было как-то особенно противно. Хотя чего ещё ждать. Её любовь разбилась, испарилась, улетучилась. Каждый день, каждое слово убеждали её в том, что это не любовь, это какая-то странная непонятная игра, в которой она ему нужна. Да вот хотя бы для этого, чтобы дома была своя женщина, жена, любовница, домохозяйка, но не друг, не любовь всей жизни, не близкая по духу. Просто какая-то непонятная жена. Что за слово такое? И кстати, он так ни разу не сказал ни вчера, ни сегодня, что любит её. Нет. Основной посыл был яснее ясного: вот видишь, как я умею, чего же тебе ещё надо? Для тебя стараюсь.

А ей казалось, что она не оценила, ну вот вообще. Ей вчера ничего этого не нужно было. И сегодня. Она хотела только знать, почему он всё это сказал Нике, если сказал, и зачем ей дал денег. Она и произнесла наконец это вслух, перебив какой-то монолог Романа.

Он застыл в недоумении посреди комнаты. Губы побледнели, что в его случае означало: его поймали с поличным.

Он медленно выпрямился, несколько мгновений, видимо, соображал, что ответить:

– Она твоя подруга, тут нет ничего такого.

– Но почему не мне?

– Не знаю, не сообразил, – такими же бледными губами произнёс Роман.

– Не верю тебе, – внезапно тихо вообще без эмоций сказала она.

– Вот я же говорил, – тут же пересел на свою лошадку Роман, – ты ни во что меня не ставишь, я у тебя вечно во всём виноват. Что ни делай, ты ничего не оценишь. Неблагодарная. Где бы ты была, если бы не я!

– Что? – Алька вскочила с дивана просто в ярости. – Где я бы была? Как ты смеешь! Я зарабатываю больше тебя, я это всё подстроила, купила, сделала!

– Вот именно, а когда я тебя взял, ты была никем, студенточкой, у которой едва хватило на билет. Никто. И если бы не я, у тебя бы не было ничего! На что ты бы всё это построила?

– Что за бред! Я продала две квартиры родителей и бабушки, чтобы купить это и открыть магазин. Я у тебя ни копейки не взяла.

– А кто кормил и одевал тебя, кто тебя возил везде, кто тебе машину купил?

– Да твоя машина ничего не стоила по сравнению с моим вкладом. Я это всё строила, потому что думала, что мы семья. Я бы всё это сделала и без тебя! И ещё больше получилось бы, потому что не надо было бы тебе покупать костюмы по цене самолёта и запонки с натуральными камнями. Перед кем ты там выделываешься в своём офисе? – возмутилась Алька.

Ее штормило так, как никогда в жизни. Голова раскалывалась буквально от нелепых обвинений. Всё до последнего слова было ложью. Да она никогда и не просила у него денег и не спрашивала, сколько он там получает. Это итак было понятно. У него всегда были типа свои расходы: машины, корпоративы, одежда для офиса, маме на подарок, маме надо помочь, у мамы кран сломался, парикмахер, стоматолог, съездить в командировку, подарок боссу. Всем всё. А ей, Альке? А ей позволялось его любить и заботиться о нём, чтобы потом выйти разок в театр, покрасоваться, типа вот, видите, какой мужчина мой. А он её представлял, как ту, которую едва ли не из грязи достал. Вот только всё было с точностью до наоборот. Это он жил на одну зарплату, пока его мама шиковала в роскошной квартире в центре. Это Алька помогала деньгами, советом, выручала миллион раз из таких ситуаций, что волосы дыбом. Пару-тройку раз корпоративы заканчивались в ресторанах, а финальный аккорд игрался на решётке в участке, куда за драку пьяных топ-менеджеров привозили не на самых роскошных машинах.

Даже мама его не знала. И никто из её подруг, потому что ей было стыдно сказать, что у её мужа есть такая планочка, за которую он может упасть низко. Очень низко. Она не могла. Не хотела и никогда бы не сказала. Тогда бы все поняли, что она принесла домой весьма проблемного котёнка. До сих пор она о нём так не думала. Но в кабинете у Ольги к ней в голову пришёл именно этот образ и заякорился. Ей надо перестать оправдываться и посмотреть на ситуацию трезвыми глазами: это она сама во всём виновата. Не в его отношении к ней, не в том, что у него в голове непорядочек, а у его мамы полный караул, а в том, что она всё время посыпает проблемы розовыми лепестками, как будто за ними не будет видно грязи. А вот он, первый же порыв ветра, ещё не буря, лишь её предвестие, и лепестки унесло. Осталось по углам, как эти чуть увядшие розы и фантики от конфет, даже большой плюшевый мишка лежит на боку на полу. Большой плюшевый мишка – символ большой и чистой, словно бы детской любви. Лежит убитый. И она убита. Она буквально чувствует, как ноги подкашиваются от ужаса и несправедливости, сердце словно вырывается наружу, удушающая боль стоит в горле. Он её сделал, он её с помойки достал. Да кто ты такой?!

Алька даже не слушала уже, что он там орёт. Но, судя по багровому теперь лицу Романа и то и дело мелькающим перед лицом рукам, ничего хорошего. Мгновенно пронзила мысль, что он хочет её ударить, просто ищет повод, а она не отвечает. Поэтому он провоцирует, но не решается пока.

Алька в ужасе взглянула ему в лицо.

Её испуганный взгляд недоумения, разочарования и боли словно бы вырвал его на секунду из потока лжи и обвинений.

– Не надо эти щенячьи глаза делать больше, Альбина! – внезапно услышал она. – Я больше не буду тебя прощать! Если ты в отпуске не разберёшься со своими проблемами в голове и не начнёшь вести себя как положено, я с тобой разведусь!

Алька захлебнулась от негодования и несправедливости. Она только открыла рот, но не нашлась, что сказать. Замахала руками, словно бы тонула и не могла понять, где она.

– Ненормальная, – рыкнул Роман и стремительно вышел из комнаты.

Алька в ужасе закричала наконец, зарыдала и села прямо на пол.

– Что за бред это сейчас был? Как вести себя? Что значит, так вести себя? Как положено? Что за отвратительный шантаж? Почему опять?

Они уже столько раз это обсуждали. Но сегодня всё иначе. Сегодня она уже понимает, что к чему. Сегодня она дала первый раз отпор. Не лебезила, не плакала, не умоляла, не пыталась никого понять, простить и принять только потому, что они семья. Сегодня она открыла рот и получила тот ответ, который заслужила. Честный. Точнее, в этом ответе не было ни слова правды. Честным он был потому, что Роман именно так о ней и думает. Он думает о ней, как о никчёмной, никому не нужной девчонке, которая всем и хороша, что вывеской и деньгами. Она ни для чего ему больше не нужна. Она просто удобная.

Была, пока не открыла рот.

Только сейчас через тяжесть разочарования, обиду и боль она начала осознавать, что он ей наговорил. Просто это было так нелепо и так несправедливо, так лживо, что она до сих не могла уложить это в своей голове. Оно просто звучало где-то в пустоте этой комнаты, а она в шоке от того, что слышит, проваливалась в свою боль и отчаяние, понимая, что любое её слово против вызывает ещё больший поток лжи, обвинений, грязи и всего прочего. Она сидела на полу, раскачиваясь в такт своим мыслям, запустив руки в волосы. Изломанные напряжённые пальцы отражали сейчас все перипетии её жизни, все непонятные кривые дороги, которые привели сюда, в эту точку, где пакетик порвался и высыпались из него вся скрытая в Романе гниль.

«Надо же. Боже, как чудовищно страшно, несправедливо и нелепо. Это нелепо. Так не может быть. Не может быть, чтобы человек, который живёт рядом с тобой столько лет, на самом деле думал о тебе такое. Да как же ему самому не противно жить-то с такой мной, если я нахлебница, дура, психически больная и тяну его назад?

Так не удивительно. Другую такую он нигде с фонарями не найдёт, которая будет терпеть такого напыщенного павлина, как он и спонсировать все его прихоти. Нет такой другой дуры, которая бросит свою жизнь ему под ноги, потому что её мечты его не устраивают. А почему не устраивают? Да потому что она заберётся на Эверест, если ей дать крылья, и не факт, что он до неё дотянется тогда. Да нет, точно не дотянется, не выйдет ни за что на свете. Быть маленьким боссом в провинциальном городе – это максимум, на который он может претендовать. Но Алька достаточно хорошо знала мужа, чтобы понимать: его не повысят. Это не его уровень. Как раз из-за характера. В нём нет твёрдости в принятии решений. Он будет искать исполнителя, на которого свалить сначала работу, а потом ответственность, никогда не поведёт за собой армию. Это её скил. Это она умеет вставать, снова идти и бороться. Но они это в ней давили много лет, разбирали по кирпичикам, обесценивая все её проекты, все решения, все дела. Всегда только насмешки, придирки и так далее. Но по его словам, это была здоровая критика, которая должна была помочь ей найти слабые стороны её проектов и по итогу отказаться от них. Но она не оказывалась. Точнее отказалась не ото всех. Самые крылатые она из-за этого как раз и отложила. Из-за этого и пострадала. Он наступил ей на горло и стоял. А она вопреки всему продолжала ползти в сторону мечты и делать великие дела. Не настолько большой город, не так много женщин–предпринимательниц её уровня чтобы она их не знала.

Боже, как больно и странно, как нелепо и не справедливо!»

Она упала на бок на пол, протянула руку к бедному забытому всеми мишке, прижала его к себе и, зарывшись в него, буквально застонала от боли. Вот так всё рухнуло, вот так. Вот как это бывает. Когда лицемерие зашкаливает настолько, что взрывается изнутри. Словно супервулкан.

«Но боже, как чудовищно больно!»

8.

– Привет. Поможете?

Алька подняла глаза от нового номера «Индустрии моды», где она в сотый раз пыталась прочитать хоть что-то. Рассеянный взгляд попытался сосредоточиться на покупательнице. Перед ней стояла среднего роста чуть полноватая девушка с совершенно прямыми волосами цвета скандинавский блонд. В руках она держала несколько бобинок пряжи разного цвета.