Перекресток Двух Сердец

Направляюсь в душ, надеясь, что он поможет мне почувствовать себя лучше и избавиться от накопившихся проблем.

Закончив все процедуры, я стою перед большим платяным шкафом и надеваю светло-голубые джинсы, когда в комнату влетает радостная Элли.

– А если я голая? – возмущаюсь на ее вторжение.

– Ты не голая, – эта лисица усаживается на мою кровать, наблюдая, как я одеваюсь.

– Как поговорили?

– Хорошо, он скоро будет в городе, но это потом. Лучше давай про твое расследование? – неожиданно она переводит тему.

– У меня есть свидетель, но он не хочет сотрудничать.

– А как ты узнала про него?

– Скажем так, я выслеживала передвижение Маклина и удачно услышала разговор одного из охранника с кем-то по телефону.

– Ты прямо сыщик, а без его показаний нельзя выпустить статью? – уточняет она.

– Нет, конечно, только если Лукас даст зеленый свет на публикацию, но он упирается в достоверность сведений, – устало произношу я. – Из-за прошлого скандала он стал щепетилен в этом вопросе.

– Того врача?

– Да, но с Мэтью Дорсом было другое: я написала правду, но он сумел договориться со своими пациентами, – проговариваю я, – Сейчас я пишу про клинику. Она закрылась месяц назад, на ее месте собираются построить бизнес-центр. Я взяла интервью у бывших сотрудников и жителей района, но значительная часть людей не хотят об этом говорить. И вот так я решила копнуть под нового владельца, а им оказался Итан Маклин. Бизнесмен, который выкупил землю под нашей кофейней.

– Вот это совпадение. Помню, ты статью писала о ней, – уже серьезнее уточняет Элли, – А этот свидетель, он знает что-то о сделке?

– Да, он утверждает, что видел передачу взятки Джозефу Картеру, главе муниципалитета по здравоохранению, – выдерживаю паузу, переводя дыхание. – Моя статья расскажет всем о незаконных сделках Маклина, но, конечно, нужно больше сведений. Я добьюсь справедливости для всех тех, кто потерял работу или любимые места из-за его неуемной жажды скупить весь город.

– Не обижайся, Ники, но справедливость – это субъективная вещь, и она у каждого своя, ты же не знаешь, всей правды, – произносит она, опустив глаза, словно избегая моего взгляда.

С недовольным видом посмотрев на нее, я надеваю свой вельветовый пиджак. Затем, достав из шкатулки нежно-сиреневый браслет из аметистовых бусин на шелковой нитке, защелкиваю его на левом запястье.

Это украшение я купила спонтанно у Дейзи, местной старушки, которая торгует ручными изделиями рядом с моим домом.  Вот уже много лет она погружена в духовные просветления и силу стихий. Однажды, поделившись со мной знаниями о свойствах разных камней, она подобрала мне именно те, которые как сама утверждает подходят мне по характеру и гороскопу. И вот много лет именно этот браслет приносит мне удачу и ясность ума перед важными встречами. Я не очень верю в магические свойства камней, но сегодня, как никогда, мне нужна капелька волшебства.

Я делаю глубокий вдох и выдох, улыбаясь своему отражению в зеркале, которое занимает всю стену. На меня смотрит сероглазая девушка с выразительными скулами и легкой грустью в улыбке. Мне нравится, как я выгляжу. Хотя меня нельзя назвать красавицей в стандартном понимании: моя худощавая фигура не раз вызывала больше сочувствия, чем восхищения у мужского пола, но также и зависть подруг, за что, конечно, можно благодарить французские гены моей матери. Темно-каштановые волосы от природы густыми и непослушными локонами спадают с угловатых плеч, только подчеркивая мою обманчивую хрупкость.

– Тебе на работу не пора? – уточняю у Элли и удаляюсь в ванную комнату, чтобы уложить еще влажные волосы.

– К сожалению, да, клиент перенёс встречу, но мне уже пора бежать. И если мне здесь не рады, я ухожу, – с наигранным возмущением говорит она и, демонстративно откинув свои светлые кудри за спину, удаляется.

– Только не хлопай дверью, – кричу ей вслед и уже слышу, как из прихожей доносится: «Позвони мне в следующий раз», но фраза утопает в оглушительном хлопке входной двери.

* * *

В редакции полдень знаменуется неторопливой суетой перед началом обеда. И даже снующие туда-сюда сотрудники, и постоянный звон телефона на ресепшене не нарушают установленного порядка этого офиса – «никто не уходит с рабочего места, пока шеф в своем кабинете».

Когда ты являешься частью старого, но проверенного временем механизма под названием «Бостон-Тайм», ты привыкаешь ко всему. После двух лет работы в самом известном новостном издании, где рассказывают о событиях и проблемах города, громких скандалах и обзорах на самые знаменитые вечеринки. Весь этот офисный мир – от монотонного жужжания принтера до ежедневных криков Лукаса из кабинета – стал для меня естественной частью жизни. Сразу после университета я грезила только о том, чтобы работать в том месте, где начинал свой путь мой крёстный. И вот теперь я здесь – занимаюсь любимым делом на работе своей мечты.

С самого утра дверь главного редактора едва успевает закрываться из-за постоянного потока посетителей, начиная с главного бухгалтера и заканчивая новенькой сотрудницей с ресепшена. Утреннее совещание прошло для всего новостного отдела в напряжении, и теперь шеф вызывает всех по очереди для еженедельной беседы. Весь прошлый месяц ходили слухи о премии лучшим сотрудникам года, но вот уже пару дней все говорят только о массовых сокращениях.

И только счастливая Ванесса неторопливо пьет свой красный чай из гибискуса, привезенный с Карибских островов, наслаждаясь поздравлениями от коллег с сегодняшней статьей на главной странице. «Скандальное интервью любовницы знаменитого бизнесмена Майкла Пирса о его закрытых белых вечеринках».

Быть звездой самого популярного издания в городе – непростая задача. Благодаря своим связям с владельцем редакции, Ванесса приходит на работу лишь для того, чтобы передать статью, написанную за нее несчастной Ким. И вот она тот самый открытый пример непотизма на работе, что задевает меня как журналиста, который выгрызает себе каждую статью с боем.

Джейк, наш фриланс-фотограф, пробегая мимо моего стола, бросает мне маленькую плитку бельгийского шоколада и мимолетно подмигивает вместо приветствия. Снова эти подкаты. Лучше бы принес что-нибудь на Маклина.

– Николетта, ко мне в кабинет! – доносится недовольный голос шефа. И вот моя очередь получать дневную порцию похвалы от любителя довести до слез женскую половину редакции.

Захожу в просторный кабинет почти размером с мою квартиру. Привилегия главного редактора – это отдельная комната отдыха и закрытая переговорная. Светлые стены заполнены многочисленными наградами и вырезками статей, которые с гордостью показывают наше место лучше любых слов. Шеф сидит, опираясь руками на темно-дубовый стол, скрестив их перед собой в замке. Я подхожу ближе и опускаюсь в удобное кожаное кресло напротив Лукаса. Он уверенно бросает мне через стол скрепленную стопку бумаг.

– Здесь твои должностные обязанности, ознакомься и подпиши внизу, – его тон звучит спокойно и сухо.

– И это все? – удивленно вскидываю бровь.

– Пока да, ознакомься и иди работай, пока я снова не поднял разговор о твоем увольнении, после вчерашнего.

– Может, лучше поговорим о моем свидетеле? – немного раздраженно уточняю.

– Тебе не хватило прошлого дела? – по взгляду Лукаса понимаю, что он знает мой ответ. – И лучше бери пример с Ванессы, она никогда не спорит с начальством, – невозмутимо продолжает он.

– Ты издеваешься? Да все знают о ее покладистости.

– Я сейчас тебя правильно понимаю, Ники, ты мне хочешь что-то рассказать о своей коллеге?

– Нет, – сердито бурчу я. Разносить сплетни уж точно не моя работа.

– У твоего свидетеля нет доказательств. Ты хочешь, чтобы мы напечатали статью без подтверждения?

– Да-а, – с надеждой протягиваю я, но уже осознаю, что нужных доводов убедить Лукаса у меня пока нет.

Моя рука машинально тянется к его именной ручке с золотистой эмблемой. Мне нужно выиграть время, чтобы подготовиться к открытому противостоянию с шефом. Черт. Это расследование могло открыть всем глаза на деятельность Маклина и наконец-то пробить брешь в его строительной империи. Мне нужен кто-то из его внутреннего окружения, и срочно.

Пальцы сжимают холодный металл, а взгляд упорно избегает самодовольного лица шефа. Погруженный в свои мысли, я быстро ставлю размашистую подпись внизу документа.

– Ты все подписываешь, не глядя?

– Я тебе доверяю, – язвительно произношу, на долю секунды все же сталкиваясь с ним взглядами.

– Ники, ты хороший журналист, но тебе надо еще набраться терпения и опыта, ты же не новичок, – серьезно произносит он, – Мы серьезное издание. Я отправил тебя с определенным заданием.

–– Я уже написала статью о клинике. Ты же сам понимаешь, что происходит. Маклин ведет незаконную деятельность, – возмущенно поясняю, – Мы должны всем рассказать правду о его бизнесе: как он связан с мэрией, как он выигрывает все эти тендеры, почему он скупает весь город.

– Это только твои домыслы, – недовольно проговаривает Лукас.

– Я верю своей интуиции.

– Мне отдать твое задание Ванессе? – его резкий и повышенный тон заставляют меня замереть.

Работа под началом Лукаса – это уникальный шанс для профессионального роста любого журналиста. В числе важных аспектов, как достойная зарплата, доступ к секретным инсайтам, поощрение лучших сотрудников командировками в Нью-Йорк и щедрое вознаграждение в конце года.

Однако за всеми этими привлекательными бонусами скрывается один небольшой, но существенный недостаток. Он любит скандалить, громко и с большим размахом демонстрируя весь свой запас ругательств, пренебрегая при этом этическими нормами..

Стоически переношу его провокационные слова, которые должны были задеть меня из-за явной конкуренции с любимицей редакции и привести к традиционным крикам, но сегодня я не доставлю ему такого удовольствия.

– Почему мне приходится напоминать тебе твои должностные обязанности? Ты здесь благодаря Мартину. Если не нравится, возвращайся в свой журнал для домохозяек и пиши рецепты, раз не умеешь подчиняться, – кричит он. – И не будешь занимать здесь чье-то место.

Сейчас, по стандартной схеме, я должна эмоционально отработать свою часть партии, за что он в нелицеприятной форме расскажет мне о моих умственных способностях и выгонит меня из кабинета. А любители позлорадствовать над нашими перепалками уже соберутся у кабинета в надежде услышать новую порцию словечек от Лукаса.

Уверенной походкой обхожу его дизайнерский стол и, наклонившись в непозволительной близости от его кресла, с демонстративной ухмылкой на лице произношу:

– Это мое место, и ты это знаешь, – в больших глаза Лукаса сверкает удивление, я попала в самую точку. Он открывает рот, словно не ожидал такого ответа.

– Иди, работай, – раздраженно выкрикивает он, махнув рукой в сторону двери.

Вылетаю из кабинета, не дав себе шанса поддаться обжигающим волнам гнева и сомнений. Не сегодня. Пальцы непроизвольно сжимают оставшуюся в руках ручку Лукаса, давая почувствовать себя уязвленной, когда дело касается работы. Мне нужно сосредоточиться на другом, и найти надежного союзника в этом деле. Надо поговорить с крестным, его тридцатилетний опыт в журналистике всегда был для меня живым компасом. Если кто-то и сможет помочь мне собрать весть пазл воедино, то только он. Итан Маклин наконец-то ответит за каждый темные след, оставленные им в чужих судьбах.

Глава 2

Николетта

Солнце медленно скрывалось за пеленой облаков, оставляя на городских крышах красно-оранжевые отблески заката. Вечерняя прохлада, словно ледяные иглы, щепала нежную кожу, когда как сильный ветер вызывал жгучие слёзы. И только мокрый асфальт, с его зеркальными лужами на кирпичной кладке, напоминал о сегодняшнем дожде.

Перехожу дорогу от соседней остановки, плотнее кутаясь в тонкий плащ, который, как стало ясно, совершенно не подходит для такой погоды. Холодный ветер пробирается сквозь ткань, заставляя ускорить шаг. Подойдя ближе к дому Мартина, я краем глаза замечаю стремительное движение: вдоль тротуара на повышенной скорости приближается велосипедист в кислотно-желтом жилете с мерцающими фликерами по бокам. И, просигналив у самого носа, заставляет меня отпрыгнуть с обочины, объезжая по узкой дороге, почти касаясь серых ступеней таунхауса и чуть задевая покрытую граффити урну. Переднее колесо велосипеда рассекает придорожную лужу у самого края, и через мгновение мои джинсы от ботинок до колен оказываются забрызганы водой. Прекрасно! Сегодня кто-то явно испытывает меня на прочность

Промокшая и расстроенная, я стою у темно-зеленого здания, держась рукой за выступ черной металлической отделки, напоминающей перила. Я крепко сжимаю холодный поручень, чтобы не упасть, жалея, что не сказала вдогонку этому кретину пару ласковых слов.

Приведя себя в порядок и остановившись перед дверью, я нажимаю кнопку у выступа входной арки. Краска, покрывающая верхние слой, местами давно облупилась, обнажая серый камень. В ответ раздается громкий звонок, и дверь почти сразу открывается, словно меня уже ждали. На пороге дома меня встречает крестный. Лицо его освещается лучезарной улыбкой, которая всегда сопровождает мои редкие визиты. В родных глазах я вижу искреннюю радость, но, к сожалению, года стали отражаться на нем тенью усталости, сединой в висках и осунувшимся лицом.

Скромный таунхаус семейства Андерсон, конечно, не сравнится с прошлым домом, с его отдельной лужайкой и отсутствием соседей за стеной. Несколько лет назад Мартин и его жена переехали из великолепного дома за городом в шумный, но живописный район Дорчестера из-за финансовых проблем. Оставим позади вместе с домом всю свою беспечную жизнь.

Впустив в свой дом, он добродушно обнимает меня на пороге.

– Марта, у нас гости! – кричит он своей жене.

– Извини, что без предупреждения.

– Проходи, Ники, мы всегда тебе рады. А то целый день дома, чувствую себя стариком.

– Ты не старик, ты же на год моложе моего отца, – подшучиваю над ним.

– Да-да, как я мог забыть, – крестный задумчиво пробегает по мне взглядом. – Ты в порядке? – спрашивает он, указывая рукой на большое въевшееся пятно на джинсах.

– Бывало и лучше, – натягиваю улыбку и подхватываю его под руку.

Мы проходим в маленькую гостиную, где почти сразу появляется его жена с горячим чаем в фарфоровых чашках. Здесь всегда чисто и уютно, но я замечаю, что в комнате стало сильнее пахнуть лекарствами, хотя с кухни доносится знакомый аромат свежей выпечки.

– Дорогая, ну что я тебе говорил про тяжести, почему не позвала? – возмущается Мартин. Вижу, как он переживает, поддерживая ее за локоть и забирает из рук жены увесистый поднос.

– Как ты, Марта? – интересуюсь я, когда она присаживаясь вместе со мной, устроившись на кожаном диване у столика с чаем.

– Уже лучше, ты же знаешь я крепкий орешек.

Марта – невероятно сильная женщина. Пять лет назад она попала в аварию, после которой у нее обнаружили злокачественную опухоль, в районе поджелудочной железы. Все изменилось.

Словно в прошлой жизни, она была знаменитой пианисткой, путешествуя по разным странам. Однако после аварии руки уже не слушались. Долгое восстановление после операции, химиотерапия и продолжительная борьба с тремором рук изменили ее физически. Но волевой характер, закаленный за многие годы, не позволил ей сдаться. Она продолжает освещать улыбкой каждого гостя, пришедшего в их дом. В этом году Марта наконец-то достигла ремиссии. Сейчас она здорова, и хотя многолетняя борьба отняла у нее много сил, но не бодрость духа.

– Как ты, Ники? Как хорошо, что пришла, но ты бы предупредила, я бы приготовила твои любимый шоколадный торт.

– Вот поэтому и не предупредила, – улыбаюсь, вскользь поймав взгляд Мартина, получаю одобрительный кивок. – Слишком много мучного вредно для фигуры, – подмигиваю ей.

– Тебе это не грозит, – произносит Марта широко улыбаясь в ответ.

Она наклоняется вперед, чтобы разлить нам свежезаваренный чай в чашки из ее любимого итальянского сервиза, маленькая роскошь, которая осталась от старой жизни. Я замечаю слабую дрожь пальцев, когда крестный забирает хрупкий заварник из ее рук, хмуро поглядывая на жену. Атмосфера моментально меняется, в доме повисает гнетущая тишина, из-за чего кажется, что супруги мысленно общаются друг с другом, позабыв обо мне.

– Я хотела с тобой поговорить насчет Маклина, – прерываю молчание первой. И вижу, как Мартин недовольно хмурится.

Марта ставит на место свой недопитый чай в изящной чашке и пытается встать, чтобы оставить нас наедине. Она незаметно придерживает левой рукой свои дрожащие пальцы, покрытые тонкими линиями морщин. Крестный протягивает к ней руки, надавливая на хрупкие плечи.

– Побудь еще с нами. К нам редко приходят гости, – с теплотой произносит Мартин, но в ответ, не произнося ни слово Марта просто кивает головой, сложив руки у коленей.

– Как родители? – спрашивает крестный, зная, что этот вопрос может поднять другие неудобные вопросы.

«Это тебя не касается», – так мне ответила мама на вопрос о причинах прекращения их многолетней дружбы. Странное поведение моих близких оказалось загадкой даже для их окружения. Год назад по неизвестной причине мама вычеркнула из своей жизни семью Андерсон. Эта ситуация не давала мне покоя еще долгое время, что только распаляло мое любопытство. На все последующие вопросы я слышала лишь: «Зачем ворошить прошлое?».

Возможно, однажды я снова попытаюсь узнать, что же произошло и что за тайны хранит моя семья.

– Все как всегда: мама заботится о папе и о своем благотворительном фонде. Отец много работает, ничего не меняется.

– Да, Фрэнк есть Фрэнк, – с какой-то тоской подмечает Мартин.

– Может быть, ты им позвонишь? – очередной кивок как продолжение этой фразы, после которой никто никому не звонит.

– Как твоя личная жизнь? – вдруг спрашивает меня Марта, замечая погрустневший взгляд мужа.

– А что это такое? – весело тяну, пригубив еще глоток ароматного чая. – У меня сейчас одна работа. – Обращаю внимание, как Мартин, достав из кармана мигающий телефон, кладет его экраном вниз на журнальный столик, заметно напрягаясь.

– Марта, дорогая, я тебя провожу, а мы с Ники поговорим в моем кабинете, – он поднимается, чтобы помочь ей встать, протягивая руку с открытой ладонью.

– Я сама в состоянии, хватит каждый раз носиться со мной, – она недовольно отбрасывает руку крестного, плотно сжимает губы, чтобы скрыть свое раздражение.

Марта всегда категорично относилась к публичному проявлению своей слабости. Во время болезни тяжело приходилось обоим супругам. Ведь некогда здоровая и сильная женщина нуждалась в заботе, но отрицала любую помощь, что вызывало частые скандалы между ними. Жизнь Мартина тоже радикально изменилась: смена работы, больничные траты, страховые выплаты не покрывали даже половину лечения. Сложно представить, через что прошла их семья.

– Марта, я помню, вы хотели показать мне картину, которую прислала ваша подруга-художница из Голландии? Она же висит в вашей комнате? – улыбаюсь ей и, незаметно поддерживаю ее под локоть, помогая встать.

– Хорошо, пойдем, так хоть не чувствую себя больной, – и мы двинулись в сторону их общей спальни.

* * *

Я тихо прикрываю дверь спальни и направляюсь по небольшому коридору в сторону кабинета Мартина. Вдоль стены развешаны фотографии в светлых рамках из красочных моментов их жизни: шумных вечеринок, различных поездок в другие страны и многочисленных концертов Марты. Семью Андерсон в свое время все называли «прожигатели жизни» – путешествия, званые приемы и дизайнерская мебель. Отец часто говорил, что Мартин совсем не умеет пользоваться деньгами. Отсутствие сбережений и вкладов на черный день, привело их к финансовым трудностям. Все, что они зарабатывали своим упорным трудом, они вкладывали в свое удовольствие. Особенно славились домашние вечеринки, на которых Марта всегда была в центре внимания. Восхищая всех своей красотой и талантом.

«Насыщенные деньки», – так говорит крестный, упоминая о времени, после которого осталось только полоса грусти и разочарования. Но эти воспоминания до сих пор живы в деталях их нового дома: в дорогом итальянском сервизе, в журнальном столике из красного дерева, сделанном на заказ, и в бриллиантовых серьгах, которые Марта надевает каждый раз, когда к ней приходят гости. И чтобы, как в былые времена, ей снова восхищались.

Устало вздохнув, я поворачиваю ручку двери и вхожу в кабинет крестного. Я застаю Мартина за письменным столом. Вокруг разбросаны какие-то бумаги с чертежами, похожими на схемы плана здания, с красными отметками и цифрами. Он будто не замечает моего появления, все еще быстро тарабаня пальцами по клавиатуре. Опускаюсь в мягкое кресло в углу комнаты с потрясающим видом из окна на их маленький задний двор. Клумбы ярких цветов, высаженных по краю невысокого забора, прорастают густой лианой из роз до самого верха, создавая видимость уединения.

– Марта снова пытается вырастить новый вид цветов, – произносит крестный, украдкой поглядывает в мою сторону.

– Удивительная женщина: на трех метрах разбила настоящий садик.

– Мне звонил Лукас, – неожиданно сообщает Мартин.

– Пожаловался?

– Это несерьезный разговор, Николетта, – строгий тон он включает исключительно, когда речь заходит о работе. – Что значит пожаловался? Во-первых, я его друг и твой наставник, естественно, что он мне позвонил.

– Мартин, я как раз пришла поговорить об этом деле, работая в редакции и осознавая свой потенциал, как и все риски. Я готова провести серьезное расследование, – пытаюсь держать голос, дрожащий от эмоций, ровно.

– Поэтому ты лезешь в дела Маклина?

– Конечно, – восторженно уточняю, – это крупная рыба, у тебя же нюх на такие дела.

– Почему именно Маклин? – со вздохом произносит он, потирая двумя пальцами переносицу.

– Он закрыл больницу. Многие потеряли работу.

– Они потеряли работу, потому что владелец здания его продал, а не Маклин. Всем заплатили двойную компенсацию. Твоя задача была написать об изменениях района и упомянуть клинику, – серьезно произносит крестный.

– Деньги решают все, да? А сколько таких незаконных сделок провел он за последний год, как он получает разрешения? Почему муниципалитет закрывает на это глаза?

– Послушай, Ники, я понимаю, кровь бурлит, ты идеалистка. Я сам такой был, но реальный мир – это не черное и белое, – он выдерживает паузу, пристально всматриваясь мне в глаза. – Маклин просто бизнесмен. Не лезь туда, – уже более строго произносит Мартин.

Я резко поднимаюсь на ноги и начинаю нервно расхаживать туда-сюда, машинально перебирая свой счастливый браслет, прокручивая бусины по часовой стрелке каждый раз, когда я разворачиваюсь у двери и делаю круг в обратном направлении.

Когда-то самый знаменитый журналист Бостона, посвящавший свои статьи коррупции и простым людях, теперь говорит мне: «Не лезь». Сколько раз в детстве я слышала: «Не ходи туда, не общайся с тем». Вся моя жизнь – это непрекращающаяся борьба за право быть услышанной, оставаться собой, где за за каждой моей неудачей я слышу голос моего отца, который эхом преследует меня уже во взрослой жизни.

– Я тебя не понимаю. Ты сам писал статьи о таких, как он, что изменилось?

– Почему Маклин?

– Что? Зачем ты это повторяешь, я уже ответила, – завожусь мгновенно.

– Потому что ты не говоришь настоящую причину, – он делает короткую паузу. – Я догадываюсь, но в любом случае у тебя нет доказательств незаконности этих сделок. Ты не понимаешь, как работает эта система.

– Когда-то ты ничего не боялся, – огрызаюсь я, снова падая в кресло.

Мартин встает со своего места и, подойдя ближе, опустившись на одно колено, протягивает руку. Аккуратно треплет меня по голове, взлохмачивая темные волосы своей большой ладонью, как делал это в детстве. Я непроизвольно хмурюсь, уводя глаза в сторону, понимая, что не могу на него долго сердиться.

– Вот вроде взрослая, а ведешь себя как ребенок, когда тебе говорят: «Осторожно, обожжешься», – тяжелый вздох. – Надо слушаться, – произносит он уже мягче.

– Слушать, а не слушаться, – коротко поправляю его. – Ладно, проехали, но вы с Лукасом могли бы дать мне шанс и довериться моей интуиции.

– Хорошо, но просто будь осторожна и следуй своим…

– … Принципам, я знаю, – он широко улыбается, и от его улыбки в груди расплывается тепло.

– Ну раз ты уже приехала, пошли поедим капкейки Марты, она настоящая мастерица.

– С малиновым джемом? – непроизвольно облизываю губы в предвкушении: выпечка Марты – отдельный вид моей слабости.

– Вот и узнаешь, – лукаво произносит он. И, обнявшись, мы направляемся в кухню.

* * *

Спустя час пути по бостонским пробкам такси все-таки останавливается перед моим домом – темно-красным двухэтажным зданием с тремя подъездами в викторианском стиле. Фасад кирпичной облицовки недавно отремонтировали, а брусчатая дорожка уже совсем потрескалась от времени.