Перекресток Двух Сердец

Тина Ларк

Перекресток Двух Сердец

Пролог

Николетта. Прошлое

Вечерний Бостон сегодня по-особенному окутан мягким перламутровым сиянием уходящего заката. Солнце, словно замедляя свой ход, неторопливо скрывается за горизонтом Чарльз-Ривер, оставляя за собой алый след, который отражается в зеркальных фасадах небоскребов. В воздухе витает атмосфера праздника: повсюду мерцают гирлянды, звучит смех прибывающих гостей и звон хрустальных бокалов, а на лицах близких сияют радостные улыбки. В преддверии долгожданного события родители арендовали зал на пятьдесят человек в модном ресторане на крыше отеля «Скайлайн», расположенного в самом сердце города.

Живописный зал напоминает зимний сад, спрятанный среди бетонных джунглей, благодаря обилию зелени вокруг маленьких столиков, утопающих в цветах: от нежных фиалок до экзотических фиолетовых пионов. Стеклянный потолок, украшенный десятками миниатюрных светодиодных лампочек, создает эффект звездного неба. А в центре зала, во всем своем великолепии, распускается ярко-розовое дерево, похожее на вишню, которое является главным украшением этого волшебного места.

Здесь, на высоте двадцать четвертого этажа, весь город становится словно декорация в сказке под название «Мой день рождение».

Я мечтала об этом моменте почти каждый день, начиная с прошлого года, после того, как желанный праздник провела в доме самых больших домоседов – моих бабушки и дедушки Стейн. Мы отметили его под вечернее шоу, угадывая лауреатов «Оскара» и первого человека в космосе, наслаждаясь любимым шоколадным торт с малиновой начинкой, приготовленный по особому рецепту женой крестного.

К сожалению, в этот день я не смогла находиться со своими родителями, так как они были вынуждены уехать из-за внезапных похорон моей другой бабушки, которую я никогда не видела. Меня назвали в честь женщины, которая при жизни отказывалась признавать американского ребёнка в своей родословной, уходящей корнями во французскую аристократию.

В половине шестого вечера, когда зал уже был заполнен многочисленными гостями, мы с подругами скрывались в укромном уголке закрытой террасы.

Этот день обещал стать особенным для четырнадцатилетней девочки, которая с нетерпением ждала возможности отдохнуть от ежедневных уроков и дополнительных занятий, навязанных матерью. Мне хотелось провести этот праздник в компании своих близких и подруг, чтобы хотя бы раз почувствовать себя в центре внимания. Однако мои родители решили объединить два важных события: мой день рождение и назначение моего отца партнёром.

– Кто все эти люди? Мы так не договаривались, – почти плача, говорю маме.

– Ники, милая, это большое событие, у твоего отца долгожданное слияние, и это хорошая возможность показать всем нашу крепкую семью, – успокаивающе произносит она, поправляя мне и так безупречную прическу.

С тех пор как родители вернулись из Франции, мама начала уделять больше внимания карьере отца. В определенных кругах они олицетворяли собой успешную пару. Идеальный образ дополнялся дочерью-отличницей и неожиданным наследством моей матери, которое значительно улучшило нашу обычную жизнь. Однако за закрытыми дверями их идиллии рушилась, как карточный домик. Они часто и бурно ссорились, но также быстро мирились. Я всегда была уверена, что их связывает большая любовь, а не деньги. Ведь когда-то мама бросила всё: жизнь в другой стране, ухажера  композитора, и свою карьеру, чтобы быть рядом с моим отцом.

Жизнь как-то резко закружилась. Год назад мы переехали из маленькой, но уютной квартиры в собственный дом в Чарлстаун. Новые знакомства, новая работа отца, все стремительно менялось. Я сразу подружилась с девчонками из частной школы, благодаря которым я не чувствовала себя одинокой на новом месте. В прошлой школе у меня почти не было друзей из-за работы отца. На протяжении многих лет он занимал пост заместителя окружного прокурора, но впоследствии предпочёл перейти в юридическую фирму своего давнего университетского друга. Из-за нового положения моих родителей они стали настойчиво поощрять моё общение с детьми значимых для них людей, зачастую пренебрегая моими собственными желаниями.

Праздничный вечер, кажется, длится уже целую вечность. Время от времени к нам наведываются родственники и официанты, чтобы убедиться, что всё в порядке. Среди гостей – деловые партнеры отца, которые поздравляют его с успешной сделкой, но а сам праздник плавно перерастает в чествование его достижений.

Проводив взглядом очередного официанта с полным подносом напитков, я обращаю внимание на Мэдисон и Элли, которые, кажется, уже устали от затянувшегося вечера. И только сладкий аромат ягодных капкейков с горячим глинтвейном, принесенных дедушкой, напоминает мне о том, что мой день рождения все еще продолжается.

Я непроизвольно касаюсь пальцами шелкового банта-заколки на голове, с улыбкой вспоминая, как отстояла свое право надеть его вместо дурацкой диадемы.

– Ты выглядишь, как принцесса, – восторженно повторяла мама, увидев меня в ней на вчерашней примерке.

– Или заколка, или я обрежу волосы прямо перед самым выходом, – гордо проговариваю я, аккуратно укладывая сверкающее украшение обратно в шкатулку, поймав на себе встревоженный взгляд матери.

К таким крайним мерам я прибегала лишь в тех случаях, когда понимала, что ситуация складывается не в мою пользу. К сожалению, в этой семье мое мнение уже давно не имеет решающего значения. Элли выдергивает меня из размышлений, резко схватив меня за верхний слой фатиновой юбки.

Сегодня меня вырядили в светло-розовое безумие, вместо платья, что я выбрала с подругами. Мама убедительно настояла на том, чтобы я надела этот дизайнерский шедевр на праздник: с атласными завязками на плечах и тканевым корсетом, украшенным мелкой вышивкой из страз, плавно переходящее в пышную юбку в форме колокольчика, чтобы точно никто не сомневался, кто здесь именинница.

Я не против порадовать маму, но ее стремление превратить меня в подобие леди уже раздражает. Манеры, осанка, внешний вид – вот что ее волнует. Девчонки постоянно шутят надо мной, что парня она мне тоже сама подберет. Возможно, из королевских кровей, не меньше, чем нового принца Уэльского.

Элли с ощутимым усилием снова тянет меня за токую ткань, что я почти слышу, как трещат нитки у основания нового платья.

– Что ты делаешь? Порвешь, а мне потом объяснять, – возмущенно заявляю я.

– Ты не обращаешь на нас внимания, что-то случилось?

«День рождения случился, – говорю себе, – ведь сегодня мне положено наслаждаться праздником, устроенным в мою честь, а не убиваться горем от несбывшихся желаний».

– Все хорошо. Просто задумалась, – изображая улыбку, произношу я.

Она хочет еще что-то добавить, но с другого конца зала раздается хорошо знакомый мужской голос. Замечаю, как к нам приближается внушительная фигура отца. Он выглядит как с обложки: его белая рубашка дополняет консервативный образ темно-синего костюма с широким галстуком в тон маленького платочка, который выглядывает из переднего кармана пиджака.

Я внимательно рассматриваю лицо папы. Широкая улыбка, сильно контрастирует с арктическим холодом его янтарных глаз.

– Вот где наши красавицы, – произносит он, и мне чудится тепло в его голосе, которое довольно редко слышу в последнее время. Девчонки начинают расплываться в смущенных улыбках от его комплимента. – Ники, пойдем, Мартин уже пришел. Я обещал тебе, что ты с ним поговоришь, перед тем как вы уедете развлекаться.

Под словом «развлекаться» они с мамой понимают отвезти нас обратно домой под контроль уже нашей домработницы. Пообещав подругам, что скоро вернусь, решительно направляюсь с папой к праздничному столу и почти физически ощущаю, как мою спину провожают два насмешливых взгляда.

Мы приближаемся к небольшой группе людей, и их оживлённая беседа внезапно стихает, когда все замечают нас. Среди гостей возле фуршетного стола я вижу смеющегося Мартина Андерсена, моего крестного.

Мартин стал частью нашей семьи благодаря моей неугомонной матери. Много лет назад никому не известный журналист и юная многообещающая виолончелистка Астрид подружились из-за соседства по лестничной площадке и шумных соседей-музыкантов. Мама на год приехала в Бостонскую консерваторию из Франции по программе обмена студентами, а Мартин только что устроился в знаменитую газету «Бостон-Таймс», переехав из небольшого городка Бедфорд. Полноценную историю всей их дружбы, конечно, мне не рассказывали, но в итоге именно благодаря крестному я оказалась здесь. Он познакомил мою маму со своим приятелем, который впоследствии стал моим отцом.

Спустя время после встречи с отцом мама приняла решение остаться в Бостоне. Эту радостную новость она сообщила всем друзьям на вечеринке, устроенной Мартином в честь своей помолвки, где невестой оказалась близкая подруга матери по консерватории Марта. С тех пор наши семьи стали ещё ближе.

Поймав на себе счастливый взгляд крестного, я забываю про всех людей вокруг. Мартин немного худощавого телосложения и достаточно высокий, даже выше моего папы, с темно-каштановыми вьющимися волосами и серо-голубыми глазами, как у меня. Он прекрасно выглядит, и только по мелким морщинам вокруг глаз можно понять, что ему уже около сорока. Как говорит мама, они появляются, когда человек искренне и много улыбается.

– Николетта, с днем рождения, – говорит он и протягивает мне большую коробку в ярко-зеленой упаковке с огромным бантом.

Я одариваю его самой лучезарной улыбкой в знак благодарности и целую в щеку, пока все вокруг восторгаются нашими теплыми отношениями.

– Спасибо, дядя Мартин, – скромно произношу, замечая всеобщее внимание.

– Родная, все сегодня для тебя, – с нежностью говорит крестный, – и прости, что не приехал к началу праздника, были срочные дела.

– Все хорошо, ты всегда вовремя, – взгляд снова скользит по гостям, которые уже активно начинают болтать между собой, теряя к нам интерес.

С воодушевлением тянусь к банту на коробке, чтобы открыть свой долгожданный подарок, как вдруг меня останавливает излюбленный жест отца, на который непроизвольно реагирую как на приказ.

– Ники, откроешь потом, – строго произносит он.

– Фрэнк, у твоей дочери день рождения, пусть она делает что хочет, – снова встает на мою защиту крестный.

Я замечаю, как на лице отца отражается недовольство: его губы сжимаются в тонкую линию, а на лбу от напряжения выступает венка, но я все равно продолжаю распаковывать свой подарок, аккуратно снимая тонкий слой бумаги. Отложив пеструю обертку, вижу именно то, что так ждала. Он подарил мне цифровой фотоаппарат, про который я ему прожужжала все уши по телефону. В порыве эмоций я начинаю радостно подпрыгивать на месте, еле сдерживаясь от визга на весь зал, и бросаюсь в объятия крестного.

– Дядя Мартин, спасибо-спасибо, это именно то, что я хотела.

– Пожалуйста, родная, хоть тут я могу выполнять роль твоего крестного, – произносит он.

– Это лучший подарок, – говорю с восхищением, поглядывая на хмурое лицо отца.

– Николетта, ты такая красавица. Скоро у тебя появятся мальчики и тоже начнут дарить тебе подарки, – насмешливо произносит кто-то из гостей рядом. Я оглядываюсь на незнакомую мне женщину, не зная, как реагировать на эти слова.

– Клер! – серьезным тоном одергивает ее отец.

– Я просто сделала комплимент твоей дочери… – под его взглядом она осекается, но уже поздно, гнетущее напряжение повисает в воздухе, меняя праздничную атмосферу нашего стола.

– Успокойся, Фрэнк. Твоя прекрасная секретарша просто шутит, – говорит крестный.

Слова прозвучали весело, но люди вокруг столика начинают обращать на нас внимание. Я вижу, как поморщился отец, будто от удара, на замечание Мартина в его сторону.

– Да, это шутка, – нервно произносит Клер, пригубив немного шампанского.

Все гости с удивлением наблюдают, как мама забирает полупустой бокал из рук отца, который тяжёлым взглядом буравит на свою, вероятно, уже бывшую секретаршу. Она берет его под руку и уводит в сторону террасы под открытым небом. Только тогда я понимаю, что все это время не дышала. Страх перед возможным скандалом и переживания, что Мартин уйдет раньше времени, словно парализовали меня. Инстинктивно моя спина выпрямилась и напряглась, но напряжение, которое давило на меня, постепенно исчезает с каждым его удаляющимся шагом.

За тяжелый характер отца на работе давно прозвали Бык, хотя моя мама не раз подчеркивала, что горячий нрав только помогает ему выигрывать самые сложные дела, за которые порой не брались даже опытные адвокаты.

– Последнее время он сам не свой, но, думаю, теперь все наладится, – с добродушной улыбкой произносит крестный.

– Все в порядке, он всегда такой, – бурчу себе под нос и нервно сжимаю пальцы, не зная, как правильно задать свой вопрос.

– Дядя Мартин, можно тебя попросить?

– Конечно, родная.

– Я хотела, – сделав глубокий вздох, запинаюсь на важных словах, – чтобы ты взял меня в ученицы. Я тоже буду журналистом!

О, Боже, я это сказала! В груди все сжалось в тугой узел, а в горле образовался тяжелый ком. Я вдруг подумала, что если он сейчас откажет, мне, конечно, придётся его уговаривать, хотя я и подготовилась на этот случай.

Мартин смотрит немного озадаченно, но, приобняв меня за плечи, мягко произносит:

– Давай, сначала закончишь школу и поговорим с родителями?

– Они не изменят моего решения, – уверенно и громко заявляю я.

Он долго смотрит мне за спину, вглядываясь в отражение блеклых фигур моих родителей за стеклом террасы. Казалось, время остановилось в ожидании его положительного ответа. Я нервно перебираю в руках подарок, но, поймав родной взгляд, который лучится гордостью, чувствую, как меня отпускает напряжение от едва заметной улыбки крестного. В его добрых глазах я вижу своё будущее: как я учусь, как пишу статьи, как путешествую и получаю награды в области журналистики.

– Хорошо, Николетта, я возьму тебя в ученицы, ты большая молодец. Помни, всегда оставайся верна себе и своим принципам, – произносит он, крепко меня обнимая.

Глава 1

Глава 1.

Николетта. Наши дни

Весенний сезон в этом году выдался весьма прохладным для этих мест. Северный ветер, шепчущий по старой кровле, принес с Массачусетского залива не только бодрящую свежесть соленого бриза, но и обильные дожди, которые надолго запомнились жителям района своей продолжительностью. Влажность воздуха достигла рекордного максимума, словно безмолвно напоминая о необходимости проведения ремонтных работ в системе вентиляции всего здания.

Однако, несмотря на переменчивость погоды, на протяжении всей недели в моей квартире слышны тоскливые и протяжные завывания ветра, пробирающиеся сквозь старые трубы. Леденящий звук, словно призраки, проникающие в тишину глубокой ночью, заставляют сердце сжиматься от тревожных ощущений. Если прислушиваться к этому душераздирающему отголоску, есть риск обзавестись парочкой седых волос в достаточно молодом возрасте.

Приоткрыв глаза, вспоминаю, что холод, сковавший меня с утра, заслуга неисправного радиатора, который вчера мы с Мэдисон безуспешно пытались починить ближе к полуночи.

Приподнимаюсь с жесткого дивана, который вновь предательски скрипит. Тело ощущает себя разбитым, испытывая дискомфорт в области лопаток, что напоминает о неудобной позе, в которой я провела последние несколько часов. Протираю глаза ладонью, пытаясь избавиться от остатков сна, и щурюсь от яркого солнечного света, который пробивается через окно гостиной, заливая комнату теплым сиянием.

Я протягиваю руку к вибрирующему телефону под подушкой. Привычка его прятать осталась со времен проживания в доме родителей, где моя жизнь была похожа на систематическое ограничение свободы.

Череда протестов на родительские запреты началась с местного хулигана Роба, который был старше меня на несколько лет и обладал манящей привлекательностью, но совсем не подходил под определенные стандарты отца. Первые отношения с ним привели меня к домашнему аресту в своей комнате без права на амнистию и встречи с друзьями.

Подростковый бунт окупил все усилия, а режим «сделать назло» стал смыслом моего существования. Однако, когда в один прекрасный день родители с облегчением отпустили меня в колледж. Я со скоростью света устремилась в кампус при университете, предвкушая новую жизнь. И вот мне двадцать шесть лет, но фантомные страхи так никуда и не делись, до сих пор, отдавая неуловимым шлейфом паранойи.

Обнаружив телефон, я вижу три пропущенных звонка и мигающее сообщение от Элли. Любительница спонтанных визитов частенько балует меня утренним кофе и лекциями о «порядок в доме, порядок в голове». Подоспевшие ко времени три динамичных стука в дверь извещают о прибытии незваной гостьи.

Я стремительно поднимаюсь с дивана в поиске домашних шорт. Вчерашняя одежда аккуратно разбросана по полу, как после бурной ночи с любовником, но это только в моих фантазиях. Снова пробегаюсь быстрым взглядом по квартире, проверяя наличие беспорядка, который Элли обязательно заметит.

Все как обычно: красно-металлический журнальный столик, заваленный новыми книгами, принесенными Мэдисон, и кусочек остывшей сырной пиццы. Новое пятно на винтажном диване напоминает о разлитом вине, когда вместо химчистки Мэди предложила купить новый горчичного цвета. После долгих разговоров с ней я так и уснула прямо здесь, не дойдя до своей спальни.

Зацепившись взглядом за единственное растение в комнате, ловлю себя на мысли, как сильно люблю свою квартиру. Когда после учебы я переезжала сюда, подруги с удовольствием помогали мне с ремонтом. Каждый уголок квартиры пропитан нашими ночными разговорами, аромат любимой китайской курицы и экспериментами с краской. Теплые воспоминания, словно символ моей независимости, который стал неотъемлемой частью интерьера в виде ярко-малиновой стены в центре гостиной, радуя меня своей неповторимую уникальность.

На протяжении многих лет эта квартира служила семейной пристанищем моих бабушки и дедушки Стейн. Здесь они провели всю свою долгую и счастливую жизнь. Это тихое историческое место с узкими улочками сейчас является самым дорогим и динамично развивающимся районом города.

Пять лет назад, после смерти мужа, она переехала к моим родителям в их дом в Чарлстауне. Моя бабушка навсегда попрощалась с некогда любимым местом, чтобы вдохнуть в него новую жизнь, но уже в качестве новой хозяйки, она выбрала меня.

Помню, как впервые переступила порог этого места абсолютной любви и заботы, но уже в новом статусе. В прихожей на темно-бордовом антикварном столике меня встретила записка: «Надеюсь, здесь ты будешь счастлива, как мы с твоим дедушкой». Забавная традиция оставлять мне маленькие послания всегда с детства удивляла меня. Не забыть почистить зубы, сделать уроки или улыбнуться новому дню. Теперь эти воспоминания о времени рядом с любимой бабушкой бережно хранятся в уголках моей памяти и этой квартиры.

Настойчивые стуки напоминают о девушке за дверью. Я распахиваю ее настежь, пропуская Элли внутрь и, не оборачиваясь, громко захлопываю обратно.

– Сегодня раньше обычного.

– Я принесла кофе, – воодушевленно говорит она, поднимая вверх два стаканчика из кофейни напротив.

С тех пор как Элли устроилась в риелторскую компанию в квартале от моего дома, она приходит довольно часто, даже для близкой подруги. Переступив порог квартиры, я вижу, как дорогая гостья поспешно направляется в кухню.

– Приятный вечер? – бодро замечает она, указывая подбородком в сторону кухонного островка с двумя пустыми бокалами.

– Элли, голова болит, давай без допросов, – бурчу я в ответ.

– Ладно, не ворчи, пришла просто проведать, я знаю, что вы вчера были с Мэдисон.

– А я знаю, что вчера у тебя было свидание?

– Да, но могла бы и сказать, я бы отменила, – произносит она непривычно грустно.

Звонкий голос Элли, обычно приятно-мелодичный, сейчас вызывает пульсацию в висках. Я рефлекторно зажмуриваюсь от каждого слова подруги, ощущая, как утренняя мигрень заполняет мою голову. Сильнее массируя пальцами переносицу, думаю, как избежать разговора, особенно после ночи на диване.

Медленно присаживаюсь за кухонный стол и откидываюсь на мягкую спинку стула, закрываю глаза, склонив голову набок. Я подставляю лицо солнечным лучами и машинально протягиваю руку к ароматному стаканчику еще дымящегося кофе и делаю первый живительный глоток, подавляя стон удовольствия. Божественный вкус. Как обычный кофе может творить такие чудеса?

В прошлом году, когда район переживал масштабную реконструкцию, старую кофейню пытались снести местные власти, продав землю бизнесмену из Нью-Йорка. Пришлось привлечь своего редактора для сохранения любимого места. После публикации моей статьи, посвящённой исторической кофейне, расположенной на первом этаже бывшего часового завода, и привлекающей внимание всех туристов своей смотровой башней с крупным механическим циферблатом на крыше, узнали многие жители города. Местные урбанисты и общественные деятели вооружились своими голосами, устроив в социальных сетях головомойку новому владельцу. И вот с тех пор я каждый день наслаждаюсь самым вкусным кофе во всем Бостоне.

Пригубив еще немного, я чувствую, как внутреннее напряжение от тяжелой ночи постепенно отпускает, и после долгой паузы говорю как можно дружелюбнее:

– Мы не планировали, случайно встретились после работы.

Элли присаживается рядом со мной и, облокотившись руками о деревянный стол, тоже отпивает из своего бумажного стаканчика.

– Все в порядке, я в последнее время тоже вся в работе, и еще это свидание, – произносит она, пожимая плечами, будто отгоняет грустные мысли, и, заправив непослушную прядь за ухо, снова натягивает привычную улыбку.

– Джеймс звонил? – уточняю я

– На этой неделе нет, но у каждого давно своя жизнь. Мы, конечно, стараемся общаться, но прошло пять лет, как он уехал в Англию, так что я просто живу дальше.

Я кладу ладонь на ее руку в знак поддержки, чувствую, как напряженное тело расслабляется от моих теплых прикосновений. Элли и Мэдисон – мои самые близкие подруги. Нас объединяет не только совместное детство, но и индивидуальность каждой из нас как отдельного важного кирпичика, где все вместе мы – крепкая стена.

Мэдисон – уверенная и сдержанная, вернее друга я еще не встречала; несмотря на свою нелегкую судьбу, она всегда готова прийти на помощь каждому. Элли же – самая обаятельная лисица. С раннего детства она покоряла всех вокруг своей улыбкой и харизмой, но ее влюбчивая натура часто изводила нас всех. Я же в нашем трио – генератор идей и проблем. Моя бабушка всегда говорила мне о ценности настоящей дружбы и любящей семьи, которая заключает в себе преданность и доверие, познав это, ты получаешь бесценный дар быть счастливой.

– Может, что-то покрепче? – с улыбкой подшучивает надо мной Элли, возвращая легкость беседы, как умеет только она.

– Да, и нас уволят, едва мы дойдем до рабочего стола, – тяжело посмеиваюсь в ответ.

– У тебя что-то случилось?

– Лукас. Мой шеф узнал о расследовании, которое я веду о Маклине. И пригрозил увольнением, если я не прекращу своевольничать.

– Натрави на него отцовского дознавателя, пусть найдет какие-нибудь его темные делишки, – невозмутимо произносит она.

– Спасибо за идею, но он вроде нормальный мужик.

Нас прерывает пронзительный звонок её мобильного телефона. Она резким движение достает его из сумочки и, не говоря ни слова, стремительно направляется в сторону гостевой комнаты. Я хочу предупредить её, что там идёт ремонт, но тут же слышу звук падающих коробок и пронзительный вой, который разноситься по всей квартире.

– Что это за фигня? Я сломала ногу, – кричит она из соседней комнаты.

Похоже, ничего серьезного, если после воплей уже слышу ее ангельский голосок, наполненный заразительным смехом счастья. Значит, звонит Джеймс: она может терпеть любые неудобства только из-за этого парня.

Допиваю последние глотки восхитительного кофе, задумчиво верчу в руках телефон, пытаясь понять, что делать дальше. Поднимаюсь с места и начинаю собирать в папку материалы по делу Маклина.

Иду в спальню, чтобы переодеться и подготовиться к рабочему дню, но мысли уже уносят меня вперед, затягивая в тугой узел тревоги под ребрами: встреча с Лукасом, новый план расследования и свой рискованный шаг с охранником. Я словно стою на краю расщелины, где каждый шаг вперед, может стать либо прорывом, либо провалом. Весь этот путь, как горная тропа на ледяную вершину. Сильный ветер и снежные бури сбивают дыхание, а скользкие скалы напоминают, что отступать – значит  сорваться. Однако, когда я достигаю первого перевала, мой инструктор говорит мне остановиться, отказываясь вести дальше. Я сжимаю сильней кулаки и чувствую, как гнев смешивается с упрямством. Сдаться? Никогда!