Эпидемия ультранасилия

Прямой лишь посмотрел мне в глаза, пытаясь, видимо, найти причину моего поведения.

– Давай всё же позанимаемся? Спорт очень хорошо освобождает голову от всякой чепухи!

Я тяжко вздыхаю и отвожу свой уставший взгляд. Какой же Прямой всё же прямой. Освободить голову, не думать, пусть это делает руководство…

Делаю пару глубоких вдохов и выдохов. Мне становиться чуть легче. Всё-таки он старается. И правда, хватит тоску нагонять. Нужно хоть немного растрястись.

– Давай!

– Вот и хорошо! – весело восклицает он. – Сейчас пробежим пару кружков, потом поподтягиваемся и дурь из башки, как ветром сдует!

– Верно, совершенно верно, – я пытаюсь улыбнутся, но уголки губ никак не могут подняться вверх.

– Знаешь, лучше не старайся выдавить из себя… это. Вот, когда жёсткий диск прочистишь, тогда – хоть во все зубы!

– Спасибо тебе, друг, – говорю, глядя на него.

– Да брось ты, – он отмахивается рукой и хохочет.

Исполин, дознаватель, потерянная точка контроля. В принципе, всё не так уж и плохо, правда? Главное – что дальше, что же будет дальше… Ну, хуже уж точно не будет! Ведь не будет?..

Запись №5 "Старые бумаги"

Открыть папку “Данные особого значения” …

Открыть папку “Записи после встречи” …

Воспроизвести файл “Запись № 5 «Старые бумаги»” …

Начало записи.

Продолжаю исследовать разрушенный архив. Собираюсь зайти в отдел для хранения устаревших документов.

Там, где раньше была дверь, теперь только обвалившийся проём, которым как раз её и прижало к самому полу. Перешагиваю эту небольшую кучу обломков и захожу в отдел.

Длинное разрушенное помещение со множеством металлических картотек, расставленных в ряды. Бетонный пол, белые стены и потолок, с которого свисают оборванные провода, усеяны глубокими трещинами. Иногда попадаются большие ямы, ведущие на нижние этажи. Они обрамлены торчащей кривой арматурой, напоминающей застывших змей. Некоторые из этих ям уходят так глубоко, что не видно дна. Картотеки либо сильно помяты, до такой степени, что не представляется возможности открыть их, не вскрывая, либо раздавлены обломками перекрытий. Пол усыпан пылью, мелкими и большими кусками стройматериала, упавшего сверху, и огромным множеством различных бумаг, папок и документов. На тех частях потолка, которые ещё не обвалились, находятся полукруглые лампы. Большинство из них разбиты, остальные лежат на полу в своих же осколках. Ни одна не горит. Примерно в центре помещения находится горка сухой земли, на верхнем слое которой растёт яркая зелёная трава. Жизнь всегда находит выход. Прямо над этой горкой – большая дыра в потолке, из которой идёт тусклый свет, мягко падающий на траву. Вероятно, это свет с поверхности. Все верхние этажи пробило чем-то насквозь, из-за чего сюда и осыпалась земля. Моё присутствие подняло с пола пыль, которая закружилась в своём хаотичном танце внутри столба света.

– Это место выглядит ещё хуже, чем я предполагал… – говорю с тоской в голосе. – Уж я-то позабочусь, чтобы они точно за всё поплатились, – на моём лице появляется недобрая улыбка, которая тут же исчезает. – В любом случае, это ничего не изменит…

От таких мыслей мои ноги начинают слабеть. Ложусь прямо на эту кучу земли, поднимаю глаза вверх, всматриваясь в зияющую дыру в потолке. На улице всё ещё день. Сквозь густые дымчатые облака пытается пробиться солнце. Его лучи и редкий дождь – всё, что даёт жизнь слабым росточкам. Единственные живые существа, которые побывают здесь за долгое время, пока это место не начнёт зарастать. Интересно было бы это увидеть…

Мои руки обессиленно скатываются на старые бумаги, которые занесло каким-то образом на горку. Сухие наощупь, но развалиться ещё не должны.

– Вряд ли я узнаю что-то новое, но… – беру случайную папку, выглядящую более-менее целой.

“Дело по агенту “Исполин”. Уровень допуска: ранг II” – напечатано большими чёрными буквами на титульном листе тонкой пластиковой папки. Открываю её и заглядываю в первую вложенную бумагу. Перед тем, как начать читать, замечаю большую чёрную печать: “Недействителен с 12.08.2042”.

– Недействителен… Зачем тогда хранить, если недействителен? – молча гляжу на документ некоторое время. – Может специально для меня? – уголки губ слегка поднимаются, но также быстро опускаются. Мой взгляд останавливается, глаза глядят в одну точку. – А ведь, может. Вдруг, это он? Он мог такое предугадать.

Начинаю читать документ.

***

Название: Исполин

Кол-во нападений: 1

Кол-во обнаруженных особей: 1

Статус: Не обезврежен

Описание:

Внешний вид: Общими чертами схож с обычными агентами. Длина тела – 27-28 м, длина хвоста – 12 м, высота – 17-18м, масса – не измерялась. Короткие и толстые лапы, тело в целом выглядит массивным из-за пышного меха. Хвост равномерно широкий и пушистый, с округлым кончиком. Голова небольшая, шарообразной формы, на щеках растут пучки длинных волос. Уши имеют небольшой размер, округлую форму, находятся низко и широко расставлены. Глаза большие, близко и высоко посажены. Когти острые, сплюснутые с боков, могут втягиваться. Глаза имеют жёлтый цвет, зрачки при ярком свете остаются круглыми, в отличие от обычных агентов, у которых они становятся щелевидными.

Особенности: 1) Большой размер и, соответствующая ему, мускулатура дают Исполину, непомерную в сравнении с простыми агентами, силу удара. Прикладывая некоторые усилия, способен движением одной лапы полностью снести стену точки контроля.

2) Рык, который он периодически издаёт, может временно оглушить гибридов (если те находились к нему ближе, чем на расстоянии 25 м).

3) Шерсть способна прилегать к телу, образуя защитный “панцирь”, не пропускающий шприцы ВсВ.

Обнаруженные слабости: Кружащийся вокруг головы рой дронов раздражает Исполина, из-за чего он спешит ретироваться.

Потенциальные способы противодействия: 1) Проект “Цербер”

2) Проект “Пуля”

3) Проект [Данные засекречены. Уровень допуска: ранг III]

4) Проект [Данные засекречены. Уровень допуска: ранг III]

Предположения: Группа экспертов-агентологов выдвинула предположение о том, что уровень интеллектуальных способностей Исполина довольно низок. Цитата из интервью профессора Котова Олега Николаевича (специалист в области классификации агентов): “Мы пока что не можем полагать с полной уверенностью, что наше предположение является абсолютной истиной. Однако, на подобные выводы указывают некоторые факторы. Во-первых, опыт изучения древних организмов, обладающих большими размерами, даёт нам понять, что в большинстве случаев, такие виды имели довольно слабый интеллект, в сравнении с видами, которые были куда мельче их. Такая тенденция обусловлена тем, что чем сложнее существу выжить в окружающей враждебной среде, тем большее развитие головного мозга и всей центральной нервной системы ему необходимо. Таким образом, мы наблюдаем в действии естественный отбор. Во-вторых, проанализировав поведение Исполина при нападении дронов, можно понять, что он повёл себя довольно импульсивно, что явно не говорит об осознании своих действий. Вероятнее всего, его действия спровоцированы некими инстинктами, заложенными изначально, а не чёткой тактикой нападения”.

Документ датирован: 08.08.2042

***

– Хех, не такой уж я и “засекреченный”, как выяснилось. Ещё и третий уровень допуска повесили, даже мне такого не выдали, – издаю короткий смешок. – Цербер… Ты уж извиняй, что лучше тебя справился с задачей. На тебя возлагали слишком много надежд, которые ты, к сожалению, просто не мог оправдать. Всё же играть с мастером на его же поле – заведомо проигрышная тактика.

Кладу папку обратно. Смотрю на медленно движущиеся тучи. Именно тучи, всё небо стало намного мрачнее, чем было минуту назад.

– А ведь, если бы не это их “предположение”, ты пожил бы дольше. Тебя бы не превратили в ту… машину. Бездумного убийцу… Я-то знаю, у тебя был разум. Ты мог думать сам! Но им не нужно было думающее существо. Просто робот, выполняющий приказы, – я с неимоверной силой сжимаю свой кулак. Услышав, что нём что-то хрустнуло, отпускаю руку и тяжело вздыхаю. – Придётся чинить…, – взглянув на ладонь, бормочу я. – Даже странно, что меня не изменили в тот момент. Вдруг, не успели?

В пространстве повисает тишина. Я закрываю глаза и начинаю вслушиваться в окружение. Сначала слышен лишь слабый ветер с поверхности, который проноситься по пустошам, будто следя за ними. Потом проявляется еле заметное гудение электростанции, которая находиться так глубоко, что добираться до туда на лифте займёт около получаса. Ядерный реактор будет работать в автономном режиме по прогнозам ещё сотню лет, после чего система охлаждения выйдет из строя и… Надеюсь, в тот час здесь никого не будет. Попытки услышать ещё что-то не увенчались успехом. Дальше только тишина.

Хотелось бы сейчас уснуть, но, увы, для меня это не так просто, как хотелось бы. Я бы уснул и больше никогда не проснулся. Какой смысл просыпаться? Чтобы продолжать жить? А зачем продолжать жить? Зачем вообще… жить? Нет. Так не пойдёт. Осталось не так много, скоро всё закончиться. Поздно сдаваться.

Так я лежу ещё несколько минут. Молча. Ничего важного для записи нет. Пожалуй, тому, кто получит этот диск, не очень понравиться видеть в нём настолько неинформативный файл.

– Зачем я только сохраняю эти записи? Кто их будет смотреть? Мой путь – в один конец, на кого они рассчитаны? Не знаю. Ничего не знаю… – открываю глаза, медленно встаю, отряхиваю пальто и брюки от земли. – Ладно, нужно заскочить в мастерскую, чтоб подлататься. Всё-таки, если и собрался в один конец, то выглядеть нужно подобающе. Даже люди хоронят родственников в самом лучшем наряде.

Перед уходом решаю последний раз взглянуть на эту горку земли с травой на вершине. Зелень медленно качается от едва заметных колебаний воздуха. Кажется, будто уничтожить жизнь способно практически что-угодно, но она всё равно выживает.

Жизнь всегда находит выход.

Конец записи.

Инцидент №9 "Потенциальный способ противодействия"

Завтрак. Сижу за столом. Передо мной – тарелка утренней овсянки. Рядом – хлеб с маслом и чашка какао. Мне всегда нравилась еда в столовой, но в последнее время… В последнее время всё иначе. Каша кажется какой-то серой массой, хлеб будто совсем зачерствел, а какао превратилось в горькую жижу. С большим усилием я проглатываю комки пищи, чтобы получить необходимую энергию на день.

Может показаться, что повара совсем обленились и не могут даже по-человечески приготовить что-то настолько элементарное, но дело далеко не в этом… Восприятие всё изменило. После того дня, весь мир стал более серым и мрачным. Привычный стерильный воздух резал лёгкие, длинные коридоры давили на мозги своей бесконечностью. Даже люди изменились. От Ершова мы слышали всё меньше шуток в свой адрес. Встречать Кузнецова мы практически перестали, видимо, он заперся в своей офицерской комнате и пускал только сержанта, чтобы дать тому указания. Сам же Ковальчук стал ещё более злым, чем был, кажется, так он пытался защититься от всей этой гнетущей атмосферы. Конечно, больше всего задело нас – гибридов. Косой растерял всю свою дурашливость. Больше я не слышу от него надоедающих вопросов. Вот и настала блаженная тишина. Почему же тогда я несчастлив?

По окончании завтрака, Ковальчук предупредил нас, что должен будет сказать кое-что важное. Он выстроил нас в казарме и, прокашлявшись, начал своё объявление.

– Бойцы, в связи с некоторыми последними событиями, а именно – оборудованием четвёртой линии обороны, вы переведены на пятый её блок, точку контроля №2. В данный момент, трудяги только-только её подготавливают, а значит, всё это время для вас полностью свободно! Разрешаю радоваться, – сержант злорадно ухмыльнулся.

Наш взвод немного оживился. Всё-таки, не каждый день такие хорошие новости приносит этот чертяка.

– Но! Я-то знаю, что у вас, солдатиков, от безделья душа болит, – он сжал правую руку и прижал кулак к груди, сделав притворно печальное лицо. – Так что, добрый дядя дежурный приготовил для вас работёнку. Ну, дорогие тунеядцы, кто хочет послужить на благо общественности? – с задорной улыбкой громко спросил он. – Шаг вперёд!

Хоть что-то новое. Лучше, чем ничего.

Делаю шаг вперёд. Взглянув на меня, Косой также выходит. За ним подтягивается Петухов и ещё пара парней.

– Вот это хорошо! А все остальные – послужат на благо Порядка, – сержант улыбнулся во все зубы, глядя, прищуренными от улыбки, глазами на всех, кто не вышел. – Восстановление разрушенной точки контроля – наше общее дело! Поможем рабочему классу вместе! Ничего страшного, поворочаете мешки да тяжести потаскаете, с вас не убудет.

Раздался печальный вздох.

– Так, лентяи, следуйте за мной, а ты Воронин, отведи остальных к Кузнецову, он прояснит ситуацию, – сержант вышел из казарм, а большая часть нашего взвода лениво поплелась за ним.

Уже стоя у двери канцелярии прапорщика я задумался, как он успел измениться за эти пару дней. Вдруг от стресса он поседел? В любом случае, лучше не затягивать с поручением. Стучусь.

– Кто там? – послышался суровый, несвойственный спокойному командиру роты, голос.

– Рядовые Воронин, Гаврилов, Петухов, Егоров и Белов по приказу сержанта Ковальчука прибыли!

– А, вы… Воронин, Гаврилов, заходите. Остальные в коридоре.

Оказываемся в крохотной комнатке. На полу – серый ламинат, а стены и потолок того же унылого цвета, что и в казарме. Пространство освещает небольшая круглая лампа сверху. Напротив входа висит карта бункера. В середине помещения стоит полукруглый стол с офисным креслом. На столе – компьютер, монитор которого выглядит будто новый, хотя очевидно, что изготовлен он был довольно давно. Рядом с монитором – идеально ровная стопка бумаг, ни один листочек не выглядывает. К стопке вплотную приставлен органайзер с различной канцелярией, которая расставлена максимально компактно. Невзрачная настольная лампа освещает именно тот участок стола, где прапорщик заполняет документы. На стене, что справа от входа, аккуратно развешаны различные дипломы и грамоты, выписанные лично Кузнецову. Их абсолютно одинаковые деревянные рамки расположились строгими рядами, а застеклённые поверхности отсвечивают в нашу сторону чистым блеском. Вся комната будто вылизана. Да и сам прапор не хуже. Сидит ни сгорбившись ни на градус, на выглаженном кителе ни пылинки, стрелки на брюках такие, что муха сядет – порежется, а фуражка лежит на столе да кокардой сияет. Лицо у Кузнецова серьёзное, брови нахмурены, хотя обычно они расслаблены. Короткие волосы на голове зачёсаны, будто пошёл на паспорт фотографироваться, а скулы и щёки гладко выбриты, чего раньше мы наблюдать не могли. Взгляд не уставший и даже не печальный, он суровый, как сибирские морозы. Отражает боевой дух всех сотрудников, как людей, так и гибридов. В общем, нашего командира сегодня не узнать.

– Так, вы по делу от Ковальчука, значит? – он изогнул бровь и посмотрел на нас.

– Так точно! – отчеканил я.

Прапорщик встал из-за стола и сложил руки на груди.

– Тогда, давайте введу в курс дела. Для начала проясню – официально вы всё ещё относитесь к патрульно-постовой службе, а значит, имеете право на задержание правонарушителей, – он повернулся лицом к карте бункера, что висела на стене за его креслом, и начал внимательно рассматривать ту её часть, где была жилая зона. – Не буду томить, ваша задача – задержать и сопроводить туда, куда я скажу, некоторых… индивидов.

– А кого именно? – робко спросил Косой.

– Вы же уже слышали об АНнВ? – он глянул в нашу сторону из-за плеча.

Мы молча помотали головой.

– Тогда объясняю: АНнВ расшифровывается, как “Агенты Нам не Враги”. Это неофициальная экстремистская организация, идеей которой является, как вы могли догадаться, предположение о том, что агенты на самом деле не являются инициаторами конфликта. Также относительно недавно прояснилась одна значимая для вас деталь. Они имеют крайне предвзятое отношение к гибридам. Фактически – неприязнь по расовому признаку. Хотя они оправдывают это тем, что вы на самом деле с особой жестокостью избавляетесь от “невиновных” агентов, – говорил он на удивление спокойно, будто ничего страшного в этом нет.

От шока у меня чуть не отвисла челюсть. Как так? Люди, спокойную жизнь коих мы так усердно охраняли и охраняем, говорят, что мы – агрессоры и садисты? Мы, кто каждую минуту рискуем своими жизнями, зачастую проливаем кровь, во время жёстких столкновений, оказываемся, безжалостными убийцами милых котиков? Во мне не появилось ни капли злобы, нет. Но какое-то странное чувство внутри неприятно так бурлило, будто разъедало меня. Возможно, обида? Или скорее ощущение предательства, ножа в спину. Косой в это время также, как и я, стоял с широко раскрытыми глазами и пытался что-то мямлить, не в состоянии даже сказать внятно. Командир посмотрел на нас своим серьёзным взглядом.

– Вот и я том же. Полный бред…

– Но, разве мы имеем право арестовывать тех, кто никаких законов не нарушил? – когда Косой сказал это, мы с прапорщиков недоумённо посмотрели на него.

– Что? – выражение лица Кузнецова приняло какой-то негативно-вопросительный вид. – Ладно, так. Статью о государственной измене ещё никто не отменял. Напоминаю, эта организация официально признана экстремистской. Во-первых, они занимаются агитацией населения против Порядка. Во-вторых, пропагандируют неполноценность, на минуточку, ВАШЕЙ расы. А в-третьих, что самое важное, они пытаются оправдать оккупационные действия чуждой нам расы. Что это, как не государственная измена? – он склонил голову и изогнул бровь.

– Н-но… – мой товарищ хотел ещё что-то сказать, но решил промолчать.

– Замечательно, – с некой негативной ноткой в голосе сказал прапорщик. – У нас ещё и сами гибриды сомневаются в незаконности этого сборища… Воронин, проследи, чтобы этот, – он указал большим пальцем на Косого. – не натворил делов.

– Слушаюсь!

– Так, теперь подробности. Вы должны будете переодеться в гражданское, проследовать на территорию жилой зоны и активно прочёсывать местность по ней, выискивая людей, которые, скорее всего, сами обозначат свою причастность к АНнВ. После того, как будете полностью уверены в его причастности, можете задерживать. Вот документы, – он протягивает нам две маленькие книжки с синей обложкой и эмблемой Порядка по середине. – Перед задержанием продемонстрируйте своё право на арест. Написано на четвёртой странице. Сейчас дойдёте до каптёрки, там вам выдадут наручники, электрошокеры и пару скрытых микрофонов. Особо прятать не обязательно, вряд ли заметят в карманах. Вашу одёжку выдадут там же. А теперь, шагом марш! – прикрикнул Кузнецов и уселся в своё кресло.

Мы вышли в коридор, объяснили всё нашим “коллегам” и пошагали к каптёрке. По пути у нас с Косым завязался разговор.

– Послушай, что это было? – начал я.

– Ты о чём? – по его лицу растянулась довольная улыбка.

– О том, что ты высказал об участниках АНнВ. Мол, мы не имеем права арестовывать их. И, чего это ты лыбишься?

– Да так, рад, что идём задерживать горожан за их мнение…

– Слушай, так дело не пойдёт. Ты на самом деле думаешь, что им можно позволить так просто вливать в уши людям этот бред? Ты сам-то осознаёшь всю эту ситуацию? – я постучал указательным пальцем по виску.

– Осознаю. Начальству не нравиться, что у людей может быть другая точка зрения, а мы всего лишь стали теми, на ком они срываются. Их можно понять, – его лицо нисколько не выдавало иронии или сарказма.

– Ты… Правда так считаешь? Думаешь, руководство просто избавляется от неугодных?

– Да. Заметил ли ты, как сильно в последние дни до появления агентов, у нас прибавилось работы? Высшие чины Порядка в тот момент уже начали наводить свой, хе-хе, порядок. Сколько людей пересажали за “подталкивание общественности к совершению противозаконных действий”? А в бункере народу даже деться некуда. Из города не выехать!

– Ты сейчас на полном серьёзе утверждаешь, что те, кто считают агентов белыми и пушистыми, правы? Не помнишь, что было восьмого числа? Я вот прекрасно помню. На тебе лица не было два дня подряд. И теперь ты мне заявляешь, что агенты нам не враги? – кажется, разговор перерастает в спор. Ничего: в споре рождается истина.

– Я не говорю, что они на все сто правы. Но вот тот факт, что люди готовы считать инопланетных захватчиков мирными, уже многое говорит о сложившейся у нас системе.

– Значит, ты у нас против системы, да? Не такой, как все, получается?

– Получается, что так.

– Знаешь, что я тебе сейчас скажу, диссидент? Ты плевать хотел на эффективность системы. Сам же прекрасно знаешь, что в нашем городе в сравнении с соседними, судя по статистике, совершается в два раза меньше преступлений, связанных с хищением, в три раза меньше людей с симптомами стресса, при том, что каждый год всех проверяют, и на двадцать пять процентов выше максимальный срок жизни! Тебе просто не нравиться ходить под чьим бы то ни было руководством. Признай это! – я уже повысил голос на товарища.

– Да! Я не люблю, когда большие дяди думают за меня. Мне не нравиться, что всю эту систему я обязан просто-напросто терпеть. Каждый день я думаю о том, почему я подписал контракт. И, ты удивишься, но с каждым днём я нахожу всё больше причин не продлевать его! – теперь его лицо приняло действительно озлобленный вид, будто он говорил не со своим другом, а с тем самым дознавателем, о котором он рассказывал.

Мне было нечего ответить. Кажется, я зашёл слишком далеко. Вот тебе и рождённая в споре истина, Прямой, – ты потеряешь своего единственного друга, который поддерживал тебя в трудные минуты. Доволен, спорщик?

– П-правда? – всю злобу с моего лица, словно смыло волной. Теперь на Косого глядели удивлённые и немного печальные глаза.

– Да, – он сложил руки на груди и отвернул голову от меня.

– Ты уверен? – я хотел положить ему руку на плечо, но тот откинул её. – … Ясно.

До склада дошли молча. Я пару раз глянул на тех троих, что шли за нами. Они всё ещё перешёптывались между собой, видимо, обсуждая нашу неурядицу.

В каптёрке нас встретил уже знакомый вечно уставший ворчливый кладовщик. Лампочки всё также освещали, кажущийся бескрайним, лабиринт из полок за его спиной, а сержант всё также заполнял какие-то бумаги, будто ничего не произошло. Казалось, что это место не задели перемены, что здесь всё ровно также, как и было в первый наш день на посту. Но вот – из лабиринта выходит тот самый сонный паренёк на побегушках и опирается о стену. Бледное лицо выглядит каким-то менее молодым. Большие голубые глаза совсем потускнели и больше напоминали серое осеннее небо. Светлые волосы перестали отдавать жизнерадостным блеском, теперь они приняли какой-то нездоровый мучной цвет. Один его вид, который раньше придавал этому месту свежесть, сейчас делал всё ровно наоборот.

– Забирайте, – каптёр указал ручкой на несколько стопок одежды, на каждой из которых лежали наручники, шокер, скрытый микрофон и телефон. – Поторапливайтесь! Не мозольте глаза.

Мы молча взяли вещи и вышли. Рядовой проводил нас грустным взглядом. Далее мы переоделись и дополнительно побрились в кубрике, где сейчас не было ни души, и направились к жилой зоне.

Гражданская одежда выглядела на нас несколько неестественно. Я как-то совсем отвык от джинсов и простых ботинок. Тонкая серая кофта смотрелась на мне весьма своеобразно, а чёрная кожанка довершала образ настоящего бандюка из каких-то доисторических времён. Косой выглядел не лучше. Мешковатые белые спортивные штаны и жёлтая широкая толстовка делали его похожим на какого-то современного подростка. Чёрно-белые кроссовки хорошо известной иностранной фирмы “Nuke”выдавали в нём человека, явно следящего за модой, каким он, очевидно, не являлся.

Никогда не понимал тех людей, что гонятся за… как это модно говорить? За трендами. Ладно ещё те, кто берёт продукцию просто качественного производителя, но вот следить за тем, что в настоящее время является популярным… Этого я никак не пойму. Ну, в любом случае, у нас таких скоро не останется. Думаю, через пару месяцев нахождения в бункере, вся продукция замениться на отечественную, ибо иностранная попросту придёт в негодность.

Вот и он, тот самый перекрёсток, где сходятся дороги между зонами бункера. На потолке висит чёрный крестообразный указатель, словно камень на перепутье, он указывает направления. Налево пойдёшь – на завод к станку попадёшь, прямо пойдёшь – до выхода дойдёшь, направо пойдёшь – хоромы жилые встретишь. Идём направо.

Коридоры-коридоры-коридоры. Все под номерами, имитируя подъезды. Весь бункер практически полностью повторяет город с технической стороны. Приспособлен по количеству квартир для жителей с запасом. Судя по длине коридоров, может показаться, что даже на этот этаж поместились все горожане, но это не так. Жилая зона уходит вглубь ещё на пару десятков метров. Ну, стоит признать, что Порядок постарался. Всё же разместить под землёй целый город с почти миллионным населением – задача не из простых.