Эпидемия ультранасилия

Молча отхожу от воинственной массы ближе к зданиям, опираюсь спиной о стену и медленно сползаю по ней до сидячего положения.

Почему все так сложно? Почему судьба без остановки проверяет меня на прочность? Нет уж, если и винить кого-то, то только себя. Почему не послушался Максима Ивановича? Работал бы на промышленной зоне и горя бы не знал. Но нет, Васенька решил, что должен отдать долг своим спасителям именно службой, ничем иным. Помочь в освобождении, как же. И что теперь? Я не думал, что дойдет до убийств! Я не хотел этого! Мы должны были отличаться от агентов, но теперь мы и в этом похожи. Все катится в тартарары, а я даже повлиять на это никак не могу.

Взгляд падает на толпу, что активно обсуждает план действий.

Почему именно сейчас они решили выплеснуть всю злобу, копившуюся с начала противостояния? Что мне с этим делать? Я все еще должен что-то предпринимать? Пытаться исправить? Все зашло слишком далеко, чтобы их исправлять. Вновь осточертевшее бессилие. Мы же союзники! Почему я должен думать, как можно их остановить? При этом нужно следить, чтобы их тоже в живых осталось как можно больше. Почему так много задач? Никто не подумал, что я с этим просто не справлюсь?

Прижимаю к себе колени и утыкаюсь в них лбом.

Я всего лишь вакцинированный агент. Я осознал себя всего месяц-другой назад. Разве я заслужил такие испытания? Почему все не могло быть хорошо просто… Потому что? Я снова хочу просто беззаботно жить в бункере с Максимом Ивановичем. Бывать у него на работе, ходить с ним в столовую, слушать его рассказы о жизни до эвакуации или даже просто смотреть вместе всякие глупые сериалы по телевизору, смеясь над откровенно странными решениями героев. Он хотел научить меня готовить… Почему я вообще записался в добровольцы? Чем бы то ни было, это того не стоило.

Осознание того, что то правда было моей мыслью, прошибает голову насквозь, словно пуля.

«Не стоило»? Я совсем с ума сошел? И вправду совсем позабыл, для чего все это. Порядок меня спас! Дал, я считаю, значительно более счастливую жизнь, чем могла у меня быть при агентах. Если бы не Порядок, не знаком был бы я с Максимом Ивановичем. Да чего уж там, не мог бы даже сказать ему что-то, чтобы он меня понял. Может руководство и принимает периодически малоприятные для своих подчиненных решения, но приуменьшать значимость того, что я получил, благодаря ему, просто абсурдно! Если я должен подняться, отряхнуться и взять себя в руки не за Порядок, тогда за Максима Ивановича! Это определенно стоит всего, что я пережил и еще могу пережить.

Распираемый некой силой, исходящей из самого нутра, я встаю и оглядываюсь. Гляжу в высоту, на крышу здания, около которого нахожусь.

– Я знаю, что должен сделать. Мирному договору быть! И никто этому не помешает, – твердо говорю я, кажется, сам себе.

Взмываю в воздух аки сам ШТИР, приземляюсь на краю той самой крыши и тут же ложусь, скрываясь за парапетом. Всё-таки, тот плывущий вполне может следить за происходящим, а тут я у него как на ладони. Даю себе буквально пару секунд отлежаться после прыжка и приподнимаюсь так, чтобы выглядывали из-за ограждения только глаза. На соседней крыше, которую указал тот парень, обнаруживаю, пушистый дирижабль, повернутый ко мне боком. Такая важная белая морда, величавости хоть отбавляй. Прекрасный профиль, так четко описывающий саму суть агентов, их напыщенность, особенно свойственную Исполину и Командующему. Недолго думая, я выставляю винтовку в его сторону. Целюсь, стреляю. Задача не из сложных, в бок попасть проще всего. Дротик впивается в кожу, слегка выпирая из-под шерсти тоненьким продолговатым цилиндром с небольшим оперением на конце. Важность тут же улетучивается, веки опускаются все ниже, как бы не пытался их держать в нужном положении агент. Секунд через десять он засыпает, видно по более размеренному движению грудной клетки.

Так, ладно, одного уберег, осталось… Еще сколько-то? Лишь бы мои союзнички не поспешили идти в бой.

Вдруг из шахты лестничного пролета, выходящего на крышу, выпрыгивает классический агент. Исключительная редкость в наше время. Бегло осмотревшись, он вальяжной походкой следует к плывущему, обходит его вокруг да около и натыкается на дротик в боку. Шерсть у него медленно встает дыбом, хвост поднимается. Я автоматически залезаю рукой в подсумок, лихорадочно обыскивая его на предмет слабого дротика, но никак не могу найти. Пушистый срывается с места в сторону надстройки, из которой вылез. Наконец, нахожу то, что искал, быстро перезаряжаюсь, готовлюсь целиться. Агент уже на полпути к заветному выходу. Беру на мушку, выстрел. В последний момент невольно даю осечку, слишком сильно сдвинув прицел в сторону движения агента, и промахиваюсь. Хвостатый исчезает в глубине здания.

Не тратя время на негодование, прислоняю указательный и средний пальцы к пластинке на виске шлема.

– Косой, агенты зашевелились, готовьтесь.

– Приняли, – отвечает живой, а не роботизированный голос коллеги. Как хорошо, что хоть по рации его можно услышать без этих искажений.

Уже полностью высунувшись из-за укрытия, я наблюдаю за действиями воинственной оравы. Решают, видимо, принять более выгодное построение. Впереди всех становится, не удивительно, лидер, за ним распределяются остальные. Кто-то из них остается на месте, чтобы прикрывать, в основном те, кто вооружен винтовками. Нападающая группа останавливается, чтобы выждать момент, когда агенты сами вылезут, но ничего не происходит. Медленно они подходят к правому зданию, на котором и сидел плывущий, но все еще никого не обнаруживают. Внезапно, в окне пятого этажа левого здания я замечаю какое-то шевеление. Я уже тяну руку к пластинке на виске, чтобы сообщить об этом Косому, как вдруг, вышибая окна вместе с рамами, со второго этажа высотки вываливается большой чугунный, за ним второй и третий. Тяжеленными глыбами свалившись на дорогу, местами продавив ее своими железнобокими тушами и просто-напросто раздавив нескольких бойцов, они поразительно быстро встают на лапы и, немного покачиваясь из стороны в сторону, направляются к отряду. Быстро среагировав, все переводят внимание на чугунных и, выставив перед собой ПКВ, открывают огонь, выпуская разъедающую жидкость. Первый резиново-металлический агент получает прямо в морду заряд из гранатомета одноглазого полупса, из-за чего тут же застывает на месте. Пусть и повреждения нанесены не сильные, но пара отверстий в броне виднеется. Вождь гибридно-людской оравы устремляется ближе к врагам, заряжая по пути свою плазменную пушку. Быстро замахнувшись левой рукой, он бьет кулаком прямо по одной из резиново-металлических голов, из-за чего на всю округу разносится схожий с колокольным звон, после чего обхватывает шею котяры, блокируя побег и направляет прямо в его морду основное оружие, уже вот-вот готовое выстрелить. Внезапно, выбив своим массивным телом большие двойные двери правого здания, на сцене боевых действий появляется микро-Исполин. Не теряя скорости, он врезается в спину робота, заваливая того на землю и освобождая чугунного товарища, которого тут же поливают дождем из колючей воды. Целюсь в бок громады и сразу же стреляю. Дротик попадает, но случается неожиданное. Подобие Исполина не сразу же падает на землю, держась еще пару секунд на лапах, из-за чего автоматчики, подумав вероятно, что тот еще представляет опасность, разом пронзают его туловище штыками. Из глотки агента вырывается глухой стон. Места ранений тут же обрамляются багровой окантовкой, что мерно начинает стекать вниз, собираясь на брюхе. Лапы подгибаются, туша опускается на дорогу. Заметно прерывистое дыхание, что с каждым вдохом становится все слабее и слабее.

Что они творят?! Так нельзя! Мы не должны! Не должны…

На это нет времени. Сосредоточиться!

Из того же дома, откуда появился микро-Исполин, через освободившийся проход выходит еще несколько больших чугунных, а за ними пара худощавых длинноногих котов с короткой облезлой шерстью и наростами на щеках. Коты-баюны. Пока железнобокие простой физической силой и своей тяжестью подавляют отряд, получая взамен колючий душ, мутанты среди агентов уже раскрывают пасти, показывая не только свои кривые разноразмерные зубы, но и омерзительные внутренние части нащечных наростов. Один из чугунных благодаря своей толстой броне, так долго сдерживающей разъедающую жидкость, добирается до самого Косого, только-только вставшего на ноги, и, попытавшись подняться на задние лапы для сильного удара, получает кулаком в металлическое брюхо, от чего сразу падает на спину. Пока Косой разбирается с оставшимися чугунными, гибриды нацеливаются на лежачего пистолетами с колючей водой, но вдруг, останавливаются, как вкопанные. Коты-баюны уже во всю транслируют зомбирующий сигнал прямо в мозг полупсам, отчего те, бросив огнестрел на землю, кидаются с голыми руками на своих человеческих сослуживцев. Не все из последних могут достаточно долго сопротивляться более физически сильным гибридам. Некоторых успевают задушить или забить до смерти. Но люди, как всегда, пользуются своим главным преимуществом – инструментом. Против своих же в ход идут штыки. С бесконечным сожалением и болью в глазах, им приходится пронзать своих защитников, чтобы спастись. Благо, подоспевают прикрывающие, начавшие вести огонь по источникам всего беспорядка – худощавым агентам. Одного они превращают в живую игольницу, нашпиговав дротиками, а второго подстреливаю я. Оба баюна без сознания падают наземь, убаюканные кровавой колыбельной войны. Гибриды приходят в себя, их тут же подхватывают люди, держат на себе, чтобы те не повалились от того, как резко отпустило их разум. За этим наблюдает их лидер, уже закончивший с последним чугунным, держа его за край оплавленной дыры в морде. Оплавленной не колючей водой. Металл разогрет до красна. Железнобокая броня теперь не просто тюрьма для сидящего внутри агента, это саркофаг с трупом.

Кажется, все кончилось. Бойцы все еще лихорадочно осматриваются, выискивая врага, но никого нет. Косой молча и неподвижно наблюдает за последствиями бойни. За кучей тел как гибридов, так и людей. Раздавленные чугунными лапами, затоптанные микро-Исполином, задушенные руками союзников и вспоротые ножами тех же. Нужно хотя бы попытаться помочь ему справится с этим.

Закрепляю винтовку на спине, спрыгиваю с крыши и приземляюсь в паре метров от него. Никакой реакции.

– Косой, – пытаюсь обратить на себя внимание. – Косой, послушай меня…

– Ничего не меняется, – электронный голос, словно кувалда бьет по ушам своей интонацией, почему-то так хорошо передаваемой костюмом. Интонацией отчаяния. – Мы пытаемся сражаться, а после умираем.

– Так ничего не изменится! Насилие порождает лишь себя же. Поэтому нам и нужен мир с агентами. Разрешение конфликта с наименьшими потерями, как говорил ШТИР.

– Хех, мир? С ними? – он указывает на пару лежащих друг на друге котов-баюнов. – Они монстры. Самые настоящие. Не из сказок или страшилок, из реальности. Они безжалостно убили бесчисленное количество наших бойцов. Но это еще не самое ужасное, – теперь светящаяся линза робота смотрит прямо мне в душу. – Они начали с убийств мирных, непричастных. Первый агент и нападение на больницу, тебе рассказывали? Уверен, даже показывали. Мы слишком долго пытались стелиться под их тяжелые сапоги, время отомстить. Отомстить за все!

Косой подходит ближе к мутанту, чей бок усыпан воткнутыми дротиками, хватает его левой рукой за шею и поднимает на уровень своего подарка плывущего, начиная его заряжать. Не сводя с меня глаза, он прислоняет пушку к истощенной груди агента, которая размеренно втягивается и вытягивается в такт дыханию.

– Прекрати немедленно! Он уже вакцинирован, ты не посмеешь! – яростно кричу я, хоть мой голос и приглушается маской.

Но он не останавливается. Орудие продолжает заряжаться. Я переключаю тумблер на шее и, быстро приблизившись, хватаюсь обеими руками за его манипулятор. Прикладываю все усилия, костюм входит в работу, медленно, но верно, получается перенаправить пушку. Однако, когда до выстрела остается лишь пара мгновений, она отключается и остывает. Косой небрежно отпускает шею агента, из-за чего тут шумно падает на дорогу, а другой рукой отодвигает меня.

– Признайся, Васька, тебе жизни кошар важнее наших, – слишком прямолинейно, в лоб говорит он.

– Абсолютно равны, – я отталкиваю от себя его массивный манипулятор, а сам складываю руки на груди. – Ты только что готов был убить вакцинированного агента. Ему совсем немного осталось до того, чтобы стать полноценным сотрудником Порядка. Ты хотел убить своего коллегу.

В ответ тишина.

– Товарищи, отойдите, залатайтесь. Устраиваем небольшой привал, – командует он, а после снова глядит на меня.

Люди и гибриды расходятся, утаскивая павших и раненных вглубь зданий. На дороге остаемся только мы с Косым и тела агентов. Вновь тишина.

– Васька, ты правда веришь, что мир возможен?

– Я верю, что ШТИР способен найти общий язык с ними.

– Ладно, представим, он договорится с кошарами. Ты сможешь простить им все эти жертвы? – он выставляет вперед левую руку с отогнутыми пальцами и начинает их загибать. – Сможешь простить им восьмое, тринадцатое и семнадцатое?

– Косой, ты не понимаешь. Эти агенты не виноваты в том, что нападают. У них есть руководство, оно должно будет расплатиться, – сам того не замечая, я спиной вперед подхожу к котам-баюнам. – Не они желают нам зла. Они в этом плане невинны… – мой взгляд приковывает разогретая пушка моего коллеги, от чего я сразу забываюсь. – Что случ…

Он подрывается с места, выставляет перед собой правую руку. Из дула вырывается ослепительный желтый луч. Я тут же оборачиваюсь и вижу, как облезлый долгоногий агент с нашпигованным дротиками боком занес над моей головой худую лапу с когтями. Не хватило концентрации, притворился, что спит. Его морда прожжена насквозь. Внутренности головы покрылись черной-черной коркой. Тело в очередной раз падает, но сейчас без возможности подняться. Воздух наполняет запах горелой плоти. На самом деле, он был и раньше, Косой сжигал чугунных. Но теперь он ударил в нос прямо через маску, не включившую фильтры, так как та не обнаружила ядовитых веществ. Запах ощущался чем-то знакомым. Такой же запах был в столовой, когда мы с Максимом Ивановичем приходили ровно в обед, а не позже на час-другой. Похоже, но далеко не так же. Этот запах значительно более резкий, более едкий. Медленно, шаг за шагом я отступаю от тела назад, пока не упираюсь спиной в ногу робо-костюма.

– Невинны, значит, – многозначительно произносит он. – Что скажешь на это?

– Ш-ш-ш… ШТИР бы… – язык заплетается, не могу выговорить. Да даже сформулировать мысль тяжело. – ШТИР бы не одобрил.

– Раз уж ты беспокоишься только о его мнении, может, тебе стоит сейчас быть с ним? – в роботизированном голосе слышна надменность и частично обида. – Зачем тебе я, Васька? Я же теперь плохой пример. Я не такой добрый, как ШТИР. Я не щажу агентов, – он наклоняется ко мне, глядя ровно в глаза. – Я их ненавижу, Васька, – на секунду его голос становится до невозможности злым, но тут же смягчается. – А командир жалеет. Жалеет всех, кроме своих. Хотя, что для него свои? Так, ресурс, не более. Это нам с тобой может быть больно за кого-то. Так больно, что сердце разрывается, когда видишь трупы сослуживцев. А вот роботу плевать. Он отчитал тебя только за то, что ты его ослушался. Он боится лишь того, что ты не сможешь выполнить приказ, когда будет необходимо. Ему на нас плевать. И все это его более лояльное отношение к нам, все ради чего-то, а не просто потому что мы его прямые подчиненные и довольно близкие личности. Личности… Он в нас личностей даже не ви…

– Замолчи немедленно! – выкрикиваю я, схватив металлическую голову и направив свой испепеляющий взгляд в линзу. – ШТИР не такой! Он просто еще не разобрался в себе, но он сможет. Нужно всего лишь дать ему время и постараться помочь.

– Тогда, – слышен тяжелый вздох, – иди. Иди к своему ШТИРу, раз способен ему помочь. Меня ты изменить уже не сможешь, не стоит и пытаться. Железяка оказалась более податливой, чем плоть.

Руки сами собой опускаются и вытягиваются плетьми вдоль тела.

– Косой, но ведь, мы могли бы вместе… – пытаюсь вымолвить я, но меня прерывают.

– Не могли бы, – он встает в полный рост. – Я не собираюсь меняться ради очередного командира. Я, наконец, определился, чего хочу на самом деле. Не спокойствия на простой человеческой работе, даже не мира с агентами. Я хочу выступить рукой правосудия для всех причастных к этому конфликту. Командующий, Исполин, руководство агентов, сами агенты, командование Порядка, всех. Утащу за собой в преисподнюю как можно больше бесчеловечных тварей. Может, хоть так смогу сделать что-то полезное, – под конец речи его голос становится совсем тихим.

Мне ничего не остается кроме как просто смотреть, не сводя взгляда с линзы его костюма. Вглядываться вглубь, пытаясь пробиться сквозь металл, прекрасно осознавая, что преграда вовсе не в защитных пластинах и толще сложной аппаратуры. Косого, как и Прямого, и правда уже не изменить. Но не из-за его опыта, нет. Он сам этого не хочет. Он просто не хочет становиться лучше, в точности, как и Прямой. Все же, они слишком сильно похожи друг на друга, хоть сразу этого и не заметить.

– Мы обсудим это, – интонация у меня получается холодной, даже отрешенной. – Обсудим все вместе. С командиром, с Прямым и с тобой.

– Так точно, начальник, – в искусственном голосе чувствуется усмешка.

Я отхожу на середину дороги и поворачиваюсь лицом к северо-западу. Уже включив усиленную отталкивающую систему, оборачиваюсь, чтобы взглянуть на коллегу. Почему-то теперь сложно назвать его товарищем, пусть он и не сделал лично мне ничего плохого.

Он приставляет к виску робо-головы прямую ладонь и махом отставляет ее вперед, после чего опускает руку. Я машу ему в ответ, отворачиваюсь и подпрыгиваю.

Потоки воздуха окутывают мое тело, закрытое броней, из-за чего ощутить я их не могу.

Интересно, это приятно? Мало кто мог бы мне рассказать. Разве что, сам ШТИР. Но, чувствует ли он прикосновения или дуновения ветра? Имеет ли осязание? А ведь именно благодаря этому чувству можно передать эмоции даже не глядя на собеседника и не открывая рта. Ему бы пригодилось.

Так, ладно, нужно хотя бы узнать, куда я должен добраться. Но для начала стоило бы подумать, что ему сказать по поводу моей миссии. Перейти от недоговорок к полноценному вранью? А что еще остается? Не могу же я просто рассказать про ситуацию с Косым. Или обязан? ШТИР точно постарается его остановить, если узнает. Возможно, дойдет даже до прямой угрозы жизни Косого. Этого нельзя допустить, рука командира может и не дрогнуть. Но вдруг мы доберемся до Командующего позднее? Договариваться может быть уже не с кем. Тогда мира с агентами точно не видать. Твою ж… Почему снова я должен выбирать? Почему ответственность снова на мне? Я был простым снайпером в спецотряде, да и сейчас я простой боец. Не должна была взвалиться на мои плечи эта ответственность! Я не какое-то эфемерное божество, не могу я решать, кому жить, а кому нет! И все же… Может, все получится? Может, мы успеем раньше Косого? Да, думаю, все выйдет не так плохо, как я себе напридумывал. Просто не буду вмешиваться в ход событий, не буду баламутить воду и лишний раз нагружать командира. Ему и так непросто.

Прикладываю пальцы к пластинке, настраиваюсь на личную связь с андроидом.

– Командир, задание… выполнено, – голос предательски подрагивает, а в горле собирается ком, не позволяющий нормально говорить. – Куда я должен проследовать?

– Высылаю координаты. Прибудешь раньше нас – ожидай.

– Принято! Конец связи, – убираю пальцы от виска.

Что ж, надеюсь, он не заметил мою неуверенность. Хотя, кого я обманываю? Он точно бы узнал, если бы я и вправду отправил раненных к точкам контроля. Как же мне сейчас достанется…

Так, а ну, отставить жалеть себя! Будем объективны, эта толпа меня бы скорее живьем загрызла, чем отступила бы к бункеру. Вариантов у меня не было, однако правду я все равно сказать не могу. Выходит, если что-то пойдет не так – врать придется до конца. Пусть я захлебнусь в своей же вине и лжи, но не дам им друг друга убить! На том и порешу.

Половину пути я проделываю с пустой головой. Ни единой полноценной мысли.

Хотя бы немного отдыха. Виды отсюда довольно красивы.

Подо мной пролетает крыша за крышей, улица за улицей, дорога за дорогой. И уже не обнаруживаю на пути ни разбитой техники, ни тел кого бы то ни было. Благодать. Покой. До сюда еще никто кроме нас не добирался. Не считая разве что самые-самые первые попытки Порядка выйти за границы города. Пожалуйста, хоть бы мне не попались последствия этих попыток…

Погоди, «никто не добирался»? Это верно, но… Странно? Мы почти у самой границы территории агентов. Выходит, где-то должна быть эта самая граница, четкая линия или хоть какой-то переход от Огорска к базе агентов, или что там у них?

Взглянув по направлению севера, находясь в самой верхней точке очередного прыжка, я не замечаю чего-то выделяющегося. Высотки продолжаются до горизонта.

Это странно. Огорск не настолько большой город. Я видел карту, у него нет таких огромных территорий. Здесь что-то не так… Нужно уточнить.

– Открыть карту, – командую костюму.

На левой линзе тут же появляется проекция местности, сделанная с помощью дронов в первые дни после эвакуации. Я в двух километрах от границы, до которой добирались дроны. Все, что дальше, помечено как «Вражеская территория». Решаю остановиться на одной из крыш и рассмотреть все внимательнее. Лицом становлюсь к северу и снова вглядываюсь. Те же многоэтажные дома, простирающиеся явно дальше, чем на два километра. На сотни. Но карта уверенно показывает мне, что граница вражеской территории совсем рядом, а дальше – ничего не исследовано.

Этого не может быть. Что происходит?

Взгляд слегка поднимается, фокусируясь на темно-серых тучах, закрывающих всю небесную гладь и вот-вот готовых выплеснуть на землю копившуюся влагу. В одном конкретном месте облака выглядят как-то неестественно, слишком размыто. Эта размытость проходит длинной горизонтальной полосой по облакам. Там, где начинается одно облако, на другой стороне полосы уже два других, никак не связанных с первоначальным. Будто небо взяли и разделили. Разрезали, но потом, чтобы переход был не так заметен, решили размазать этот срез.

– Скрыть карту, – на выдохе говорю я.

Проекция пропадает с левой линзы.

Нет уж, хватит с меня новых чудес. Разобраться бы сначала с тем, что есть.

Немного передохнув от «попрыгушек», продолжаю путь. Я уже совсем близко. Буквально вижу отмеченное ШТИРом место. Вновь перекресток. Благо, полностью пустой. Никого и ничего. Ни последствий сражений, ни дальних звуков других битв, ни рева агентов. Приземляюсь в самый его центр.

Дома кажутся совсем незнакомыми. На них нет ни царапинки, все целы, но… Больше не смотрят. Ни надежды, ни сожаления, ни отвращения. Ничего. Они пусты. Прошло слишком много времени. Южным высоткам повезло больше. Повреждения можно исправить, а вдохнуть жизнь в мертвое – невозможно. Они ждали, ждали своих спасителей. Но не дождались. Смирились. Оставили все. Закрылись и обросли бетонной корой. От них остались лишь тела, возвышающиеся над всеми. Теперь им нет разницы, кто ползет у их подножья: люди с гибридами или агенты, свои или чужие. Теперь они – хранители мертвой тишины, а не великаны, закрывающие нас от опасностей и принимающие самые тяжелые удары врага. Таких тоже не изменить. Уже ничего не изменить.

Вглубь тишины склепа прорывается тихое-тихое стрекотание. Сначала не заметное, но усиливающееся, раздирающее ткань безмолвия. К стрекотанию медленно добавляется знакомый шум моторов. Звуки становятся все громче. Оборачиваюсь к южной дороге – единственному направлению, откуда они могли поступать. В небе зависли два новеньких вертолета, а за ними плетется пятерка простых вертушек. Последние выглядят так, будто их готовы уже пустить на детали, если не на металлолом. Лобовые стекла разбиты, шасси погнуты либо вообще отсутствуют, корпуса в глубоких вмятинах, в некоторых местах отсутствует обшивка. Кабины пусты. Пилотов нет, коптеры летают сами по себе. Экипаж есть только у двух экспериментальных разработок, что прилетели первыми. Опускаю взгляд на дорогу. В две колонны едут БТРы, танки и один грузовик. В сумме около десяти машин. Все так же покоцаны, как и пятерка вертолетов. У бронетранспортеров и танков не все колеса на месте, броня вскрыта с боков, на других ее частях выделяются глубокие следы когтей. Пушка одного из танков отогнута вниз, будто ее придавил микро-Исполин или большой чугунный.

На первый взгляд выглядит так же, как и армия Косого. Жалко. Но, тут есть хоть что-то. У побитых вертолетов все еще на месте пушки и распылители вакцины. У большинства танков боковые турели в рабочем состоянии, судя по виду, основные орудия тоже, не считая одного исключения. У БТРов небольшие башенки сверху не сильно повреждены, а значит, что-то против чугунных у нас есть. Коротенькие стволы могут обеспечить в бою крайне сильное превосходство над железнобокими, расстреляв их массивными снарядами с колючей водой. Брызги от одного такого разлетаются на десятки метров. Не сложно предположить, что пара таких точно сведет на нет всю броню даже восстанавливающегося чугунного. Это уже вселяет надежду. В кабине единственного грузовика, как и в кабинах повидавших виды вертолетов, нет человека за рулем. Машина едет сама, и это самое странное во всем этом походе восставшего металла.