Обречённый играть

– ТЕРЕЗА —

Когда он просунулся снова в чужой парижской квартире, китаянка Лули лежала рядом, опершись на локоток, и влюблено изучала его грудь. Заметив удивлённый взгляд, хихикнула и зарылась под одеяло.

Он сходил в видавший лучшие времена туалет, привёл себя в божеский вид, а, когда возвратился в комнату, обнаружил, что подруга преспокойно заснула, не обращая внимания на утреннее солнце за окном. Видимо поздно вернулась из гостей. Куда только её носило?

– Ты хоть позавтракала? В смысле, ты хоть поужинала?

– О, Венсан, вы меня третируете!

– Каким образом, дорогая?

– Когда я с вами, я чувствую себя большой девочкой.

На самом деле она была миниатюрная и далеко не девочка. Хотя вела себя как китайская кукла, надувала губки и сюсюкала. Ей казалось, что это должно его будоражить и заводить. Возможно, настоящий Венсан Тибодо так и поступал, иначе ему ничего бы не стоило завести себе какую-нибудь другую любовницу. Раз терпит такую, значит, она его вполне устраивает. Чего нельзя было сказать о нём: она его не устраивала, но он терпел.

Кстати, судя по отсутствию перемен, настоящий Генели сюда давно не заявлялся. Странно. Если Лули не бот, она не могла не почувствовать течение времени, которое в BubEsLab ничем от настоящего не отличается. Выходит, одно из двух: либо она всё-таки бот, либо он чего-то не замечает, и Генели здесь в его отсутствие был, но предупредительно ушёл, зная, что должен уступить ему место для продолжения прохождения «Буси».

– Собирайся, – сказал Венсан.

– Зачем? – спросила Лули.

– Пойдем, пройдёмся по бульвару.

– Зачем?

Она смотрела на него с постели и ждала вразумительного ответа. Действительно, зачем? Он не помнил, чтобы они куда-нибудь вместе выходили. Когда он возвращался домой, она всегда была здесь, на положенном месте, в разной степени раздетости, а когда он шёл по своим делам, предполагалось, что она занимается своими, возможно, тоже куда-то уходит, но так, чтобы выходить с ней, в обнимку или под ручку, такого отродясь не было.

– Мы с тобой редко гуляем.

– Странно.

Она передёрнула плечиками и накинула прозрачный пеньюар.

– Что именно?

– Раньше вы никогда этого не хотели и обычно запрещали мне выходить.

Похоже, настоящий Венсан чего-то опасался. Глядя на китаянку, GR8M8 задумался о том, что будет, если он выполнит просьбу Бастианы и сведёт их вместе в незнакомом ему ателье. Генели наверняка об этом узнает, и будет грандиозный скандал. Его лишат не только премиальных, но и разорвут текущие договорённости. Он останется не у дел, и дед Чекан окажется прав, предупреждая его насчёт роковой женщины.

– Хорошо. Если не хочешь, я пойду один.

– Куда? – Она села, поджав ноги. – Вы же недавно уже уходили.

Тоже верно.

– Тут совсем душно. Хоть окно давай откроем.

Он распахнул шторы, а за ними – стеклянные створки, за которыми оказался балкон. Лули вышла следом и встала рядом. Подставила лицо солнцу и зажмурилась.

Несмотря на хорошую погоду, по проспекту прогуливалось несколько респектабельных господ с зонтиками. Один из них должен был быть его предполагаемым знакомым. Едва ли он обнаружит себя, если GR8M8 решит играть по собственным правилам и выйдет из дома один. С другой стороны, настолько неожиданное их количество говорит о том, что либо над Парижем вот-вот прольётся дождь, либо за Бастианой и впрямь стоят немалые силы.

Предвестников дождя на безоблачном небе не наблюдалось, и Лули сжала его руку:

– Пойдём.

– Ты согласна?

– Но вы же сами мне разрешаете. И погода замечательная. Что мне надеть?

Следующие несколько минут были посвящены примерке нарядов, которых у неё оказалось столько, что никто теперь не смог бы заподозрить девушку в жизни затворницы. В конце концов, она остановилась на простом зелёном платье, фетровой шляпке и изящных серых туфельках на шпильках.

– Мне будет удобно, – возразила она на предостережение Венсана, прихватила с комода серую сумочку и замерла у двери. – Идёмте?

Он ждал, что к ним подойдут сразу, как только они появятся у подъезда, однако все люди с зонтиками даже не обратили на них внимания. Делать было нечего, и Венсан повернул по проспекту в сторону парка Мансо.

Они уже дошли до круглой площади Брокара и поравнялись с решёткой ворот, чтобы остаток дороги пройти короткой тенистой аллеей, тоже почему-то считавшейся «проспектом», когда рядом обрисовалась знакомая фигура с брюшком и улыбкой из-под холёных усов.

– Венсан! Какая приятная неожиданность!

Стивен Уолтон был в своём репертуаре. Поскольку на сей раз «Гочкисс» он оставил где-то в гараже, английский парижанин производил впечатление не менее роскошным и не менее бежевым зонтом, который использовал в качестве ненужной ему трости. Поскольку все их предыдущие теннисные баталии свидетельствовали о том, что он находится в прекрасной физической форме.

Если это и был тот, о ком его предупреждала Бастиана, то ему даже не придётся делать вид, будто они знакомы. Более того, Лули тоже хорошо его знала. Во всяком случае, часто слышала из уст Венсана его нездешнее имя.

– В парчок на променад? – поинтересовался догадливый мистер Уолтон.

– А вы, я вижу, тоже нынче без колёс? Лули – Стивен Уолтон. Стивен – Лули.

Лули мило растерялась, но мистер Уолтон был сама галантность и приложился к её ручке.

– Какое чудесное платье! – воскликнул он, придерживаясь сценария. – Дорогая Лули, поделитесь секретом: где вы его заказывали? Я как раз ищу нечто подобное жене. Материя явно не французская. Китай? Я угадал?

– Я не знаю, – призналась она и улыбнулась Венсану. – Это подарок.

– О, не сомневаюсь! У Венсана безупречный вкус. Кстати, Венсан, я как раз направляюсь в ателье мадам Терезы. Ей привезли новые лекала из Венеции. Ты не представляешь, какие замечательные вещицы она готовит к Рождеству!

– В самом деле?

– Послушайте, почему бы нам не наведаться к ней вместе? Ателье как раз на той стороне бульвара Курсель. Можно пройти через парк, как вы и хотели. Заодно я слышал, что мадам Тереза ищет моделей для показа новой коллекции осенних регланов и рединготов. Экзотическая внешность нашей спутницы её наверняка заинтересует. Лули, вы ведь не отказались бы помочь мадам? Показ, как я слышал, будет в Оранжери. Знаете этот новый музей на краю Тюильри? Превосходное место, превосходная публика, шикарная атмосфера. За гонорар, разумеется, притом весьма приличный. Но это не сейчас. А сейчас давайте вздохнём свежим воздухом Парижа. Обожаю Мансо!

Мистер Уолтон не тараторил, но говорил быстро и с чувством, не давая никому и слова вставить. Венсан знал эту его манеру и теперь наблюдал за реакцией свой спутницы. Китаянка переваривала услышанное и находилась в лёгком ступоре. Видимо, такова и была цель.

В районе памятника Шопену, наигрывавшему одной рукой на фортепьяно для простёртой у его ног горемычной дамы в саване, Лули, наконец, очнулась и сказала, что вполне готова пообщаться с мадам Терезой, если, конечно, Венсан не против. Венсан против не был.

По дороге он слушал речи неумолкающего ни на мгновение англичанина и вспоминал обстоятельства их знакомства, чтобы попытаться вычленить, какая у того может быть связь с Бастианой. Поскольку из всех господ с зонтиками её посланцем оказался именно мистер Уолтон, это может означать только то, что события уже давно складываются в неведомый ему пока, но начинающий проступать рисунок.

Англичанина он впервые повстречал сам. В смысле, эту связь он не унаследовал от реального Венсана, то есть от Генели. Помнится, он провёл тогда несколько неудачных теннисных партий в новом для себя качестве, что-то несуразное ответил весёлым «друзьям», удивившимся его резко поплохевшей форме, и собирался уходить, когда на корт вышел этот самый Стивен Уолтон, в усах и с брюшком, и предложил сыграть в парах. Новичка никто не знал. Он представился как любитель театров и красивых дам. Говорил по-французски как француз, однако желающих составить ему компанию не оказалось, и тогда он обратил своё внимание на грустного Венсана. Тому было нечего терять, они договорились попробовать, вышли против сильной пары его недавних обидчиков, и произошло маленькое чудо: неказистый с виду дядька оказался прытким и умным игроком. Даже Венсан не помешал ему выиграть три гейма подряд, после чего противники стушевались и сдались, сославшись на то, что им пора. Удивлённый Венсан остался. Мистер Уолтон преподал ему в тот день несколько уроков тенниса, после чего лёд тронулся, и игра худо-бедно пошла. Впоследствии они встречались исключительно на корте, Венсан заметно прогрессировал, мистер Уолтон его подбадривал, и на этой почве они быстро сдружились. Тем приятнее стала неожиданная встреча на ипподроме «Лоншан», куда Венсан тоже был вынужден захаживать, чтобы поддерживать репутацию Генели, и где чувствовал себя увереннее, нежели на корте. Мистер Уолтон удивился тому, что они не пересеклись там раньше, сделал большую ставку и снова выиграл. Он был из тех, кому везёт по жизни.

Уже тогда у Венсана подспудно мелькнула мысль, ни приближён ли его новый знакомый к касте разработчиков. Формально таковой быть не могло, однако любой, к ней не принадлежавший, был волен предполагать, что она существует. Это как в реальном мире, когда всякий успешный персонаж вызывает подозрения в своей нечистоплотности. Ему наверняка помогли, у него хорошие связи, он заключил сделку с дьяволом и так далее. Да только кто же признается? Вот и англичанин давал пищу для сомнений, но никаких ниток из его безупречной одежды не торчало, потянуть было не за что. И только сейчас Венсан получил косвенное подтверждение того, что все его прошлые догадки, возможно, не лишены основания.

Ателье мадам Терезы выходило витринами не на бульвар, а на одну из примыкавших к нему улочек, названия которой Венсан не знал. Обычное ателье, каковых в эти бравурные annes folles32 развелось в Париже немереное количество. Имя мадам украшало козырёк на фасаде и писалось вовсе не Therese, как принято, а совсем по-простому – Tereza. Что ж, хозяйке виднее.

Они по очереди прошли в узкие двери и оказались в мире женских грёз. Окна и даже стены были закрыты яркими драпировками и ширмами, на безголовых манекенах красовался целый полк платьев и демисезонных костюмов, всюду с озабоченным видом сновали неприметные рукодельницы, нитки тянулись, иглы сверкали, чопорные клиентки ждали своей очереди в глубоких креслах, а в эпицентре всей этой суеты царила мадам Тереза. На вид ей было не больше тридцати. Миловидная, не снимающая с лица приветливую улыбку, расторопная и при этом сохранявшая в движениях необходимую чинность.

Появление новых гостей её нисколько не огорчило и не обрадовало, будто они встречались тут каждый день и ещё не успели друг другу надоесть.

– Стивен, – сказала она, обращаясь к мистеру Уолтону, разглядывая Лули и протягивая руку Венсану, – ты как всегда кстати. Мне нужен твой совет. Только сперва будь добр нас познакомить.

Англичанин стал ей многословно отвечать, а GR8M8 заметил, что на телефон пришло новое сообщение. Он был уверен, что это Генели интересуется, почему он до сих пор не в «Буси».

Между тем мадам Тереза уже подозвала какую-то швею и велела ей срочным образом снять мерки с Лули. Китаянка устремила вопросительный взгляд на Венсана, который только пожал плечами и утвердительно кивнул. Когда обе исчезли за ширмами, он взял мадам под локоть и, доверительно понизив голос, произнёс:

– Надеюсь, я могу полагаться на вашу благоразумность. Вы ведь не причините ей вреда, верно?

– Не извольте безпокоиться, любезный Венсан. Вашей спутнице ничего не угрожает. Она останется весьма довольна, поверьте.

– Мне необходимо отлучиться. – Он повернулся к англичанину. – Скажите об этом Лули, когда всё закончится, и не сочтите за труд проводить её обратно. Ключ у неё имеется.

Мистер Уолтон понимающе отсалютовал ему зонтиком, и они с мадам о чём-то заговорили, сразу же будто позабыв о его существовании.

Венсан покинул ателье с тяжелым сердцем и заспешил в сторону арки.

Насчёт сообщения он оказался прав: вопрос «Ты где?» и напоминание о необходимости «выжить любой ценой». «Париж не отпускает» хотел ответить он, однако вовремя сообразил, что Генели может понять его буквально и начать бить тревогу. Отмолчаться тоже не получится. Поэтому послал дежурное «В пути. Скоро буду» и побежал к площади Звезды, как когда-то давным-давно бегал по Парижу XVIII века в образе Арно Дориана из «Кредо убийцы»33.

Он уже не задавался вопросом, каким образом Генели знает о его перемещениях. Понятно, что за ним следят. Тот же Уолтон, или мальчишка Патрик, или любой из пешеходов на проспекте мог оказаться его «ушами и глазами». С этим надо было просто смириться, прикидываться, что не замечаешь, и заниматься своим делом, за которое тебе платят. Идти против системы не имело смысла. А Генели не мог так или иначе не быть частью системы.

Снова триумфальная арка, снова небольшая очередь внутрь, винтовая лестница, «коммутаторная», женщина за «Ундервудом». Она подняла на Венсана усталый взгляд.

– В «Буси»?

Похоже, она помнила всех своих клиентов.

Он назвал восьмизначный номер и пронаблюдал за отъезжающей в сторону стеной.

– Удачи, – сказала женщина на прощанье.

Не помешает, подумал GR8M8, ожидая перехода в недружелюбный мир средневековой Японии.

– БУСИ 2.0 —

Человек перед ним покачивался.

Опрятная седеющая бородка, некогда гладко уложенные, а теперь растрёпанные волосы с узлом на затылке. Лицо, покрасневшее от прилившей крови. Руки связаны за спиной.

Он оглянулся.

Фудзи была позади. Обычная, не перевёрнутая, как в прошлый раз.

Но ведь это значит…

Небо закрывали широкие поля соломенной шляпы. Его шляпы.

Взбешённый этим открытием, он повернулся к повешенному за ноги пленнику и бросил ему в лицо:

– Ну что, дурак, готов отправиться к праотцам?

Кажется, там был выбор из трёх ответов. Он, помнится, предпочёл молчание.

– Только после тебя, шляпа, – ответил пленник и растянул разбитые губы в кривую улыбку.

«Выжить любой ценой».

– Зачем ты поджёг наш храм?

– Кто ты такой…

Он был тюгэном господина Нагаи. Его звали Сато Хироси. И сейчас подружка этого пленника пряталась где-то поблизости с арбалетом и ждала, когда он поднимет руку, чтобы опередить его метким выстрелом.

Хироси украдкой пробежал взглядом по кряжистым стволам и пышным кустам на склоне, однако ничего подозрительного не заметил. Что делать? Отправить на поиски обоих стоявших тут же помощников, предупредив об опасности? Она их завалит первой же стрелой. А у неё их в запасе три.

«Выжить любой ценой».

Он выхватил из-за пояса кинжал и вдавил лезвие в горло пленника с такой яростью, что тот закашлялся. Сам он при этом шагнул под прикрытие висящего тела с противоположной стороны от той, откуда в прошлый раз прилетела смерть.

– Скажи своей подруге, чтобы не пряталась, а сложила оружие и выходила.

Поскольку пленник решил отмалчиваться, несмотря на появившуюся из-под лезвия струйку крови, он повысил голос почти до крика:

– Эй, как тебя там! Я знаю, что ты нас видишь и слышишь. Я даже знаю, что у тебя в руках этот чёртов арбалет. Выходи! Выходи сейчас же или я перережу твоему приятелю глотку!

Растерявшиеся помощники взяли посохи наперевес и опасливо поглядывали в обе стороны лесной дороги. Надо было прихватить с собой больше, чтобы на всех не хватило стрел.

Она появилась из-за ствола дерева, точно такая же, какой он помнил её по вчерашнему неудачному началу: короткие чёрные волосы, длинная косичка с голубой лентой. Большие глаза смотрели насмешливо, однако он читал в них удивление. Руки расставлены в стороны. Арбалет остался где-то там. Вот и хорошо.

– Я сдаюсь, – примирительно сказала девушка и стала медленно приближаться.

Хироси прикинул, с какого расстояния она сможет прицельно метнуть в кого-нибудь из них нож. У него не было ни малейшего сомнения в том, что она намерена предпринять нечто подобное, а широкие рукава куртки, заправленной в расклешённые шаровары, могли хранить немало неприятных сюрпризов.

Все молчали.

Тишину разорвал выстрел. Куртка на груди девушки вспыхнула брызгами крови, а сама она опрокинулась навзничь, обнимая небо.

Хироси сунул короткий пистору34 обратно за спину. Кремниевый замок сработал без осечки. Таких здесь пока нет ни у кого. Вот что значит иметь правильных друзей!

– Ну, что? – повернулся он к посеревшему от неожиданности и оглохшему от грохота над самым ухом пленнику. – Подельница твоя оказалась доверчивой дурой. Надеюсь, ты будешь умнее и расскажешь мне, кто тебя послал в наши края поджигать храмы и убивать беззащитных гостей с Запада.

Ответом по-прежнему было гордое молчание. Но ответ он знал и сам…

Хироси глянул на своих растерянных помощников.

– Вы сегодня уже завтракали?

Они переглянулись и кивнули.

– Тогда отвернитесь.

Видимо, они не послушались, потому что когда он закончил отрезать пленнику голову, залитую горячей кровью, послышались отвратительные звуки рвоты. Он ведь предупреждал…

Вообще-то он не предполагал, что этим закончится, поэтому не захватил с собой никакого мешка. Пришлось нести трофей до самого посёлка за волосы.

Господин Нагаи оказался менее впечатлительным. Он гулял по саду с одной из своих юных наложниц и встретил появление Хироси сладкой улыбкой.

– Это и есть наш поджигатель? – уточнил он, разглядывая на скорую руку отмытую в ручье голову.

– Он самый. – Хироси хотел поставить её на лавку, но господин Нагаи поспешил остановить его брезгливым взмахом руки. – Ещё у него была напарница. С ней мы тоже разобрались.

– Ты молодец, Хироси. Я всегда знал, что тебе можно доверить самые трудные поручения.

– Это было нетрудно, Нагаи-сама.

– Знаю, знаю, – закивал старик, ещё теснее прижимая к себе свою побледневшую от жуткой картины спутницу. – Любой бы справился, не правда ли? – Он прищурился. – Только ты ведь не любой, Хироси-сан. Ты весь в отца, который верой и правдой служил моему отцу. Я его хорошо помню. Он тоже никогда не зазнавался и предпочитал если и выделяться, то скромностью.

– Благодарю, Нагаи-сама.

– Ты выяснил, по чьему поручению он действовал?

Хироси достал из-за пазухи маленький бамбуковый пенал, а из него – свёрнутый трубочкой листок рисовой бумаги.

– При нём была вот эта записка.

Он передал листок хозяину. Господин Нагаи предусмотрительно оттолкнул наложницу к лавке, чтобы не подглядывала, а сам внимательно пробежал глазами ровные иероглифы.

– «Подателю сего…» – пробормотал он, поднимая задумчивый взгляд на Хироси.

– Охранная грамота, – кивнул тот. – Обратите внимание на инкан35.

– Сюго36 Китамура… Подлец!

Хироси сделал вид, будто тоже крайне удручён этим открытием.

– Нагаи-сама, это может быть простое недоразумение, – заговорил он. – Я тут подумал, может, это вообще подделка. Может, кто-то хочет свалить всё на господина Китаму…

– Прекрати, Хироси! – Старик забрал у верного слуги и покрутил в руке бамбуковый пенал. – Дорогая штучка. Достойная сюго и его подручных. Я давно подозревал нечто подобное, но никогда даже предположить не мог, что они станут действовать настолько откровенно.

– Возможно, сёгун Токугава дал им на то полную власть? – предположил Хироси. – Вот они и осмелели.

– Не осмелели, а обнаглели! – Господин Нагаи так ослаб в гневе, что присел на лавку рядом с наложницей, которая машинально отодвинулась на самый краешек. – Если их сейчас не остановить, они перейдут все границы и превратят Кюсю в свою буддийскую вотчину. – Он сплюнул и на мгновение задумался. – Я знаю, что мы должны сделать в первую очередь. Мы должны поставить в известность о твоей находке наших западных братьев. Я не намерен больше скрывать от них всю серьёзность нынешнего положения дел.

– Если позволите, Нагаи-сама, напомню ваши же слова о том, что мы ни в коем случае не должны их спугнуть.

– О, ты ещё слова своей бабки вспомни, Хироси! – Старик напустил на себя весёлость. – Прошли те времена. Наши братья всё давно сами поняли, и больше их такими вещами не запугать. Или ты намекаешь на то, что они могут свернуть помощь и бросить нас на произвол судьбы? Уверяю тебя, они не такие простаки, какими иногда прикидываются. Наоборот, они должны понять, что их поддержка важна сейчас, как никогда. И мы, и они всегда знали, что рано или поздно начнётся открытая война за Японию, за душу Японии. Поставить их в известность – наш долг.

– Как вам будет угодно, Нагаи-сама. – Хироси почтительно поклонился и бросил взгляд на не сводившую глаз с отрезанной головы девушку. – Пригласить их к нам или лучше…

– Пригласи к нам. Так будет вернее. Пусть они чувствуют себя гостями и видят, что мы не заискиваем, а твёрдо управляем нашими землями. – Старик помедлил. – Да, так лучше.

– Мудрое решение, Нагаи-сама. Я готов отправиться к ним в обитель немедленно и передать ваше приглашение на словах. Когда вы соблаговолите их принять?

Он знал, как охоч его дзито37 до подобных высокопарностей. Настолько, что не замечал скрытой в них иронии. Иные хитрецы настолько хитры, что готовы перехитрить даже себя.

– День только начинается, Хироси. Хороший день, я уже это вижу. Поэтому давай не откладывать. Скажи им, что я жду их на закате, и что им не придётся переживать об обратной дороге. Они будут моими дорогими гостями, которым я с радостью предоставлю кров на всю ночь. И кров, и угощенье, и… – Он посмотрел на свою наложницу. – И всё, что моим братьям будет угодно. Так и скажи. Они поймут и оценят.

– Они аскеты, – на всякий случай напомнил Хироси.

– Мы все аскеты, – хмыкнул старик. – Но иногда, нужно от аскетизма отречься, чтобы тем глубже его прочувствовать. Если они захотят, мои девочки им такую возможность предоставят. Только ты им, разумеется, об этом не говори. А то ещё, действительно, испугаются. – Он положил ладонь на колено наложницы и противно хихикнул. – Кто этих гайдзинов разберёт?

Я разберу, думал Хироси, покидая роскошное имение управляющего и направляясь теперь по змеиным извивам сельской дороги в сторону неприветливого леса на вершине отдалённого холма, где с каждым месяцем разрасталось поселение «киристан»38. Отрезанную голову он на всякий случай прихватил с собой, предварительно уложив в непромокаемый кожаный мешок, который принесла старая служанка господина Нагаи.

Гайдзинов на холме постоянно проживало четверо. Приходили с юга и другие, но те занимались всё больше делами торговли, а эти посвящали всё время обращению местных селян в свою странную веру. Одним из них до недавнего времени был ныне убиенный ируман Изаки. Он лучше остальных умел говорить по-японски и благодаря этому сошёлся с Хироси особенно близко. Остальные трое его тоже не сторонились, однако Изаки никогда не позволял себе вести беседу в его присутствии на родном португальском языке, а эти запросто могли заставить его хлопать глазами, обсуждая что-то, что, по их мнению, его не касалось. Правда, Изаки успел его кое-чему научить, так что Хироси многое из их речей понимал, однако, разумеется, не подавал виду.

Гайдзины строили храм.

Тот, что сгорел усилиями бывшего обладателя отрезанной головы, был уже довольно старым, но намоленным и любимым многими. Новый храм обещал стать выше и вместительней, причём первоначально их старейшина, которого остальные называли «падре», задумал использовать в строительстве камень, чем озадачил здешних мастеров, потому что зачем заниматься ерундой, когда можно быстро и хорошо обойтись брёвнами? В итоге решили использовать как дополнительный материал глину, благо её в округе нашлось предостаточно.

Падре звали Алессандро. И был он родом не из Португалии, как остальные, а из Италии. Изаки говорил, что поэтому он и считается среди них главным. Его в Японию направил сам папа, который живёт в очень маленьком и очень могущественном городе – Ватикане.

Падре выглядел из всех четверых наименее представительно. Мало того, что невеликого роста, он ещё и сутулился, отчего со стороны походил не на гайдзина, а на старенького японца. Зато, как у настоящего гайдзина, у него был выдающейся длины крючковатый нос, большие, слегка навыкате глаза и скошенный подбородок, что вместе с пышной копной кудрявых волос делало его особенно похожим на пурпурную сойку.

Дорога до их поселения занимала не менее полутора ри39, заканчиваясь утомительным подъёмом по заросшему лесом склону холма. Хироси понимал, что место для постройки нового храма выбрано неслучайно и вовсе не только для того, чтобы отсеивать наименее рьяных паломников. Такое поселение было проще оборонять. Кроме того, на вершине холма бил родник, дававший не только избыток питьевой воды на случай осады, но и средство мгновенного тушения пожаров, если бы войска сёгуна решили предать округу огню.