скачать книгу бесплатно
– Молдова есть «страна сосен» в переводе с иллирийского. Сосны – деревья величавые и непреклонные. Мы держим самобытность в своём лесу, в этих самых соснах. Очень неправильно, что мы делаем под чью-то указку…
Почему-то Вио отреагировал несколько странно: его глаза буквально вспыхнули, он весь покраснел и начал чуть ли не брызгать на меня слюной:
– Ничего, что молдавская идентичность играла существенную роль при преобразовании в Советскую республику? Никто никого за руку не ловил, говоря об отказе от своей самобытности?
Может, Вио хотел выглядеть лучше, чем он есть, поэтому пытался воздействовать на меня, доказывая абсурдность моей точки зрения? Может, ему от безделья просто хотелось найти себе жертву и поглумиться над ней?
Но почему это я? Он же не может читать мысли и видеть людей насквозь!
– Никто никого не ловил потому, что деваться было некуда! Если исход и так понятен – все объединятся, то смысл отпираться? И вообще, при этом объединении любая самобытность стирается. В массовое сознание транслируется только позиция того этноса, который находится у власти.
Вио потупил взгляд, а затем отвернулся к окну.
– По-моему, жизнь внутри самих себя, отсутствие границ, позволяет нам стирать границы между «чужими» и «своими». Взгляд на врагов устарел, по меньшей мере, лет на двадцать. А что касаемо власти – так там те же братья-славяне, – он театрально повернулся и так же театрально снял очки. – Или ты отрицаешь в молдаванине часть славянина?
Я немного не ожидал, что разговор выльется в такое русло.
– У молдаван свой путь, непохожий ни на чей другой, – я решил не усугублять ситуацию и ответить как можно более размыто.
Вио долго на меня смотрел.
– Другими словами, ты просто не любишь наше правительство?
Я сам себя по глупости загнал в бедственное положение.
Пацан был не промах, вместе мы могли бы устроить с нашими водилами забастовку, о которой я мечтаю уже который год темными тёплыми кишинёвскими вечерами… Но ведь и меня за такое посадят. Ведь у нас, в стране пролетариев, один шаг от слов к делу…
Но почему-то ему я доверился.
– Да. Давайте называть всё своими именами. Я считаю себя оппозиционером по отношению к власти СССР.
07.04.2029 Центральный Российский район, Москва, Люблино, 5:00
Дальнозвон бренчал как ненормальный. Мне уже начало казаться, что я не спала в кровати, а отстояла на утренней литургии часа три – звон был такой громкий, что отдавало в голове.
Звонят из Индонезии, начинаем рабочий день.
Я сняла блокировку, и передо мной возникло лицо собеседника. Точнее, собеседницы.
– Да, Булан, доброе утро. Что-то случилось?
Булан – девушка харизматичная и очень шустрая по характеру, весь вид её говорит об этом. На ней яркое жёлтое платье и лёгкий макияж. Из-за разницы во времени её рабочий день заканчивается, но деловой тон соблюдается на протяжении всего разговора.
– Здравствуйте, т. Секретарь! Нет, спасибо, не жалуемся. Нам прибыл «Маяк» по вашему распоряжению. Но беда в том, что штабные не получили доступа к базе Чукотского здравоохранения.
Я, с некоторым трудом разлепив глаза, сидела в квартире на своей кровати. Колоссальная разница во времени обладает потрясающим свойством путать время суток и звонить на другой конец света в противоположное твоему часовому поясу время, отчего стирается понимание того, сколько же сейчас за окном.
– Хорошо, я прослежу, чтобы сегодня вам открыли доступ. Пришлите мне сообщение по получении, пожалуйста.
Булан просияла. Наверное, она несколько стеснялась звонить мне лично.
– Спасибо большое! – быстро прокричала она и отдала мне честь.
Надо было разбавить диалог светской беседой. А то как-то деревянно всё прозвучало, будто мы, как машины, просто вбили необходимые данные и разошлись по делам. Не было того живого диалога, который необходим при работе с людьми.
Мне жутко хотелось спать, после трёхчасового отдыха я не была готова сразу бросаться в омут с головой, и ничего оригинального мне на ум не приходило.
– А погода какая у вас наблюдается?
– 38 градусов уже четвёртый день…
Какой ужас… а ведь как хорошо быть в средней полосе России…
– Понятно… у нас такая же жара, уже третий день 14 градусов держится, всем не верится… Ведь мы так переживали эту холоднейшую зиму, а теперь настоящее лето в начале апреля…
Булан хотела ответить что-то остроумное и броское.
– Думаю, теперь мы сделаем рывок вперёд на следующие пять лет, худшее ведь уже позади. Мы все ждём вашего выступления.
Наверное, она хотела сделать мне как можно приятнее, но я не могу позволить окружающим даже возможности допускать, что всё худшее, что случилось, это предел, – ведь люди сразу начинают терять хватку и могут уже не быть готовыми к любому повороту событий.
– Нельзя думать, будто худшее позади. Если принять факт, что, не дай Бог, начнётся война, то народу легче будет принять картину разворачивающихся боевых действий, когда всё резко произойдёт.
В глазах Булан возникла паника, затем девушка потупилась. Замминистра индонезийского здравоохранения не общалась со мной лично, и ей тяжело слышать такие резкие высказывания на ровном месте.
– Вы так говорите, будто мы на грани военного конфликта, хотя показатели впервые такие высокие… – негромко проговорила она.
Меня не перестают умилять люди, которые в первый раз слышат от меня на пустом месте подобные вещи. Я нахожу, что человечество должно быть готово абсолютно ко всему, несмотря на то что внешне всё кажется абсолютно спокойным; и все те, кто со мной работают, знают о значении для меня бесконечных учений, которые были введены в обязательном порядке во всех республиках.
Я не особо стараюсь объяснять свою позицию, потому что те, кому надо – поймут всё по моим поступкам, а те, кто по определённым причинам понять меня не могут, – так и не поймут.
– Т. Булан, вы же сами прекрасно понимаете, что, если люди расслабятся и начнут жить как потребители, мир долго не протянет.
Булан молчит – понимает, что последнее слово должно быть за мной.
Поэтому отключаю связь я:
– Хорошего вам дня, держите меня в курсе «Маяка», до свидания.
– До свидания.
День обещает быть очень насыщенным. Все снова ждут от меня важных решений и помощи.
5:30
Созыв по плану пятилетки был назначен на 7:30 в Кремле. У меня оставалось чертовски мало времени, а дел сделать надо было ещё много.
Первым делом я позвонила помощнице из личного штаба, чтобы дать команду устранить неполадки.
– Алло, Крис, привет.
После первой фразы я поняла, что из меня на бедную помощницу вырвется огромный поток недовольства.
– Привет, Иголочка.
С того времени, как работаю в правительстве, я живу одна в двухкомнатной квартире, которая была получена от государства пожизненно за пост национальной важности.
Практически каждое утро я вскакиваю под чьи-то звонки на дальнозвон в Маленькой комнате, и утро начиналось для меня с беготни по квартире. В процессе приготовления завтрака, уборки комнаты и прочих бытовых обязанностей параллельно я выполняла дела по работе. И сейчас я зашла в Большую комнату, чтобы полить цветы.
В любой квартире я делила комнаты на Большие и Маленькие – с малых лет я привыкла, что в брежневках малометражные квартиры кажутся гигантскими; хотя, когда приходишь в Сенатский, оказывается, что квартиры – это какие-то коробки.
– Я не понимаю, чем занимаются эти дебилы в ведомстве. Вроде же все по-русски говорят? – Я поочерёдно лила воду на цветки и на время выполнения дел дальнозвон закрепила на плече, чтобы не отключать видеосвязь. – Я сразу обозначила, чтобы доступ прислали вместе с «Маяком».
Как мне ещё надо было им сказать? Да чем надо было слушать?
Когда три моих цветка были политы (орхидея Дмитрий, бамбук Евгений и кактус Сергей), я пошла заваривать чай на кухню, дальнозвон положила на стол.
Я не делала никакого современного чудо-ремонта, который получил у нас широкое распространение, – не было у меня индукционной плиты и подвесного унитаза; мне сложно было даже отказаться от газа, – и вот сейчас, делая чай, мелькнула мысль, как бы испечь пирогов.
Мой внутренний конфликт заключался в том, что подобные желания были ничтожны по сравнению с предстоящим днём.
– Слушай, я честно не понимаю этой глупой позиции медиков, мол, женщина не может управлять страной… – начала было Кристина.
Это тут ещё при чём?
Я не очень хотела сейчас заниматься отвлечёнными темами, поэтому проигнорировала предположение.
– Да плевать я хотела на их позиции! Сказали сделать – значит, надо сделать. Какими имбецилами надо быть, чтобы перечить, когда от них зависят люди? Большое количество людей! Я сама за патриархат, все знают, но не тыкаю же в феминисток пальцем.
Я доварила кашу и поставила кастрюльку на стол.
Феминизм и патриархат – вещи хорошие и даже, в некоторой степени, пересекающиеся между собой, если суметь их хорошо связать. Но, к сожалению, большинство людей не умеют не мешать понятия… Правда, и жить этим людям легче.
Для себя же я давно уяснила, что на главенствующем посту женщина быть не может, она не сможет управлять единственной на планете страной; а вот быть на моём посту – с этим не каждый мужчина справится.
Ведь понять то, что нужно людям, может женщина, которая интуитивно чувствует изменения в умах.
На кухонном столе лежала в ночи написанная мною бумажка: «7:30 в Екатерининском».
У меня на сегодня назначено восемь встреч, и это может означать, что я могу забыть про главное выступление, которое все так ждут каждые пять лет. Точнее, в теории я могла забыть, ведь я постоянно всё забывала, кроме того, что говорила и делала на работе. Но сегодня… сегодня я не могла забыть того, что будет в семь тридцать утра.
– Слушай, я же сама просила Выргыргылеле, – не успокаивалась Крис.
– Может, проблема какая?
Я могла бы вообще проигнорировать эту ситуацию, переложив ответственность на федеральное здравоохранение, но нет же.
Я села за стол и распрямилась настолько, насколько было возможно.
– Теперь у них точно проблема, – я посмотрела прямо в глаза Кристине. – А на них я порчу наведу такими темпами.
Она расхохоталась.
– Иголочка, окстись.
Но я уже завелась и пока не выплесну всё, что думаю, не успокоюсь.
– Крис, пойми меня правильно, я требовала! ты требовала! все требовали! Это вообще не мой отдел, а им хоть бы что! Зачем копать самому себе яму? Дебилы!
– Успокойся, давай я ещё поговорю, – Крис уже начала переживать, – все мои штабные очень ответственно относятся к своим обязанностям.
– Эти конченые не поймут, – я понимала, что нужно найти выход и сделать это надо срочно.
Теперь вспыхнула Кристина.
– А что ты предлагаешь? Сама собралась ехать? Тебе заняться нечем? Зачем ты на себя всё вешаешь? Может, это ты конченая?
Пауза. Мне нужно было выдохнуть. Я перестала дышать и почувствовала, как темнота подступает к горлу. Я начала говорить на выдохе:
– Ты права. Попробуй всё сама выяснить и отправь отчёт Эгле, иначе я сама этим… медикам позвоню, и мало точно не покажется.
Кристина сразу успокоилась.
– Я всё сделаю до двенадцати.
И я успокоилась.
– Спасибо большое. Извини за эти эмоции.
Крис улыбнулась. Она все «эти эмоции» за семь лет прекрасно знала.
– Забей, главное, чтобы всё работало. До связи.
В любой работе важна команда, и когда она состоит из идейных людей, которые близки тебе, любая задача выполнима. Ведь важен коллективный подход.
– До связи, – сказала я, выключив связь и облокотившись на стол. За окном рассветало утро нового дня.
Я сижу и понимаю, что у меня остаётся достаточно времени, чтобы собраться, и могу спокойно посидеть пять минут, именно поэтому
6:20
– ГДЕ ЭТИ ТУФЛИ? – закричала я на всю квартиру, окончательно разбудив тех несчастных соседей, которые ещё не успели проснуться. Нельзя было исключать, что, возможно, они именно из-за меня не опоздали сегодня на работу.
Зато опаздывала на встречу я, но не могла найти свою обувь. Ведь обувь – это не документы; она нужна только мне, а не народу, поэтому я зачастую просто не уделяла ей должного внимания.
6:27
Концерт окончен – я нахожу, что лучше пойду на каблуках, чем буду тратить ещё минуты три на сборы. Ну, нет этих балеток и нет – не помню я, куда кладу свои вещи. Ну, что тут поделаешь. Ну, могу я прожить без этих платьев и рюш – не велика беда.
