Терзающий

Девушка ещё с минуту разглядывала собственное отражение в серебристом стекле. После, она взяла в руки маленький контейнер, в котором лежали линзы. Несколькими ловкими движениями достала их из ёмкости и аккуратно надела. Теперь, Катю было не отличить от сестры-близнеца. Укладывая волосы и делая легкий макияж, девушка уже знала, куда направится сегодня.

После того короткого, скомканного диалога с отцом, она решила любыми путями найти виновного в смерти Карины. Возможно именно тогда, в их семью вернётся некоторая толика умиротворения. А может, и нет. Но попробовать определённо стоило. Пусть просто для того, чтобы плюнуть в лицо убийце и отправить его на всю жизнь за решётку.

Уцепившись за эту соломинку, уже через полтора часа Катя стояла у кабинета следователя. Основательно подобранный образ должен был помочь собрать мысли воедино, хотя она и не страдала никогда от глупости.

Поправив складочку на пиджаке брючного костюма, Катя потянула за ручку двери. Она вошла в небольшую комнату с бежевыми стенами и увидела сидящих каждый за своим столом троих человек. Двоих мужчин и женщину.

Женщина была в белой блузке со светлыми волосами, затянутыми в высокий, тугой хвост. Под её глазами залегли тёмные тени, лоб был испещрен множеством горизонтальных линий. Напряжённое лицо женщины, и то, как сосредоточенно она читала бумаги перед собой, давали понять, насколько серьёзным делом та была занята. Мужчина, расположившийся напротив неё, с кем-то горячо спорил по телефону. Его грузное, тучное тело подрагивало, когда он, возмущённый чем-то, орал в трубку. Третий, что сидел дальше всех, смотрел прямо на Катю. Он был самым молодым из всей троицы. Под его пристальным взглядом девушка съежилась.

Глава 2

День смерти Карины.

− Кать, может, передумаешь киснуть весь вечер над своими расчётами и пойдёшь со мной, а?

− Ты же знаешь, что я не пойду. Я чувствую себя не в своей тарелке среди толпы. Тем более, у меня завтра серьёзные клиенты. Мне нужно как следует подготовиться.

− Это просто отговорки. Зашториваешься работой, чтобы не показывать свой страх, − Карина устало выдохнула. – Никто и не догадается о твоём недостатке, дорогая.

− Но себя не обманешь. Если даже они не узнают о моей неполноценности, об этом буду знать я. Линзы не перекроют моей неуверенности. Пусть я и умею хорошо притворяться, это не отменяет того факта, что всю ночь мне предстоит провести в напряжении. Я не хочу так. Не хочу быть кем-то другим.

− Так будь собой! Плюнь на всех недалёких. На кой хрен тебя должно волновать, что они думают, милая?

− Ты не понимаешь! – Да ты представить себе не можешь, каково это, когда тебя с младенчества унижают, смеются в лицо и принимают за уродца, за второй сорт! Как бы ты не была мне близка, ты никогда не сможешь понять, Карина!

− Да, ты права. Я не смогу в полной мере прочувствовать всё, что выпало на твою долю, но я никогда не позволю тебе мучать себя! Пора избавиться от своих страхов. И знаешь, что? – Карина делает долгую паузу, чтобы сестра сосредоточилась на ней, а не на своих цифрах в ноутбуке. – Я записала тебя к психотерапевту.

Брови Кати поползли вверх от неожиданности.

− Смеешься что ли? На кой чёрт мне нужен психотерапевт? За семь лет ни один сеанс не принёс облегчения, а ты снова пытаешься меня туда засунуть?! Спасибо за заботу, но нет, я не пойду.

− Ну, пожалуйста, Кать! Ну, сестрёнка, ради меня, а? Всего десять сеансов и всё. Если и в этот раз они не помогут, то я больше не стану на тебя давить, − Карина надувает губки и смотрит на сестру как тот рыжий кот из «Шрэка». Большими такими, щенячьими глазами.

− Нет. Извини, но твой приемчик не пройдёт.

Карина разочарованно вздыхает и возвращается к зеркалу, продолжая накручивать на плойку свои иссиня-чёрные, длинные локоны. Катя смотрит на неё из-под длинной, густой чёлки и снова в душу заползает привычное чувство вины. Хочется подбежать к сестре и обнять её, сказать, что она согласна пойти к чёртовому психологу, но девушка не поддаётся порыву. Просто надоело. Она устала от мнимой вины. Хотя бы раз в жизни Катя должна выгнать её из себя поганой метлой. Поэтому она продолжает сидеть и проверять свои расчёты.

− Ладно, на правах старшей по рождению сестры, я объявляю о перемирии, − Карина поворачивается спиной к зеркалу и взбивает руками только что завитые волосы. – Я не могу на тебя обижаться. Давай сменим тему и поговорим лучше о мужчинах, − и загадочно улыбается.

− Давай не будем, а?

− Ничего не знаю. Как представлю эти накаченные, красивые тела… − Карина мечтательно закатывает глаза и порочно улыбается.

− Ну ты и дурында! – Катя, не сдержавшись, прыскает со смеху.

− Дура или нет, но в медицинский я сама поступила и при чём заметь – на бюджет, сестрёнка!

Они дружно хихикают и обнимаются.

Чтобы не случилось, при любых обстоятельствах обе умели не обижаться, быть опорой друг для друга. Возможно, это самое ценное, что может быть между родными людьми.

***

Незнакомец в тёмной куртке и в надвинутой до глаз кепи внимательно наблюдал за парочкой по ту сторону дороги. До него доносились радостные крики и поздравления толпы.

− Да ты сумасшедший, Паша! Какой ты у меня классный!

− Так это значит «Да», Карина? – улыбнулся мужчина.

− Да, да, да!!!

Этот мужик сделал своей девице предложение. Как мило. Они целовались как полоумные, обнимались и не могли остановиться. Их радость раздражала, хотелось сделать что-то плохое с ними обоими.

Незнакомец закрыл глаза. Предвкушение и тяга к задуманному вызывали дрожь по всему телу. Ещё его захватила животная похоть. Непонятно почему, но ему до боли в паху захотелось оттрахать эту молодую бабу. Чтобы она орала от боли и от того, что непроизвольно кончает, течёт под ним. Единственное, что разочаровывало убийцу, так это то, что он не мог в целях осторожности позволить себе извергаться в ней, чувствовать влажное тепло упругой киски.

А невеста была красавицей, и незнакомец не мог отвести от неё глаз. Но дело было не просто во внешности девушки. Как опытный чтец чужих лиц, каждой непроизвольной мимики, жестов рук и реакций тел, он видел её глубже под этой косметикой, под безупречной фарфоровой кожей. И то, что уловило его чутье и наблюдательность манили убийцу. Как кошка, теряющая голову от валерьянки, незнакомец терял рассудок от редкой, сильной тяги к жертве. Но он прекрасно знал, что конец этой историй будет неизменен. Наигравшись, он разделается с ней. Легко, непринуждённо, как то было десятки раз до неё. Но до финала, эта девушка будет рыдать, страдать, молить о пощаде. И сливаясь в единой песне ужаса и боли, всё перечисленное покажет её изнанку жизни. Жуткая песня станет гимном, когда убийца разорвёт на части того, кого она так любит, кем так дорожит.

Карина…

Воображение рисовало прекрасные картины смерти, уже ощущался аромат свежий крови, женской влаги и смердящего мужского тела, которое незнакомец с особой изощрённостью трансформирует. Нужно лишь набраться терпения и подождать. Дождаться, когда голубки останутся наедине…

Ему не пришлось томиться в долгом ожидании. Через какие-то полчаса с лишним, глаза незнакомца снова уцепились за эту парочку, которая в обнимку вышла из клуба. Парень, которого Карина называла Павлом, достал из кармана брюк телефон и начал звонить.

Убийце только это и надо было. Он тотчас же подъехал на своей старенькой, неприметной девятке, с шашечкой на крыше.

− А знаете, я хочу отменить вызов. Извините, − парень завершает разговор и уже обращается к водителю. – Шеф, до Нагатинского затона подвезёшь?

Убийца слегка кивает головой и ждёт, пока они устроятся на заднем сидении. Затем, он трогается с места и едет по ночному городу, то и дело наблюдая за парой через зеркало заднего вида. Они даже не обращают на него внимания, слегка пьяные и поглощенные друг другом. Иногда они целуются, шепчутся.

− Паша, а давай закажем что-нибудь из еды, а? Я так голодна, что желудок сводит.

− Да без проблем, любимая. Прям сейчас и сделаем, с этими словами парень снова берёт в руки мобильный и прикладывает его к уху.

Из всей болтовни, незнакомец запоминает то, что ему нужно. А именно номер квартиры. Убийца криво улыбается, радуясь пьяной (или счастливой?) беспечности Павла. Видимо это судьба, раз случай так удачно подаёт палачу всё на блюдце с голубой каемочкой.

Через некоторое время автомобиль сворачивает к жилому кварталу у Нагатинского затона. Элитные новостройки встречают блеском стекла и современным архитектурным холодом. Автомобиль останавливается у одного из парадных и парочка не спеша выходит. Уходя парень протягивает две пяти сотовые купюры водителю. Мужчина за рулём саркастически улыбается им вслед и отъезжает от подъезда.

Он не спешит войти в дом, выжидая заранее высчитанное время в своём плане. Спешить некуда и не зачем. Тем более, должен приехать курьер из доставки. Так что, времени на последние приготовления у него есть.

Поэтому, мужчина сидит и проверяет рабочие инструменты, с особой нежностью поглаживая лезвия трёх острых ножей. Каждый из них выполняет свою функцию. Самый большой нож, с широким и длинным лезвием за раз перерезает сухожилия, мышцы. С ним очень легко работать по суставам, отделяя руки, ноги от туловища. Второй нож небольшой, с слегка загнутым острием, который вонзается в тело как когти хищника. Незаменимая вещь, когда жертва пытается убежать. И последний: он подобен хирургическому скальпелю. Самый любимый, фаворит из всех перечисленных. Им он работает по лицу, по коже, вырезая прекрасные орнаменты окроплённые кровью, или отделяет кожу от мяса.

Идеальная троица!

Когда к дому подъезжает автомобиль с рекламой «Додо пиццы», убийца фокусирует всё своё внимание на нём. Вскоре, парень с термосумкой садиться и уезжает. Отлично!

Пристегну специальный ремень с ножами к талии, убийца прикрывает их лёгким пальто. Потом его взгляд падает на наручные часы и мужчина понимает, что время пришло – пора идти. Легкими, быстрыми движениями, подобно хищному зверю, он выходит из машины и прямиком направляется в подъезд. Он прекрасно осведомлён, что в таких домах непременно есть консьержи, которым всегда до всего есть дело. У него в голове начинают крутиться шестерёнки, на ходу придумывая как обойти человека на входе. И тут, из арки появляется дама навеселе. Женщина сильно пьяна, но она, противясь законам физики не падает на землю, а упорно шагает к подъезду, пусть и прилично покачиваясь при этом. То, что надо!

Он пристраивается к ней почти вплотную, ожидая, когда она откроет дверь. Когда ей это удается с четвёртой попытки, мужчина прижимается к ней и шепчет на ухо:

− Я вам помогу дойти. Я новый жилец дома.

Дама пьяно смеётся и несвязно бормочет:

− О-ч-ч-ч-е-н-ь приятно.

Она совсем не сопротивляется и даже висит на нём, что раздражает мужчину, но он терпит, понимая, она – пропуск, чтобы попасть в этот охуенно пафосный дом.

Пьяная в говно мадам даже не пытается переставлять свои не по возрасту стройные ножки, когда убийца тащит её к входу.

− Доброй ночи, Маргарита Вячеславовна, − войдя, их приветствует консьерж. Кто бы сомневался!

Мужчине за стойкой далеко за пятьдесят. Лицо у него моложавое, на котором морщины залегли лишь в уголках глаз и несколькими нитями на лбу. Даже под не слишком дешёвым, строгим костюмом проглядывалось подтянутое, всё ещё крепкое тело.

− У вас гость? – он снова задает вопрос и, прищурив глаза, смотрит на незнакомца.

Убийца спокоен. Пусть смотрит. При тусклом освещении и опущенной до самых глаз кепке, он вряд ли рассмотрит его как следует.

− Ага-а-а-а, − вырывается изо рта в хламиду пьяной женщины.

− Доброго вам вечера, − получив подтверждение из уст жильца, консьерж теряет к ним всякий интерес.

***

Проникая в квартиру, убийца тихо пробирается в гардеробную рядом и закрыв раздвижные двери прислушивается.

− Малыш, я быстро в душ и к тебе, − он слышит еле различимый голос Павла.

− Ты уж постарайся, иначе твоя будущая женушка уснёт!

− Не успеешь, − смеётся «жених», − Но если такое случится, то не беда, просто придётся заняться некрофилией.

− Ну ты и дурак!

− Не забывай: твой, любимый, самый-самый дурак.

Он слышит, как Павел шлёпает босыми ногами по ламинату и вскоре звук закрывающийся двери подстёгивает убийцу к действию. Он делает это быстро, бесшумно, с отменным профессионализмом. Затем, также бесшумно передвигаясь по квартире, он останавливается у гостиной. Девушка не видит его. И это чистое наслаждение! Удовольствие, подглядывать за жертвой, которая уверена, что находится в безопасности. Но это далеко не так.

Дыхание убийцы учащается, когда красавица начинает снимать с себя короткое, красное платье на тонких бретелях. Её стройное, аппетитное в нужных местах тело мгновенно возбуждает наблюдателя. Кровь бурлящим потоком приливает к детородному органу. Тот распухает, и мошонка ноет от болезненно-приятной тяжести. Ноздри мужчины раздуваются от еле сдерживаемой похоти, но он всё ещё продолжает наблюдать за тем, как раздевается Карина. Она же в это время скидывает с гладких, длинных ног туфли на огромных шпильках и начинает прихорашиваться: расчёсывает волосы, освежает макияж. Осмотрев себя в зеркале во весь рост, девушка обольстительно улыбается.

− Ах, Пашенька, как же тебе со мной повезло!

− Это вряд ли.

Карина в ужасе оборачивается и не успевает вскрикнуть. Тяжёлая рука тут же зажимает ей рот, и незнакомец поваливает девушку на кровать. Несмотря на страх, она начинает брыкаться, что есть мочи. Она мычит, извивается и пытается укусить за ладонь.

Мужчину лишь забавляют эти жалкие потуги девушки.

− Успокойся. Ты не можешь вырваться. Прекрати делать себе хуже.

С этим словами, убийца разворачивает Карину лицом к себе и вновь наваливается на неё сверху. Теперь, она видит его лицо. Очень красивое, на котором самыми завораживающими были глаза. Они у него цвета аквамарин с чёрными крапинками. Настолько необычные, что гипнотизируют лишь при одном взгляде.

− Я уберу руку. Но если станешь кричать, то сломаю тебе челюсть, а возможно и язык отрежу. Так что подумай, прежде чем делать глупости.

Девушка кивнула.

− Где мой жених? – прошептала она.

− Хочешь увидеть его? – мужчина улыбается. – Что же, желание дамы…

Мужчина достает из-под ремня огромный нож, приставляя его к горлу Карины.

− Вставай и пошли.

Она поднимается, и они направляются в сторону ванной комнаты.

− Открой дверь! – командует палач.

Девушка слушается и дрожащими пальцами дотрагивается до ручки, надавливая на неё. В ту же секунду, когда дверь открывается, по квартире проносится нечеловеческий крик, который тут же обрывается.

− Я же предупреждал, чтобы ты не кричала.

***

(Эту часть автор решил написать от первого лица, чтобы ярче передать эмоции жертвы).

… Я разлепила глаза и почувствовала острую боль в затылке. Голова раскалывалась так, что было страшно пошевелиться. Стон боли вырвался из моих легких. Всё сознание впитало только боль и источало её же.

Я захныкала, потом этот жалкий писк перерос в неконтролируемые, истеричные рыдания. Но слёзы текли потоками отнюдь не от физической боли. Они были скорбью по человеку, которого убили, которого я любила…

− Ну, наконец, − этот голос парализовал меня. – Я уже устал ждать, когда ты очнёшься.

Человек, с аквамариновыми глазами подошёл ближе и остановился. Он присел на корточки, попутно расстёгивая на себе чёрное пальто. Только сейчас, я начала замечать что-то знакомое в его голосе, в его внешности. Алкогольный туман давно рассеялся, и внезапное узнавание ошарашило меня. Это был он, тот таксист, что подвёз нас до дома! О, Господи!

− Я знаю вас! Вы тот таксист!

− Очень польщен, Карина. Ты право удивляешь меня своей способностью думать и трезво рассуждать даже в такой плачевной для тебя ситуации. Но, сейчас не имеет значение, знаешь ты меня или нет. Куда интереснее, что ты думаешь о моей работе. Так как ты считаешь, всё что ты видела жутко?

Я промолчала. Этот сумасшедший ждал чего? Похвалы? Как смерть может быть красивой? Особенно такая жестокая, что он совершил?!

Перед моими глазами всплывала картина, которую я никогда не смогу стереть из памяти.

«Распахнув дверь ванной, я словно попала в преисподнею. Боже!!! Все стены, пол, всё пространство было залито кровью. И по центру алой лужи лежал… Павел! Вернее то, что от него осталось.

У него не было лица! Этот ненормальный, больной урод содрал лицо моего любимого! »

А после я истошно кричала…

Это всё, что я помнила до того, как провалилась во тьму.

Слёзы полились из глаз новыми, ещё более сильными потоками. Моего Павла больше не было! Как бы я хотела быть неправа, но мои глаза не обманывали меня. Всё происходящее сейчас являлось ужасной реальностью, как и пол под ногами.

− Молчишь? – убийца наклонился к моему лицу. – Это ненадолго. Скоро ты скажешь мне всё, что я пожелаю.

Мужчина улыбался. Его и без того красивое лицо стало ещё более привлекательным. Но я видела лишь уродливого, мерзкого ублюдка под прекрасной маской.

Я плюнула ему в лицо со всей злостью, на которое только могла быть способна. В ответ ожидала всего что угодно. Но он только рассмеялся. Так звонко, непринуждённо, словно играя с малолетним ребёнком, а не был занят истязанием и убийством людей. В следующую секунду он резко наклонился и поцеловал меня. Грубо, страстно, прижимая к себе крепко, что я не могла дышать. Я сопротивлялась: пыталась укусить его, ударить головой, расцарапать! Только мужчина был удивительно силён. Пресекая мои попытки вырваться, он продолжал истязать мой рот.

Я кричала изо всех сил , только вместо крика ужаса и отвращения, из гортани вырывались мычащие, хлюпающие звуки. Потом, он так же резко отстранился и прошептал в ухо:

− Игры закончились, крошка. Теперь, я получу от тебя всё, что мне причитается.

И тут я поняла – мой Ад только начинается.

Глава 3.

Нью-Гэмпшир, 1871 год.

− Негодный мальчишка! Я же велел тебе вычистить шкуру Звезды, а не читать эти свои книжки!

Звезда была конём Леви Маджетта. Временами Герману казалось, что отец любит своего зверя больше чем их, своих детей. И даже больше чем свою жену, их мать. Но так было не всегда. Мальчик помнил времена, когда отец, приходя с работы, нежно целовал Теодейт в щеку и обнимал. Потом, по очереди щекотал сестёр и жал руку Герману. То были хорошие времена и мальчик, откровенно говоря, скучал по ним. Год назад отец странно и очень резко переменился. Он частенько возвращался с шахты недовольный, молчаливый. О том, чтобы уделить время жене и детям и речи не было. Каждый шум, издаваемый детьми, и любые слова Теодейт, распаляли его не хуже открытого огня. Поэтому домашние старались держаться подальше от Леви и после ужина каждый забивался кто-куда: любой тёмный уголок дома занимался четырьмя сёстрами и Германом. Но скрыться от ворчания отца, это мало чем помогало. Они то и дело не сдерживались и заполняли дом внезапным смехом или тихим перешёптыванием между собой. Тогда Леви начинал злиться и наказывать неугомонное чадо. Если девочек он заставлял стоять в углу или коленями на горохе, то Германа ждала совсем иная участь: отец бил его широким кожаным ремнём, не зная жалости и оставляя на спине и мягком месте мальчика ровно по десять кровавых полос. В такие неудачные вечера Генри еле соображал и обижался на отца с матерью. Но мать он ненавидел больше всего. Ведь она спокойно наблюдала за тем, как супруг истязает сына и даже не пыталась пресечь это.

И сегодня Герман вновь чувствовал надвигающуюся угрозу. Отец был зол как никогда. И Звезда была лишь предлогом, чтобы прицепиться к мальчику. Ещё Леви был пьян. Его нетвёрдые шаги по раскисшей от дождя земле и мутный взгляд усугубляли участь Германа. О, он прекрасно знал, что будет дальше. Поэтому, мальчик тут же вбежал внутрь дома и понёсся прямиком в комнату сестёр. Там было небольшое окно, через которое Герман мог легко вылезти и скрыться в лесу.

Мальчик любил этот дом. Небольшой, вырубленный в двух рядом стоящих шестиметровых пнях кедра, он представлял собой надёжное жилище. К тому же высота позволяла оборудовать дополнительные комнаты, что Леви Маджетт и сделал. В то время он только женился на Теодейт и полный решимости обзавестись большим семейством, бодро орудовал топором с пилой. А работать мужчина умел на совесть. Поэтому, когда жена родила первенца, у четы Маджеттов имелся добротный дом со всей необходимой утварью и мебелью, также смастерённой главой семьи.

Герман очень нравилось, что зимой в их доме хозяйничало щедрое, гостеприимное тепло, а жаркими, летними днями хозяев ласкала деликатная прохлада. Мальчик знал в доме каждый уголок, каждый дюйм. По этой причине, именно здесь он чувствовал себя уверенно и в безопасности. Но только не сегодня и не сейчас.

− Где ты, чёртов мальчишка! – рычал отец, пытаясь догнать сына. – Как ты смеешь меня ослушаться! Не позволю своевольничать под моей крышей! Иди сюда, Герман Уэбстер! Немедленно!

«Да, конечно, сейчас!» − подумал мальчик и, аккуратно ступая по скрипучим доскам соснового пола, медленно, но верно продолжил, продвигаться к заветному окну. Он слышал, как громко хлопнула входная дверь, затем, звуки тяжелых шагов угрожающе начали надвигаться в его сторону. Страх объял Германа, но лучше оказаться в тёмном, неприветливом лесу на ночь глядя, чем быть избитым.

При воспоминании о порках ремнём, мальчик невольно вздрогнул и поморщился. Он чувствовал, как по правой стороне тела пробежал холодок, иглами мурашек пронзая шею, правую руку, ногу. После, они прошлись по левой стороне, и холодок решил не отпускать Германа, схватившись в самое сердце ребёнка. Но мальчика не мог остановить ни один страх. Раздвинув одну из льняных занавесок, он распахнул окно и тотчас же проворно подпрыгнул. Фигурка мальчика была такой тонкой, лёгкой, что это не составило труда.

Вот он перекинулся наружу. Здесь, с внешней стороны домика, на стене остались несколько старых вырубок от топора, в которые Генри ловко ставил ноги и, когда он переместил правую ногу в последнюю из трёх, до земли оставалось совсем чуть-чуть. Он не дал себе времени на раздумья и спрыгнул на сырую землю, пачкая башмаки. В ту самую секунду мальчик ощутил облегчение и, сделав глубокий вдох, поднялся на ноги.

«Теперь никто не посмеет меня тронуть!» − пронеслась радостная мысль, которая в следующее мгновение сменилась ужасом: на худое плечо опустилась крупная мужская рука, резким рывком развернувшая Германа лицом к лицу к красному от гнева лицу отца.

***

Москва.

Утро после убийства Карины.

− Санёк, собирайся, у нас убийство на Нагатинской новостройке.

− Кто ещё едет?

− Остальные уже на месте, ждут только нас.

Старший следователь Сергей Иванович Веньяминов, несмотря на свой довольно молодой возраст, отличался неординарным мышлением и хваткой. За свои двадцать семь с хвостиком лет у него за плечами было внушительное количество раскрытых уголовных дел.

В управлении многие считали его выскочкой и сопляком, который после вуза так быстро, легко вскарабкался по карьерной лестнице. Следователь не обращал на это абсолютно никакого внимания. Его мало интересовало, кто какого о нём мнения. Сергей Иванович любил свою работу, отдаваясь ей полностью. Именно по этой причине у него не было никакой личной жизни. Да он и не стремился к отношениям. «Семья стала бы помехой для продуктивного труда», − рассуждал Сергей с сарказмом. А так, его дома ждала им же любимая живность: кот Корейка и пёс Самсон. Их молодому мужчине было достаточно, чтобы ощущать себя нужным, даже обожаемым, приходя после работы домой. Хотя…

У него имелась одна зазноба, для редких, «запоминающихся» встреч. Но это, как говорится, совсем другая история…

Сергей не спеша собрал в папку всё необходимое и накинул старый, потёртый, но горячо любимый кожаный пиджак. Он принадлежал его отцу – единственная вещь, которая осталась у следователя как память.

Отгоняя от себя грустные мысли, Сергей Иванович ускорился в шаге, попутно здороваясь в коридоре с сослуживцами. Как только Сергей появился из дверей, коллега Александр встретил его коронным:

− Ну, поехали что ли?

− Как на ракете, Санёк!

То была их традиция: начинать каждый выезд на труп именно с таких фраз. Иногда шутливых, временами глупых, а порой совсем бредовых. В чём была соль, оба не знали, но перца получали предостаточно. Странно, ведь и правда, помогало сосредоточиться на работе.

− Всё, приехали!

Их автомобиль остановился перед новостройкой из красного кирпича, с большими, панорамными окнами, с балконами, утопающими в цветах.

− Судя по всему, приехали мы не к бедным людям, − хмыкнул Саня.