Безвременье

Прошёл ещё час с чем-то, когда всё вдруг затихло. Гул разговоров и смех присутствующих сменились коротким перешёптыванием, взгляды сфокусировались на лестничном пролёте, ведущем в зал. По лестнице, немного ссутулившись медвежьими косолапыми шагами спускался сам Риттман – знаменитый музыкант, основатель академии и решающий голос на этом прослушивании. Рассеяно облапывая себя, он извлёк из недр вельветового блейзера сигаретную пачку, сунул сигарету в рот и глядя себе под ноги, как будто идёт скорее на слух и ощущения тела, понёс себя к выходу. Макс, как, впрочем, и все остальные, смотрел на него как на бога, слезшего с Олимпа за забытыми спичками.

Тут гомон снова усилился. Следом за Риттманом с папкой в руках показалась администратор и поставленным директорским голосом стала называть фамилии прошедших прослушивание музыкантов. Каждую фамилию сопровождали писки, крики и даже плач радости прошедших девушек и парней и их групп поддержки.

Макс сидел один в стороне от толпы, облокотившись о кофейный аппарат, будто тот был последней опорой в его жизни, желая только одного – услышать своё имя, но всё яснее понимая, что сегодня оно не прозвучит. Прошедших участников называли по одному и каждая чужая фамилия, прозвучавшая в гулком помещении лобби, била Максима пинком под дых, перехватывая дыхание и пульсируя комом в горле. Вскоре перекличка закончилась, его имени среди названных не было.

– Фонарёв? Ты Фонарёв, верно? – зазвучал у него над головой немного гнусавый и протяжный баритон. Макс поднял голову и упёрся в массивную медвежью фигуру Риттмана. – «Take Five» ты играл, да?

– Ну да… – отделившись от кофейного аппарата ответил Макс, и не найдя, что ответить выпалил:

– Продвигаю Красный крест, если можно сказать.

– Это в каком смысле? – теперь растерялся уже Риттман.

– Ну Пол Дезмонд… Автор композиции… Он все доходы от неё жертвовал в Красный крест. – Макс тараторил быстрее обычного, сам не понимая, что говорит.

– Да? Хм… Не знал. Надо же! – Риттман приподнял голову и смотрел на Максима не то с удивлением, не то с иронией. Фигура его вытянулась и от этого казалась ещё более недосягаемой.

– Ладно, ты это… Послушай. Играл ты, конечно, не фонтан, переволновался, да? Было заметно.

Макс стыдливо молчал.

– Но что-то в тебе есть, ты как-то особенно звучишь, не так как все, а я много слышал. Кусок ещё выбрал такой… м… обязывающий. Сложно сыграть лучше оригинала, кто только не старался. – Риттман растягивал слова, явно получая удовольствие от звука собственного голоса.

– Спасибо, – только и нашёл что ответить Макс.

– В общем, слушай. Ты парень неординарный, это видно, но волноваться конечно так нельзя. Если сможешь справиться с собой, приезжай в Москву к началу семестра. Взять тебя по гранту я не смогу, были ребята и посильнее, но на платной основе можно попробовать. А там глядишь, кто-то отвалится, кто-то передумает, что-нибудь мы с тобой придумаем.

Макс смотрел на Риттмана молча, пытаясь понять смысл его слов, как будто тот говорил с ним на иностранном языке. Ещё несколько минут назад было неясно, как теперь вообще продолжать жизнь и вдруг сам мэтр вежливо открыл перед ним запасной выход.

– Спасибо… – ещё раз промямлил он. – Я постараюсь, я очень постараюсь!

– Андрей Иванович! – раздался резкий голос администраторши со ступеней. – Андрей Иванович, мы вас ждём!

Риттман поджал нижнюю губу то ли в прощальной улыбке, то ли в порыве сказать ещё что-то по делу, но видимо передумал и разворачивая свою медвежью фигуру в сторону зовущей кинул только:

– Ну, пока, Красный крест! Не пропадай!