Бомж из Болливуда: как я снимался в индийском кино

– А сколько комнат в доме? – спросил я на кураже. Случайный гость оживил парой штрихов мою тайную мечту – сбежать назло врагам в Прекрасное Далеко.

– Две. С душем и нагревателем для горячей воды. Одна – мастербедрум, вторая – под сдачу, для гостей. И кухня 35 квадратов. Можно двухъярусные кровати поставить… кхаа… – глухо ударяя пухлым кулаком по пухлой груди, закашлял Спартак. – Кхаа… кхаа… и пальма во дворе. Банановая…

– Банановая?! Там же холодно вроде, в Непале…

– Да какое! +30 зимой в огороде. Это ж Долина Катманду… кхаа.. Горы кольцом… кхаа… горячий воздух держат.

– И по какой цене койку или комнату можно сдать?..

– Иностранцев до жопы на гору ездит: японцы, китайцы, америкосы. Кхаа… типа традиция у туристов, кто в Покхару приезжает, – рассвет солнца на вершине встречать. Кхаа… кха… как у нас школота на выпускном. И на парапланах все носятся. За 20 баксов в сутки легко сдашь.

– А чего ты сам не там, если тема рабочая?

– Родители болеют… кхаа… в Москве надо побыть. Весь дом целиком за 500 баксов в месяц отдам. Кхааа… Найдете мне арендатора, мужики, – 15 процев от сделки ваши… кхаа… кхаа…

Тогда, сидя со Спартаком в экзотическом дыму от горячей фольги, я подумал – а вдруг?! – сей гашишный пухляш послан мне Провидением.

С неделю я маялся от бессонницы. Выбредал по ночам на балкон, и медитировал на рванные тряпки осенних туч. Стылые звезды наверху. Думал: «На носу слякотная московская зима. Может взять от неё тайм-аут? И каково это глядеть из окна на 8000 метров камней со снежными шапками?.. Аннапурна и Мачапучаре… – катал я на языке непальскую абракадабру, – и пальма во дворе… банановая…»

Еще через неделю я поскреб по сусекам (вышло ровно 7000 у.е.) и затарил 45-тилитровый туристический рюкзак минимальным скарбом для выживания.

И набрал Спартака:

– Я тут подумал… короче… я сам арендую. Сделаю гестхауз…

А еще через три дня купил авиабилет и обменял полтора десятка бумажных портретов Бени Франклина (мой трехмесячный пай за аренду дома) на ржавые ключи из ватных ладошек Спартака. Той же ночью могучий «Аэрбас-320» компании «Эйр Арабия» доставил меня в самое сердце Непала – стольный град Катманду.

В той истории с Непалом сошлись все ингредиенты забойного триллера: лох (читай я) с 7000 баксов на кармане, международный наркотрафик, драгдилер Спартак Спартакович, пенитенциарная система, китайский миллионер из Тибета по имени Гомбу, буддизм традиции Тхеравада и кровавые языческие жертвоприношения. И несомненно, та поездка достойна книги, которую я, дай-то Бог, когда-то напишу. Но из тогдашнего моего Побега-в-Никуда вышел лишь пламенный пук-среньк.

Прожив в хоромах Спартака (ну скажем так, не вполне его…) на горе Сарангкот три самых счастливых месяца в жизни, я опять вернулся в Сермягу-Москву. Деньги потратить, а идею запустить миниотель с видом на Аннапурну и Мачапучаре провалил. Пришлось впрягаться в рабочее тягло. Но от того скоропалительного вояжа остались моя дикая ностальгия и желание повторить. Непальский трип железобетонно утвердил меня в мысли, что Россия не то место, где мне дано родиться и пригодиться. Прежде чем сдохну, я хочу ещё побарагозить по свету бродягой-космополитом. Испробовать эту Землю на зуб в рамках Кругосветки.

И Let it be, раз такая карта сама идёт в руки…

Но даже для первого рывка Кругосветки необходимы были тысячи две «бакинских братьев» – читай долларов. Братья никак не желали сбираться в кучку. Посему был подписан на группы и каналы в Фейсбуке, Телеграме и Вацапе36, где размещают вакансии для гастарбайтеров в Польше, Южной Корее, Израиле и т. д. – короче, там, где можно перехватить чутка прайса с тем, чтобы стартануть в свободный мир. Полагал, что уж на билет в один конец как-нибудь наскребу. Заодно я мониторил группы в соцсетях о жизни в индийском штате Гоа, куда рассчитывал добраться в рамках турне и форум "Индостан.ру"под водительством знаменитого среди русских бэкпекеров37Коли Капелькина. Вот тебе и случай применить свои навыки бармена или массажиста.

Там и стрельнуло…

Неделю назад в одном из русско-индийских телеграм-каналов вылетела объява о наборе бледножопых на шутинг38в Хайдарабаде (одна из индийских киностолиц, где снимают фильмы на языке этнической группы «телугу»). Требовалась колоссальная людская массовка сроком на 40 дней: оплата 2000 рупасов в день, жильё и кормёжка – бесплатны, играем великобританских солдат-завоевателей. Решение я принял играючи. Купил билет до Дели с пересадкой в туркменском Ашхабаде, и рванул…

– Ты не знаешь как тут к интернет-кафе пройти? – спрашиваю я на английском у чернявого паренька лет 25-ти, с аккуратно подстриженной бородкой и импозантными усиками как у Сальваторе Дали39. Парень держит в руках смартфон и вертится на месте как флюгер, пытаясь уловить слабый сигнал непонятно откуда идущего вайфая. Я – точная его копия, только в руке, у меня гребанистическая звонилка от мобильного оператора «Теле 2», которая перестала фурычить как только мой самолёт оторвался от земли в Домодедово. Как оказалось, мой московский тариф, которого вполне хватало в России, мгновенно заблочили, несмотря на то, что я заранее кинул на счёт дополнительные тугрики. С этим парнишей мы были словно сиамские близнецы-братья, которых разорвали по шву кривым ятаганом энтропии и бросили назад – в Туркменское Средневековье.

– Да закрыто оно…

Разговорились, само собой. Оказалось, что парень работает помощником механика на торговом судне и, завершив свой шестимесячный контракт, добирается из Стамбула в родной штат Пенджаб через индийскую столицу. Торчит тут с полчетвёртого утра. На часах по туркменскому времени было пять вечера.

Проводив взглядами пассажиров самолёта следующего до Бангкока, мы с моим новоиспечённым френдом по имени Бадуа остаёмся совершенно одни в циклопическом сооружении терминала. Похоже, что туркменбаши отгрохал посреди азиатской пустыни очередной символический памятник своим понтам. Как таковой, аэропорт вряд ли функционировал и на одну десятую процента от мощности. Мы с Бадуа даже подумали, что в самолёте до Дели полетим одни, если, конечно, рейс не отменят вовсе.

Стоящие через каждые 50 метров вдоль траволатора туркменские солдатики, промаявшись ещё с полчаса и стрельнув у нас сигарет в обмен на зажигалку, рассказывают нам по секрету на ломанном русском, что единственное место, где можно покурить в этом кондиционированном исламском Аду – это кабинка туалета. Курительная зона в аэропорту не предполагалась, но восточное гостеприимство побеждает в них погоню за европейским ЗОЖем. Бадуа уходит дымить. Служивые разбредаются кто куда, оставив следить за нами одинокого салажонка в форме цвета хаки. Под его недрёмным воинским оком я разуваюсь, заваливаюсь с ногами на кресло, и стараюсь уснуть. От моих носок несёт загнанным вусмерть конём и фуфловым китайским пластиком.

Я вспоминаю как за неделю до поездки заскочил в раскрученный московский торговый центр «Экстрим» за покупками. Срочно нужно было обновить тайный денежный пояс немецкой компании «Tatonka» – у моего старого, отслужившего верой и правдой 10 лет, пришел в негодность пластиковый замок. Уже на кассе, когда я отдавал в руки продавцу-киргизу неслабую сумму за брендовую вещь, он решил испытать на мне чары маркетинга:

– Ножами не интересуетесь?

– А что такое? – чуть подзавис я.

– Я смотрю, вы человек прошаренный. Не то, что бабушки, которые за трекинговыми палками и термосами приходят. Есть отличный экземпляр ножа выживания. По стилю – выкидной «керамбит»: карбоновый сплав, а не дрянь порошковая. Лазерная заточка – бумагу на лету режет. В руке лежит как влитой! С таким хоть на медведя, хоть от хулиганов в подворотне отбиваться, хоть, как Джон Рэмбо40, вьетнамцев узкоглазых в джунглях мочить! – маханул торгаш перед лицом сверкающим лезвием.

Я невольно отпрянул.

Удивился самоиронии продавца. Клинок в руке столичного нацмена и правда смотрелся музейным экспонатом. Да и сам парень, похоже, был знаток своего дела.

– На Рэмбо я точно не тяну… Максимум – на Беара Гриллса41, – криво усмехнулся я.

– Ха! Огонь! Он как раз заходил к нам на днях, и купил пару таких вот кедов. Ушел шибко-шибко довольный!

Киргиз обернулся назад, снял с полки модель моей самой нелюбимой расцветки «камуфляжный пиксель» и поставил на стеклянный прилавок:

– У вас какой размер? 44—45?..

Уже на крыльце ТЦ, держа под мышкой обувную коробку, я вдруг вспомнил песню популярного в 90-х панк-барда Александра Лаэртского «Дети хоронят коня»:

На глазах у детей съели коня

Злые татары в шапках киргизских,

Средь сучьев из леса сиротливо стучит

По стволам деревянным птица тупая.

Имя ей Дятл и стуки его

Заглушают рыдания детских глаз.

Дети хоронят останки коня,

Там лишь кишки и шкура его…

«Мда уж… Москва меняется, – подумал тогда я. – Так же, как и её коренные жители. А ты… ты – просто Дятл, которого зацепили на крючок ювенальной мечты…»

На телевизионных плазмах, развешанных по стенам аэропорта, дикие туркмены в мохнатых шапках выдают плясовые коленца, поют разухабистый фольклор и махают саблями. По задумке госпиарщиков это должно создавать в мозгах пассажиров сомнамбулический транс, от которого они тут же побегут тратить свои евродоллары на товары местных мастеров. Стеклянные лавки с их поделками разбросаны тут и сям. Впрочем, они всё равно заперты наглухо и лишь сочатся изнутри жгучим, как лимонная эссенция, светом ламп. В орущих экранных туркменов хочется запустить потным конём. До вылета ещё несколько долгих часов…

За эти часы мы с Бадуа так надремались на угловатых креслах, натрепались о том о сём и сдружились, что расчувствовавшись, парень решает подарить мне свой браслет «kara» – один из обязательных к ношению символов веры для сикхов42. Наряду с кинжалом «kirpan», гребнем для бороды «kanga», нестриженной шевелюрой «kesh» и специальными трусами «kachera». Стянув с запястья полукилограммовый обруч, он пихает его мне. Из вежливости я отказываюсь. Вещица кажется дорогой. Серебряная?

Не знаю, как насчёт трусов, но остальную религиозную атрибутику Бадуа, по ходу, оставил шлюхам и барменам во всех портах мира. Грандиозным попойкам, в которых он кутил с моряками-сослуживцами из Украины, Филиппин и Бразилии, по его словам, мог позавидовать сам легендарный пират Чёрная Борода40. Но у того хотя бы оставалась борода. Свою Бадуа, наверняка, пропил или же расплатился ею за триппер подцепленный на Тринидад и Тобаго…

Наконец, уже поздней ночью, подкатывают наш легкокрылый ковёр-самолёт. Невероятно, но салон тут же набивается битком туркменами, а точнее туркменками. Всем им, вдруг, приспичило куда-то лететь. А мы-то с Бадуа надеялись, что целый «боинг» будет в нашей власти!

Зажатый в кресле меж двумя тётками в расписных национальных одеяниях в пол, я оказываюсь разделён со своим новым другом.

Тётки беспрестанно галдят и ржут что кони етицкие. Кроме моих товарок, почти весь салон нашпигован таким же смеющимся и говорливым чёхом женщин. Возможно, их делегация летит на всемирный гендерный съезд…

Но, то ли воздух свободы так одуряюще действует на баб, что они без умолку веселятся, то ли на самом деле всё не так страшно в Туркмении, как презентуют в СМИ.

Под рык турбин, я мысленно салютую в иллюминатор уходящей, куда-то под ноги, пустыне. Старая, помнящая и древних и новых тиранов, вотчина верблюдов, мохнатых папах, оголтелого исламизма и дурацких табу на Интернет, медленно остывает от солнцепёка. Лишь цепочки обязательных огней аэропорта догорают на его выпуклом, сотканном из чёрного хрома и бесцветного хлада, строении.

Пока, Целка-Туркмения! Может и свидимся когда-то?! По-настоящему.

Надеюсь, меня не сластают в «горбатую клетку»…

В следующем эпизоде:

Озарение в Египте – Столичные предместья – Прощание с Бадуа – Русский потеряшка

ЭПИЗОД 2. ПСИХОDELHIКА

Если не вру, то старик Будда говаривал, что Хомо cапиенсы – есть лишь концентрат из желаний. Как бревна, гонимые сплавщиком, прут они друг на друга по бурлящей реке жизни. Рабы вечных хотелок:

1) секс-наркотики-рок-н-ролл

2) семья-дом-дети-работа

3) деньги-политика-власть…

Я ничего не упустил? Скажете, а как же Искусство? А Космическая Любовь? – всё вкусовщина. Что одному шедевр классицизма, то другому китч и дерьмо за баней. Что одному – Богиня, второму – вульгарная Памела Андерсон1с фальшивой резиновой жопой…

Дожив до 32-ух лет, и вкусив изрядный кусок ото всех желаний, я сподобился Просветления. На Будду оно снизошло под кроной развесистого дерева бодхи. На меня – в тени ресторанного зонта на египетском курорте Хургада.

Турпакет в 6 дней/7 ночей. Первый раз за границей, если не считать поездки с матерью в Эстонию в советском детстве.

Экскурсии автобусом к мегалитам Долины Царей, снорклинга с маской в Красном море и дискотеки «Pyramid», где мускулистые арабы-бармены лили шампанское в глотки одуревшим от бешенства матки, русским бабам (пробки бутылок арабы срубали ударами кинжалов), хватило, чтоб навсегда изменить мой взгляд на жизнь. Я понял, что все предыдущие годы меня кто-то жестоко наёбывал. Частично этим «кто-то», был я сам…

В день отъезда на промозглую Родину меня обуяла дикая ностальгическая хандра.

ХАНДРА ПО УВИДЕННОЙ МНОЙ ЗАГРАНИЦЕ, КОНЕЧНО!!!

Отнюдь не по дряни с кокошниками, балалайками и берёзами в обнимку…

Дабы сбить её утренний лом, и истратить никчёмные уже египетские фунты, я засел в уличном кафе. Пиццу «маргарита» с ледяной банкой фанты вынес официант-улыбака. Ожидая, пока пышущий жаром кругляш охладится, я глядел на бегущий до самого синего моря Променад. Скрипели на ветру пальмы. Солнце набирало обороты. Ставший за неделю родным, полисмен в бледной униформе охранял банкомат: взимая бакшиш в «адын долляр», он помогал турикам снять налик тыкая в арабскую вязь на экране. Повар отельного ресторана в метровом колпаке, с дребезгом, катил по брусчатке телегу с горой посуды. В тени раскалённых авто лежал рыжий пёс и сонно следил за поступью кулинара бросив к земле алый язык.

Чёрт! Похоже меня действительно отравили, в этом Египте… И яд уже точно со мной навсегда… и он покруче «Полония 210»2… Теперь у меня одна «хотелка-желание» по жизни – БЕСКОНЕЧНОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ! Всё остальное – по боку! Пока ноги мои не отвалятся! Отныне, клянусь, я всегда хочу быть в дороге, открывать новые города и страны, знакомиться со странными (и не очень) персонажами, попутчиками, бродягами! Ехать автостопом-поездом–самолётом-кораблём и гужевым транспортом куда глаза глядят. Нестись во весь опор до самой смерти! Кажется, в психиатрии этот синдром называют «дромомания». Плевать, я буду называть тебя, моя любовь, «Дорожной Лихорадкой»! И никаких больше «пакетных» туров! Никаких пит-стопов! Только рюкзак за плечами! Только хардкор!!!

Такой фарш из мыслей, образов и флэшбэков крутится у меня в башке, когда мы с Бадуа грузим наши рюкзаки в автобус-шаттл курсирующий между Аэропортом им. Индиры Ганди и городской агломерацией Нью-Дели. Бадуа тут же сцепляется языком с соплеменником-сикхом из пассажиров. Этот сикх уже каноничный: с таким же как у Бадуа, браслетом; ярко-красной, в полметра, чалмой; кинжалом на поясе и окладистой, жгуче-чёрной бородищей. Про трусы узнавать не с руки…

Я поскорей прыгаю к окну, чтобы обозреть бегущие за окном столичные предместья. С тех пор как меня поразила «ДЛ» минули годы. Мне под 40. Яд по-прежнему в крови и заставляет бешено прыгать сердечную мышцу. Никаких пит-стопов! До самой смерти…

Как я и поклялся себе, за спиной у меня тысячи километров дорог, морских путей, исхоженных троп и психов–попутчиков всех мастей. А так же: высоченные пики и тропы Непала; лесные храмы Камбоджи; скребущие небо небоскрёбы Малайзии; алчные бордели Таиланда; белые, как альбиносы, пляжи Вьетнама; влажные джунгли Индонезии, шумные Турецкие базары и т. д. И вот, наконец, ВОЛШЕБНАЯ ИНДИЯ! ЧЁРТ ПОБЕРИ! МНЕ УЖЕ ОНА НРАВИТСЯ!!!

Что в Индии поражает наповал, так это ровный асфальт почти в любом захолустье. Урча мотором наш слегка побитый жизнью несётся и несёт нас во весь опор к новым приключениям. Перед решетчатой мордой его расступаются крытые бурой пылью деревья похожие на платаны3. По обочинам отворяют ставни и жалюзи лавок сонные, лениво ворчащие промеж себя, торгаши. Криво и нехотя потягиваются полицейские в бежевой форме с бамбуковыми палками на поясе и автоматами в руках. Сквозь утренний коктейль тумана и городского смога сочится струями, еще не жаркое, солнце – являет взгляду приезжих нутро индийской столицы. Роскошные административные здания и дворцы викторианской эпохи чередуются с ветхими лачугами нищих, разбивших биваки прямо на тротуарах и в парках. Кто-то просто спит под небом завернутый в грязные свёртки тряпья, похожие на кожистые крылья летучих мышей-вампиров. Одетые с иголочки клерки в белых рубашках и отутюженных брюках спешат на службу. Переступают через вытянутые по земле фигуры. Служащие жмут к уху мобильные телефоны и несут термосы из нержавейки с домашним харчем. В распахнутую форточку задиристо молотит ветер мешаясь с бензиновой гарью, ароматами имбиря, дымящихся углей и лепешек чапати. Запахи кружатся вихрями от придорожных чай-шопов…

– Сэр, как мне отыскать кассу для иностранцев? – спрашиваю я медбрата в коротком халате, сидящего в стеклянном пузыре вокзального медпункта. Дядька, с ногой на ногу, читает пестрый таблоид, оседлав инвалидное кресло-каталку. Поминутно он смахивает пот со лба висящим на плече захватанным полотенцем.

Вот уже битый час я бегаю вдоль и поперек многочисленных ж/д платформ вокзала «Нью-Дели Рэйлвэй Стэйшен» в поисках этой кассы. С Бадуа мы расстались на подступах к вокзалу. Его и земляка-сикха перехватили какие-то орущие, что твои гагары, помогайки, и усадили на автобус до Амритсара – столицы штата Пенджаб. Мы на последок обнимаемся и обмениваемся адресами имейлов.

Чугунными венами платформы разбегаются от раскаленного сердца вокзала во все концы бывшей британской колонии. Империя испарилась, а привычки перенятые у жителей Туманного Альбиона остались. По крайней мере, в крупных городах. Учтивые «мистер» или «сэр», например. Когда тебя окликают таким манером, то сразу хочется втянуть пивной живот, нацепить маску джентльмена голубых кровей и, отставив мизинец с перстнем-бриллиантом, вдыхать клубы дорогой сигары. Однозначно, в России не хватает нормального слова-обращения друг к другу. Большевики выжгли за 70 лет каленым железом старорежимные «сударь» и «господин», а пришедшие на их место кремлевские «эффективные» менеджеры, пропитали ядом сарказма доброе русское слово «товарищ». Глядя подобострастно на элиту, подопытное население следует повадкам свиноты.

– По лестнице на второй этаж поднимитесь. Сразу за буфетом, – отвечает мужик, показывая на крашенную голубой краской лестницу, и качая головой, словно встряхивая там лежалую от временимасалу5. – В буфете, кстати, разумные цены и вкусный чай. Зайдите – не пожалеете, сэр!

«Черт, я 1000 раз пробегал мимо, а так и не засек табличку с красной указующей стрелой – Foreigner ticket office6. Вот же она – на виду!».

– Спасибо, сэр, непременно загляну. Как с билетом до Хайдарабада порешаю…

– Отлично! – Мужик выставляет большой палец перед грудью и фонтанирует белой улыбкой с парой железных фикс по краям.

Я салютую медбрату пятерней и, задирая голени как пеликан, пробираюсь меж стоящих столбом, сидящих на тюках со скарбом, лежащих вповалку на мраморном полу индусов, к вожделенной лестнице.

Три здоровенных вентилятора под потолком циркулируют густой, как гималайский мед, воздух.

Слава всем богам индийского пантеона! – вокзал окружен с трех сторон анфиладой из балконов, а четвертой выходит на улицу, к перекрестку улиц Мэйн Базар (индусы зовут ее Пахаргандж) и Челмсворд Роуд. Иначе бы всех от мала до велика хватил в этой душегубке удар.

Сверху зал похож на гигантскую коробку леденцов «M&Ms», засунутую в микроволновку. Или лоскутный коврик – такие лежат в жилищах бабок по всему экс-СССР. А всё из-за разности пассажиров. Вот семейная пара, классический комплект. Такой есть в любой точке мира: худой мужик, в футболке с Микки Маусом и джинсах с дырой на коленке, – машет бамбуковым веером. Его жиробаска-супруга – наоборот – назло глобалистам, обрядилась в кокон сари7из синтетики и изумрудные шальвары. Мадам ни капли не вспотела. А вот кружок из сидящих на мраморе босоногих садху8– индийских полусвятых-полунищих. Каждый второй с разухабистой причёской из дредов на затылке. Каждый первый удолбан гашишем. Он заменяет здешним бомжам водку. Но, в отличие от агрессивного алкоголя, пахучая конопляная паста действует на бродяг седативно. Поцики эти, в массе, миролюбивы. Остальной облик бродяг вершат: рудракша (бусы из ореха дерева элеокарпус9) на шее, бисерные феньки на запястьях, да неизменный посох с цинковым ведёрком для подаяний в морщинистой руке. Все одеты в ярко-оранжевые хламиды до пят. Если слегка прикрыть веки, то через ресницы почудится, будто горят лепестки пламени в ворохе палой листвы.

Отдельной кучкой степенные уроженцы то ли штата Кашмир, то ли (пребывающего в состоянии полу-тухлой войны с Индией с 1947-го года) Пакистана. От прочих северяне отличны белоснежными балахонами, опять же белыми, мусульманскими фесками и рыжими, от покраса хной, бородами.

Индусы – в массе – простоволосы, безбороды и по-гусарски усаты. Да и одеты на манер европейцев.

Покончив в кассе билетно-денежную волокиту (мой экспресс до Хайдарабада через 5 часов, снимать комнату не вариант), я сдаю в багаж рюкзак и двигаюсь к Мэйн Базару – срочно нужна местная сим-карта.

– Сэр! Постойте! Подождите! – окликает меня уже знакомый голос. – Вы из какой страны?

– Эээ… Россия, а что? – оборачиваюсь я к давешнему медбрату, который мчит ко мне, раздирая людской кишмиш.

– Как удачно! Помогите. На вокзале третий месяц живёт один русский парень. Похоже, он сошёл с ума. По-английски не говорит, денег нет. Мы – Служба Спасения – кормим его. Может, вам удастся растормошить соотечественника, и он скажет адрес или телефон родственников? Пусть заберут беднягу.

– О! Давайте глянем на персонажа. – Заинтригованный, я делаю репортёрскую «стойку». «РУССКИЙ МУЖИК ОКОЛДОВАН ЧЁРНОЙ МАГИЕЙ В ДЕЛИ!» – тут же мысленно набрасываю я кликбейт10. В реальности, что для индуса «русский», на поверку, может быть венгром, поляком, или сбрендившим на солнцепёке японцем. Способность их различать иностранцев, как у нас азиатские лица…

Медбрат, маня рукой, сопровождает меня на другой конец зала. Тут, на отдельном пятачке, обитали, видимо, самые сливки социальной клоаки. Медбрат указывает на лежащую возле колонны сгорбленную фигуру. На фигуре затрапезная футболка и бурые штаны, из-под которых торчат босые пятки: черней, чем сфинктер африканца. Над футболкой угадывается русая голова с обгорелой от солнца залысиной и, того же оттенка, борода.

Похоже, и правда европеец прикорнул…

– Привет, братан, как сам? – трогаю я за плечо лежащее туловище. Тело лениво оживает, как зомби от молитвы экзорциста, и садится облокотившись ладонями об пол.

– Привет… – на рефлексе выскакивает по-русски из всклокоченной бороды. Под спутанной чёлкой на меня взирают серые глаза мужика лет под сорок. Мужик славянского типажа. Готовый было заговорить, но, чего-то вдруг спохватившись, чувак поджимает губы, скрещивает руки на груди и начинает пялиться в потолок. Его дико заинтересовали лопасти крутящихся в вышине вентиляторов. Дядька становится похож на ребёнка, у которого отняли погремушку, а в отместку он решает набрать в рот воды.

«Странно… – думаю я. – Диалог не задался. Дипломат из меня ни к чёрту…»

Дальнейшие попытки разговорить бедолагу ни к чему не ведут. Бомж нем как рыба об лёд. Кто его знает?! Может чувак соблюдает обет молчания, как монах иезуит, или его местный аналог, випасану. Пополам с аскезой. А мы ему в душу лезем. Мало что ли чудаков, которые в Индии поддаются религиозной истерии и придумывают себе задачки: кто на одной ноге стоять, кто в позе лотоса сутками мантры мычать, кто пипиську себе кинжалом резать. Небось, сидит и думает он сейчас: «Вот же пристали, бесы! Не дают карму исполнить! Паскуды безбожные!..»

Не надумав ничего лучше, я достаю видеокамеру и записываю селфи-обращение к вероятным родственникам мнимого немого. Мол, на делийском вокзале живёт бич11из России – кто узнал брата-мужа-свата, свяжитесь со мной. Пока делаю запись, мужик периодически бросает из-за плеча хитрые взгляды. Его явно подмывает что-то ляпнуть, но он терпит как партизан в подвалах гестапо. Как только у меня нарисуется стабильный Интернет, я обязательно выложу запись в соцсети. Авось, кто и спохватится болезного! Долг кармы перед сородичем, я решаю дополнить купленной в буфете пустотелой лепёшкой пури38 и бутылкой минералки. Оставляю их у заскорузлых ступней. Молчун не перечит…