скачать книгу бесплатно
Крапивин впился глазами в Лию Александровну, прохрипел торопливо, боясь, что разговор опять унесется куда-нибудь в другую сторону:
– Где можно увидеть? Пифагора на карнизе? Он сильно разбился? – И кивнул Всеволоду Кирилловичу: – Так и есть, Всеволод Кириллович. Лучше всё-таки взглянуть с разных сторон.
– Зовите меня Всеволодей, так короче. Тут все меня так зовут. Кто выговорить может.
– Сева! – покачала головой Лия Александровна.
– А так только тебе можно. Всё бы вам сокращать! – проворчал он, воздев указательный палец к низкому потолку. Подошёл к жене, прописал что-то на её ноутбуке и сказал Крапивину: – Смотрите. Да на потолок смотрите, так удобнее. А где нам тут видеопанель держать? Теснота…
Потолок стал чёрно-серым. Прорисовался кусок неприветливой каменюки. На уступе в небольшом круге холодного света отчётливо виднелся Пифагор. Лежал грудой, почти ничем не отличаясь от камней. Робот и робот, может, и чужой. Сколько их туда шагнуло? Да только аккумулятор новенький, чистенький, накануне выданный кэпом, сверкал бляхой фирмы Ксона…
– Это он, – сказал Крапивин, прищурившись и уставившись в потолок.
Он согрелся, даже не так, он чувствовал, что перегрелся, дико хотелось спать, иногда думалось, кто все эти люди, но их голоса возвращали и возвращали его из сонного гнезда на этом чужом диване на чужой планете. Он был в каком-то будто подвешенном состоянии, все казалось нереальным. То ли оттого, что хотел спать, то ли потому что проглотил столько лекарств и вряд ли они были просто витаминами.
«Скорее всего самые убойные, – думал Крапивин, опять впадая в состояние полусна, когда вроде бы все слышишь, видишь, но будто из-за стекла. Слышно было, как Митяев просит жену увеличить картинку. – Можно представить, что помогло Митяеву, когда он тут в одиночестве боролся с пневмонией. В прошлом году сам так лечился, будто впрок, будто чтобы потом года три не болеть, и заглатывал все, что попадало под руку. Потому что завтра надо быть как огурец, потому что больше некому, или просто приедет Ксю. А как иначе, если на Земле проездом, всего на неделю. Ксеня, Ксенечка, соскучился, такой вот дурак, сказать могу это только в бессознательном состоянии».
Он вздрогнул и очнулся. Показалось, что в двери поскреблись, будто кошка. Откуда на Медее кошка? Увидел, что Митяев смотрит на него.
– Говорите, это и есть Пифагор?
– Да, это он, – сонно кивнул Крапивин, уставившись в потолок. – Аккумулятор на спине, видите, ксоновский? В отпуск полетел, называется. Хотел деду с отцом его показать. И ведь от родной Пифагоровой звезды, от острова, даль далёкая! Ведь получается, это их корабль, тех, кто Пифагора создал?
– Почему нет? Что вас удивляет? – быстро откликнулся Митяев. Он тоже разглядывал Пифагора. – Миновать Медею невозможно. Все известные пути проходят через неё. И путей-то кот наплакал. Это кажется, что бороздить по космосу можно туда-сюда. Но вы ведь знаете, что я вам рассказываю. Поэтому рано или поздно Пифагор здесь бы оказался. А звездолёт… Существует версия, что эти космопорты построены той самой погибшей цивилизацией, что образовала остров. Леся, отправь дрон проверить, на месте ли Пифагор? – вдруг сказал Митяев.
Крапивин ошалело перевёл глаза с него на Лесю, с Леси на Лию Александровну, опять на Митяева. Закашлялся.
Митяев с довольным видом качнулся с носков на пятки, с пяток на носки. В своём домашнем спортивном костюме он сейчас походил на довольного толстого кота. Сказал будто между прочим:
– Леся нам написала, когда вы отправились за Пифагором. Я отправил дрон, так что это немного устаревший снимок.
Но Крапивина поразило другое. Он наконец просипел:
– А что?! Его положение на этом карнизе может измениться?!
Он-то уже почти похоронил своего Пифагора, и вдруг – «на месте ли Пифагор»! Будто он может встать и отправиться… куда может отправиться Пифагор?!
Митяев удивлённо на него посмотрел. Пожал плечами.
– Что ему сделается? Он робот, который реагирует на какой-то сигнал! Если удачно упал, встанет и пойдёт дальше. И точно не назад, к вам. Он вниз пойдёт.
– А что там? Внизу? – спросил Крапивин. – Нет, я знаю, что там пещера, звездолёт этот, будь он неладен, почему его никто до сих пор не достал! Но куда движется Пифагор, вам известно?
– Смотрите, – вдруг вклинилась Лия Александровна в этот нескончаемый поток вопросов без ответов.
Хозяйка дома выглянула из-за широкой спины мужа и кивнула на потолок. Улыбнулась и добавила:
– У Севы прекрасная стая дронов. Он, можно сказать, исследовал с ними всю пещеру вдоль и поперёк, и даже поднял одного из пифагоров.
Крапивин лежал, вцепившись раздражённо в пледы, готовясь выдать ещё ворох вопросов, и вдруг рассмеялся. Пифагоры…
– Стая, – задумчиво повторил он вслух.
В его переохлаждённом мозгу и оранжевом небе Медеи уже красиво кувыркались и пикировали дроны… как голуби, и поднимали Пифагора наверх. Нет, пожалуй, голубя маловато, нужен кондор какой-нибудь.
На потолке тем временем в лучах поискового квадрокоптера и клубах плотного тумана мелькала серая скала, чернели провалы. Потом туман рассеялся и показался нос большой машины. Кружили в снопе света пылинки. На носу лежал белоснежный безглазый дракон.
В дверь опять поскребли. Теперь уже Крапивин не сомневался, что услышал этот тихий звук, будто кто-то скребет по столешнице. И услышал не только он. Лия Александровна с перепуганным лицом метнулась к двери. Открыла… Тощее существо вошло, крадучись и держась за стенку.
О временных неудобствах и Лисоюш
Хозяева переполошились, но как-то тихо. Леся прижала руки к губам, Лия Александровна с круглыми глазами быстрее закрыла дверь. Было ощущение, что все хотели сделать вид, что никто к ним не зашел. Даже пытались продолжить разговор про Пифагора. Леся деланно рассмеялась, Митяев сказал:
– Достанем, если он там, на карнизе, ваш Пифагор. В прошлый раз такого же пешехода подняли с третьей попытки…
А сам мягкими шагами, присогнувшись, двинулся к гостю.
Гость был какой-то невероятный. От него исходило тяжелое ощущение то ли страха, то ли горя. Ростом, наверное, чуть больше метра, с тоненькими ручками, ножками и большой головой. Оломеец. Он или она? Странная одежда-комбез без швов и складок растягивалась вслед за каждым движением и напоминала очень эластичный мешок.
«И правда словно из наших комиксов, кто-то ведь рассказывал про них, у меня как всегда прошло мимо ушей. Какие же они древние, если мы их на картинках рисовали, а они уже корабли строили… – подумал Крапивин, однако тут же рывком поднялся на диване, сел. Перевел взгляд на Лесю. Тревога росла. – Что с ним случилось? Или с ней? Что-то случилось точно, будто накатывает ужасная тревога».
Огромные глаза на сером лице пришедшего медленно обвели всех, и такое было несчастье в них. Вдруг гость упал на пол как-то совсем обреченно или без сил, бросив руки вдоль тощего тела. На ладонях виднелись странные приспособления. Одна рука так и осталась «висеть» на стене, будто приклеенная, словно удерживаемая этим самым приспособлением. Вспомнились слова Леси, что оломейцы очень легкие и уязвимые. «Наверное, так и перемещаются. Что это магниты, липучки какие-то?» – думал Крапивин, наклонившись вперед, готовый рвануть на помощь, и не зная, можно ли, нужно ли. Потому что хозяева крутились рядом.
Тут Лия Александровна с Митяевым подхватили гостя на руки. Крапивин подскочил на диване, освобождая место, но хозяева понеслись с ношей в дальний угол комнаты. Все это происходило молча, быстро. Леся заблокировала дверь, отметившись ладонью на сенсорной панели, потом перевела взгляд на Крапивина и приложила палец к губам. Бросилась к своим.
Митяев выдвинул ящик в нижней части одного из дальних шкафов. Леся постелила туда сложенный плед. Все это время Лия Александровна сидела рядом на складном стуле, существо лежало у неё на коленях, свесив тоненькие ручки и ножки. Потом они уложили существо в ящик и задвинули его.
Принялись лихорадочно что-то прибирать, перекладывать. Схватили свои кружки с остывшим чаем и метнулись к столу возле Крапивина. Сели. Брякнули кружками о стол, поставив их. И молчок.
Слышно было как щёлкнул бойлер. Похоже, Митяевы и сами не очень понимали, что случилось. Но они хотя бы знали, что надо молчать, тащить, прятать!
Крапивин ничего этого не знал. Лежал в своем гнезде из пледов и переводил вопрошающий, просящий, умоляющий взгляд с одного на другого. Но все делали вид, что ничего не произошло. Только Леся приложила ладонь к уху и скорчила физиономию, что подслушивает, показала на дверь, покивала.
Кто подслушивает? Зачем? Зачем спрятали в ящик это трогательное оломейское создание… Крапивин все никак не мог определиться, как ему называть этих человечков-оломейцев. А хозяева всячески делали вид, что они просто сидят, пьют чай у постели больного.
– Можно кстати, прямо сейчас и попробовать… – нарушил тягостную тишину Митяев, откашлявшись. Но говорил он отстраненно, будто думал о другом и никак не мог переключиться на то, о чем говорил. – …Пифагора увидеть. Сменил он дислокацию или нет. А кашель у вас, Данил, кажется, затих. Тепло и блокатор делают свое дело, помню, первый раз я кашлял до рвоты. Здесь еще воздух сухой, с множеством добавок. Под куполом жить – не очень полезная штука. Тут ведь коридоры и стены моют периодически, кроме того, кондиционеры. Они огромные, мощные, конечно вытянут эту дрянь, но и их обеззараживают. Так что воздух хоть и пригодный для дыхания, но, скорее, для здорового человека.
– Для меня вообще загадка, почему человек может не стараться отсюда уехать, – растерянно улыбнулся Крапивин, попытавшись поддержать разговор.
Чувствовалось, что это очень важно для чего-то – поддерживать разговор ни о чем. Митяев вскинул на него глаза. Кивнул.
– Да, бывает, что охота сорваться и уехать.
– Деньги? – неуверенно спросил Крапивин.
– Да нет конечно, – поморщился Митяев. – Нет, это приятно, когда есть деньги, но…
И опять повисла тишина. И Леся, и Лия Александровна молчали, будто в рот воды набрали. Леся сидела на маленькой плавающей подушке, сцепив руки в замок и слегка покручиваясь на своем вертлявом сиденье. Лия Александровна посмотрела лишь и промолчала. Сидела она на такой же плавающей подушке, но ее подушка стояла намертво, будто ее хозяйка не терпела этих вот метаний. Митяев как-то опустошенно притулился на краю дивана и напоминал сейчас муми тролля из старой сказки, старого оплывшего муми тролля, грустного, смотрящего на тебя своими маленькими глазами, слишком близко посаженными от носа, похожего на сливу.
– Собственно поэтому мы здесь и оказались, чтобы заработать, – сказала задумчиво Лия Александровна.
– Ну не только, – протянула Леся.
– Не только! – встрепенулась Лия Александровна. А потом сказала невразумительно: – Сказав «а», можно бы уже сказать и «б».
Снова стало тихо. Они все будто чего-то ждали и говорили, как если бы думали не о том, о чем говорили. Или наоборот. Крапивин с тревогой следил за ними.
Оломеец в ящике не подавал признаков жизни. Будто он всегда приходил и укладывался в этот ящик.
«Что там с ним? Почему охватила такая тревога, когда он появился? Почему нельзя сказать, объяснить?! Я и спросить-то боюсь уже. Ерунда какая-то», – думал и злился Крапивин.
А Митяев неохотно и с кривой улыбкой продолжил:
– Хорошо, Ли, наверное ты права. Так вот. Осторожно, сейчас будет пафос. Может, помните – мы в ответе за тех, кого приручили.
– Кто ж не помнит! Маленький принц, чудесная вещица, – рассмеялся растерянно Крапивин. – Но стало еще интереснее, кого вы имеете в виду? Оломейцев, что ли?
– Сева, да скажи ты, сколько можно мучить человека? Тем более, уже начал, – с облегчением рассмеялась Лия Александровна. Ее немного блеклое лицо – русые вьющиеся волосы, серые глаза, бледные узкие губы – сейчас будто осветилось улыбкой, улыбка у нее была хорошая. – Знаете, он ведь никому не рассказывает про него. Вы, наверное, его своим Пифагором проняли.
«Опять сплошные намеки!» – устало откинулся в подушки Крапивин.
– А вот это лишнее, Лия Александровна! – буркнул Митяев, муми тролль в его лице недовольно уставился перед собой в пол.
Тут раздался неожиданный звук – замок в двери щелкнул. С одной стороны, что тут такого – замок в двери щелкнул. Но в дверь никто не стучал, к двери никто не подходил. А он взял и щелкнул. Даже не знаешь, что делать и что думать. Крапивин на автомате, во всей этой какой-то странной тревожной обстановке чуть не сиганул к двери, чтобы закрыть замок. Дёрнулся… И опять сдержался. Потому что никто не тронулся с места.
Только все будто вытянулись в направлении двери – взглядами, носами, лицами. Леся сдавленно вякнула. Лия Александровна как-то обреченно кивнула. Митяев изменился в лице и сказал:
– Та-ак.
Он явно занервничал еще больше, но строго взглянул на Лесю. Та заметно подсобралась.
Дверь открылась.
Вполз робот-полицейский.
И принялся гнусить механическим голосом на языках, видимо обнаруженных зарегистрированными в Галаге. Где-то почти в конце всей этой мешанины звуков прозвучало:
– Полиция. Временное неудобство.
Полицейских нечасто можно увидеть в Галаге. Обычно они стоят где-нибудь в углу, сложенные друг на друга, компактные, одинаковые, плоские шестигранники, вытянутые в длину и с множеством потайных манипуляторов, все эти гибкие щупальца обнаруживались как-то по ситуации. Однажды на глазах Крапивина перевернулся вездеход. Неуклюжие машинки, чего уж там, а в этих узких переходах им приходилось особенно нелегко.
Тогда один такой вот робот легко перехватил восемью своими щупальцами машину, вскинул на горбушку и десантировался в техблок. Другой крутанулся вокруг себя в толпе зевак – партия геологов остановилась в тот раз транзитом на Медее – взглядом обвел, будто зафиксировал, просканировал. И уполз следом за своим напарником. А потом рассказали, что через некоторое время в жилой блок к одному из геологов явился робот и унес и его. Говорили, что тот геолог вовремя не свернул с дороги, и вездеходу пришлось выруливать, из-за чего он и перевернулся…
Теперь вот также «обводил взглядом» и этот непрошенный гость.
Крапивин сел на диване, опять накатило жуткое ощущение тревоги. Тот, в ящике, тоже почуял полицейского?
Митяев, обернувшись к роботу, сказал отчетливо и так, как если бы говорил уже много-много раз:
– Вы вторгаетесь в личное пространство жителей планеты Земля.
Робот повторил монотонным машинным голосом:
– Временное неудобство.
– Да что вам надо? Что вы все сюда ходите?! – не вытерпела Лия Александровна, в ее голосе тоже явно звучала усталость.
Это всё точно происходило не первый раз.
– Временное неудобство, – гнусил робот, продолжая стоять на одном месте.
Крапивин сидел в своих пледах, его бил озноб, а он старался выбросить из головы всё-всё. Кто их знает, этих роботов, может, он мысли читает! И разулыбался. Сам с собой. Как идиот. Потому что, когда получилось не думать ни о чем, выплыла Ксю. Во весь экран, то есть во всю картинку, которая только умещалась в голове Крапивина. Ксю лежала на нем, вытянувшись и закрыв глаза. Она тогда слушала его, слушала и уснула… Было пять утра. Рассвет на Земле. Осень. За окном холодно, а дома тепло. Ему тогда было жарко, мешали пушистые волосы Ксю, чесался нос, у него затекла рука, но он не хотел шевелиться. Ксю проснулась сама – решила улечься поудобнее, свернулась калачиком, – и скатилась…
– Временное неудобство, – повторил робот, почему-то вытянув свое тупое овальное туловище в сторону Крапивина.
И дал задний ход. А может, у них и не было заднего хода. Только вот скажи кто теперь, что эти железяки не читают мысли, Крапивин ни за что бы не поверил.
Дверь медленно закрылась.
– Надоели, – сказал Митяев.
– И говорить что-то, и возмущаться бесполезно, – пожала плечами Лия Александровна.
Леся молчала. Она сидела в пол оборота, и, казалось, вообще не слышала, что говорят. Крапивин откинулся на подушки и закрыл глаза. Тревога странная, давящая росла. Все ходят кругами, ничего не понятно.
Ждут…
Но если эти твари железные умеют слышать мысли, то, получается, это про них Леся маячила, что кто-то подслушивает. За дверью!
Митяев вдруг встрепенулся, схватился за пистолетик и опять измерил Крапивину температуру. Успокоился, но как-то хитро успокоился, будто затеял что-то. Крапивин насторожился, чуя подвох.
– У нас есть время, потому что жар спал, – объявил Всеволод Кириллович. – Вставайте, пойдемте со мной, я вам кое-кого покажу. Надевайте ваш крутой комбез. Наслышан кстати, хорошая штука, лёгкая, самое главное. У нас тут приходится иметь две вещи на всякий случай, хотя лишний раз за борт никто нос не высовывает, конечно! Но комбез на особо низкие температуры нужен, у вас же два в одном, что называется.
Он еще что-то говорил, одевался, и вот уже выскочил за дверь. Крапивин озадаченно пытался не отставать, оглядывался. Там ведь это существо! В ящике! Почему никто о нем не вспоминал?
Митяев как ужаленный уже помчался по дороге, а Леся и Лия Александровна очень радостно помогали Крапивину быстрее застегнуть комбез и выпихивали за дверь.
«Да они выпроваживают меня. Наверняка, чтобы вытащить из ящика оломейца, при мне… боятся? Невероятно… Почему? Да не доверяют они тебе, что тут непонятного. Ну зачем, зачем мне куда-то идти, все болит…»
Он вышел на дорогу, дверь за ним закрылась тут же. Воздух был холодный, тяжелый и пах какой-то жёсткой химией.
– Всеволод Кириллович, простите великодушно! Не хочу я никуда идти! – завопил Крапивин из последних сил и тяжело, даже с какими-то всхлипами, закашлялся.
Митяев остановился. Вернулся к нему. Виновато прижал руку к груди. Вытащил из-за пазухи какой-то баллончик. Навел на Крапивина:
– Это то, что помогает мне, иногда прихватывает, знаете ли, – он деловито прыснул сладковатым аэрозолем. И стал объяснять: – Вдохните, этого достаточно. Простите, что слишком быстро иду. Забыл, что вам скорее всего здесь станет хуже. Тут обрабатывают всегда черт знает чем! Но мы скоро придем.
– Да не хочу я никуда идти! Пойду к себе, вы меня извините. Мне очень интересно, кто у вас прирученный, и, наверное, буду сегодня все время об этом думать, но идти сил нет, – просипел Крапивин.
