Наречённый для ворожеи

Старушка Кипрея ученицу действительно уже ждала, но и времени даром не теряла. Жевала свежеиспечённый калач, держа его за румяную ручку, и в сумрачной комнате без окон стало уютней от одного только тёплого хлебного духа.

– Чадушко, у вас в травницкой квас или сладкий взвар есть? – сходу спросила Кипрея, продолжая с удовольствием жевать.

– Только молоко, – почтительно отозвалась Рута.

– Поберегусь, меня с него пучит, – грустно объявила старушка. – Тогда не в службу, а в дружбу – сбегай, чадушко, в общую едальню. Принеси кружечку ягодного или грушевого взвару. Не заплутаешь?

– Не-а, – уверенно пообещала дочка ведьмы и ринулась за дверь, а потом по коридору в сторону каменной лестницы.

Общая едальня, в которой кормили проезжих, наёмных работников и будущих воинов, учеников Бера, находилась в полуподвале каменных палат обители.

Радуясь возможности лишний раз пробежаться, Рута весело заскакала вниз по ступенькам, пока не врезалась на повороте лестницы в поднимающегося навстречу человека. Вышло очень неловко – чтобы удержаться и не упасть, дочка ведьмы пылко обхватила его руками, а губы сами собой ткнулись в чужую щеку.

Получивший невольный поцелуй издал удивлённый возглас, а ещё больше опешившая Рута уставилась в лицо с большим крючковатым носом и совершенно круглыми от изумления и жёлтыми, как у совы, глазами. То был Илька. Вернее благородный Ильрих, десятилетний сын чужеземного барона, с которым дочь ведьмы даже не была знакома. Лишь видела несколько раз из окна.

– Щто это такой быль? – немного испуганно спросил Ильрих, в то время как Рута продолжала сжимать его в объятьях.

Покрасневшая и сильно смущенная дочка ведьмы поспешно разжала руки и даже не стала скандалить. Мигом сбежала. И уже не видела как Ильрих, глядя ей вслед, вдруг растроганно заулыбался. Он вспомнил эту девочку со смоляными волосами, которая всякий раз чуть не вываливалась из окна, когда замечала его на малом ратном поле.

Девочка даже что-то приветственно кричала (немного перевирая при этом семейное имя, передающееся в роду баронов через поколение), а вот теперь подкараулила и поцеловала! И Ильрих решил, что не будет мешать бедняжке собой восхищаться. Если захочет, пусть поцелует ещё. Пожалуй, он даже будет этого ждать.

Рута же после случившегося спускалась по лестнице уже чинно. Тем более что вскоре получила полную кружку взвара на меду, которую и донесла Кипрее, удачно не расплескав. Ну, почти. Разок всё-таки дёрнулась и немного пролила, когда опять увидела на лестнице Ильку. Сынок барона продолжал торчать на прежнем месте и глупо улыбаться, а Рута вновь почувствовала, как вспыхнули её щёки.

– Ты что-то раскраснелась, ягодка. И смущена, словно невеста на смотринах, – сразу обратила внимание и проворковала с явным любопытством Кипрея, принимая кружку. Отпила сразу половину сладкого напитка, удовлетворённо вздохнула и продолжила. – Может, расскажешь?

Рута потупилась и отрицательно качнула головой, но старушка-учительница не унималась:

– А и не надо, сама всё узнаю. Руны расскажут, смотри.

Кипрея отцепила от пояса один из вышитых мешочков и высыпала его содержимое, синие полупрозрачные камешки, на маленький круглый стол, стоявший в центре круга из стульев.

На каждом гладком камешке была вырезана одна руна, и в первую очередь старая ворожея осторожно их перетрогала. Потом склонилась и подула на синюю россыпь, после чего уже небрежно сгребла её в сторону, в одну поблёскивающую кучку. Но странным образом несколько рун остались лежать в центре стола, вытянувшись в строгую линию.

– Великая Мокошь! – вдруг захихикала старушка, поднимая на Руту лукавые глаза. – Ягодка, тебе не рано ли кружить мальчишкам головы? Гляжу, один уже готов! Враз присушила, не хуже приворота.

– Неужто видно по камушкам? – невольно заинтересовалась дочка ведьмы.

– Руны разве что имя не скажут, зато раскроют многое другое. Мастью присушенный в тебя, чернявый, годами чуточку постарше и даже знатного роду. Не увалень деревенский, а любезный кавалер! – продолжала веселиться старая ворожея.

– Никого я не присушивала! – горячо возмутилась Рута. – Пусть только сунется со своими любезностями, филин пучеглазый!

– Вот же злюка, – насмешливо прищурилась Кипрея. – А сунется или нет, сейчас посмотрим.

Старушка опять склонилась к столу, и добавила к ровному ряду камешков ещё один, из общей кучки. Но тот спокойно лежать не пожелал – крутанулся, и руна перевернулась с ног на голову.

– Вот и ответ – этот не отстанет. Прилип, как банный лист к сдобному месту!

Кипрея ещё похихикала, потом посмотрела на надувшуюся, мрачную девочку и сжалилась:

– Не серчай, хочешь, погадаю ещё? На твоего наречённого?

Рута задумалась. По правде сказать, мальчишки пока её не интересовали. Но девочка вдруг вспомнила кое-что из разговора с Дайвой. Мол, по примеру Леона и Улиты, самыми надёжными спутниками считаются поженившиеся воин и ворожея. Тогда почему бы не узнать всё о наречённом, чтобы выбрать потом себе подходящего спутника! И Рута просияла и утвердительно кивнула.

Старая ворожея опять сгребла синие камешки в кучку, перемешала, разровняла, но в этот раз дуть на них не стала. Поводила над рунами горящей свечой. А когда, сдвинув в сторону лишние, вгляделась в новый расклад, больше не веселилась. С виноватым видом собрала со стола камешки и ссыпала обратно в мешочек.

– Видать зря я это всё затеяла… Чадушко, давай так – подрастёшь хотя бы годков на пять, тогда и поговорим, – отводя глаза, пообещала Кипрея.

– Настоящий наречённый ещё хуже пучеглазого филина? – приуныла девочка, и старушка опять смешливо фыркнула. Видно такой у неё был характер.

– Или меня никто замуж не возьмёт? – продолжала допытываться Рута, – А, может, мало проживу? Помру невестой? Вот я горемычная, тогда и впрямь лучше не знать!

– Угомонись, наплела уже с три короба, – остановила её Кипрея. – Давай я всё-таки расскажу, а то дурными думами себя изведёшь. Руны поведали, что твой наречённый будет особенным. С двумя личинами – одновременно и человек, и какое-то существо.

– Оборотень что ли? – сразу заинтересовалась Рута.

– То есть оборотней ты не боишься? Матушка тоже умела в кого-то превращаться?

– Она нет. А дяденька Силыч, который наладился было к ней ходить, слыл деревенским оборотнем. Всем рассказывал, что стал таким, потому что его собственную матушку в лесу медведь напугал. Когда та была на сносях.

– Враль какой, берендеем так не становятся! – возмутилась Кипрея. – Если оборотень не врождённый, в медведя может оборотить только колдун.

– Ага, Силыч и правда был враль и охальник, – призналась Рута. – Думал запугать матушку и бегать к ней по ночам без сватовства. Он и к другим тётенькам бегал, если безмужние.

– И чем же отплатила бесстыжему твоя матушка?

– Дала испить зелена вина, только сперва над ним пошептала. И показалось дурню, будто не зима стоит, а лето красное. Так и сидел в сугробе, словно на травке, пока ерунду в штанах не отморозил. Пришлось нам с матушкой из той деревни срочно уезжать.

– Смотрю, калач ты тёртый и необычного суженного не напугаешься, – когда отсмеялась, похвалила Кипрея. – Ну и правильно – коли это любовь, какая разница в кого муженёк изредка перекидывается? Соколом ли летает, волком ли рыщет. Больше тебе скажу – любого мужика следует иногда отпускать побегать.

– Наверное, – не слишком уверенно согласилась Рута. – Только я ещё подумаю. Может, всё-таки замуж вообще не пойду.

– Дело хозяйское, – спокойно кивнула Кипрея. – Ну а теперь за работу. Будешь заучивать и пробовать рисовать руны.

– Я уже вчера некоторые запомнила, – похвалилась дочь ведьмы.

– Ну-ка?

– Радуга, Леля и Сила.

– Верно, есть такие. Начнём с самой простой, Лели. Чудесный оберег, как раз для девочек и молоденьких девушек. Но тут дело такое – скривишь хоть одну линию, это уже не руна. Бесполезная закорючка. Давай покажу.

Кипрея встала с жёсткого стула, подошла к стене комнаты и взяла какой-то чёрный комок с полочки. Комок оказался куском угля, и старая ворожея принялась чертить большую, размером с локоть, руну на досках, которыми видно специально обшили стены поверх каменной кладки. На высоту, куда могла дотянуться рука.

Через мгновение Рута поняла, для чего в комнате нужен был полусумрак. Едва учительница закончила рисовать руну, угольный чёрный контур позеленел и стал светиться.

– Это означает, что нарисовано правильно, – повернув голову, пояснила через плечо учительница и продолжила урок.

Вторую, точно такую же руну Кипрея намеренно начертила небрежно. Перекосила, и чёрный угольный контур светиться не пожелал.

– Поняла подсказку? Теперь давай ты, – подозвала Руту учительница и вручила кусок угля. – Не спеши, старайся, – подбадривала Кипрея, внимательно наблюдая. – Ага, руна не засветилась! Потому что вышла уродиной, ты зачем ей этот хвост пририсовала?

– Сама не ведаю, – пригорюнилась девочка. – Видно рука сорвалась…

– Пробуй опять, пока не получится.

Почти весь день дочка ведьмы занималась рунами, правда два раза Кипрея занятия прерывала. В полдень отпустила ученицу поесть, а ближе к вечеру ещё и побегать во дворе обители.

– Смотри, недолго, – напутствовала учительница. – Проветри голову и обратно, а я пока малость вздремну.

Рута нетерпеливо кивнула и понеслась на малое ратное поле, где всякий день занимались мальчишки, будущие воины. Чаще всего до полудня, поэтому сейчас на поле никого не было, и дочка ведьмы, схватив жердину, принялась скакать вокруг деревянного болвана и тыкать в него палкой. Давно хотела это попробовать, ещё с тех пор, как наблюдала за мальчишками из окна лечебницы. Ведь болван был не простой – насаженный на толстый кол, под ударами он принимался сам собой крутиться и уворачиваться.

Очень скоро Рута почувствовала на себе чей-то взгляд, резко оглянулась и увидела неподалёку Тавра и Ильку. Крючконосый тянулся на цыпочках к уху высокого Тавра и что-то горячо нашёптывал. Белобрысый в ответ широко улыбался, видно наслаждался подробным пересказом про нечаянный поцелуй.

Моментально взбеленившись, Рута выместила злобу на безответном болване – стукнула его так, что загудевшая упругая жердина вырвалась из рук. После чего, нарочно неторопливо, девочка прошествовала мимо сплетников к дверям обители. Пора было вернуться на урок.

Уже вечером, поедая за столом травницкой жирную уху, немножко очумевшая после долгих занятий дочка ведьмы принялась с удовольствием болтать. Правда собеседниц было всего две, Лушка и Морошка. Старшие девочки так и не появились.

– А я уже немного с рунами управляюсь, – похвалилась дочь ведьмы для начала. Про гадание на наречённого она решила пока не рассказывать, тем более таким малявкам. – Ну а вы чего на старом жальнике делали? Кстати он где?

– Далеко, – явно уставшей Морошке видно говорить не хотелось. Уху она тоже хлебала вяло, и вскоре миску отодвинула. Её сестра выглядела такой же замученной и просто болтала в вареве ложкой.

– А чего вы такие смурные?

– Разбранили нас сегодня. Обманщицами назвали, – вздохнула Морошка, в то время как её сестра почти задремала сидя. – Давай мы поспим, а расскажем всё завтра. Неохота сейчас вспоминать.

Когда в травницкую заглянула Дайва, сестрёнки уже убрели в спальню, а озадаченная Рута мыла за всеми миски.

– Девчушки, небось, в кроватях? – спросила травница.

– Ага, словно на них дрова возили, – с беспокойством сказала Рута. – А уж убиваются! Что-то вышло неладно?

– Верно, поспешили мы просить помощи у ягинь. Малы ещё. Хотя и могут видеть мёртвых, видно не всегда нужных. Никак же не проверишь.

– Дайвочка, расскажи! Ты же знаешь, как я люблю тебя слушать! – моментально принялась канючить любопытная дочка ведьмы.

– Так и быть, только коротко. Приехали в Обитель важные люди, упросили отыскать на старом жальнике могилу их прародителя. Даже место той могилы примерно указали. Дескать, его, место, один сильный колдун за хорошую плату отыскал, а наши ягини упёрлись – не та и всё! Могила действительно есть, но показавшийся близняшкам её хозяин не князь, а жалкий нищий пьяница.

– А вдруг это колдун обманул? – бросилась заступаться за близняшек Рута.

– Колдуну те люди как раз верят, а таким малышкам нет. Тогда ягини весь жальник обыскали, страшно устали, и всё же могилу князя не нашли. Важные люди из-за этого осерчали и принялись на Обитель и Лушку с Морошкой наветы наводить. Поэтому Магистр повелел и разыскать того колдуна, и зазвать к нам в обитель взрослую ягиню. Из самых Муромских лесов, поэтому, коли и согласится, явится не скоро.

– Дайва! – обняла вдруг травницу Рута. – Я так рада, что вы меня с Бером нашли и сюда привезли!

– То есть тебе у нас хорошо? Тогда я тоже рада, – мягко улыбнулась Дайва и поцеловала девочку в лоб.

Глава 5. Ведьмин камень и перунова стрела

На следующее утро в травницкой собрались уже все ученицы, видно старшие вернулись ночью.

– Поймали злыдня? – тут же пристала Рута к Липе, которая ей нравилась больше ворчливой Заряны. – Иль не вышло?

– Целых трёх поймали, и как только домовой их в избу допустил, – принялась рассказывать Липа, одновременно накладывая на ломоть хлеба мазуню. Толстым слоем, видать любила покрошенную редьку, смешанную со сладкой па́токой. – Злыдни окаянные на обитателях хутора верхом уже ездили, а домовой дедушка почти зачах от переживаний.

– Спросить хочу – домового не раз видела, банника тоже, а какой из себя злыдень? – Рута даже отодвинула от Липы горшочек с мазуней, чтобы девушка не ела, а рассказывала.

– Похож на злобного нищего в лохмотьях, только увидеть его просто так нельзя. Потому что не просто нечисть, а злой дух. Теперь дай мне спокойно поесть, – потянулась Липа за горшочком, но дочь ведьмы только вцепилась в него крепче.

– И как вы тогда злыдней разглядели?

– Вестимо как, через ведьмин камень, – не выдержала Заряна. Сначала отняла у Руты мазуню и поставила перед Липой, потом ненадолго вышла из травницкой. Вернулась, держа на ладони плоский и узорчатый зелёный камень с довольно большой дырой в середине.

– Куриный бог? Какой красивый! – восхитилась Рута. – Матушка всегда вешала в курятник, от лис, правда наш был обычный голыш с дыркой.

– Это не куриный бог, – принялась важно поучать Заряна. – Особенный амулет. Такие Кипрея из камня-змеевика делает, тот хорошо впитывает и хранит волшбу. Кипрея амулет заговаривает, после чего можно видеть духов и нежить в их истинном обличье. Уже трухлявым пеньком или кочкой болотной не прикинутся!

– Ловко! – завистливо пробормотала дочка ведьмы. – Я бы тоже от такого камушка не отказалась.

– У нас у всех есть, и у тебя будет. Когда начнёшь выезжать на задания, – успокоила Позёмка, красиво взмахнув белыми пушистыми ресницами.

– Быстрей бы. Вот уж повеселюсь, погоняю нечисть вволю! – обрадовалась Рута, и Заряна опять взялась её воспитывать:

– Не ради веселья ворожейской премудрости учишься! И с кровожадными тварями лучше не шутить, хорошенько это запомни!

Но беспечная ещё по малолетству Рута лишь отмахнулась. Нетерпеливо повернулась опять к Позёмке.

– Расскажи теперь ты! Как съездила с Альдоной?

– Если переживаешь за проклятое дитя, в трёх окрестных деревнях ребятишки не пропадали, – произнесла живая снегурочка своим нежным, звенящим голоском. – То ли я встретилась с обычной маленькой лесавкой, то ли девочка не из наших краёв. Ведь по кромке леса проходит большая дорога, сколько семей туда-сюда проезжают.

– Одного не пойму – это зачем же родичам собственное чадо проклинать? – задумчиво произнесла дочка ведьмы.

– Чаще всего по дурости, – неодобрительно поджала губы Заряна. – Бывает, кричит дитя день и ночь без умолку, либо шалит не в меру, если уже бо́льшенький, вот замученная баба и брякнет в сердцах – чтоб тебя леший взял! Тот и забирает обещанного ему ребёнка в лесавки или лешачки.

– Зато если лесавка не истинная, не от блуда лешего и кикиморы, стать обратно человеком такой ребёнок может, – подхватила вошедшая в комнату Дайва, видно услышавшая часть разговора. – Надо над проклятым либо провести обряд, либо заставить выпить особое зелье. Пожалуй, такое зелье мы с вами сегодня и сварим. Ночью Бер мальчишек в лес ведёт, будет учить не плутать в чаще в темноте. Вдруг им попадётся та странная лесавка, которую не испугал оберег от нечисти на Позёмке.

И день пошёл своим чередом. Сварив все вместе зелье, девочки отправились к Кипрее заниматься рунами, но тут уже у каждой было собственное задание. Рута, например, пока продолжала запоминать и училась правильно рисовать магические символы.

Затем наступил полдень и перерыв, после которого дочка ведьмы наконец-то познакомилась с третьей своей учительницей.

Моревна, мускулистая великанша ростом с Бера и Магистра, была родом с острова Буяна, на котором испокон веков хранится священный для каждого славича Алатырь, камень мудрости и силы. Из-за этого островитяне беспрестанно отражали как открытые, так и тайные нападки недругов, мечтающих тот камень захватить.

Порой к острову причаливали целые армии, поэтому каждый рождённый на Буяне учился давать отпор врагу с раннего детства. Любой мальчик желал быть только богатырём, девочка богатыршей, и, подрастая, они посвящали ратным подвигам целую жизнь, даже если потом с острова уезжали. Вот и Моревна, прибившаяся, в конце концов, к Ордену Всезаступников и согласившаяся обучать девочек основам боевой защиты, большую часть времени была в разъездах. Богатыршу вечно тянуло туда, где назревала хорошая драка, поэтому будущие ворожеи надеялись больше на обереги, спутников и собственные защитные заклинания.

Потом Моревна возвращалась, и уроки возобновлялись. Выглядела же учительница, на взгляд Руты, так что дух захватывало! Медная её коса, накрученная на голову, была упрятана внутрь высокого причудливого венца. Не столько украшенного, сколько вооружённого частыми высокими шипами, торчавшими из в общем-то нарядного цветочного узора. И, конечно, на богатырше была не юбка, а штаны и простёганный камзол-доспех. Тоже щетинившийся на этот раз короткими шипами, защищающими горло и руки воительницы до локтя. Шипастыми же оказались носки и задники кожаных сапожек Моревны, а в целом мужская одёжа мускулистую длинноногую богатыршу даже украшала. Сидела не в пример лучше, чем на полнобёдрой пухленькой Дайве. И Рута, пленившись, решила непременно добыть себе такие же штаны и лёгкий стёганный камзол, когда подрастёт и начнёт выезжать на задания.

Меж тем Моревна, поприветствовав учениц и зыркнув исподлобья на новенькую, дочку ведьмы, велела всем отправляться на малое ратное поле.

Пока ученицы гурьбой спустились по лестнице, пока обогнули кругом обитель, Моревна каким-то образом оказалась рядом с полем первой. Похоже, выпрыгнула прямо из окна и сидела со скучающим видом на пожухлой травке. Заостряла ножом край не слишком длинной, с локоть, палочки, превращая её в лёгкую стрелу без наконечника. Рядом на траве лежала ещё целая охапка палочек и три маленьких лука.

– Просила же на мои уроки всегда надевать портки, – проворчала богатырша. – Самим теперь будет неспродручно.

– А у меня штанов ещё нет, – решила на всякий случай оправдаться Рута.

– На нет и суда нет, – буркнула в ответ неулыбчивая Моревна, и опять обратилась ко всем: – Побегайте пока вокруг поля, покуда я занята. Кругов пять, не меньше!

Любившая беготню Рута обрадовалась и, задрав сарафан до колен, немедленно сорвалась вперёд. Но успела услышать, как кто-то из старших девочек недовольно вздохнул. Зато Лушка с Морошкой принялись носиться с не меньшим удовольствием. Не по кругу, а друг за другом, просто в догонялки. Ещё и с радостными визгами, учительница на них покосилась, но ничего не сказала.

Закончив нарезать круги, Рута уже по собственному желанию полезла на врытый в землю и гладко обструганный столб, но ей опять мешал моментально сбившийся между ног сарафан. Пришлось съехать вниз, и сарафан при этом, вместе с нижней рубахой, задрались до пояса.

– Потому про портки и напомнила, чтобы голым задом не сверкать, – раздался рядом уже не ворчливый, но насмешливый голос Моревны и её рука быстро обдёрнула девочке подол. Рута страшно смутилась и начала озираться по сторонам, но учительница успокоила, – Не стыдись. Никто из мальчишек не видел, сорванцы с Бером на реке. А ты, шустренькая, возьми-ка теперь лук. Попробуй попасть стрелой в ту колобашку.

Моревна показала рукой на треснувшую деревянную посудинку, подвешенную на верёвочке к высокой перекладине. От ветра посудинка покачивалась, но Рута, тщательно прицелившись, всё равно попала по колобашке стрелой с первого раза.

– Ловко! Гляжу ты боевая, не то, что некоторые, – совсем оттаяла Моревна и неодобрительно качнула шипами венца в сторону красной замученной Заряны. Та ещё только закончила бежать и никак не могла отдышаться. – Обычно те, кто умеет колдовать, думают, будто в сражении всё решает волшба. Но иногда вражину следует просто хорошенько отдубасить!

– Почему бы нет, я с удовольствием! – нашла родственную душу Рута и, опять прицелившись, загнала стрелу прямо в выдолбленное нутро колобашки. – Эх, жалко нет наконечника. Не втыкается.

– Будет тебе наконечник. Только не для этой стрелки, а просто от меня на память, – сказала вдруг богатырша и, покопавшись в мешочке на поясе, протянула девочке странный с виду наконечник. Непривычно длинный, с кисть руки, узкий и слегка прозрачный.

– Он не из железа? Это камень или кость? – принимая и рассматривая подарок, спросила Рута.

– Никогда не видела перунову громовую стрелу? – удивилась Моревна.

– Только про них слышала. От матушки, она их не любила, но не объясняла почему.

– Коли матушка твоя творила зло, ей было чего опасаться. А пользоваться перуновой стрелой так – попадёшь ею в нечисть из лука, вражину разорвёт на части. Просто кольнёшь легонько кончиком – не убьёшь нечисть, но обездвижишь. Думаю, пригодится тебе стрелка в будущих странствиях.

– Благодарствую! – низко поклонилась восхищённая Рута.

– И не забудь приготовить к следующему занятию штаны, – велела богатырша и, хлопнув тяжёлой ручищей ученицу по плечу, отошла и занялась другими девочками. Больше внимание дочке ведьмы учительница в тот день не уделяла, что показалось Руте даже обидным.

– Очень много о себе эта Моревна воображает, – принялась недобро бубнить Заряна за ужином.

На занятиях она отличилась тем, что натягивая неправильно, из-за уха, тетиву, получила по нему сильный удар и теперь ходила с распухшим и красным. И, конечно, смех над собой Заряна не выносила, поэтому никак не успокаивалась:

– Какая же это учительница, коли ей, как и Липе, шестнадцать! Старше меня всего-то на один год! – продолжала она возмущаться.

– Да? – изумилась Рута, прекратив хрустеть солёным огурцом. – Тогда она мне ещё больше нравится!

– А почему бы не учительница, коли заслужила? Воюет с малых лет, а война делает взрослым быстро. Сколько Моревна самолично разных чудищ уничтожила, нам с вами и не снилось, – с укором прозвенел голосок Позёмки, после чего Заряна нехотя кивнула и замолчала.

– Я слыхала, сегодня ночью богатырша отправляется в лес. С Бером и его учениками, – тоже вдруг решила пожаловаться обычно сдержанная Липа. – Небось меня не позвали, хотя уже весной заканчиваю школу и начинаю странствовать во славу Ордена со спутником.

– Счастливая, – вздохнула Морошка. – А нам с сестрёнкой до самостоятельной жизни страсть как далеко!

– Липочка, когда ты уедешь, я буду сильно скучать! – вскочила и бросилась обнимать девушку Лушка, словно они уже прощалась. Липа в ответ тоже принялась тискать, а потом и щекотать маленькую ягиню. Чуть помедлив, к ним полезла щекотаться и Морошка.

Но Рута их весёлой вознёй не заинтересовалась. Уставилась на тёмное окно, за которым хлестал пусть невидимый, но шумный, а значит сильный дождь. Ещё с утра осенний день только хмурился, а к вечеру непогода разыгралась, грозя затяжными дождями, после которых придёт полузимник с первыми заморозками. Как же теперь темно и страшно в залитом дождём лесу, тем более что Бер собирается завести учеников в непролазные буреломы.

О мраке и холодном дожде Рута думала и когда пригрелась в своей постели. Невольно сочувствуя всем, кого позвали в дорогу нужда или долг.

Глава 6. Скучать не приходится

Промозглым дождливым утром, когда хотелось не учиться, а дремать рядом с тёплой печкой под шуршание струй за окном, в травницкую, где уже собрались все ученицы, бодро впорхнула Липа. С мокрым лицом и с перекинутой через руку накидкой от непогоды. С накидки потихоньку капало.

– Девоньки, чего расскажу – Илька, барончик заморский, всё-таки этой ночью в лесу заплутал! А я мальчишку нашла, выходит не зря упросила Бера взять с собой вместо Моревны! – победно объявила Липа.