скачать книгу бесплатно
– В Парфии?
– Да, юноша. Я до сорока лет жил там, – ответил Мецн задумчиво.
– Ну, и чем же ты занимался?
– А ничем. Просто жил во дворце парфянского царя. Получил образование, много читал. Кстати, там и ознакомился с вашим Писанием.
– Что же тебя привлекло в нём?
– Ну, во-первых, описание праотца Ноя, который спасся от всемирного потопа на горе Арарат. Да будет тебе известно, что это гора находится в Армении.
– Слышу об этом впервые.
– При случае обязательно покажу тебе это место.
– Рад буду увидеть. Что же ещё тебе понравилось в священном Писании?
– В иудейской вере мне нравится образ Бога. Он один на всех иудеев – и это их сплачивает, делает единомышленниками. Таким народом легко управлять. Один Бог – один народ – один властитель.
Я, привыкший к тому, что Яхве только возвеличивали, теперь с интересом выслушал мнение человека со стороны.
– Но наряду с этим у него есть один существенный недостаток.
– Какой? – удивился я, ибо слово «недостаток» применительно к иудейскому Богу сильно резало слух.
– Плох тем, что он безликий. А человек, по своей натуре, привязан к зримым образам. Разве я не прав?
– Сказать по правде, хотя я и иудей по матери, но эллинские боги мне больше нравятся, – ответил я почему-то, понизив голос.
Мецн уловил это и сказал с улыбкой:
– Можешь говорить об этом смело. Маккавеи тут не услышат тебя. Ну и чем же они тебе нравятся?
Я призадумался над ответом, но Мецн опередил меня:
– Они тебе нравятся, потому что похожи на живых людей, хотя и бессмертны, правильно? Так же влюбляются, так же завидуют друг другу, и ничто людское им не чуждо. На самом деле, их не существует. Они придуманы, согласен со мной?
– Да, согласен. Мне всегда нравились красивые истории про Зевса, Апполона, Афродиту.
– Ну конечно, и будут нравиться. Людям во все времена интересно слушать про людей, тем более – облачённых в тоги богов.
– А кому преклоняется народ в Армении? – вдруг спросил я.
– Одна из богинь – Анаит, вроде Артемиды. А вот Арамазд подобен Зевсу. Есть ещ? мужественный герой Ваагн и богиня любви Астхик.
Мецн замолчал, и только равномерный шелест верблюжьих шагов нарушал знойную тишину пустыни.
На закате седьмого дня путешествия мы достигли цели. На горизонте показались крепостные стены Антиохии.
– Ну, Соломон, сегодня ты заночуешь во дворце Антиоха, – сказал с восторгом Мецн, – в городе, который отстроил один из полководцев самого Александра Завоевателя – могучий Селевк.
– Меружан мне говорил, что сейчас здесь находится трон армянского царя.
– Не только трон, но и сам царь своим присутствием осчастливил южную столицу Армении.
– А какой он из себя этот царь Армении?
Мецн почему-то заулыбался моему вопросу, но потом ответил:
– Описать тебе его – у меня не хватит слов. Лучше дождись завтрашнего дня. Увидишь собственными глазами.
Тем временем мы достигли главных ворот города, и стража нас строго окликнула.
– Открывай быстрее, – зычным голосом приказал Мецн, – сам посланник царя царей пожаловал.
Загремели тяжёлые ворота, и мы вместе с караваном переступили за городскую черту.
Царский дворец располагался в живописной роще, где росли высокие кипарисы и лавровые деревья. К дворцу примыкал высокий храм. Я сравнил его с Главным иерусалимским и понял, что последний намного проигрывал по красоте. С той поры и по сей день, все храмы эллинского стиля завораживали меня своим великолепием. Причиной, как я потом догадался, служило их правильное месторасположение. Храм в Иерусалиме, хотя и был самой высокой постройкой города, однако находился в окружении невзрачных городских домов. Храмы же греческого образца сооружались в живописнейших местах и входили в дворцовые комплексы.
Перед высокой колоннадой главного портала нас встретила вереница слуг во главе с дворецким. Последний собрался, было, восторженно поприветствовать нас, однако Мецн опередил его.
– Караван и людей устроишь надлежащим образом, – приказал он. – Этот юноша – гость царя царей. Отведёшь его в самые роскошные покои.
Дворецкий молча кивнул головой.
– Ну, Соломон, прощай,– сказал вдруг Мецн, – благодарю тебя за всё.
– Надеюсь, мы ещё увидимся? – спросил я.
– Боюсь, что нет, – произнёс задумчиво Мецн.
– А Меружан? Он уже прибыл? – забеспокоился я.
– Нет,– мрачно нахмурил брови Мецн и бросил небрежно, – всё, прощай юноша.
Сказав так, он исчез в темноте дворца.
Я остался один в недоумении. Столь странное расставание с человеком, с которым я за короткое время неоднократно разделил испытания судьбы, удивило меня.
– Попрошу тебя следовать за мной, – учтивый голос дворецкого вывел меня из оцепенения.
Мы пошли по длинному коридору среди мраморных колонн, великолепие которых я смог разглядеть даже при тусклом свете лампады. Вскоре дворецкий открыл двери покоев, и мы вошли в просторное помещение. В центре зала нежно журчал фонтанчик. Недалеко от него стоял маленький резной столик с яствами. Справа, вниз по лестнице моему взору представилась чудесная купальня с маленьким бассейном, а слева в глубоком алькове располагалось широкое спальное ложе.
– Не хочешь ли ты принять омовение после долгой дороги? – спросил дворецкий.
– Не откажусь, – ответил я и, начал спускаться к воде, на ходу скидывая пыльную и изрядно износившуюся одежду.
Ступеньки уходили на дно бассейна, и вскоре я погрузился в приятную тёплую воду. Не успел я как следует окунуться, как почувствовал, что рядом очутились две очаровательные купальщицы. Улыбаясь и смеясь, они принялись натирать моё тело рукавицами из грубой шерсти. Вскоре я, посвежевший и будто заново родившийся, вышел из воды, и рабыни накинули на меня мягкое покрывало. Я подошёл к столу с едой, улёгся на софе и с наслаждением вкусил выпечку, сдобренную мёдом и орехами, запивая нежным ароматным вином.
Тёплая вода, вкусная пища и вино сделали своё дело. Меня стало клонить ко сну. Я вошёл в альков, сбросил на мраморный пол влажное покрывало и с наслаждением скользнул в шёлковую постель. За долгие дни путешествия по жаркой пустыне, где нашим ложем был раскаленный песок, о такой постели я мог бы только мечтать. Я почувствовал под головой непривычное мягкое возвышение. В кроватях иудеев оно было на стороне стоп спящего. Здесь – наоборот.
– Будет ли ещё что-нибудь угодно? – спросил учтиво дворецкий, указав взглядом на улыбающихся прелестниц.
– Я очень устал и мечтаю только об одном – вдоволь поспать, – сказал я и с наслаждением вытянулся в прохладной постели.
Дворецкий с рабынями удалились, и вскоре Бог сна Гипнос пронёсся надо мною, оросив маковым соком и погружая в мертвецкий сон.
Ранний солнечный луч ласково разбудил меня. Я открыл глаза и долго не мог понять, где нахожусь. Постель из шёлка, просторное ложе в огромной комнате с высоченными колоннами – всё это было настолько необычно для меня, что почудилось, будто я ещё сплю. Однако постепенно я стал припоминать события прошедших дней и понял, что вся эта радужная картина – явь.
Вдруг я с горечью вспомнил Лию, вспомнил тот страшный крест, и бессильная ярость заклокотала в груди. Я вскочил со спального ложа и гневно замахал колокольчиком, который предусмотрительно оставил дворецкий. Двери покоев распахнулись и две рабыни вошли, неся с собой одежду. Увидев моё рассерженное лицо, они удивлённо переглянулись. Я опомнился и, успокоившись, приказал одеть себя.
Вместо износившихся лохмотьев меня облачили в коричневую опрятную тунику и подпоясали широким кожаным ремнём. На ступни надели добротные сандалии с мягкими кожаными застёжками. После чего я омыл руки и лицо водой, освежённой ароматом роз. Почувствовав лёгкий голод, я подошёл к столику с яствами и принялся есть. Рабыни стояли поодаль и внимательно наблюдали за мной, боясь пропустить какое-либо моё желание. Я жестом пригласил их присоединиться, на что они, улыбаясь, отрицательно покачали головами.
Спустя некоторое время, в покои зашёл дворецкий.
– Тебя хочет видеть повелитель Армении царь царей Тигран Великий, – произнёс он высокопарно.
Я встал и взволнованно последовал за ним. Предстоящая встреча с царём огромной державы смущала мою юношескую душу. Отчего это вдруг он пожелал увидеть меня, человека, который для него ничего не значил? Вероятно, Мецн рассказал обо мне много хорошего и расположил царя. В таких раздумьях я молча шагал за дворецким, переходя из одной роскошной комнаты дворца Селевкидов в другую. Достигнув тронного зала, мы остановились и стали ждать, пока стража распахнёт высокие двери. Наконец, по чьему-то приказу двери открылись, и моему взору представился огромный зал с арочными сводами и мраморными колоннами. Казалось, я вхожу в храм к божеству. Сам царь-бог сидел на высоком ажурном троне, в полукруглой нише, пронизанной со всех сторон солнечными лучами, так что лицо царя было невозможно разглядеть. Всё это было сделано специально, чтобы создать побольше таинственности и помпезности.
Мы вошли, и дворецкий положил руку на мою спину, давая понять, чтобы я пал ниц. Прошло достаточно времени, а мы, упёршись лбами в мраморный пол, всё ещё находились в неудобном положении, и это было неотъемлемой частью придворного этикета.
– Можете встать, – повелел владыка, и его голос эхом отразился от высоких каменных стен.
Мы поднялись, и я начал внимательно всматриваться в царя. Разглядеть его отчётливо я не мог, но голос показался очень знакомым. Царь вдруг встал со своего места и медленно начал спускаться вниз. По мере приближения, ослепляющий эффект солнечного света пропал, и когда повелитель снизошёл до моего уровня, я смог ясно различить черты его лица. Это был Мецн!
Его коротенькая бородка была начисто выбрита, обнажив белую кожу, которая резко контрастировала с загоревшим под солнцем пустыни лбом. На голове у него была великолепная золотая диадема, а пальцы рук по-прежнему украшали многочисленные разноцветные перстни. От неожиданности я на мгновение растерялся. Мецн подошёл поближе и, лукаво улыбаясь, произнёс:
– Да, Соломон, я царь Армении Тигран Великий. А это значит, что я повелитель Большой и Малой Армении, Киликии, Комагенны, Сирии, Каппадокии, Осроэны, Софены, Мидии, Антропатены, Кордуэны. Я царь всех этих царств. Я тот, кто разорил царство могучих Селевкидов, последователей Александра Великого, и сейчас живу в их дворце, а город Антиохию превратил в свою южную столицу. Ты же по-прежнему можешь звать меня Мецн Тагвор – Великий царь. Именно так обращаются ко мне приближённые, к числу которых с сегодняшнего дня я тебя причисляю. Во время путешествия я должен был скрывать своё истинное имя, хотя, как помнишь, даже это не уберегло бы меня от гибели, если бы не твоё своевременное вмешательство. Боги Олимпа вовремя послали тебя. Стрела, выпущенная из твоего гастрофета, спасла мне жизнь. И я это никогда не забуду.
Он хлопнул два раза, и в тронный зал явился человек с маленьким сундучком в руках. Царь достал оттуда тяжёлый мешочек, расписанный золотым вензелем, и передал его мне со словами:
– Здесь сто талантов чистого золота. Возьми их. Отныне ты богатый человек.
Я стоял неподвижно, не в силах что-либо ответить.
– Но это ещё не всё. С сегодняшнего дня я назначаю тебя своим придворным лекарем.
– Благодарю тебя за награду, Мецн Тагвор, – наконец, ответил я, – но как ты можешь назначать лекарем человека, которого ещё не попробовал в деле?
– В том, что ты уже должным образом обучен, я нисколько не сомневаюсь. И к тому же в лекаре, хвала Богам, у меня нет особой нужды. Тут дело в другом. Как говорили в древности: человек проверяется дорогой, любовью и золотом. То, что ты верный попутчик – уже доказано, несчастье в любви тоже познал, ну а золотом мы тебя ещё успеем проверить.
– Ты забыл про власть, мой царь, – сказал я, давая понять, что и мне известно это древнее изречение.
– Власть? – задумчиво повторил Тигран, – власть – это самое трудное испытание для человека, труднее даже, чем золото, ибо тот, кто стал обладателем богатства, безудержно стремиться к власти, и ничто не способно его остановить.
Сказал он искренно, и я понял, что именно это тяготит его душу.
– А что Меружан и остальные? Нет ли каких новостей? – спросил я.
Тигран потупил взор и с грустью произнёс:
– Никаких. И я дорого бы отдал, чтобы узнать, где они.
Мы стояли оба в напряжённом молчании.
– Возьми у казначея столько золота, сколько обещал караванщику, и заплати ему, – приказал царь.
Я склонил голову в знак послушания.
– Скажи ему, чтобы перед отъездом непременно явился ко мне, – добавил царь.
Я уже собирался уходить, но Тигран остановил меня.
– Сегодня ночью будет пир в честь моего возвращения. Я хочу, чтобы ты сидел рядом со мной.
– Слушаюсь мой повелитель, – ответил я уже тоном новоиспечённого царедворца.
Весь последующий день я прогуливался по Антиохии. Построенная в эллинском стиле, она сильно отличалась от Иерусалима. Множество великолепных храмов, посвящённых богам Олимпа, не могли не радовать глаз. Потомки одного из военачальников Александра Завоевателя, Селевка, постарались на славу. Город был поделен на четыре части, каждая из которых окружена своей крепостной стеной. Отдельно стоял царский дворец вместе с храмом Артемиды, обсаженным целой рощей лавров и кипарисов.
В Антиохию стекались ремесленники и мастеровые со всей Эллады. Лучшие зодчие возвели храмы Афродиты и Аполлона, а живописцы украсили их стены.
После того, как Тигран сделал Антиохию южной столицей Армении, здесь мало что изменилось. Он не разрушил ни одного дома, не передвинул ни одну стену и даже обстановка во дворце Селевкидов осталась им не тронутой. Всё здесь было сделано с таким мастерством и умением, что не нуждалось в исправлении. Мастеровых, зодчих и художников армянский царь увёл в глубь страны, в свою новую столицу, Тигранакерт, желая воссоздать там великолепные образцы архитектуры и искусства.
Обо всём этом я узнавал постепенно за время моего пребывания в Антиохии. А сейчас я расхаживал по городу, вглядываясь в лица прохожих и присматриваясь к домам.
С сегодняшнего дня я вдруг стал богатым и знатным, и эта мысль никак не укладывалась в моей голове. Разве мог я, парень из простой деревенской семьи, ученик иерусалимского лекаря, даже мечтать о том, что через каких-нибудь полмесяца волею насмешницы-судьбы стану богатым вельможей при дворе царя царей и буду жить в роскошных покоях дворца грозных Селевкидов? Мне даже показалось, что жители города уже узнали об этом и потому кланяются при встрече. Это отнюдь не выглядело маловероятным, ибо свежие известия быстро просачиваются за пределы дворцов, опережая своих героев.
Я проходил мимо кузнечных мастерских и удивлялся, что нигде нет выставленного на продажу готового оружия. Впервые в жизни у меня в кармане соблазнительно звенели золотые монеты, и мне не терпелось попробовать их всесокрушающую силу.
Моё внимание привлекла железная ограда, которую я сумел разглядеть через приоткрытые двери одной мастерской. Я незаметно вошёл туда и принялся внимательно рассматривать это странное изделие. А странным было то, что на ней не было ни одного узора. Одинаково торчащие толстые железные прутья с острыми краями.
– Господин хочет что-то приобрести? – спросил меня подошедший мастер.
Это был пожилой грек с хитрым пытливым взглядом, какие бывают у осторожных людей.
– Нет, нет, – ответил я и поспешил удалиться, ибо не имел никакого желания покупать столь примитивную вещь.
Наконец, устав бродить по жаркому городу, я вернулся обратно в свои покои и проспал там до вечера. Когда совсем стемнело, дворецкий прибыл за мной, и мы направились в трапезную.
За огромным столом разместилось множество незнакомых мне людей. Трапеза только начиналась: блюда с едой были нетронуты.
Здесь я впервые в жизни увидел жареного поросёнка. Чудно было смотреть, как это диковинное животное с оттопыренными ушами, зажаренное до манящей ароматной корочки, лежало на длинном подносе. В Иерусалиме увидеть свинью даже вживую было просто невозможно. Баранина – вот основное мясо, которое шло в пищу. Маккавеи строго следили, чтобы эллинская любовь к свинине не привилась в священном для каждого иудея городе.
Я сперва осторожно попробовал неведомое мясо, но затем, почувствовав его нежный вкус, принялся уплетать за обе щеки. Оно мне так понравилось, что, казалось, ничего вкуснее я не ел. Как могли мы, жители Иерусалима, лишать себя такого аппетитного мяса, розового на вид, чрезвычайно нежного и приятного на вкус! Впоследствии я настолько пристрастился к этому блюду, что и дня не мог обойтись без свинины. Особенно мне нравилось её есть в виде копчёностей, в изготовлении которых армяне превзошли даже таких любителей свинины как греки.
Царь сидел в центре, несколько обособленно. Увидев меня, он знаком приказал устроиться рядом, по левую руку. Присутствующие принялись откровенно разглядывать: кто вопросительно, а кто – с неприкрытой завистью.
– Представляю вам своего нового лекаря, – произнёс царь, положив левую руку мне на плечо, – зовут его – Соломон по кличке Бахтеци.
