История третья. Добыча герцога

Освежилась с дороги, и пошла в главный зал, где остались мои родственники. Возле окна в переходе меня дожидается барон Алек. Почему меня? Потому что вынес себя мне навстречу. Быстро посмотрела ему под ноги: не передвигается ли барон по воздуху. Шелестящий смех окутал меня вместо плаща.

– Я почти забыл какой забавной ты бываешь, прекрасная Воробышек.

Возмущённо смотрю на вечно юного барона. Он ещё смеет шутить!

– Я хотел объяснить тебе позже. Слишком многое пришлось бы рассказывать.

Вслушиваюсь в интонацию шелестящего голоса, пробую ауру грустного ужаса, окутывающую меня взамен плаща. Барон Алек не лжёт… И… соблюдает законы баронств. Отрицательно качнув головой, отказываюсь опереться на предложенную мне руку. Просто иду рядом с тихо скользящим бароном.

– А куда ты пропал в том мире, барон Алек? Ты сначала был, разговаривал со мной, а потом исчез.

– Меня изгнала сущность места, в которое тебя привёз консул. Места, которое ты назвала базой. Вернуться я уже не сумел. Прости, Воробышек. Если бы связь сохранилась, я вытащил бы тебя.

– За это – прощаю. Всё к лучшему.

– Я заметил.

Улыбка в голосе барона успокаивает. Что-то я ещё хотела у него спросить… Но мы уже подходим к широко раскрытым дверям главного зала. Остановилась, и наблюдаю…

Зал огромен, украшен цветами, и полон баронов и баронесс. Своих родственников я не вижу. Не знаю, чем заняты мои четверо мужчин. Баронесс не так много, вероятно, дамы ещё приводят себя в порядок после путешествия. Но Зося уже здесь. Ага, и Зигги с Лолой тоже. Наследника Зигги не видно, возможно, оставлен в зáмке. А, может быть, в детской под присмотром мамок-нянек. Вроде бы на семейные праздники прибывают всей семьёй. Папуле надо было Юлию взять с нашим детёнышем. Но… В корзине?!! Пусть лучше в Академии сидит. Надеюсь, высокоблудный командор не вознамерится навестить дом Кассия Агриппы в его отсутствие.

Баронессы в традиционных платьях с высоким воротом, длинным рукавом и юбкой в пол. Фасоны, – совершенно разные. От сарафанов с кофтами до робронов. Кроме Лолы. Вероятно, плясунью грызут добродетельные дамы, и она, в пику всем, надела декольтированное платье. Длинные рукава и юбка в пол – в соответствии с традициями, а вот верх наряда – на грани. У Лолы отличная фигура, ставшая ещё лучше после родов, и она это не преминула подчеркнуть. Нет ни одного мужчины в зале, который бы не лизнул взглядом сладкие округлости, так щедро выставленные напоказ. Высоко подобранные волосы открывают шею, подчёркнутую бриллиантовым колье. Глаза и губы блестят, на щеках румянец. Как выразился мой муж "знойная…". Нет… как же он сказал… "темпераментная…". Точно! "Темпераментная красотка эта Лола". Так и сказал.

Бароны Витольд и Зигмунд приветствуют друг друга. Баронессы обмениваются улыбками. Зося, сладчайше говорит:

– Твоя супруга, барон Зигмунд, великолепно выглядит. Эта новая смелая мода… Кажется, это называется "показать товар лицом"?

Вежливая, доброжелательная улыбка и широко раскрытые, невинные карие глаза… Ага, как у голодного крокодила. Лоле достанется за нас двоих. Бедная Зося намучилась, вынужденная держать свой яд при себе. И сейчас отыгрывается на беззащитной жене барона Зигмунда. Если бы та оделась в соответствии с традициями, Зося прошлась бы по её новообретённой скромности. По-любому, Лола влипла. Стараюсь удержать внутри довольную улыбку. Всё-таки женщины – это кошки. Я только выиграла от аннулированного брака с Зигги, но… Но!

Барон Алек, скользит навстречу моему мужу и сыновьям, вошедшим в зал. Вителлий Север кивнул барону, осмотрел высокое собрание, улыбнулся одними глазами баронессе Зосе, и, наконец-то, заметил меня. Высоко поднял левую бровь. Ох!.. Я ведь тоже не совсем по форме одета. Ворот верхней рубахи не упирается в подбородок, а позволяет увидеть шею. Без бриллиантов. Бедная я несчастная… Драгоценности только в причёске и на шнурах сзади у пояса. Впрочем, нефритовые фигурки, украшающие эти шнуры, по художественной стоимости потянут на три таких колье, как у Лолы. Но об этом знать никому не надо. Достаточно того, что я знаю.

Улыбаюсь мужу, и иду ему навстречу. Старательно делаю мелкие, семенящие шаги, потому что тяжёлая юбка не позволяет идти нормально. К счастью, нас учили красиво ходить в узкой одежде. Мои одеяния не узкие, но требуют изящества и утончённости. Испытание для моих нервов…

– Мама! Какая ты красивая!

Вителлий Флавиан обратил на меня внимание всего зала. Милый ребёнок! Только сечь некому. Спиной ощущаю взгляд Зигги. Не реагирую. Как он сказал Лоле: "всё прошло".

– Кариссима, ты не перестаёшь удивлять!

А глаза говорят: "я хочу тебя прямо сейчас". Хммм… Пожалуй этот костюм я возьму на вооружение. Интересно, где папуля? С благородного Кассия Агриппы станется уволочь меня за шкирку переодеваться. Решит, что мой наряд неприличен, и всё. На лицах присутствующих возникло едва сдерживаемое любопытство. Я, не оглядываясь, поняла, что сейчас будет.

– Принцесса… Давно не виделись.

Вопросительно смотрю на мужа, получаю задумчивый кивок, и поворачиваюсь к Зигги. Прошло пять лет. Зигги выглядит ровесником моего отца и Вителлия Севера. И командора. Почему я вспомнила о синеглазом красавце?.. Зигги жадно рассматривает меня. Вежливо улыбаюсь:

– Пять лет, барон Зигмунд.

– Ты изменилась, принцесса. Стала женственней.

– Я по-прежнему способна пройти лабиринт.

– Слышал, тебя хотели украсть для кагана? Кочевники знают толк в женщинах.

– Кто-то слишком много болтает.

Шелестящий смех слева, и резкий голос справа:

– Зигги, это и есть твоя бывшая жена?

В интонации ясно чувствуется: "смотреть не на что". Нервничает плясунья. Ещё раз вежливо улыбаюсь Зигги, и делаю крохотный шаг назад. К мужу. Зигги возвращает мне грустную улыбку и поворачивается к Лоле, грудь которой вздымается от ярости, норовя вырваться на свободу. Все, чуть ли не облизываясь, ждут скандала. Лола делает шаг ко мне, мимо своего мужа, и вдруг замирает на месте, полураскрыв губы, и вытаращившись за мою спину. Нет, это не приём для отвлечения моего внимания. Мне почему-то стало обидно за Зигги, и жаль Лолу. Я уже знаю, кого она увидела. Знаю ещё до того, как меня жёстко взяли за локоть.

– Интересный костюм, дочь. Повернись.

Медленно поворачиваюсь, анализируя интонации и подбор слов. Вроде бы не злится… Благородный Кассий Агриппа, блистательный в парадной форме Академии, разглядывает меня с удивлением.

– Я думал, тебе никогда не стать похожей на женщину. Приятно знать, что я ошибался.

Мой вздох облегчения заставил рассмеяться всех моих мужчин. Вителлия Севера, Мария с Вителлием Флавианом, и самого Кассия Агриппу.

Именно в этот момент в зал вошли барон Казимеж с баронессой Моникой. Барон Витольд и баронесса София вышли в центр зала синхронно с хозяевами зáмка. Барон Витольд торжественно просил руки дочери барона Казимежа Катаржины, для своего старшего сына Витольда (А как же! В аристократических домах имя первого сына берётся из имён мужской линии отца, второго – из мужской линии матери; с дочерьми – обратная история: сначала женская линия матери, затем, – женская линия отца. Второй сын баронессы Софии носит имя Марк). Барон Казимеж дал согласие на обручение. И только тогда в зал впустили юную пару. Точнее говоря, не пару, а обручающихся. Касю привела гувернантка, а баронет Витольд пришёл самостоятельно. И то сказать: семнадцать лет парню… Впрочем, об этом я уже упоминала.

Исподволь рассматриваю Касю, сохраняя на лице вежливую улыбку. Рассматриваю потому, что Вителлий Флавиан смотрит на юную баронскую дочку во все глаза. Десятилетняя Катаржина полна женственности. И достоинства. Это удивительно. Но чёртики в голубых глазах присутствуют. Просто они затаились, согласно моменту. Вителлий Флавиан таких не видел. Юные патрицианки не озоруют. Их настолько жёстко воспитывают, что такие, как Юлия среди патрицианок редкость. А таких, как Кася, – вообще нет. В основном, они похожи на благородную Флавию. Или на благородную Калерию. Переполнены чувством долга и собственной значимости. Опять во мне кошка пробудилась. Но следует обратить внимание консула на возникающие у нашего сына чувства. А то будет скандал. Баронесса Ядвига уже заинтересованно поглядывает на Вителлия Флавиана… До свадьбы Каси и Витольда-младшего ещё семь лет. Надо позаботиться о соблюдении нравственности невесты… Не знаю, как с этим обстоит дело в семьях обручённых. За семь лет может случится многое. Может и свадьбы не будет… Этой свадьбы во всяком случае… А девочка хорошая…

Юный баронет Витольд больше интересуется содержимым декольте Лолы, а к своей нареченной проявляет необходимый минимум внимания. Марий тоже обратил внимание на "товар лицом". Но Марий десять лет обучается в Академии, и не зная его, не поймёшь куда он смотрит. Эххх! Где мои пятнадцать лет?! Или в песне древнего барда говорилось о семнадцати? Живое напоминание о "моих семнадцати" я вижу перед глазами. В парадной форме десятого курса Академии.

Официальная часть закончена. Нас просят пройти в пиршественный зал. Хочется переодеться, но муж не отпускает. Только вместе. Ага, а то я не знаю чем всё это закончится. А я устала изображать фарфоровую статуэтку. Единственное утешение, что папуля доволен моим видом.

Наконец-то сообразила, почему периодически вспоминаю синеглазого командора. Они с папулей похожи в своём восприятии женщин. Женщина, в их понимании, не человек. Она – показатель статуса и украшение дома. Для командора ещё и мать его детей. Папуля делает детей в резервации, а женится принципиально на бесплодных патрицианках. Не хочет плодить генетически несовершенное потомство. И это мне надо изжить из себя чистокровную! На себя бы посмотрел!

Впрочем, судя по рассказу Вителлия Севера, раньше папуля брал себе в жёны нормальных патрицианок. Способных рожать. Вероятно, содержимое генетической карты рождённых ими детей благородного Кассия Агриппу не устраивало настолько, что потеряв всех своих нечистокровных сыновей, он не стал заморачиваться с дальнейшими браками. Бесплодная жена, и периодические командировки в резервацию… Удобно. А сейчас вообще внука воспитывает…

Эх, зря я отвлеклась! За столом послышались крики, начинается скандал. Судя по количеству выпитого, будет драка. Баронет Витольд и… Марий. Лола улыбается, довольная. Сука. Нет, причина будущего поединка не Лола. Разумеется. Но… Но! Дураков нет!

Марий не умеет фехтовать длинным мечом, и не владеет приёмами открытой руки на должном уровне. Я вообще не знаю, учат их этим приёмам, или они потом их осваивают… Смотрю на отца. Старательно держу кукольное личико, но позволяю себе прошептать: "пожалуйста". Впрочем, Кассий Агриппа своим долгом начальника Академии не манкирует. Могла бы не просить. Папуля вышел из за стола, и объявил, что поскольку благородный Марий является курсантом, и находится здесь под его личную ответственность, ни о каком фехтовании мечами речи быть не может. Курсантов этому не учат. Только боевой нож. Или голые руки.

Идея с боевым ножом пришлась баронам по вкусу. Ещё бы! Это в традициях баронств! Что не замедлил подтвердить барон Алек. Просеменила к сыну. Приходится ходить чуть согнув ноги в коленях. Но это не важно… Я уже приноровилась. Тело вспомнило забытые навыки. Марий внимательно слушает консула, дающего ему рекомендации. Это не учебный поединок. И баронет ножом владеть умеет. Надеюсь, что и мой первенец тоже.

– Марий, не убивай его. Не порть праздник баронессе Катаржине.

– Как скажешь… мама.

Сердце замерло, и ухнуло куда-то вниз. Испугалась, что упаду…

Поединок проходил на малой тренировочной площадке, на заднем дворе зáмка. За порядком следил барон Алек. Поединщикам выдали боевые ножи, и освободили площадку. Зрительницы и дети расположились на галерее. Впрочем, среди окруживших площадку баронов я заметила белую с золотом форму Вителлия Флавиана. Консул и Кассий Агриппа тоже находятся там.

Шелестящий голос вопросил:

– Причина поединка будет озвучена?

Марий отрицательно качнул головой. А Витольд-младший улыбаясь сказал:

– Я тоже промолчу.

И посмотрел, при этих словах, в мою сторону. Марий сдержанно улыбнулся. Но я вижу, что он в бешенстве. А это плохо! Очень плохо! Опытный воин превращает бешенство в ярость берсерка, которой невозможно противостоять, а неопытного отсутствие хладнокровия губит… Надеюсь, что десять курсов Академии, пройденных с отличием, научили ребёнка держать себя в руках. Сижу на галерее с дамами, наблюдаю… Сердце не на месте…

Глава четвёртая:

О поединке, закончившимся неожиданно, для обеих сторон, а также о внимании, проявленном командором противника к Воробышку

Алек буднично прошелестел:

– Начинайте.

И тенью скользнул за ограждение площадки. Только чёрные крылья неизменного плаща барона взметнулись за его спиной, на мгновение закрыв поединщиков.

Выпады, уходы, обманки, контрвыпады… Арсенал приёмов весьма широк у обоих поединщиков. Баронет Витольд сильнее, но Марий лучше владеет своим телом. Приёмы ножевого боя совмещаются с боем без оружия, и опять в ход идут ножи… Марий начинает брать верх. Пока это не слишком заметно, но некоторые из баронов и консул с моим отцом уже поняли, к чему всё идёт. Через некоторое время это дошло и до Витольда-младшего, и он увеличил скорость и силу. Зря. Надолго его при таком темпе не хватит. Муштра Академии имеет свои преимущества. Баронет прекрасно подготовлен, вынослив и крепок, как молодой дубок, но мой первенец выезжает на рефлексах, вбитых в подсознание. Их учат одолевать противника превышающего по силе. Поединок почти закончен. Нож, во всяком случае, баронет уронил. Точнее, был взят на болевой приём, заставивший выронить нож. Марий слегка полоснул баронета по руке, обагрив клинок кровью. Отошёл, сказав, что удовлетворён поединком.

Консул взглядом пытается напомнить Марию о чём-то. Но мальчик устал. И не понимает, что пока оба противника в круге поединка, поединок не окончен. И что правила в баронствах очень сильно отличаются от дуэльного кодекса. И вмешаться никто не может. Пока не будут нарушены законы баронств. Вспомнила, как стояла, глядя на Зигги, ожидая от него знака, и слушая пояснения барона Алека об этих законах…

Витольд-младший стремительно припал на колено, хватая нож, и не вставая, движением кисти, бросил его в спину уходящему Марию. Мелькнула белая молния…

Марий ещё поворачивался, растерянный, а я уже летела с галереи, уцепившись за один из поддерживающих столбиков. Пробежала, ввинчиваясь между баронами, и упала на колени перед Вителлием Флавианом, из груди которого под углом торчит рукоятка ножа.

Мой мальчик посмотрел на меня, улыбнулся… Из уголка рта стекает струйка крови… Перед глазами встало лицо его отца, императора Марка Флавия. Темнота… Я держу тёплые руки сына, и смотрю на чёрное солнце. Нет… это катер садится на площадку, высадив преторианцев и Манлия. Жужжание анализатора, укол. Попыталась сказать, что помощь нужна не мне… Голоса нет. Вроде бы я не кричала… хотя, какая теперь разница… Вывернулась из рук консула, попытавшегося меня увести.

Марий что-то говорит мне, хватая за руки. Я не слышу… не могу разобрать ни звука. Смотрю на своего мальчика, лежащего на площадке для поединков… Манлий, стоя на коленях, очень осторожно осматривает его. Разрезает ножницами покрасневший мундир вокруг раны, закупоренной ножом. Анализатор уже отложен в сторону. Манлий что-то быстро говорит в свой наруч.

Барон Алек скользнул к ним. Преторианцы взяли его на прицел, консул отрицательно мотнул головой, и барона допустили к осмотру. Алек провёл рукой поверх раны, из которой всё ещё торчит рукоятка ножа, потом ласково коснулся руки ребёнка, и прошелестел что-то. Звук вернулся, но я не разобрала, что сказал барон. Пока я поняла только то, что мой сын жив. Этого совершенно достаточно. Нарушены ли законы баронств? Смотрю на Алека, несущего себя к нам. Меня поддерживают Марий и Вителлий Север. Но я уже могу стоять самостоятельно.

– Твой сын будет жить, Воробышек. Ушиб грудной клетки и глубокий порез, повредивший мышцы, но лёгкое не задето. На мальчике был медальон, ударившись о который, нож сместился, и "пропахав" кожу, застрял наискосок в мышцах. Не знаю, сколько времени займёт исцеление. Законы баронств Витольдом не нарушены. Твоими сыновьями тоже. Если бы младший окликнул старшего, тогда победа в поединке была бы отдана баронету. А так, они смогут продолжить хоть сразу после того, как унесут мальчика.

– Никакого продолжения!

– Кариссима, не лезь не в своё дело. Отправишься с Вителлием Флавианом. А с тобой, курсант, мы после поговорим.

К нам подходит Зося, за которой, как на буксире, тащится её семейство. Расстроенный барон Витольд, и оба сына: Витольд и Марк.

– Надеюсь, что мой племянник не сильно пострадал?

– Жить будет.

– Вот и хорошо. Поединок закончен.

Марий вежливо улыбнулся, а баронет покорно склонил голову.

– Я прошу благородного Мария принять мои извинения.

Баронесса что-то злобно шипит, пихая сына кулаком в поясницу. Тот покорно продолжает:

– Я не хотел убить.

И… сделав паузу, искренне сказал:

– Я хотел искалечить.

Зося ахнула, вскинув руки к горлу. А мои муж и отец синхронно кивнули. И некоторые из баронов тоже. И для меня картина начала складываться. Нож летел в спину Мария, ниже сердца. И легат-прим, и начальник Академии видели это. Наша медицина позволяет вылечить практически любую рану. Если не убило сразу. Поэтому, консул вызвал катер, и спокойно ждал. Они с дедом решили дать моему первенцу жестокий урок. А Вителлий Флавиан не думал об уроках. Он закрыл брата собой. И если бы не какой-то там медальон, нож попал бы точно в сердце моего мальчика. Сила удара была такова, что ребёнка отбросило назад. Сколько весит десятилетний мальчишка? Ну ладно, почти одиннадцатилетний…

Испытываю неподобающее желание выцарапать глаза мужу и отцу. Конечно, Марий теперь уже точно запомнит, что пока противник способен двигаться и говорить, его не оставляют без внимания. Но… Но! Это мои дети! Я носила их под сердцем. А им "дают уроки"! Включаю контроль дыхания. Вдох, выдох… Спокойно… Спокойно.

Почему Витольд-младший смотрел на меня при вопросе о причине поединка? Почему Марий был так зол? Конечно, неназываемой причиной послужила Лола. Улыбнулась Марию, колыхнув грудью, и баронет Витольд попёр как бык на красную тряпку. Семнадцать лет… Всё понимаю… Но… Баронет Витольд останется в баронствах. Никогда, пока моё мнение что-то значит на Альмейне (игнорировать барона Алека никто не решится), он не присоединится к знати Империи. Законы баронств не нарушены. Вот только Марий является гостем барона Витольда. И хотя мы сейчас не на землях барона, но мы здесь, как его гости.

Вителлия Флавиана помещают в капсулу регенератора, выгруженную с катера. Одежду и обувь безжалостно срезают, чтобы не двигать тело лишний раз. На нём не должно быть никаких посторонних предметов. Витой шнур с платиновым медальоном, спасшим жизнь моего ребёнка передают в руки консула. Вителлий Север, покрутив медальон в пальцах, нажал на неприметную деталь орнамента. Медальон раскрылся, и…

– Марк…

Придушенный шёпот благородной Флавии. Зося всё также стоит, держась руками за горло, но теперь она во все глаза смотрит на голограмму, снятую на островах: Марк Флавий, сидящий у костра, в одних парусиновых штанах, и похожий на бродягу, и рядом я в соломенной юбочке, босая, с распущенными волосами, и с цветочными гирляндами в качестве верхней части костюма. Вот я поднимаю руки и начинаю танцевать, покачивая бёдрами. А император, улыбается, не отрывая от меня глаз… Мы загорелые до черноты, и весёлые. А пламя костра бросает блики на крохотный пятачок земли, по которому летают мои босые ноги, и на лицо Марка Флавия, делая черты резче…

Запись кончается. Начинается повтор… Консул Вителлий Север защёлкивает медальон. Чувствую себя застигнутой за подглядыванием в замочную скважину… Ага, сама за собой… Протягиваю руку за медальоном. Это вещь моего сына. Забыла, что Вителлий Север теперь является его отцом.

– Кариссима, отправляйся с нашим сыном. Медальон я отдам ему сам. Иди, кариссима.

Опять сижу возле медицинского отсека. Манлий меня выгнал оттуда, сказав, что Император спит, и мне тоже нужно отдохнуть. Катер занял своё место на причале, и мы перешли на корабль. И что? Никуда не летим! Отправилась на мостик. Меня пропустили, но удивились. Капитан встал из кресла мне навстречу. Ну, конечно, "кресло" – это сильно упрощённое понятие для командного модуля ментальной связи с кораблём… Я не сильна в терминологии, и плевать мне на неё!

– Почему мы не движемся, капитан Сульпиций?

– Благородная Агриппина, корабль оборудован всеми необходимыми медицинскими агрегатами, тебе нет нужды волноваться. Император уже находится в стационарном регенераторе. На базе точно такое же оборудование. Мы ждём смену. Пока на планете находятся наши люди, на орбите всегда должен быть корабль. Приказ консула.

– Понимаю. Прошу прощения за то, что оторвала тебя от дел, благородный Сульпиций.

Капитан молча кивнул мне, и, надев на голову контур связи, вернулся к своим делам. А я пошла обратно к медотсеку. Манлий встал грудью в дверях, и изгнал меня в каюту. Ага, так и сказал: "Изыди!" Хожу по каюте, маюсь. Знаю, что волнуюсь напрасно, что повреждения незначительные, и через пару-тройку дней от них не останется даже и следа. А перед глазами стоит иссиня-бледное лицо моего мальчика, его успокаивающая улыбка, и струйка крови из угла рта…

Надо руки занять. Заказала в автомате несколько разноцветных мотков шёлкового шнура. Займусь макраме. На водных кораблях в свободное время именно этим и занимались. Только, вроде бы, там верёвки были не шёлковые, а пеньковые. Из старых канатов.

Вместо рамки приспособила мишень, для метания ножей. И ножи тоже пошли в дело. Закрепила на них шнуры, предварительно обмотав кусками плотной ткани, чтобы прикрыть режущие кромки. До отлёта у меня была уже начата сумочка. Дааа, это тебе не в автомате… Вот и хорошо! Есть чем себя занять четыре часа полёта.

Перед посадкой отправилась в душ, приводить себя в порядок. Одежды у меня здесь нет, и в голову ничего не лезет. Зашвырнула свой костюм в утилизатор. Дома переоденусь. А пока придётся куколку изображать… Снова заколола волосы в прихотливую восточную причёску, посмотрелась в зеркало, проделала комплекс дыхательных упражнений, заставила себя улыбаться. У Императора лёгкая травма. Только и всего. Никаких причин для волнений нет. Мы же ещё не закончили войну!.. Переговоры движутся ни шатко, ни валко. Нельзя давать ни малейшего повода к раздуванию смуты. А у нас на базе – вражеский командор рассиживается. И ладно бы просто командор! Так он ещё и дядя их Повелителя. То есть задвинуть его в угол, если он того не желает, ну никак не получится!

Лёгок на помине, синеглазый красавец. Вышел из бокового коридора, когда моего сына опять в капсуле-регенераторе переносили в медицинский отсек базы. Цикл между включениями регенератора позволяет перегрузить пострадавшего в мобильную капсулу, и перенести на другое место. Но времени терять нельзя, и командор молча дал дорогу медикам и преторианцам. Поворачиваясь ко мне, требовательно спросил:

– Что с Императором?

– Упал. Ушибся. Всё будет нормально, командор. Просто я перестраховываюсь.

Тишина… Отрываю глаза от коридора, в котором скрылся Манлий с моим сыном. И отшатываюсь назад, чуть не упав. Командор поддержал меня за локоть. Он сумел подойти так близко, что я испугалась, уперевшись взглядом в чёрный мундир. Включаю "дорогую мамочку". С консулом срабатывало, – он впадал в ярость и уходил; а командор весело улыбается. Улыбка-то весёлая, а вот взгляд его мне не нравится. Так смотрят даже не на добычу. Так смотрят на вещь, которой пожелали украсить свой дом. Неожиданно увидели, и поняли: именно эта вот вещь послужит завершающим аккордом композиции. Если я угадала, сейчас мне дадут имя.

– Удивительная, я счастлив, что с твоим сыном всё в порядке. Позволь проводить тебя в дом твоего мужа.

– Не позволю. Твои перемещения вне базы для меня нежелательны, командор. Я беспокоюсь…

– Не надо, удивительная. Тебе ничего не грозит.

– Не называй меня так. У меня есть имя.

– Оно тебе не идёт. Агриппина означает печаль.

– Моему мужу не понравится то, что ты подражаешь ему. Он зовёт меня "драгоценная".

– Я подумаю над этим, удивительная.

Изящно семеню рядом с командором, тоскливо думая, что консул на Альмейне, и защитить меня некому. Остаётся лишь надеяться на слово офицера, данное командором моему мужу. Пока, вроде бы, синеглазый красавец соблюдает дистанцию… Надо было всё-таки озаботиться другой одеждой. Мне не пришло в голову, что можно сделать патрицианские тряпки. В них я внимание командора не привлекала. Что теперь говорить…

Плита, перегораживающая выход на территорию поместья, отразила нашу пару: синеглазый офицер в чёрном с серебром мундире, в фуражке с высокой тульей и в начищенных до зеркального блеска сапогах (сам чистит? Остальная команда рейдера – на другой базе), сопровождаемый маленькой женщиной в экзотическом костюме, похожей на фарфоровую статуэтку. Я машинально сохраняю лёгкую улыбку, но, поймав взгляд командора на наше отражение, внутренне вздрагиваю. Командору нравится картина, которую он видит.