скачать книгу бесплатно
А затем сотни людей и коней медленно взмыли в воздух.
Те, кто не прислушался к моим крикам, неуклюже дрыгают ногами, руками, пытаясь за что-нибудь ухватиться. Я увидел на их лицах ужас и страшное понимание того, что же с ними случится. Кто-то попытался выбросить меч и снять доспехи, но те зависли рядом с ним; кто-то заорал, призывая на помощь всех богов; кто-то молчаливо взирает на то, как его все дальше и дальше уносит от земли.
Битва на некоторое время затихла. И свои, и чужие вскидывают головы. Далекий раскатистый гул, точно биение гигантского сердца, отдается в напоенной кровью земле. Из-за прорехи в тучах показался кривящийся в жадной улыбке диск солнца. Люди, поднятые заклинанием, всё выше и выше летят к самим небесам…
Всё произошло в мгновение ока: магическая сила иссякла, ушла в землю, откуда и появилась.
И несчастные рухнули вниз.
Я закрыл глаза. Так нельзя. Неправильно. Враг ввел магов, – и те, пока кипело сражение, сплели запрещенные заклинания. Тай-Арун лишь начало, дальше в ход пойдут вещи страшнее.
До ушей докатился громкий лязг сминаемых доспехов, хруст человеческий костей и предсмертные крики. Я вздрогнул всем телом, как можно сильнее сжал рукоять меча, поднялся и тяжело поплелся вперед, стараясь не смотреть на то, что осталось от упавших с небес воинов.
– Нам надо бежать! – закричал гушарх-капитан со шрамом на щеке. – С Золотыми Посохами не справиться!
– Лучше я глотку себе перережу, чем кинусь на магов! – отозвался другой по левую сторону от меня. – Уходим!
Мне наплевать. Продолжаю идти вперед – по трупам людей и лошадей, лужам крови, брошенным клинкам и копьям. Послышался гул рогов, низкий, протяжный, от которого съежились и завибрировали внутренности. Враги победно заорали и нестройными рядами кинулись на убегающих. Сопротивление им почти не оказывают – застивший глаза страх перед магами сильнее инстинкта выживания. Многие из моей армии просто стоят и ждут, когда их порубят на куски.
Я прикинул, где скрываются отряды колдунов. На холме? Или за фалангой лучников, готовящейся вот-вот обрушить град стрел? Или за разномастной толпой пехотинцев в тяжелых черных доспехах? Ухмыльнувшись, доверился чутью и направился к холму – магам нужен хороший обзор.
Пятеро вражеских мезитаст-пехотинцев встали в двадцати шагах от меня, один из них метнул копье. Я лишь немного повернулся корпусом, и оружие просвистело мимо, легкий ветерок коснулся моего разгоряченного лица. Растягивая губы в улыбке безумца, атаковал пехотинцев. Еще никогда раньше клинок не рассекал с такой легкостью плоть. Всего за сто ударов сердца всё закончилось: у моих ног лежат пять тел.
Холм! Вот куда нужно добраться! Вперед-вперед!
Под правым ребром кольнуло, желудок будто сжала невидимая рука, а в горле запершило. Весь мир расплылся в неясных кляксах, я даже замотал головой, пытаясь прогнать морок. Хотя всё понял в первый миг: маги опять колдуют, и в этот раз Тай-Арун покажется смешным и неопасным заклинанием.
Боги, неужели они хотят выпустить Охотников Боли?
Комки земли под ногами зашевелились, в носу защипало от тяжелого запаха, точно кто-то выкопал из могилы свежего мертвеца. Воздух над головой задрожал, подернулся разноцветной рябью. Раз. Лужи вновь забурлили, по равнине прокатился тяжелый гул. Два. Заметил, как враги тоже озадаченно стали переглядываться. Три. Я ускорил бег – до холма осталось совсем ничего, нужно только поднажать, собрать силы и… Началось!
Из земли вырвались мириады фиолетовых огоньков и, жужжа точно потревоженные злые осы, устремились ко мне. Сознание едва не померкло от невероятной боли. Магические искры насквозь пронзили доспехи, вгрызлись в плоть, я хотел было заорать, но в глотку влетел огонек. Из множества мелких ран тут же вырвались лучи белого света.
Преодолевая нечеловеческую боль, я продолжил подъем на холм.
Плюю на то, что внутри меня ломаются кости.
Беззвучно смеюсь обожженными губами над тем, с каким остервенением фиолетовые огоньки пытаются спалить мою плоть.
Доберусь…
Дойду…
На холме появились четыре фигуры в длинных черных плащах. Низко надвинутые капюшоны скрывают их лица. Каждый держит в руке по длинному, неестественно сверкающему, золотому посоху, на груди и на поясах висят серебряные бляшки с изображениями тогеров – священных полулюдей-полуслонов.
Я поднял меч высоко над головой.
Неужели я опять запутался? Потерял путь?..
От карканья гудит голова. Крылатые бестии черным облаком повисли над полем прошедшей битвы. Вороны садятся на мертвецов, пытаются выклевать такие сочные, вкусные глаза; ребятня пытается их отогнать, но – тщетно. Взрослые – в основном священники – ходят среди трупов и ищут чем поживиться. Я пытаюсь казаться одним из своих: вчера украл у какого-то бедняка дырявый плащ-накидку юродивого, брожу среди тел, сутулясь и опираясь на деревянный посох.
– Это я нашел! – донесся до меня мальчишеский голос. – Мой золотой зуб!
Чумазый пацан одет в одну дырявую тунику.
– А вот и неправда! – закричал в ответ другой ребенок – конопатый и с огромной копной рыжих волос.
– Я здесь раньше стоял!
– Отдай!
– Не отдам!
– Я сейчас тебе глаз выбью, а зуб все равно отберу!
Я скривился. Оба мальчишки тощие, замученные, кожа да кости. А глаза у них старческие, пустые, блеклые. Таков удел всех служек. В храмах, в которых они живут, их практически не кормят. Пропитание, согласно всем правилам, они должны найти сами, потому нередко можно увидеть на рынках Геткормеи попрошайничающих мальчиков и девочек с клеймами их священнослужителей. Порой беднягам приходится идти на крайности ради медяка – продавать свое тело, грабить и даже убивать.
Чумазый бросил взгляд на меня, умоляюще сказал:
– Хромой, подтверди, что я первым нашел золотой зуб!
Пожав плечами, я развернулся и побрел как можно подальше от маленьких спорщиков, намеренно тяжело ступая на правую ногу. В мою сгорбленную спину полетели проклятия.
Сражение закончилось огромным поражением вторгшейся армии Зигира еще вчера утром, но любителей поживы пустили только сегодня. Будь воля генералов они бы вообще закрыли вход для всех, кроме царя, однако заветы отцов и дедов не пристало нарушать – священники, их служки и юродивые должны проверить, что все души храбрых воинов стали частью плаща Сеетры. На деле же, помимо храмовников, на поле битвы попали бедняки, бандиты и прочая шваль.
Я иду аккуратно, стараясь не наступить на мертвых. Лица-маски провожают меня пустыми стеклянными взорами. Из их раскрытых ртов не доносится ни звука. Смерть никогда не выглядит красиво, как бы ни убеждали в сказках или на площадях. Боль, омерзение, ненависть, страх – вот, что чувствуешь, когда идешь по полю трупов. Сотни жизней сгинули в пустоте. Ради чего? Отечества? Ха-ха, знали бы эти блажные, как к ним относятся цари и их свита, может быть, тогда поменяли точку зрения.
Слева от меня раздался стон. Вздрогнув, я осмотрелся. Один из мертвецов пошевелился, поднял дрожащую скрюченную руку. Да никакой это не мертвец – живой! Бедняге здорово досталось: панцирный доспех во многих местах погнулся от ударов, тут и там на бронзовой поверхности зияют дыры.
– Помогите… – зашептал солдат. – Пожалуйста, помогите… Я… я жить хочу… Помогите…
– Тише-тише, – успокоил я, склонился над ним. – Сейчас разберемся.
– Я ничего не вижу… Кругом чернота! Я ослеп!
На лице воина запеклась толстым слоем корочка крови, отчего сразу же стало понятно, почему несчастного приняли за мертвеца и оставили умирать.
Хмыкнув, я сказал:
– Сейчас тебе станет лучше.
Достал с пояса костяную флягу, быстро открутил крышку, налил воды на лицо солдата и принялся смывать кровь. Через несколько мгновений тот вдруг счастливо улыбнулся.
– Я вижу!
– Конечно, – отозвался я. – Ничего страшного не произошло. Что-нибудь болит?
Воин попробовал пошевелиться, скривился:
– Ноги…
– Похоже, кости сломаны, – сказал я, осмотрев его. – И с ребрами что-то не так… Но в целом ни одного колотого ранения, насколько могу судить. Ты легко отделался, парень, – жить будешь, по крайней мере. Наложат тебе гипс, поваляешься в кровати месяц – и будешь лучше прежнего. Девки не перестанут любить.
Я поправил кожаные перчатки на руках.
– Где все? – спросил парень.
Я помог снять ему тяжелый шлем с наносником, ответил:
– Недалеко от поля битвы. Сейчас здесь только священники да грабители. Что на помощь-то не звал вчера? Давно бы уже валялся у лекаря.
– Не знаю… не помню… Помогите мне! Мне нужно к своим.
Поднявшись, я тяжело вздохнул. И что теперь делать? К лекарям в лагерь мне нельзя – сразу же раскусят. А вблизи на юродивого не тяну.
– Боюсь, парень, тебе придется выкручиваться самому, – сказал я.
– Вы не можете меня оставить! Сами же сказали: тут грабители ходят! Меня убьют!
– А ты предложи им взамен что-нибудь ценное.
– Нет у меня ничего ценного! – чуть ли не плача воскликнул солдат.
– Ладно-ладно, разберемся, – сказал я, обдумывая, как поступить. – Сможешь без меня тут поваляться некоторое время?
– Вы… вы куда?
– До ближайшего священнослужителя. Он поможет дотащить тебя до лагеря.
– Не уходите… Пожалуйста…
– Как же я тогда смогу тебе помочь?
Поерзав, парень попытался кивнуть, но получилось плохо. От страха он еще сильнее побледнел, дрожащими руками коснулся нагрудного доспеха. Я развернулся и направился в ту сторону, где, как мне показалось, видел храмовника.
Вскоре наткнулся на худощавого старика в черной рубахе-юбке и того же цвета хламиде с вышитым золотыми нитями глазом Баамона. На лбу переливается драгоценными камнями серебряный обруч, на шее – большой медальон.
– Пусть вечным будет сияние солнца!
Несколько раз оглядев меня с ног до головы, старик наконец ответил:
– …И озаряет путь заблудшим. Что привело тебя ко мне, калека? Если ты ждешь подачек, то спешу огорчить – в правилах четко указано…
– Вы можете пойти за мной, старче? – перебил я без излишнего пиетета.
Слева от нас загалдели вороны, некоторые из них, испуганные нашими голосами, поднялись в воздух.
– Зачем? – подозрительно спросил священнослужитель и нахмурился, отчего его морщины на лице показались еще более глубокими.
– Я наткнулся на раненного.
– Неужели?
– Да, старче, – сказал я, сутулясь как можно сильнее. – И ему срочно нужна ваша помощь. У меня не получится дотащить его до лагеря в одиночку. У вас же есть маленькие помощники, которые без труда доволокут выжившего.
– Ну, веди, калека. Если же солгал, то пеняй на себя.
– Как можно, господин?!
Нам пришлось немного поплутать прежде, чем я нашел раненного парня. Он умудрился как-то развязать ремни и снять с себя панцирный нагрудник. Его щеки слегка покраснели, в глазах исчез испуг.
– Вот, старче, полюбуйтесь, – сказал я, махнув рукой в сторону воина.
Храмовник потер пальцами щетину на подбородке, пожевал нижнюю губу.
– Интересно… – вымолвил он после недолгих раздумий.
Сел на корточки возле парня. Тот попытался было приподняться, но поморщился от боли в груди и откинулся назад.
– Парень родился под счастливой звездой, – принялся тараторить я, изображая дурачка. – Не встретил бы меня, так и провалялся бы до завтрашнего утра здесь – может быть, и издох. Но сам Баамон направил меня к нему! Я брожу, значит, среди мертвяков, мелочь всякую собираю, а тут слышу – у-у-у! Я поначалу испугался, чуть в штаны не навалил, а потом – глядь! – и вижу: паренек кричит, руку тянет ко мне. Ну, и подошел к нему. Я бы его и сам до лагеря дотащил, да только спина у меня искорёженная да нога правая совсем не сгибается…
Храмовник вытащил из-за пазухи кривой нож и всадил по рукоять клинок в шею воину. Тот вздрогнул, дернулся всем телом в тщетной надежде вырваться. Из его рта хлынула густая кровь, потекла по подбородку. Расширенные от ужаса глаза уставились на меня. «Зачем?» – безмолвно спросил парень, слабея. Через несколько мгновений всё кончилось.
Пронзенный ужасом я застыл не в силах произнести и слово.
– Это был не человек, калека, – спокойно сказал храмовник. – Демон вселился в него, попытался ворваться в мир живых, но мы ему не позволили.
Вранье.
– Ты поступил правильно, калека, что позвал меня. Но теперь можешь идти. Дальше я сам: необходимо провести обряд и направить душу бедняги к Сеетре. Тебе воздастся в храме…
Закипая от гнева, я снял перчатки и коснулся шеи старика.
Неужели я опять запутался? Потерял путь? Я в прошлом, в настоящем или в будущем?
– И сколько золотых талантов вы, господин, хотите дать жалким слугам, чей удел – служение своему народу? – подобострастно спросил помощник настоятеля.
– Пока еще точно не решил, – ответил я. – Может, десять тысяч, а может, двадцать. Война пришла в наши края неожиданно, – и нельзя оставаться в стороне, когда многих постигло неописуемое горе.
– Да-да, вы правы, господин. Никто не ожидал от проклятых кочевников столь дерзкого нападения! Я слышал, на границах с Великой Стеной погибло уже больше ста тысяч наших доблестных воинов!
Мы неспешно идем по узким мрачным коридорам обители, заглядывая то в один зал, то в другой. Везде одно и то же: бесчисленные ряды коек, стонущие раненные, не выспавшиеся лекари и… дети. Они крикливыми стайками носятся от одной кровати до другой, играют в авву, ловя с помощью самодельной деревянной кружки большой шерстяной шарик на ниточке. Их гоняют маги и служки, но всё без толку – шум и гам не смолкает.
– Детей в обители много? – спросил я, поправив на лбу серебряный обруч. Жуть какая неудобная и непривычная штука, но необходимо достоверно играть роль богатого купца.
– Их никто не считал, господин, – ответил помощник настоятеля, нервно поглаживая жидкую бороденку.
– Скажите хотя бы приблизительно.
