скачать книгу бесплатно
Через минуту Стёпа спускался в подземный переход, чтобы выйти с другой стороны путей. Перед самым входом ему пришлось наклониться вперёд и даже немного подогнуть колени, чтобы не зацепить головой грязный, в капельках конденсата потолок. Переход был, слава богу, не очень длинным, поэтому сильного дискомфорта он не испытал. Люди, увидев Стёпу, спешили расступиться в стороны, бросая на него осторожные взгляды. Только бомж, которого он уже встречал в этом переходе не раз, завидев Стёпу, приветственно оскалил гнилые зубы и поднял руку со сложенной лодочкой грязной ладонью. Стёпа улыбнулся, пошарил в кармане и кинул бродяге монетку. Понятно, что этому человеку нужна только его мелочь, но от него тоже шарахались «нормальные люди», и этим он был Стёпе отчасти ближе, чем все остальные.
Миновав переход и с облегчением выпрямившись, Стёпа приложил карточку к считывающему устройству турникета, прошёл по перрону до конца и встал в самом углу, возле двух столбов, поддерживающих силовые провода. Тут он чувствовал себя наиболее безопасно и спокойно, слившись со стеной и стараясь вести себя как можно более незаметно.
Перрон постепенно заполнялся спешащими на работу людьми. Вскоре с востока раздался едва различимый свист – машинист разгонял перебегающих пути людей, и через несколько минут состав вынырнул из-под арки и затормозил, скрежеща железом и погромыхивая вагонами.
Стёпа, оторвавшись от стены, сделал несколько шагов к составу и встал около передней двери, стараясь не смотреть по сторонам.
Двери распахнулись. Опять низко, почти вдвое, согнувшись, Стёпа вошел внутрь, стараясь не толкать копошащихся под ногами людей. Протиснувшись в вагон, он подошел к окну, достал из сумки кусок линолеума, положил его на пол и сел сверху, поджав ноги. Стоящие вокруг пассажиры, неодобрительно косясь, отодвинулись от него и вернулись к своим делам. Стёпа, стараясь не обращать на них внимания, вытащил книгу и уткнулся в неё. Да, кто-то считает, что сидеть на полу неприлично, но ехать всю дорогу согнувшись пополам – нет уж, извольте. А занимать сидячие места Стёпа не осмеливался уже давно – после того как одна крикливая бабка устроила такой скандал, что ему пришлось выйти из состава, не дождавшись своей остановки. Он хорошо запомнил, как стоял на совершенно незнакомой станции и глотал душившие его слёзы, беспомощно озираясь по сторонам и не понимая, что же делать дальше.
После того случая он какое-то время вообще не ездил на электричках, но потом нехватка времени и новая работа вынудили его вернуться к этому виду транспорта.
Ехать на поезде было относительно недолго. Перегоны тут длинные, и Стёпа, низко наклонив голову, внимательно читал книгу, взятую недавно в библиотеке университета. Боковым зрением он видел только обувь ходивших вокруг людей – маленькие, аккуратные разноцветные ботиночки, туфельки и кеды семенили туда-сюда вокруг его грязных потрёпанных кроссовок, выглядящих тут как ржавые списанные танкеры возле причала для нарядных прогулочных катеров.
– Следующая станция – «Спорткомплекс», – вдруг услышал он трескучий голос машиниста из динамиков, расположенных прямо у него над головой.
Надо собираться, ему скоро выходить. Сунув книгу в рюкзак, Стёпа поднялся на ноги и встал, снова согнув спину и втянув шею.
– Простите, вы выходите на следующей? – стараясь говорить тихо и как можно вежливей, спросил он у стоящей перед ним женщины в платке. Та повернулась, увидела нависшего над ней Стёпу, на секунду замешкалась, но потом ответила, глядя ему прямо в глаза:
– Да, выхожу. Вы не переживайте, выпустим вас, – добавила она и отвернулась.
– Спасибо, – сказал Стёпа, чувствуя, как разрастается где-то внутри чувство благодарности за этот простой и, в общем-то, обычный ответ. Что поделать, теперь приходится ценить такие вещи.
Поезд, дёрнувшись, остановился, и Стёпа, бормоча извинения, начал проталкиваться к выходу. Через несколько секунд жмущаяся возле дверей толпа выплюнула его, и он снова вздохнул с облегчением, оказавшись на улице.
От станции «Спорткомплекс» до работы было совсем рукой подать, и уже через десять минут Стёпа вошёл под свод ледовой арены.
Ему нравилась его работа. Кому-то покажется, что работать техником на катке – удел не самых продвинутых людей, но ему было плевать на подобные мнения. Здесь было просторно; высокий потолок, увешанный фермами со звуком и светом, не нависал над ним, как крышка гроба, а воздух был всегда чистым, свежим и прохладным. Плюс – тут царила какая-то своя, совершенно непередаваемая атмосфера. Дух соперничества, борьбы и азарта, казалось, не покидал это место, даже когда часть освещения была выключена, а лёд погружался в полумрак. Пережитые эмоции будто до сих пор витали вокруг крохотных стульчиков на трибуне, наполняя пространство вокруг каким-то особенным, застывшим электричеством.
Утром Стёпе почему-то нравилось бывать на арене больше всего. Он медленно прогуливался возле трибун, убирая мусор, выгребая от бортов ледяную крошку и наводя порядок на скамейках игроков.
На сегодня дел было немного. Убрать из раздевалок лишнюю форму, разнести воду, подготовить лёд. С первым он покончил быстро, а вот с катком не хотелось торопиться. Что-то завораживало его в этом процессе. Машина, заливающая лёд, медленно скользила по исчёрканной коньками поверхности, оставляя за собой гладкую блестящую полосу – будто гигантская механическая улитка, совершающая свою неспешную задумчивую прогулку. За рулем, конечно, было тесновато, но на машине не было крыши, поэтому Стёпа мог спокойно высидеть на ней нужные полчаса, расставив в стороны коленки и наклонившись к рулевому колесу. Как ребёнок, выросший из игрушечной машинки, подаренной на день рождения несколько лет назад, – грустно подумал он, случайно увидев своё отражение в плексигласовом ограждении коробки.
Проезжая очередной круг мимо сектора С, он увидел место, где сидела та девушка. Он снова вспомнил её взгляд – пронзительный, цепкий… будто прожигающий насквозь. И в нём не было того, что Стёпа так привык видеть в глазах смотревших на него людей, – не было отвращения, брезгливости… и не было страха. Он всегда старался прятать глаза от женщин – ведь большинство из них видело в гигах угрозу, озлобленных без женской ласки и внимания троллей, способных на что угодно. Как морально, так, тем более, и физически.
А у неё не было этого и в помине. Было что-то другое, но что… Возможно, Стёпе просто не доводилось сталкиваться с такими взглядами раньше. Он кружил по катку, стараясь думать о чём-нибудь другом, но хрупкая красавица всё равно не выходила у него из головы. Стёпа пытался прогнать от себя эти мысли – таким, как он, нечего даже и думать соваться к обычным женщинам, можно кучу проблем выхватить, зачем они ему. Но получалось плохо – он раз за разом мысленно возвращался к красному платью, будто светящемуся на трибуне.
Закончив подготовку катка, он загнал машину в подсобку и вышел обратно к коробке. Потянувшись и размяв затёкшие ноги, он встал, сунув руки в карманы, и задумчиво смотрел на блестящий, местами уже схватившийся лёд. Пора идти к себе в подсобку – тесную каморку в задней части арены, где ему приходилось отсиживаться, когда лёд был занят. Сегодня не будет игры – только частные детские секции по хоккею и фигурному катанию, а пугать своим появлением маленьких детей Стёпе было строго запрещено. Теперь он сможет выходить наружу только во время технических перерывов. Забившись в каморку, он достал книгу, помогавшую ему коротать время в такие часы, и углубился в чтение.
День пролетел довольно быстро. Стёпа доделал последние дела, выкинул мусор, оставшийся от последних посетителей катка, и встал возле трибун, оглядывая вновь залитый лёд. Наконец погасил свет и медленно пошёл в сторону выхода.
На проходной он попрощался с охраной, затем, низко наклонив голову, вышел из чёрного хода ледовой арены и тут же обомлел от неожиданности.
Перед ним, метрах в десяти, стояла она.
Сначала Стёпа решил, что ему померещилось или у него совсем уже съехала крыша. Но тут девушка сделала несколько шагов к нему навстречу и помахала рукой. Это был не мираж. Стёпа же, от неожиданности и смущения не в силах сдвинуться с места, молча стоял, ссутулившись, и исподлобья смотрел на неё, низко наклонив голову.
Видимо, устав ждать, когда он пошевелится, девушка подошла ещё ближе и просто сказала:
– Привет.
У неё оказался звонкий и приятный голос. Стёпа почему-то заранее решил, что её голос таким и будет, – словно он слышал его прежде. Но это было абсолютно невозможно. Взяв себя в руки, он, краснея, выдавил в ответ:
– Здравствуйте.
Девушка звонко засмеялась:
– Такой большой, а смущаешься, как ребёнок.
Услышав слово «большой», Стёпа вздрогнул и бросил на неё подозрительный взгляд – но нет, она не хотела его обидеть или унизить. Это прозвучало легко и непринуждённо, без какого-то подтекста и дополнительного смысла. Не дав ему опомниться, она продолжила:
– Меня зовут Надя. А тебя? – Она с любопытством смотрела на него, ожидая ответа.
– Стёпа, – буркнул он и снова покраснел.
– Стё-ё-па, – протянула она и засмеялась. – Это как дядя Стёпа – великан из стишка? Ой, прости! – Она прижала ладонь ко рту, но глаза продолжали лукаво блестеть.
Стёпа слышал разные вариации этой шутки и раньше, но только сейчас она показалась ему совсем не обидной. Он смущённо улыбнулся:
– Вроде того.
– Тебе куда идти?
Он неопределённо махнул рукой в сторону:
– Туда. Но мне далеко.
– Можно, я прогуляюсь немного с тобой? – просто спросила девушка.
Стёпа, слышавший такой вопрос чуть ли не впервые в жизни, не нашёлся что ответить и молча кивнул.
Они неторопливо пошли по алее бок о бок. Стёпа шагал, изредка поглядывая на свою спутницу сверху вниз, совершенно не зная, о чём говорить.
– Спасибо тебе, – сказала она, подняв голову вверх и перехватив его взгляд. – За то, что утихомирил тех двух уродов. Я уже думала, что и мне достанется.
Стёпа пожал плечами:
– Не за что. Любой на моем месте сделал бы то же самое. – Он смутился и отвёл глаза в сторону.
– Ну, не знаю, – задумчиво протянула Надя. – Я не уверена. Но это не важно на самом деле. Главное, что это случилось.
Стёпа посмотрел на неё и снова смутился. Он вдруг понял, что ему трудно выдерживать её взгляд. Или это он уже совсем отучился смотреть людям прямо в глаза? Она же смотрела на него, явно не заморачиваясь, не боясь и не испытывая какой-либо неприязни – Стёпа видел это совершенно отчётливо в её живых, будто светящихся изнутри глазах, с любопытством изучающих его.
– А потом я подумала, что было бы здорово пообщаться как-нибудь с тобой вживую, – продолжила говорить Надя. – Мне показалось, что ты интересный человек. И потом, мне ещё никогда не доводилось видеть такого большого парня. – Она дёрнула его за рукав куртки: – Надеюсь, тебя не обижает, когда я так говорю?
– Нет, – чуть охрипшим голосом сказал он и негромко покашлял, прижав ладонь ко рту. – Знаешь, особо ни у кого не возникает желания со мной говорить и обсуждать подобные вещи. Кроме знакомых, естественно. Поэтому я себя чувствую неловко, если честно.
– Ну, это ничего страшного, – сказала она и замолчала, будто что-то обдумывая.
В парке вокруг них было тихо и спокойно – разве что порывами налетал ветер, бросая им под ноги задумчиво шуршащие жёлтые листья.
– Так что, мы будем дружить? – вдруг спросила она всё с той же свойственной ей простотой, и Стёпа, в который раз за этот вечер, опять покраснел.
– Ну… э-э… не знаю… ну да. То есть, конечно да, – выдавил он из себя.
– Смешной ты, – негромко засмеялась Надя и показала рукой куда-то в сторону: – Пойдём туда, там есть очень красивый пруд. Был там?
Стёпа мотнул головой, и они свернули на одну из боковых тропинок.
Домой Стёпа вернулся уже глубоко ночью. Последние два километра до дома он пробежал – просто захотелось услышать шум ветра в ушах и дать выход рвущимся наружу эмоциям. Сердце колотилось в груди, как молот, а в душе искрилось и переливалось какое-то совершенно новое, незнакомое ему чувство.
На самом-то деле, ничего особенного и не произошло. Они просто гуляли, болтали о том о сём – поначалу разговор не клеился, но потом Стёпа немного расслабился, и общаться стало значительно проще. А Надя, кажется, и вовсе не знала, что значит стесняться: она говорила, рассказывала о себе, задавала вопросы Стёпе – причем некоторые из них приводили его в ступор: даже со своими друзьями из общаги он обычно не затрагивал тех тем, которые обсудили они с Надей, медленно слоняясь по парку. И всё это было так непохоже на то, с чем ему приходилось сталкиваться ежедневно… Поэтому Стёпа и бежал, перескакивая встречающиеся на пути препятствия, как заправский спринтер, и душа его, казалось, летела впереди него. Ему не хотелось думать сейчас о том, что эта дружба не может длиться вечно, и что они вообще, можно сказать, люди разных видов, – сейчас ему было плевать на это всё. Он просто упивался своими эмоциями и был абсолютно счастлив.
Ввалившись домой, он быстро разделся и со всего размаху запрыгнул на угрожающе заскрипевшую тахту, после чего зарылся в одеяло и закрыл глаза, перебирая в памяти события и картинки прошедшего вечера… Вот они идут вдоль пруда, и он протягивает ей руку, помогая взобраться на бордюр, а она заливисто смеётся, заметив его смущение от контраста большой и грубой Стёпиной лапы и её узенькой ладошки. А позже они сидят на лавочке, и Стёпа, вконец успокоившись, рассказывает про свою работу, учёбу – а она слушает, широко раскрыв глаза. На самом деле слушает, а не делает вид. Таких картинок было много – и сейчас они роились у него в голове, словно бабочки над благоухающим весенним лугом.
Стёпа поворочался и взял с тумбочки телефон. Сняв блокировку, он увидел выскочившую на экран надпись – «Получено новое сообщение». Лицо тут же расползлось в улыбке – перед тем, как попрощаться, они конечно же обменялись телефонами, и сейчас он был на сто процентов уверен, что знает, от кого это сообщение.
«Спокойной ночи. Надеюсь, мы ещё увидимся», – прочитал он, и радость, и без того зашкаливающая, взорвалась в сердце тёплой волной. Он снова погрузился в воспоминания, ещё такие живые и яркие, но минут через двадцать усталость взяла своё, и Стёпа крепко уснул.
Следующие две недели прошли для него будто в каком-то сне. Учёба, работа, все проблемы отошли на второй план. Стёпа даже перестал замечать косо поглядывающих на него на улицах людей – теперь ему было просто наплевать них. Они с Надей встречались почти каждый день, в основном гуляли в окрестностях или смотрели вместе хоккейные матчи, и он ждал этих встреч, как истосковавшийся по свету астронавт ждет солнца после полугодовой лунной ночи.
Иногда, после особенно волнительных моментов в их общении, он, хоть и ненадолго, погружался в депрессию, и это были крайне тяжёлые для него дни. Мысли о будущем часто загоняли его в такое состояние. Ведь он боялся даже мысленно произносить про себя слово любовь, понимая, что такие отношения совсем не для него – любовь ведь означает желание быть вместе всегда, физическую близость… но об этом не могло быть и речи. И всё же, глядя на Надю, когда они в очередной раз гуляли где-нибудь подальше от людей, он несколько раз едва сдерживался, чтобы не признаться ей в любви. Но здравый смысл всегда брал верх, и Стёпа лишь краснел, сопел, но прекрасные и в то же время страшные для них обоих слова так и не сорвались с его уст.
Вот и сейчас Стёпа, пережив очередной подобный приступ чувств, медленно шёл рядом с Надей и, чтобы отвлечься, глядел себе под ноги. Его огромные, старые, латанные-перелатанные кроссовки шлёпали рядом с её туфельками, как два разваливающихся корыта. Надеюсь, от них хоть не воняет, подумал он, и ему захотелось провалиться под землю от стыда.
– Стёпа, а почему ты ни разу не позвал меня в гости? – вдруг совершенно неожиданно спросила она.
– В гости? – смутившись, переспросил он. – Ну… не знаю даже. Мне как-то не приходило это в голову. Да и потом, вряд ли тебе там будет интересно. Общага и общага… – Он замолчал, не зная, что добавить.
– Зря ты так думаешь, – немного склонив голову набок, сказала Надя, глядя на него снизу вверх. – Мне очень интересно, как ты живешь. Пойдём к тебе?
– Ко мне? – Стёпа был совсем ошарашен. Мысли позвать её в гости действительно даже не посещали его, и сейчас он лихорадочно соображал, не оставил ли в комнате чего-то такого, что могло бы смутить его ещё больше.
– Ну, пойдем, – решился он. – Только это далеко, надо ехать на электричке.
– А я не тороплюсь, – улыбнувшись, с вызовом сказала Надя, и Стёпа в очередной раз подивился решительному характеру этой красивой и такой хрупкой с виду девушки.
Через час они уже шли по пустырю, раскинувшемуся на подходах к их заводу. Стояла отличная погода, но густая трава уже пожелтела и высохла, прихваченная ночными заморозками, поэтому пустые банки, покрышки и прочий мусор повылазили на свет, превращая живописную зелёную лужайку в обычный загаженный пустырь.
– Свинарник тут у нас, – негромко сказал Стёпа, заметив, как Надя оглядывается по сторонам. – Зато когда снег выпадет, опять красиво будет. Летом и зимой мусор не видно, а осень и весна – его время. Мы убираем по чуть-чуть, но пустырь вон какой огромный, так что весь не скоро разгребём. – Он пнул очередную лежащую возле тропинки жестяную банку. Та, весело позвякивая, улетела в кусты.
– Да это вообще не важно, какой тут вид. Но вы, конечно, молодцы, – сказала Надя, проводив банку взглядом. – А вон там что? – спросила она, указав рукой вперёд.
Стёпа поднял глаза.
– А это и есть мой дом, – смущённо улыбнулся он, увидев высунувшуюся из-за холма громаду заводского корпуса. – Ну, то есть не только мой, конечно, – чуть помедлив, добавил он.
Через несколько минут они уже входили в открытые Стёпой ворота общаги.
– Забавно тут у вас, – сказала Надя, с интересом оглядывая огромный для неё коридор, в котором они оказались.
Стёпа внимательно посмотрел на неё – но ничего, кроме любопытства, не читалось на её лице. Они медленно прошли вглубь и остановились возле входа в Стёпину комнату.
Стёпа неуклюже ковырялся в замочной скважине, когда соседская дверь тихо скрипнула.
Он повернулся и увидел дядю Виталика, робко выглядывающего из своей комнаты. Стёпа улыбнулся ему, затем перевёл взгляд вниз.
Надя, казалось, превратилась в маленькую статуэтку. Она, задрав голову, смотрела на Стёпиного соседа, широко раскрыв рот и замерев на месте.
– Привет, Стёпка, – деликатно покашляв в кулак, сказал дядя Виталик. – Ты знаешь, тут дельце к тебе есть…. Ой, ты не один, – спохватился он, разглядев внизу Стёпину гостью, и тут же попятился обратно к себе. – Простите, пожалуйста, – смущённо забормотал он. – Старый стал, вижу совсем плохо, – он бросил на Стёпу виноватый взгляд.
Стёпа стоял, совсем растерявшись и не зная, что делать.
– Ничего-ничего, – наконец пришла в себя Надя. Её голос непривычно тонко прозвучал в стенах этого странного общежития.
Дядя Виталик ещё раз сконфуженно улыбнулся и закрыл за собой дверь. Стёпа наклонился и посмотрел на Надю. Та улыбалась, но круглые глаза выдавали её – он явно успела не на шутку испугаться.
– Уфф, – выдохнула она и встряхнулась. – Я как-то не готова была увидеть твоего соседа. Прости, если повела себя невежливо.
Стёпа, не зная, что сказать, неловко пожал плечами и продолжил ковыряться в замке. Через пару минут тот поддался, и они вошли внутрь.
Настроение было подпорчено. Всё вокруг опять казалось Стёпе уродливым и нелепым, и он, предложив Наде присесть на тахту, отвернулся и стал разгребать заваленный рабочими вещами стол.
Она же, с ногами забравшись на постель, рассматривала развешенные по комнате картины.
– Это чьи? – спросила она, показав рукой на стены.
– Мои, – повернулся Стёпа. – Так, балуюсь иногда.
– Ничего себе – балуюсь! – с чувством сказал Надя и встала на ноги, рассматривая висящую рядом с ней картину. – Да ты просто талант! Тебе надо делать выставку, дружище!
Стёпа улыбнулся:
– Все так говорят.
– Да потому что так и есть! – Она перешла к другой картине и привстала на цыпочки, чтобы лучше её рассмотреть. – Слушай, а среди таких, как вы, есть известные художники?
– Среди гигов? – переспросил Стёпа. – Да, есть. Но немного. Есть один уличный художник известный, точно, да и вроде ещё есть… Но как они добились признания – я не знаю. Сложно это, никто не хочет иметь с нами дело.
– Правда? – переспросила Надя. – Странно. Мне этого не понять.
Стёпа пожал плечами и начал собирать разбросанную на столе бумагу. Повисла неловкая пауза.
– Слушай, а почему вообще так происходит? – спросила Надя. – Ну, с ростом? Я, честно говоря, совсем немного об этом всём знаю, – она смущённо развела руками.
Стёпа посмотрел на неё и положил сложенные листы на полку.
– Как нам объясняли в больнице, это последствия глобального медицинского эксперимента, который проводили очень давно, несколько поколений назад. Тогда учёные придумали какую-то вакцину, сильно влиявшую на генетический код человека. Это открытие было настоящим спасением от многих проблем. Поначалу всё шло отлично – но со временем у этой вакцины обнаружились побочные эффекты. Их несколько, и один из них как раз состоял в том, что у некоторых препарат вызывал бурный рост – и в итоге стали появляться люди, вырастающие в несколько раз больше, чем все остальные. – Стёпа бросил на Надю осторожный взгляд и продолжил: – Но нас не так уж много. И поэтому мы не представляем для основного общества большой проблемы. – Стёпа грустно усмехнулся. Настроение безудержно скатывалось в какую-то депрессивную пучину. – Каждый сам выкручивается, как может. Устраивает свою жизнь по мере возможностей. Я вот живу так, – и он обвёл рукой своё скромное жилище.
