скачать книгу бесплатно
– Вас клеймят уже? Полезная штука.
– Kleymim sibia sami, no ne vse. Toka geneki…[7 - Клеймим мы себя сами, но не все. Только генетические…]
– Ясно… Надеюсь, ты не в обиде? – я постарался улыбнуться и выжать из себя максимум обаяния, на какое был способен. – Друзья? Я, видишь ли, сто лет уже без этого… ну и не удержался. Ты ведь расскажешь мне ещё что-то об этом вашем мире.
– Ya ne abidelas’, vse norm. Eta – rabota.[8 - Я не обиделась, всё нормально… Это – мая работа…]
Она присела на кровати и навела какой-то луч, исходящий из кольца на руке на свой живот.
– Nada srochna delat’ nana-chistku.[9 - Надо срочно делать нано-чистку.]
Ну конечно, мои сперматозоиды видимо так и прут к её яйцеклетке на всех парах – её луч именно это показал?
– А мне чо делать?
– Ni na kavo ne napadat’. Good? Ya bistra.[10 - Ни на кого нападать. Хорошо? Я – быстро.]
Грациозно скользнула сквозь щель в стене и пропала. Как они все от меня разбежались молниеносно, как будто за инструкциями. Что со мной дальше делать? Не знают.
Можно пока хотя бы оглядеться. То, что я считал окном, оказалось чем-то вроде стереоизображения, висящего на стене. На нём с достаточно реалистичной перспективой имитировался вид из окна на потрясающий лесной пейзаж. На самом деле окон в этой палате не было, но свет хороший, идёт как бы отовсюду и глаза не режет, и тепло ощущается. Как будто – естественный, солнечный. В обстановке ничего лишнего. Я бы даже сказал – совсем ничего. Моя койка это нечто не делимое на составные части. Пощупал бока и понял, что – некий целостный материал, наверху помягче и вязкий немного, а чем ниже, тем жёстче. Стулья, на которых сидели Сирена и Горлов, по ходу из того же материала белого цвета, почему-то без спинок. На прикроватном столике лежали фрукты. Сперва я даже подумал, что – бутафория, настолько они казались нереально идеальными. Взял машинально яблоко и надкусил – скулы свело с непривычки, но сок, такой сладкий с небольшой кислинкой брызнул мне в рот. Это было волшебно.
На левой стене обнаружил зеркало и попробовал встать, чтобы посмотреться в него…
Стоять и идти было нелегко – ощущались кое-какие проблемы с равновесием и мышцами. По полу было приятно идти босыми ногами – он был упругий и прохладный. Сделав пару шагов, я почувствовал судорогу в левой икре и упал. Пол принял моё тело на удивление мягко как батут, но такая мягкость возникла лишь в момент падения. Упругость тут же вернулась и не пропадала, пока я вставал и снова пытался идти, держась за стену. Так, я еле-еле доковылял до зеркала и поднял глаза. На меня смотрел человек, которого я никогда не видел и вряд ли бы узнал, когда бы встретил. Ему было лет 40, а мне, как я себя помню – всего 25. Кожа была отвратительного коричневатого цвета. Борода и волосы на голове явно были пострижены наспех, чтобы просто не мешались, и потому торчали как слипшиеся клочья. КТО ЭТОТ ЧЕЛОВЕК? ЭТО ЯВНО БЫЛ НЕ Я. ЧТО СО МНОЙ ПРОИЗОШЛО ЗА ЭТО ВРЕМЯ? ПОЧЕМУ Я ВЕДУ СЕБЯ И ГОВОРЮ ТАК, БУДТО В МЕНЯ КТО-ТО ВСЕЛИЛСЯ?
– A vot ya snova. Lubuites’?[11 - А вот и я снова. Любуетесь?]
Она показалась в отражении, как с обложки глянцевого журнала. Яркий контраст с моей рожей. С горькой усмешкой я решил, что, даже не будучи лесбиянкой, любая женщина стала бы ею рядом со мной.
– С этим надо чо-то делать.
– Hatela s etava nachat’, no menya aperedili.[12 - Хотела с этого начать, но меня опередили.]
Очередной упрёк в голосе, но уже менее язвительный, видимо, начала постепенно отходить.
– Ну, и какие идеи?
– Budem delat’ plastiku i malazhenie.[13 - Будем делать пластику и омоложение.]
– Прям здесь?
– Net. Zdes’ nipaluchica. Vam nada bol’she hadit’. Pademte v kabinet.[14 - Нет. Здесь ни получится. И вам надо больше ходить. Пойдёмте в кабинет.]
– Падёмте! – над этой моей пародией она даже рассмеялась.
– Oy! Zhdite!
– Чо такое?
– Tapki!
Перед койкой лежали два тапка с отсутствующим верхом. Точнее верх был раздвоен и свисал по краям подошвы. Я поставил на них ноги, а Сирена присела и лёгким движением рук свела половинки верха на каждом тапке вместе. Те, разумеется, срослись. Причём так, что обувь стала плотно прилегать к стопе.
Потом она выпрямилась, взяла меня под руку, и мы проскользнули сквозь небольшую щель в стене, которая распустилась перед нами и сошлась сзади. В широком и таком же белом коридоре стояли два телохранителя с застывшей мимикой и какими-то мутноватым белёсыми глазами, в одежде, ничем не отличающейся от одежды медперсонала. Посреди коридора двигался участок пола. Мы с Сиреной встали на него и поехали, а боты несколько угловато, механистически, двинулись пешком за нами. В коридоре были всё те же самые белые стены с редкими вертикальными полосками (типа, дверьми). Практически восемьдесят процентов площади стен занимали светящиеся прямоугольники, транслирующие в 3D-проекции различные сюжеты. Около некоторых останавливались люди и как бы на ходу в процессе бурного обсуждения пальцами двигали изображения, и даже отдельные объекты на них: «Etat “trikster” tireaet reiting. Uberite ivo na vtaroy plan» «Kuda ya ivo uberu?» «Sho Kuda? Suda uberite! Sho ya vso sam doljen delat?»
Часть людей, а, может, и не людей в коридоре имели такие же искусственные лица и мутные глаза как у охранников.
– Эт чо у них с глазами?
– Eta botiki. U ludey – linzi. Smatri zhdes.’[15 - Это боты. У людей в глазах линзы. Смотри сюда.]
Она оттянула пальцем кожу под глазом, и я даже разглядел какие-то микро-микро схемы.
– Eta svyaz’, vihad v set’. Kak “ma-bil’-nik”, “in-ter-net” u vas. Ya prahadila inschool.[16 - Это связь, выход в сеть. Как «мо-биль-ник», «ин-тер-нет» у вас. Я проходила в школе.]
– Интернет помню. Мобильников не помню[17 - Комментарий к эпизоду: за год до заморозки, герой полностью погрузился в жизнь секты и не мог застать процесса распространения сотовой связи и появления сленгового выражения «мобильник».]. Ошиблась ты, Сирена, на пару десятков лет. Не было у нас никаких мобильников, тока пейджеры. Ну, не важно. Итак, у вас это – связь, а у ботиков что?
– U botikaf – vizori. Ani ne vidyat prosta – toka chrez kameri.[18 - У ботов это визоры. Они ни видят просто – только через камеру.]
– Ясно… А чё они ещё делают?
– Vso. Ani pamagaut nam. No personalkam suda nizya. Ya svaevo v mabile astavila.[19 - Всё. Они помогают нам. Но персональным сюда нельзя. Я своего в автомобиле оставила.]
– Ну, долго нам ещё? – слишком уж быстро меня настигла усталость.
– Prishli. Vhadite.
Приложив руку к очередной полоске, Сирена развела в стороны половинки дверей, и мы проникли в очередное помещение, где была всё та же атмосфера света и радости. Посреди него стояли операционная кушетка и врач – женщина чуть старше Сирены и не менее глянцевая.
– Znaites’, doctar Alina Krista. A eta nash drevni pacient.[20 - Знакомьтесь, доктор Алина Криста. А это наш древний пациент.] Ha-ha.
– Здрав-ствуй, Сирена. И вам здравствуйте.
– Здрасьте, доктор. Я так понимаю, вы тут людям молодость возвращаете.
– Атчасти так.
Как она мило улыбается, как кинозвезда и говорить явно старается, как я, но с трудом.
– У вас в будущем все так выглядят?
– У нас харошиа медицина, – они с Сиреной переглянулись как-то уж слишком нежно, а я почему-то поморщился, услышав это слово «медицина», отчего-то оно вызвало у меня мерзкие ассоциации.
– То есть, эта ваша внешность – не от природы?
– Не савсем. У нас практически все лиуди при дастижении савершенналетиа абрасчаутсиа к пластическим хирургам. Каждии может чтота паменят в себе. Груд, лицо, биодра и прочее.
– В там числе пол, – добавила Сирена.
И вот они стояли передо мной, излучая сияние, а я думал, что эти дамы такие красивые только благодаря чудесам медицины. С генетической точки зрения наверняка – сущий брак. И тут же почувствовал охлаждение своих эмоций. СТРАННО… И КОГДА ЭТО ИМЕЛО ДЛЯ МЕНЯ ЗНАЧЕНИЕ?
– Садитес. Какои возраст вас интересуит?
– Понимаете, доктор, ещё пару дней назад мне было 25… – Алина улыбнулась ещё милее, а Сирена моя опять хохочет. – По крайней мере, по моим ощущениям времени. Смотреть на себя в зеркало и видеть такое просто невыносимо. Вы могли бы вернуть мне это состояние или хотя бы близкое к нему?
– Ну… с аднои старони для нас нет ничиво нивазможнава…
– А с другой?
– А с другои, – неожиданно раздался мужской голос сзади и я развернулся, чтобы посмотреть… с другоЙ старанЫ эта может акаазатся нецелесобразным.
– Нецелесообразным, с какой точки зрения? И вы кто такой вабще?
– Eta pradiuser Minkh.[21 - Это продюсер Минх.]
Сирена как-то уж очень почтительно его представила, для неё и Горлов был как старший брат и Алина как сестра, а этот, судя по тону – вроде местного начальства, как я понял. Мужчина был молод и похож на карьерного проныру. Он был одет в какой-то витиеватый обтягивающий костюм, который в наше время мог одеть только гей, и был крайне ухоженным, ну, собственно тоже, как гей. Да и седина у него была какая-то голубоватая, прилизанная.
– Добрый день, мой друг, – он жеманно протянул руку, и я пожал её – рукопожатие было вялым.
– Привет, продюсер. Ты, что ли, тут главный?
– В некатараам роде.
– Странно… У нас продюсеры в шоу-бизнесе только были… а у вас видимо…
– У нас таа же ситуация. Но! Есть кое-какие атличия…
И он начал свой неспешный рассказ. В ходе этого монолога в кабинете омоложения я узнал, что информационно-развлекательный бизнес уже около сорока лет доминирует и в экономике, и в «паалитике». В России есть два основных медийно-промышленных холдинга, которым принадлежит пятьдесят процентов верхней палаты парламента и «праактичски» весь Совет Федераций. Один из них – тот, на который он работает, называется Альфа. Альфа выдвигала нынешнего президента на второй срок. Так что ничего удивительного. Телек по-прежнему контролирует умы людей. Даже спустя столетие.
– Не саавсем. Собственно «телек», как вы изволили выраазиться, в том самом виде уже не существует. Информация крайне персонализированная. Индивид паалучает её через своего бота. Но, это вам сейчас сложно паняять. Ваажнее другое.
– Что именно?
– Вы лечитесь не на госденьги, как это ни прискорбно, – все в кабинете печально покивали головами. – Ваши спасители, видимо, знали, что, если зваанить медийщикам, помощь придёт быстрее и она будет гаараздо более существенной. Эта больница принадлежит нам, да и все остальные блага, которые вы будете палучаать в ближайшее время… тоже наше спонсарство… извините, канечнаа…
– И, по всей видимости, мне придётся как-то за это расплачиваться… Ты к этому клонишь, продюсер?
– Нууу… не абязаательна, – и снова все: Сирена вместе с Алиной почти синхронно замотали головами, глядя на меня тёплыми, успокаивающими взглядами. На самам деле вы нам ничего не даалжны. Ваша жизнь сама по себе краайне ценна для нас… а если гваарить проще – мы уже атбили затраты одним тем, что владеем и тааргуем эксклюзивной информацией о вашем бытие. И это, не учитывая того фаакта, что мы ещё ни разу вас не показаали… – он смешно жестикулировал так, что кисти безвольно болтались, как на шарнирах – сильно хотелось оторвать ему эти руки и засунуть в… – Паака адни анонсы и цифры о показателях вашего здааровья… интервью с враачами и т. п.
– И, как я понимаю, это не может длиться вечно.
– Даа. Вы всё верно панимаете, даарогой мой пациент. Чтобы и дальше заботиться о вас, мы даалжны заключить с вами юридически аформленный договор. Ну, согласитесь, вы – уникальный информационный повад. При граамотном прадюсировании вы можете приносить прибыль. А при неграмотном – люди очень быстро удавлетворят своё любопытство и астынут, – казалось, он так искренне мне сопереживает – это передавалось и голосом, и даже головой, слегка свесившейся в сторону. – Пара лет, не больше – и пастепенна каличество паклонниц и желающих выпить на брудершафт будет сакраащаться, на работу вас никто не ваазьмёт – вы абсолютно неадаптированы к нашей системе. В результаате акончите сваю карьеру в каком-нибудь абщежитии для бездомных… Паанимаете? Ну, вы извините меня, канечнаа…
– Да-да. Я знаком с журналистикой.
– Даа? Ну, таак тем более! Канечнаа, этот договор нужен нам, чтобы быть уверенными в своих инвестициях. Но, прежде всего, он нужен ваам. Прежде всего, чтобы получить гараантию абеспеченности на всю оставшуюся жизнь…
– Хорошо. Можете меня не убеждать, что моя жизнь вас волнует больше собственного бизнеса. Верю на слово. С договором мы решим… Причём тут мой внешний вид?
– Ну, как же! Ваш новый облик – это ваш собственный выбор и никто на него не впрааве влиять. С другой стороны, это – часть наших инвестиций и часть стратеегии, которая должна их акупить. Вы саглаасны, мой друг?
– Дааа.
– Паэтому настоятельно рекомендую прислушаться к маему саавету. Вам ни к чему 25-тилетний образ. Это совершенно не саатветствует ажиданиям аудитории. Вот пасмаатрите.
Он нажал на свой браслет, и стена напротив оживилась. На ней появилось изображение пафосной презентации с эффектом глубины, графики всплывали и менялись, поверх них появлялись фигурки людей, дававших интервью, сидя перед мониторами в своих квартирах. Минх комментировал только изредка и давал понять, что по всем опросам самых разных целевых групп мой идеальный возраст должен быть где-то в районе 32-33-х лет.
– Итак, что скаажете? Каково ваше ришение? – я почему-то перевёл взгляд на Алину и она, улыбнувшись, кивнула мне в знак одобрения – надо будет приглядеться к её шее на всякий случай.
– Послать бы тебя куда подальше, но… думаю, есть в этом какая-то логика.
– Вот и хаарашо! И ещё – бороду даваайте аставим… но такую… аккуратненькую… дагварились? Нам нужен Wise Old, а не Peter Pan.[22 - Термины из теории Архетипов К.Г. Юнга. Wise Old – мудрый старец, персонаж, к которому обращаются за советом. Peter Pen – вечный мальчик, который играет, а не занимается чем-то полезным.]
– Да оставляйте, хрен с ней. Её потом и сбрить можно, если не понравится.
– Вам паанравится! – почти пропел он, но видимо уже был не со мной, так как расфокусировался и увлёкся чтением каких-то данных, судя по бормотанию «некст, некст, стоп», а потом и вообще какие-то слов, похожих на ругательства… – ну сё… иа пашёл… всем пака! Деваачки – работаем!
Он скользнул в проём двери, за ним из операционной вышла Сирена, зашли ещё две модельного вида медсёстры, меня раздели, уложили на операционный стол, который выехал из стены, смазали, вкололи очередных нано-роботов и, пока я уходил в сон, послали меня вместе со столом обратно в стену… Сквозь дремоту я слышал, как они обсуждали Минха: «On uje razvelsya?» «Ni znau. A sho? Nravica tibe? Hochesh, kaju imu» «Net, dura. Ni gvari» «Ha-ha, ti sho pugalas? On ni strashniy»… Мне хотелось встрять и объяснить этим обеим дурам, что ради такого пидара, как Минх, им совсем не стоит волноваться. Что настоящий мужчина просто не может так выглядеть, но силы меня покинули, а вскоре я и вовсе уснул…
…
Я иду по лугу, по мягкой, как ковёр, траве. Меня обдувает нежный ветер. То тут, то там по траве пробегают мелкие грызуны… вокруг много света, тёплого и нежного… он как будто струится отовсюду. Чистейший воздух, наполненный запахом листвы и цветов, вызывает желание дышать полной грудью. Я иду босиком и… будто, без одежды. Я практически не ощущаю никакого веса – ничто на меня не давит, ничто не стесняет моих движений. Мне не хочется суетиться, оглядываться, не хочется смотреть под ноги или задирать голову… я просто иду, как будто точно зная, куда мне нужно.
Луг постепенно переходит в лесистую местность. Деревья не стоят плотно друг к другу – между ними можно легко идти, не сворачивая с пути, не виляя. Они отбрасывают тёмно-зелёные тени на траву и свои корни. Вокруг кружат две маленьких птицы, то ли соловьи, то ли дрозды. Я протягиваю ладонь, они садятся обе, какое-то время сидят, что-то насвистывают, а потом упархивают прочь. Постепенно я осознаю, что мой путь лежит прямо по направлению к самому древнему и большому дубу посреди этой рощи. Кто-то или что-то ведёт меня к нему.
У дуба я, наконец, останавливаюсь. Он реально большой. В три обхвата. Его тёмная шершавая кора с глубокими прожилками приятна на ощупь. У меня такое чувство, что я вернулся домой. Мне легко и спокойно. Я не знаю, почему и когда я покинул это место. Но зато я знаю, что мне никогда не было покоя в моём путешествии, и только сейчас я могу его обрести. Я обнял дерево и немного постоял так в обнимку с ним. Потом я опустился на колени и прилёг отдохнуть у корней. Странное желание, учитывая то, что я совсем не устал. Просто вся эта атмосфера – тень от кроны дуба, безветрие, свернувшаяся у моих ног дикая кошка – всё это намекало на то, что можно прилечь. На всё остальное у меня целая вечность, торопиться некуда.
Впервые, за всё время пребывания в этом мире, ко мне приходит мысль, что я сплю. Или…
Будит меня какой-то внутренний толчок. Сердце стучит чаще, появляется чувство чего-то невообразимо значительного, приближающегося ко мне, от чего нельзя отвернуться и что нельзя никогда предавать. Нечто – настолько властное, что перед ним можно только стоять на коленях. Я вижу, что за дубом находится источник какого-то крайне яркого света, и слегка выглядываю из-за дерева, не вставая с колен. Какое-то время вглядываюсь, прикрыв глаза ладонью, и вдруг слышу громоподобный голос:
– Здравствуй, человек!
Сердце моё замерло, и по телу пронеслась холодная судорога. Ну, разумеется! Можно было сразу догадаться, что это – чужая территория. И было крайне глупо рассчитывать на то, что она создана исключительно для моего комфорта. Первичный страх прошёл, но появилось чувство вины. И от чего так быстро это во мне происходит!? Ещё секунду назад считал себя достойным всего этого счастья, а теперь – тщетно надеюсь, что меня не заметят, и я смогу как-то спрятаться.
– Кто здесь? – какой дурацкий вопрос.
– Здесь – мы, Эукариоты, – медленно говорит, с расстановкой. – Древние Властители Земли.
– Древние? Властители?
Почему я переспрашиваю? Что за идиотская манера выпытывать информацию, переспрашивая, как какое-нибудь эхо?!
– Да, человек. Ты здесь, чтобы встретиться с нами.
– Я об этом не знал…
– Тебе много ещё предстоит узнать.
