скачать книгу бесплатно
Записки ракетчика
Владимир Терехов
Записки ракетчика – о людях и событиях, которые происходили с автором. В книге 4 части. Чему учиться у старших и у подчиненных? Как делать ремонт и из игрушки – тренажер. Как проходило партсобрание. Что такое «декольте до аппендицита»? Как посадить зимой елочки и провести подведение итогов? Награда – торт в 1 кв. метр. Что такое «военный приз»? Как поставить двойку. 9 мая, много лет назад. Об учителях, об учениях в академии, письмо к Денису Давыдову, рассказ внучки о празднике РВСН.
Записки ракетчика
Владимир Терехов
© Владимир Терехов, 2023
ISBN 978-5-0059-7219-4
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Наша семья в 1978 году
Предисловие
Как часто Вы вспоминали важные события или интересные факты из жизни? Вот и я неоднократно вспоминал и первое КЗ, и первый выход в поле, и другие интересные события своей офицерской жизни. Только, часто, не было времени, чтобы записать тот или иной факт во всех подробностях. А небольшой опыт подсказывал, что, если всё это записать, может получиться интересно. Кому?
Конечно, моим друзьям, которые обязательно получат эту книгу. И детям, и внукам, которые часто расспрашивают нас с супругой о жизни.
Разумеется, рассказать про каждый день нашей «ракетной» жизни невозможно. Но это не жизнеописание, не автобиография, не мемуары. Некоторые фамилии место и время действия изменены, а сюжет дополнен. Но, почти все эти факты были не самом деле. И тому есть свидетели и участники. И главными героями книги стали те замечательные люди, с которыми я имел честь служить, у которых учился, которые помогали мне и которым я обязан своей судьбой и жизнью.
Отдельные повествования почти не связаны между собой. Но, временную привязку я постарался соблюсти.
В тексте много специальных терминов и сокращений. Может быть это и затруднит понимание. И технических подробностей тоже много. Ну что ж, рассказывать о технике без технических терминов никто не умеет. А то, что я эти термины не забыл, только подтверждает высокий уровень подготовки офицеров-ракетчиков. Мне довелось служить в двух ракетных дивизиях на трех типах ракетных комплексов, обучаться, а потом и преподавать, в академии. Те, кто заинтересуется, сейчас могут найти подробную информацию о ракетных комплексах в интернете.
В книге четыре главы.
В первой «От лейтенанта до комбата» я рассказываю о службе в 304 и 305 ракетных полках, дислоцированных в Эстонии.
Вторая глава «От слушателя академии до командира полка» посвящена учебе в академии имени Дзержинского и службе в 42 Тагильской ракетной дивизии.
В третьей главе «Москва. Академия» рассказано о времени, когда я служил преподавателем кафедры тактики в академии имени Дзержинского.
Четвертая глава – «Поэтическая страничка». Некоторые события из моей жизни и службы я изложил в стихах.
А теперь о самом главном. Дома нас, офицеров, всегда ждали. Сначала только жена, потом и детишки. Конечно, все знают известную байку, что мы уходили на службу, когда дети ещёспали, а приходили, когда они уже спали. Но, иногда мы детей все-таки видели. Да и на службу их брали, казармы показывали, технику. Учили стрелять, кормили в столовой. И теперь нам за них не стыдно. И за внуков не стыдно. Значит то, что мы делали и делаем сейчас – правильно. И об этом книга.
Главные события в жизни 804 ракетного полка
29 ноября 1986 года полк провел учебно-боевой пуск ракеты БРК «Тополь» с полигона Плесецк. В пуске участвовали расчеты 2-го и 3-го дивизионов
Боевой расчет пуска:
Заместитель командира 2-го дивизиона по боевому управлению капитан Васильев Валерий Васильевич
инженер группы старший лейтенант Валов Владимир Борисович.
Боевой расчет 7-й АПУ и МОБД 3-го дивизиона:
Командир группы капитан Заиков Павел Васильевич, начальник отделения старший лейтенант Широбоков Александр Альбертович, оператор лейтенант Коротаев Олег Викторович, механик-водитель прапорщик Трофимов Николай Сергеевич.
Капитан Заиков Павел Васильевич старший лейтенант Широбоков Александр Альбертович
28 апреля 1987 года полк первым в РВСН заступил на боевое дежурство с ракетным комплексом «Тополь» с мобильным ПКП.
Часть 1 От лейтенанта до комбата
Будильник
Итоговая проверка… Эти слова с дрожью в голосе произносят не только юные лейтенанты, но и старые капитаны, и седые полковники. А уж о последствиях итоговых проверок и говорить не приходится. И это не только известные фразы, что итоговые проверки заканчиваются «парадом победителей и награждением руководителей», или «поощрением непричастных и наказанием невиновных».
В том далеком 1973 году я, тогда еще молодой лейтенант, впервые ощутил последствия итоговой проверки.
Наша батарея ее провалила. Не зря говорят, что в Ракетных войсках оружие коллективное. Оплошность молодого сержанта привела к невыполнению учебно-боевой задачи всей батареей. Мы успешно сдали зачеты по общевойсковым предметам и специальным дисциплинам, получили хорошую оценку за состояние вооружения. Но изменить общую оценку было невозможно.
Конечно, больше всех был обескуражен наш комбат, молодой майор Леонид Георгиевич Глазачев. Он постарел и осунулся. Глаза, всегда с искоркой, потускнели, а вместо веселой улыбки на лице была страшная тоска. Не знаю почему, но ко мне он относился с особым доверием и уважением.
И когда мы в субботу после обеда возвращались домой, он с надеждой сказал, что может быть в понедельник будет перепроверка. Я знал, что этого делать не положено, но тоже поверил в эту возможность.
И когда Георгич, как мы его за глаза называли, сказал, что завтра надо выйти на службу и провести тренировку расчета, я, конечно, не возражал. «Выезжаем, как всегда, в восемь утра», – сказал комбат, пожимая руку возле дома.
Известие о том, что в воскресенье я еду на службу не было чем-то неожиданным для моей жены. Дочь офицера, она не понаслышке и не один год знала о тех самых ненормированных рабочих днях, которые сливаются в месяцы без выходных.
Мы только собирались ужинать, как раздался стук в дверь. На пороге стоял комбат. Увидев меня в спортивном костюме и домашних тапочках, он с удивлением сказал: «Володя, собирайся быстрее, мы опаздываем, я подожду на улице». «Может быть что-то случилось?» – спросила жена. Я молча переоделся и, сказав как обычно: «Когда вернусь – не знаю» – вышел на улицу.
«Дай закурить, а то спать хочется», – сказал комбат. Он не курил, и эта просьба меня удивила. Закурили и молча пошли к автопарку, откуда должны были ехать на площадку.
– Леонид Георгиевич, что-то случилось? – спросил я.
– Да нет, все нормально. Сейчас приедем, проведем тренировку по расчетам, потом в составе всей батареи, потом еще раз проверим технику, – был ответ.
– Так ведь приедем к программе «Время», потом вечерняя поверка и отбой, да и технику проверять лучше днем, а не ночью, – с удивлением произнес я.
Комбат остановился, посмотрел на меня с удивлением и сказал:
– Какой отбой?
– Так время двадцать часов – ответил я по-военному.
Еще более удивленным взглядом посмотрел на меня комбат. Он явно не мог чего-то понять. -Ты говоришь, двадцать часов?
– Двадцать ноль три – посмотрев на часы сказал я,
– Мы только поужинать собрались.
– Так сегодня еще суббота? – спросил Георгиевич.
– Ну да – ответил я, и улыбнулся, – Конечно суббота, а завтра воскресенье.
Он тоже улыбнулся, впервые за последние три или четыре дня.
И повернул к дому.
Все оказалось, как всегда, просто. Семья комбата отдыхала у родителей. Он приехал домой, пообедал, завел будильник на семь тридцать и лег отдохнуть. А эта железяка, как и положено, позвонила, только не в семь тридцать утра в воскресенье, а в семь тридцать вечера в субботу. Вот только летнее солнце освещало дома не с востока, а с запада, но на это Георгич не обратил внимания.
– Ты только мужикам завтра не рассказывай, я сам – попросил комбат, – А то смеяться будут.
Смеялась тогда вся батарея, без злобы, по-доброму. Все понимали, что только огромное чувство ответственности, переживание неудачи и большая любовь к армии могли способствовать тому, что человек перепутал утро и вечер.
В следующем году на итоговой проверке 4 батарея выполнила учебно-боевую задачу на «отлично».
Жареная картошка
Так получилось, что во время службы в Раквере я работал только в двух стартовых батареях.
Начинал в 1972 году в четвертой, оператором машины подготовки. В 1973 году перешел начальником двигательного отделения в первую. В 1974 году ушел заместителем командира батареи снова в четвертую, а в 1975 назначен командиром первой стартовой батареи. Естественно, офицеров этих подразделений я знал прекрасно.
В четвертой батарее я сменил замечательного человека капитана Валентина Александровича Иванова.
С первого дня нашей совместной службы он старался учить меня, как говорят, «военному делу настоящим образом». Рассказывал, как проводить занятия, как обслуживать технику, как разговаривать с офицерами, прапорщиками и солдатами. У него, единственного кроме комбата и нас, двухгодичников, было высшее образование. Правда, закончил он ВУЗ заочно, но это не имело значения.
Его образованность была видна, как говорят, невооруженным глазом. Он правильно говорил по-русски, умел быстро найти неисправность практически на любом агрегате, отлично знал все системы ракеты. Он не кичился своими знаниями, никогда не говорил фраз типа «чему тебя учили» или «какой ты бестолковый».
Молодые офицеры тянулись к нему, старались чаще спрашивать его совета. При этом он никогда не выказывал какого-то превосходства и всегда был подчеркнуто вежлив. При этом требовательность его ко всем военнослужащим доходила, порой, до абсолюта.
Когда комбат уходил в отпуск, Валентин исполнял его обязанности. По этому поводу, однажды на солдатском КВН показали рисунок: шесть белых полос, одна черная и ещё пять белых, и задали вопрос, что это такое. Оказалось, что это календарь, а черная полоса – когда комбат ушел в отпуск и за него остался Валя Иванов. Это действительно было время, когда никому никаких поблажек не допускалось. Даже мой начальник, Владимир Петрович Ласковенко, не мог себе позволить малейшие нарушения дисциплины.
При этом, особенно для солдат, Валентин Александрович добивался всего, что можно. Если ночное КЗ – должен быть доппаек, если, не дай Бог, зимой кому-то достались истертые портянки, драные валенки или рваное белье, начвещ полка и кладовщик имели бледный вид. Иванов был членом парткома полка и мог вытащить туда за некачественное исполнение своих обязанностей любого офицера-члена партии. А если офицер был беспартийный, то мог получить «нахлобучку» на офицерском собрании.
Строгий характер не мешал ему быть очень веселым и жизнерадостным человеком. Он любил пошутить и посмеяться. А иногда его шутки были очень оригинальными.
Еженедельно в пятницу весь личный состав батареи после утреннего развода отправлялся на обслуживание техники. По науке это называлось «Проводить еженедельный регламент технического обслуживания». Для меня это было одной из возможностей глубже изучить технику, которой в стартовой батарее было очень много.
По штату в батарее было девять офицеров, пять прапорщиков и сорок девять сержантов и солдат. И практически на каждых трех солдат было две единицы техники. И вся она постоянно должна была ездить, вырабатывать электроэнергию или сжатый воздух, что-то поднимать, перетаскивать и выполнять еще много разных операций.
Отношение к обслуживанию техники было очень серьезное. В то же время, некоторые солдаты и сержанты, пользуясь сложностью проконтролировать каждого, могли позволить себе вольности.
В лесу, который окружал стартовые площадки, было много грибов и ягод. И однажды произошел такой случай. Два солдата, которые увольнялись осенью, заранее принесли на старт картошку, репчатый лук, соль и хлеб. После прибытия на старт они втихаря, чтобы никто не видел, пошли в лес, набрали грибов, почистили и сварили их на костре. Одновременно почистили и нарезали картошку.
Должна была получиться великолепная еда: жареная картошка с грибами. А в качестве масла для жарки использовали одну из смазок, которая состояла из очищеннолго животного жира. Эта смазка ничем не пахла и была абсолютно безопасна для употребления в пищу. Стоила эта смазка очень дорого, но, как говорится, для армии ничего не жалко. Про эту смазку знали все, но углядеть, что в банках, которые были на многих агрегатах, не хватало двух-трех ложек, было невозможно.
Приготовление жареной с грибами картошки уже подходило к концу, когда невдалеке от незадачливых «кулинаров» появился Иванов. Он обнаружил, что этих солдат нет на месте и решил их найти. Те, кто уходил в лес, обычно обеспечивали себя многосторонней защитой. Стоило кому-нибудь из офицеров направиться в их сторону, подавался сигнал. Для этого, кто-то из молодых солдат громко кричал своему товарищу, чтобы тот быстро принес ключ или что-то ещё. Срочно всё, что готовили в лесу, пряталось и солдаты убегали.
А тут Валентин Александрович зашел в лес так, что его никто не заметил. Картошка осталась на костре. Валя подошел, взял ложку и попробовал жареху. Минут пять, помешивая, довел блюдо до готовности и с удовольствием съел. Затушил костер заранее приготовленной «кулинарами» водой, оставил посуду на месте и пошел на старт.
Было время окончания регламентных работ. Личный состав построился на старте. Иванов заслушал доклады об окончании работ, приведении техники в исходное положение и готовности личного состава следовать на обед. Отметив отдельные недостатки по проведению обслуживания, капитан Иванов приказал вести личный состав в казарму. Но перед тем, как дать команду «шагом марш» Валентин Александрович, как бы невзначай, сказал: «А картошка была чуть недосоленой».
Тревога
1973 год. Жаркое эстонское лето. Я, уже «опытный» лейтенант-двухгодичник, виртуозно и безошибочно работал на КЗ (комплексное занятие по подготовке учебной ракеты к пуску) по подготовке системы управления ракеты к пуску. Естественно, работал один за двух номеров расчета.
Завсегдатай «дежурный по парку», знающий, по причине частого назначения в наряд, почти всех водителей дивизиона. Редко бывающий в общежитии «на зимних квартирах» (так называли иногда наши «военные» дома для офицеров на окраине города Раквере).
А что там делать, особенно в выходные? Болтаться по городу, который можно за полчаса обойти и с севера на юг, и с востока на запад? Денег на ресторан у меня не было, надо было отсылать большую часть «денежного довольствия» семье. А в полку кормили по летной норме, да и поиграть в футбол с солдатами можно.
Нет, конечно, после дежурства я ехал в «общагу», покупал несколько бутылок пива. А после принятия душа (в баню я ходить не любил) пил пиво и отсыпался до понедельника. Потом пара нарядов, через день, а там снова на дежурство. Отношения с офицерами батареи были отличные, хотя оставаться в армии я ещё не думал.
В начале лета я попросил командира батареи майора Глазачева Леонида Георгиевича ставить меня в наряд и на дежурство почаще. На август, планировался приезд Тани с Виталиком. Конечно, хотелось, чтобы в августе выходные были посвободнее.
В те годы, мы дежурили по неделе, с пятницы до пятницы. Конечно, месяц без дежурства, это невозможно. Но два дежурства в месяц, это нормально.
Недели, как правило, были похожи одна на другую. Один тренаж с ракетой, одно КЗ, через неделю ночное. Раз в месяц стрельбы. Солдаты из автомата, офицеры из пистолета.
Вот тогда я научился стрелять из автомата, но не полюбил пистолет. В понедельник и пятницу с утра два часа политзанятия.
В четверг регламент (обслуживание техники), в пятницу после политзанятий опять шли «на старт» (там мы называли боевую позицию, где располагались сооружения с техникой, хранилища компонентов топлива и ракет). Осматривали технику, чистили и обустраивали сооружения, дороги. А после обеда развод дежурных сил и смена боевого дежурства. Потом подведение итогов за неделю в батарее, совещание офицеров полка в клубе и отъезд домой.
Все проверочные КЗ проходили по плану. Если приезжали проверяющие из дивизии или вышестоящих штабов, мы знали об этом заранее и «внезапность» составляла только несколько часов.
Так, как обычно, с политзанятий, и началась одна из пятниц. Я, как и некоторые офицеры, в общежитии дежурных сил писал конспект по марксистско-ленинской подготовке. Летом сидеть в душной комнате – не большое удовольствие. Но «бродить по территории» было нельзя. Политработники следили, чтобы во время политзанятий все сидели по классам. Не дай Бог, во время политзанятий тебя поймают на территории. На комсомольском собрание, на совещании офицеров пропесочивали так, чтобы знал, как нарушать распорядок дня и не заниматься политподготовкой.
Около одиннадцати часов я вышел из общежития, вместе с другими офицерами «перекурил» в небольшой беседке со скамейками возле учебного корпуса и пошел к казарме. Мы, несколько офицеров, только вошли в казарму, как громко зазвонили все «тревожные» звонки и дневальные громко закричали «Батарея, к бою, занять боевые посты».
Что надо делать по этому сигналу, я знал отлично. Я не входил в состав дежурной смены, поэтому побежал в секретку за чемоданом с документами. Получение чемодана (а весил он килограмм десять) заняло несколько секунд. А вот на какую ракету брать документы, никто не знал. Секретчик, сержант срочной службы, сказал нам, что остальные документы он привезет.
Вместе ещё с одним лейтенантом мы бежали на «старт». Тяжелый чемодан я, как и мой товарищ, тащил, перекладывая из одной руки в другую. Особо не переговариваясь, мы, тем не менее, обменялись парой фраз о том, что ни проверяющих не было, ни учений не планировалось. Мы пробежали через проходную между жилым городком и боевой позицией.
«Старт» четвертой батареи, в которой я служил, находился, примерно метрах в семистах от проходной. Метров через сто нас обогнала колонна техники первой батареи. На подножке головной машины стоял капитан Дербышев, начальник отделения заправки первой батареи.
«Значит будем готовить к пуску боевую ракету», – подумал я, но эта мысль меня нисколько не удивила. Я, советский офицер, ракетчик. А раз поступил боевой приказ, значит его надо выполнить.
Конечно, мы знали последствия ядерной войны. Но ни тогда, ни потом, я не сомневался в необходимости выполнить «ПРИКАЗ». И будучи «простым лейтенантом», и много позже, командуя дивизионом и полком, я твердо знал, что «боевой приказ на пуск ракеты» я выполню, чего бы мне это не стоило. И эта твердая уверенность была привита мне командирами, преподавателями в академии, всем укладом армейской жизни, которая захватила меня с первых дней службы и до самого увольнения.
Мне приходилось, во время проверки аппаратуры на полигоне или на регламенте, видеть, как загорается транспарант «Боевой режим» на аппаратуре. Я не скажу, что у меня была дрожь в руках. Но, даже понимая, что это всего лишь проверка аппаратуры, я как, наверное, и другие номера расчета, которые работали рядом, испытывал невольный трепет при срабатывания этого транспаранта. Но чувство ответственности и безусловной необходимости выполнить приказ никогда меня не покидало.
Пробежал метров через сто, когда меня обогнала ещё одна колонна заправочной техники. А ещё через несколько десятков метров я уперся в хвост этой колонны. Почему она остановилась? Не снижая скорости, я продолжал бежать, когда увидел впереди начальника штаба дивизиона майора Бескина. Он стоял перед колонной, и что-то объяснял капитану. Я подбежал. Майор остановил и меня. Тут же подбежала ещё группа офицеров и солдат. Задние напирали, оббегали нас с другой стороны дороги и по взмахам руки Бескина тоже останавливались.
Все оказалось просто. Начальник штаба дивизиона, будучи командиром дежурных сил дивизиона, не правильно понял принятый сигнал и отдал приказ к боевым действиям во все батареи. Через несколько минут в батареи пришла отмена, но машина уже закрутилась. Из автопарка успели вывести свои подразделения три батареи. Через проходную в боевую зону проехали уже только две колонны заправочной техники. На склады спец топлив прибыла только колонна под руководством Дербышева.
Начальнику штаба, получившему доклады от соответствующих служб о действиях подразделений по тревоге, пришлось лично останавливать колонны техники и людей. Он не вдавался в подробности, просто поставил задачу командирам подразделений на возвращение людей в подразделения, а техники на стоянку.
Людей развернуть было просто, и уже через полчаса весь личный состав пеших колонн сдал оружие. Чемоданы с секретной литературой мы не спеша донесли до секретки и сдали.
Сложнее оказалось с техникой. Пришлось вышедшие из парка колонны разводить по соответствующим стартам, а затем, последовательно, по одному подразделению, возвращать в парк.
До обеда ни о каких занятиях никто и думать не мог. Солдаты сидели по классам и, под руководством сержантов проводили, так называемые, словесные тренажи. Офицеры группами, в соответствии с должностями, обсуждали произошедшее. Но ни один не высказал сомнения в правильности своих действий. А все, услышав приказ, строго выполняли свои обязанности.
