скачать книгу бесплатно
– Какая разница?
– Мне любопытно.
– Она не из нашей школы, – соврал я.
– А откуда? Из футбольной команды? – пошутила Вика.
– Почти, – ещё раз соврал я, вспомнив сестру одного из наших футболистов, которая однажды приходила поболеть за нас.
– Меня ещё никто не бросал, – сказала Вика, доставая вейп.
– А меня – да, – ответил я спокойно. (Самое трудное позади, ура!)
– Я думаю, ты пожалеешь, – вроде без угрозы сказала она.
– Возможно, – слукавил я из вежливости.
Она неожиданно свернула в переулок и ушла, не попрощавшись. С лёгким сердцем я потопал на тренировку. При мысли о Марусе было уже не так больно.
Викины подружки потом поглядывали на меня с усмешкой и хихикали между собой. Чего-то она им наговорила про меня, ну и ладно. Не парило.
Ревизор
Кажется, уже на следующий день после драматичного расставания мы с Никиткой, направляясь в зал, столкнулись в вестибюле с директором.
– Зайдите ко мне, – бросил он нам на бегу.
Мы оглянулись вокруг себя – рядом пробегало лишь несколько младшеклассников – вряд ли он к ним обращался. И на следующей перемене мы спустились на первый этаж и постучались в приёмную.
– Мы к директору, – сказал Никитка секретарше.
– По какому вопросу?
– Не знаем, – ответил я. – Он сам позвал.
– Да? – чёрные брови секретарши заползли высоко на лоб.
– Марго, пропусти товарищей, – донёсся голос директора.
И мы прошли в кабинет, в котором не были со времён анонса «Буратино».
– Во вымахали! – покачал головой директор.
Он же стал будто меньше, но солидность не утерял, только в глубине глаз поселилась грустинка (может, просто возраст? усталость?). На стене я заметил портрет военного в орденах в чёрной рамке, но не осмелился спросить, кто это. По возрасту точно не сын.
– Так, друзья, спасайте, – удивил сходу директор, – тону в бумажках и таблицах. Жизненно необходимы творчество, вдохновение, что-то настоящее в общем. – Он сделал паузу. – Как насчет «Ревизора»? В прошлый раз получилась комедия, так что пускай теперь будет настоящая комедия. Вот вы, Жариков, натуральный Хлестаков. А вы, Костя, такой солидный – будете городничим.
Мы неуверенно кивнули.
– Я загляну к вам сегодня на уроке, – предупредил директор, – есть идеи насчёт остальных персонажей, но надо удостовериться. Я вам не помешаю.
Директор выполнил обещание и заявился на алгебру с блокнотиком. Он сидел за учительским столом, пристально вглядывался в наших одноклассников, и те вжимались в стулья, пока мы с Никиткой наслаждались своей осведомлённостью. Я заметил, что директор задержал взгляд на Марусе и пожелал всем сердцем, чтоб он выбрал её. По окончании химии директор огласил состав новой труппы мечты:
Жариков – Хлестаков
Куликов – городничий
Скворцова – Анна Андреевна
Спицына – Марья Антоновна
Братья Клещ – Бобчинский и Добчинский
Кириллов (это Даня) – Осип
Белов – почтмейстер
Пенкина (это Танька) – одна из жён
И ещё несколько второстепенных персонажей, полкласса задействовал.
– Есть возражения? – спросил директор, окончив. – Не стесняйтесь.
Гробовая тишина была ему ответом.
– Что ж, Людмила Ивановна заступит с четверга, а вы можете начинать учить. Костюмы обеспечим.
– А когда планируется премьера? – поинтересовался Матвей.
– Есть варианты, посмотрим, как дело пойдёт.
Получив и пролистав сценарий, мы дружно присвистнули, но только Даня осмелился возмутиться количеством текста, который предстояло выучить.
– Мне уже смешно, – сказал он. – У меня травма головы, я не выучу такой абзац.
– Я не требую дословного воспроизведения, – ответил директор, – уловите интонацию героя, типичные словечки и передавайте основной смысл.
Даня покачал головой, давая понять, что это в любом случае дохлый номер.
– Не сомневайтесь в своих силах, – сказал директор то ли ему, то ли нам всем.
На той же перемене я перечитал все совместные сцены с Марусей. Какая ирония судьбы – играть сейчас мужа и жену!
Репетиции начались в четверг. Чтоб не пропускать их, в дни тренировок я обедал в школе и бежал на футбол сразу из школы. Людмила Ивановна приходила на репетиции каждый день, а мы по очереди – кто сможет. За первую неделю я не пропустил ни одной, как себя ни уговаривал. Маруся тоже. Не сказать, что боль моя утихла, но я с ней как-то сжился. Хорошо, что, пока ты в образе, встречаться взглядами вполне безопасно. Как ни удивительно, рядом с Марусей мне всё-таки было легче, чем вдали от неё. Почему – сам не мог понять. Возможно, потому что вблизи я чувствовал ещё связывающие нас ниточки, а вдали – одну тягучую пустоту.
Маруся сначала смущалась, но потихоньку вошла в роль провинциальной кокетки – судя по всему, нет на свете таких вещей, которые она при желании не сделает хорошо. Ну а Вергилия была просто бесподобна – где она только набралась этих ужимок! Мне достались самые длинные монологи, но я быстро усвоил специфический слог Сквозник-Дмухановского и при необходимости легко импровизировал. Даня сопротивлялся, филонил, но после аудиенции у директора взялся за ум. Клещики тоже не заморачивались вызубриванием текста, но отменно играли неуклюжих идиотов. Они засовывали себе под толстовки подушки для имитации животов и постоянно их поглаживали. Я иногда забывался, любуясь их игрой, и выпадал из своего серьёзного образа. Никита, памятуя о нашем позоре в «Буратино», твёрдо решил выучить текст так, чтоб хоть в ночи разбуди – запросто пожалуется, что «пехотный капитан, бестия, штосы удивительно срезывает».
На одной из репетиций, когда Людмила Ивановна занималась с Никитой и Даней, я сидел в первом зрительском ряду и ко мне подсела Маруся.
– Ты теперь со мной вообще общаться не будешь? – вдруг выдала она.
Я, мягко говоря, обалдел.
– А зачем?
– Просто.
– Просто не получается.
– А я хотела посоветоваться, – будто не слыша меня, продолжила она. – Думаю подойти к директору и попросить подыскать мне замену.
– Почему? – дрогнул я, но не подал виду.
– Мне кажется, у меня не то что актёрского таланта, но даже способностей никаких. Только порчу спектакль.
– Да не, нормально. Талантливой Вергилии более чем достаточно.
– Да?
Мы сидели молча. Я листал сценарий, делая вид, что подучиваю.
– Ты только это, – каким-то чудом нашёлся я, – не вздумай сбежать перед премьерой.
– В смысле?
– Ну, я в твоё платье не влезу.
И мы рассмеялись.
Удивительное дело – совершенно родной человек сначала в одночасье стал чужим, а теперь остаётся чужим, не перестав быть родным. Голова кру?гом.
Вергилия, стоявшая у сцены рядом с Людмилой Ивановной, оглянулась на нас с умилением.
– Тихо, пожалуйста, – попросила Людмила Ивановна.
Я сидел как на иголках, не находя повода подняться. А Маруся смотрела на сцену и не уходила.
– А директор не говорил, с чего это он вдруг решил ставить спектакль именно с нашим классом? – спросила она. – В прошлый раз со всей школы актёров набрал.
– Нет, не говорил. Надо будет спросить, – сказал я как человек, который с директором на короткой ноге.
– Может, Даню хотел задействовать? – размышляла Маруся. – А то у него с учёбой опять как-то не складывается.
– Да? – удивился я. – Жаль.
За всеми последними событиями я, наверное, никого вокруг не замечал, что уж говорить о Даниных школьных успехах.
– Он уже вовсю тренируется, чтоб служить по контракту, – прошептала Маруся. – Вот и забил на учёбу.
– Не рановато?
– Ему 17 скоро. Но, возможно, директор пытается задержать его в мирной жизни.
– Не исключено, – согласился я.
– К тому же вы с Никиткой – его любимчики, – продолжала Маруся шёпотом, – ему приятно снова с вами поработать.
– Не выдумывай.
– Не выдумываю. Да и Клещики хороши. А мы с Матвеем тут лишние.
– Ну если тебе совсем не нравится, поговори с директором, чего мучиться.
Маруся промолчала, а лица её я не видел.
И тут кто-то плюхнулся в кресло с другой стороны от меня. Оборачиваюсь – директор, лёгок на помине.
– Здрасьте, – поздоровался я.
– Уф, успел, – радовался запыхавшийся директор. – Отпросился с совещания. Ну как тут, дело идёт?
– Идёт, – заверил я.
– Даниил справляется?
– Вполне.
– Из остальных никто сбежать не планирует?
Я обернулся к Марусе – она еле заметно покачала головой.
– Да нет, всем весело, – сказал я.
Людмила Ивановна, заметив директора, явно струхнула и, не дав доиграть предыдущую сцену, позвала нас:
– Костя, Маруся, Вергилия, открываем сцену 6. Никита, остаёшься на сцене.
Мне и открывать не надо было: это одна из любимых моих сцен – когда Хлестаков просит у городничего руки Марьи Антоновны. И я оставил сценарий на кресле.
– Ваше превосходительство! Не погубите! Не погубите! – бросился я к Никите, желая порадовать директора блистательной игрой.
– Что такое? – нахмурился Никита.
– Купцы, этакие ябеды, на меня вам жаловались. Враньё всё, враньё. И унтер-офицерша налгала вам, будто я её высек – она себя высекла. – При этом я показал на Людмилу Ивановну.
– Провались унтер-офицерша – мне не до неё! – крикнул Никита, тоже глядя на режиссёршу, получилось смешно.
– Не верьте им! Не верьте! – горячился я, чтоб не рассмеяться. – Это такие лгуны, что всем известно…
