Витязь

скачать книгу бесплатно

– Здесь вам нельзя оставаться, Елизавета Андреевна, – очнувшись от своих мыслей, заметил Павел, не спуская с нее поглощающего взора серо-зеленых глаз. – Но и перевозить вас опасно. Может рана открыться. Надобно хотя бы повременить немного, чтобы затянулась. Вам делали сегодня перевязку?

– Нет, – покачала головой Лиза. – Утром Аристарх Иванович был очень занят, а потом… – она замолчала и судорожно сглотнула. – Бедный Саша…

– Я тотчас же схожу за доктором, – предложил тихо Павел, наконец найдя повод покинуть Лизу и тем самым пресечь свои нескромные, сладострастные мысли относительно девушки, сидящей напротив него.

Вернулся Корнилов спустя полчаса в гораздо более умиротворенном настроении. Он принес большую сумку и два котелка горячего супа.

– Давайте поедим, – сказал он важно, ставя котелки на лавку. – Я взял первым, специально для вас, чтобы суп был горячим. До сих пор солдаты хоронят убитых. Зрелище не из приятных, скажу я вам.

Лиза встала и, сунув ноги в ботиночки, медленно направилась к умывальнику, чтобы ополоснуть руки. Чуть повернув к нему лицо, она спросила:

– А Аристарх Иванович?

– Он не может прийти, оперирует ныне. Очень много раненых, – объяснил Павел, подняв валяющийся походный стол и ставя его на землю. Затем водрузил на него котелки и, вытащив из сумки две ложки, положил их рядом. – Просил сестер перевязать вас, но все пятеро тоже заняты. Двух сестер-то убили. Так что придется мне самому вас перевязать, что ж делать, – пожал он плечами.

Последняя фраза молодого человека огорошила Лизу, и она, уже закончив мыть руки, повернулась к Павлу и пораженно посмотрела на него.

– Вы будете меня перевязывать? – ошеломленная этими словами, выдохнула она.

– Да. Что в этом такого? – спросил он.

Увидев ее неподдельный испуг и то, как она покраснела, Павел глухо спросил:

– Вам неловко от этого?

– Да, – пролепетала Лиза, опуская смущенно взор и подходя к своей койке. Она села на нее, чуть поморщившись от боли.

– Не нужно из этого делать трагедию, – начал увещевательно Павел, расстегивая жесткий глухой ворот доломана и снимая портупею. Он то и дело косился в сторону девушки, следя за мимикой ее лица. – Я сам не раз был ранен, и мне тоже оказывали помощь. В этом нет ничего постыдного. К тому же, если долго не менять повязку, рана может загноиться, вы же понимаете?

Лиза все это прекрасно понимала. Но почему-то как раз от помощи Павла ей становилось не по себе. Она подумала, что еще ни разу не чувствовала себя в таком унизительном положении. Лиза поняла, что не сможет спокойно относиться к этой ситуации.

Он поставил перед ней котелок с супом и, как-то странно улыбнувшись, приказал:

– Кушайте, Елизавета Андреевна, у меня мало времени. Через час я должен вновь ехать в разведку со своими людьми.

Лиза взяла ложку и попыталась есть, но еда застревала у нее в горле из-за мысли о предстоящей процедуре. Только одно то, что Корнилов увидит ее полуобнаженной, вызывало у нее неимоверный стыд.

Павел быстро съел свой суп и, увидев, что девушка еще не закончила, решил пока привести себя в порядок. Взор Лизы проследил, как Корнилов, перемещаясь по палатке, начал разыскивать свою запасную одежду и оружие. Лизе нравилось смотреть на него. Тайком она разглядывала его ладную широкоплечую фигуру с длинными сильными ногами. Проворно одевшись в чистый доломан и повязав кушак, он наконец повернулся к ней. Лиза уже поставила свой пустой котелок на стол.

– Вы готовы, Елизавета Андреевна? – спросил Павел и направился к сумке с корпией, бинтами и мазью. Он взял все необходимое и приблизился к девушке. Метнув на него испуганный взор, Лиза ощутила, как ее сердце взволнованно забилось. Он подбадривающе улыбнулся девушке и по-свойски уселся на койку рядом с нею, положив перевязочный материал на свои колени. – Я понимаю ваши опасения, – начал Павел, расправляя бинты. – Но у меня, знаете ли, есть в этом деле опыт, – он вновь улыбнулся ей, пытаясь успокоить.

Но под его взором Лиза опять начала краснеть. Строгое воспитание не позволяло ей воспринимать ситуацию, в которой она оказалась, вполне нормальной. И в данный миг, наедине с мужчиной, который не был ее мужем и собирался перевязывать ее, она испытывала чувство крайней неловкости и неимоверного стыда. А то, что этим мужчиной был Павел, увеличивало стыд в разы.

– Вы смотрите на меня так, словно я собираюсь вас съесть, – тихо сказал Корнилов, внимательно глядя в ее зеленые яркие глаза. – Мне нужно, чтобы вы спустили платье, иначе я не смогу перебинтовать вас. Давайте я помогу.

Он незамедлительно протянул к ней руки. Проворно расстегнув маленькие многочисленные пуговки на ее платье, он осторожно спустил его с плеч, обнажая девушку до талии. Лиза словно под пыткой чуть отвернулась в сторону, стараясь не смотреть на молодого человека. Павел постарался сделать непроницаемое выражение лица, чтобы Лиза не поняла, что он смущен этой ситуацией не меньше нее.

– Елизавета Андреевна, вы должны понять… я всего лишь помогаю вам, – произнес Павел обволакивающим баритоном и начал очень осторожно развязывать бинты, едва касаясь пальцами повязки. Он ближе склонился над нею, чтобы ему было удобнее. Корнилова тут же обдало ее запахом, нежным, сладким и каким-то немыслимо чувственным. – Не надобно смущаться так… – Он пытался придать своему голосу более безразличный тон. Но картина, открытая его взору, была нереально прелестной. Повязка закрывала лишь одну половину груди девушки, вторая была полностью обнажена. Ее распущенные волосы начали запутываться в его пальцах и мешать ему своим шелковистым потоком, и он сдержанно попросил: – Елизавета Андреевна, вы могли бы поднять волосы?

– Простите, – пролепетала она, бросив на него мимолетный смущенный взор. Лиза здоровой рукой подняла волосы вверх, чтобы он мог снять повязку. Она вновь отвернула пылающее лицо в сторону.

– Закройте глаза, – предложил он ей мягко. – Вам так будет легче.

Лиза мысленно поблагодарила его за удачную подсказку. Она закрыла глаза.

Как только Корнилов увидел, что девушка сомкнула веки, выражение его лица изменилось. Из холодно безразличного, даже немного насмешливого оно превратилось в мрачное. Своим темным взором он пожирал ее обнаженную грудь, уже полностью освободив ее от старой повязки. Ее девичья грудь, которая оказалась среднего размера, упругая, молочно-белая, с нежной кожей и темно-розовыми небольшими сосками, привела его в крайнее возбуждение. Пытаясь держать себя в руках и сосредоточиться лишь на своих действиях, Корнилов стиснул зубы, ощущая, что ему стало трудно дышать.

Он видел – ее рана затянулась. И начал понемногу накладывать мазь кончиками пальцев, стараясь не сделать больно. Его горящий взор не мог оторваться от ее прелестной, совершенной формы девичьей груди и тонкой нежной шеи. Чуть позже он принялся накладывать новую повязку.

Ощущая, что ему вовсе не хочется заканчивать эту интимную процедуру, Корнилов вдруг осознал, что неистово желает поцеловать Лизу. Следующая мысль, которая пришла ему в голову, была о том, что он хочет не только поцелуев, но и продолжения. Спустя миг, чувствуя, что крайнее вожделение завладело всем его телом, Павел понял – нужно скорее оканчивать перевязку, пока девушка не заметила его напряжения. Он ускорил свои движения и уже спустя пару минут закончил перевязку.

– Все, Елизавета Андреевна. Можете одеваться, – с облегчением в голосе сказал Павел и, быстро подхватив испачканные бинты, встал с койки и, отойдя, кинул их в ведро. Лиза распахнула глаза и трясущимися руками принялась натягивать на себя платье. Корнилов стал быстро собираться и через минуту, полностью одетый в гусарский мундир, привычным движением водрузив на голову кивер, подошел к ней и тихо спросил: – Отвести вас в лес?

– Нет, благодарю вас. Я успела сходить сама, незадолго до вашего прихода, – ответила она, поднимая на него прелестный, все еще смущенный взор.

– Упрямица, – сказал он ласково, с нежными интонациями в голосе. И тут же добавил: – Ложитесь в постель. Я, наверное, надолго. Буду только к ночи.

– Спасибо вам, – пролепетала она, снизу вверх смотря на его широкоплечую фигуру, затянутую в синий мундир.

Павел замер и как-то странно пронзительно посмотрел на нее. Она видела его настойчивый взгляд, направленный на ее губы. Взором он прошелся по ее волосам, остановился на глазах и вновь вернулся к губам. Лиза ощутила себя мухой, которую поймали и посадили в банку для более тщательного разглядывания. «Отчего он стоит здесь и рассматривает меня, когда говорил, что у него мало времени», – подумала Лиза, опустив глаза, не в силах выдержать напряжение его поглощающего взора. Как же она хотела так же смело ответить молодому человеку взглядом, но не могла, чувствуя, что это будет неправильно, так смотреть на него. В следующий миг Корнилов молча развернулся и стремительно покинул палатку, чем вызвал вздох облегчения у девушки, которая без сил упала на постель.

Павел вернулся из разведки к полуночи и вошел в палатку осторожно, ступая на носках, чтобы не разбудить Лизу. В полной темноте, стянув с себя мундир и оставшись в одних лосинах, он устало рухнул на походную койку и мгновенно закрыл глаза. Засыпая, он вспоминал прелестный вид обнаженной девственной плоти девушки, которая так заворожила его несколько часов назад.

Глава VI. Павел

Павел Александрович Корнилов был незаконнорожденным сыном генерал-аншефа, дворянина Александра Яковлевича Корнилова. Матерью же Павла являлась балерина петербургского Большого театра, Арина Матвеевна Собакина. Прекрасная Арина, одна из танцовщиц балетной труппы, несколько лет подряд состояла в тайной любовной связи с генералом Александром Корниловым, который держал на Офицерской улице для нее небольшой дом с колоннами и садом. Когда же Арина оказалась тяжела, Александр Яковлевич остыл к ней и нашел новую пассию, более молодую. Оставив дом и слуг на Офицерской улице в распоряжении Собакиной, генерал Корнилов более не жаждал иметь с ней ничего общего, назначив танцовщице довольно приличное содержание до конца жизни. Хотя Арина и пребывала в расстроенных чувствах несколько дней, получив в письме от генерала известие о разрыве отношений, и даже задумывала от горя свести счеты с жизнью, все же она не решилась на такой отчаянный поступок.

В июне 1786 года Арина Собакина удачно разрешилась от бремени крепким мальчиком, сыном генерала, а на вторые сутки корзина с младенцем и запиской была доставлена посыльным во дворец Корниловых на Вознесенском проспекте. Жена генерала Корнилова, Наталья Николаевна, тогда еще благополучно здравствующая, закатила мужу грандиозный скандал, подтвердив досужие сплетни о беспутстве и изменах мужа. Александр Яковлевич, выслушав со стоическим спокойствием истерические вопли и бурные слезы мнящей себя опозоренной супруги, заявил ей, что новорожденный мальчик останется в его доме, раз матери-танцовщице малыш не нужен. Хоть и неофициально, но уже тогда генерал признал своего сына и через две недели велел крестить его по православному обычаю, дав ему имя Павел.

Итак, Павел-байстрюк остался в детской великолепного особняка отца. К малышу была приставлена кормилица, а чуть позже и няня, как и полагалось в дворянских семьях. Родная мать Павла, танцовщица Собакина, умерла от холеры, когда мальчику было четыре года, так ни разу не пожелав увидеть своего сына.

Помимо Павла, у Александра Яковлевича Корнилова было три старших сына от законной супруги, и они также жили вместе с родителями в огромном дворце. В 1796 году умерла Наталья Николаевна, и отставной генерал-аншеф зажил весьма вольготно и весело, совершенно не заботясь о правилах приличия, принятых в русском обществе. Устроив просторные покои в одном из флигелей своего дворца, обставленные роскошно и в восточном стиле, он требовал ежемесячно привозить из подвластных ему деревень молоденьких крепостных девушек. Пройдя осмотр у генерала, самые красивые и покладистые девицы оставались жить в восточном крыле дворца. Еще с молодости генерал слыл большим сладострастником и любителем женщин, имея огромные деньги и власть, чтобы услаждать себя выполнением прихотей, нисколько не заботясь о репутации и мнении высшего общества. Александр Яковлевич чувствовал себя восточным владыкою, имея в своем «гареме» до двадцати время от времени сменяемых «наложниц».

Павел с детства видел великолепную, роскошную, яркую жизнь, которая окружала его во дворце отца, но всегда ему давали понять, что он всего лишь незаконнорожденный сын, хотя он и ел за одним столом с отцом и старшими братьями. Няня его была простой, средних лет дворовой бабой и ничего, кроме заботы и ласки, брошенному всеми ребенку дать не могла. Когда мальчик подрос, отец пожелал, чтобы его воспитанием занимались гувернеры, которые были и у его законных детей: Александра, Захара и Ивана. Оттого Павел получил блестящее по тем временам образование.

Генерал Корнилов вовсе не радел о своем младшем побочном сыне и скорее принужден был выполнять свой отцовский долг по отношению к нему, оттого заботился о мальчике, не более того. Старшие братья игнорировали Павла с раннего детства, считая его не ровней себе, и бывало, даже задирали маленького Павлушу. Но, еще с детства имея своевольный, бойцовый характер, Павел не давал себя в обиду и порой вступал в драку со всеми тремя братьями, получая синяки и тумаки от старших. Его твердый характер и внутренняя сила все же смогли через какое-то время восхитить его самого старшего брата Александра, который был старше Павла на восемь лет. Именно Александр, который был главным наследником всего имущества отца, когда Павлу едва исполнилось двенадцать лет, встал на защиту юноши и потребовал от двух своих младших братьев, чтобы они относились к Павлу с уважением. Именно после этого конфликтов с братьями у Павла более не было.

Когда Павел подрос, его отец, Александр Яковлевич, заявил, что, возможно, завещает молодому человеку небольшое содержание для достойной жизни, но должностей и почестей Павел должен будет добиться сам. «Я не собираюсь покупать вам должность при дворе или чин в армии, как моим законным детям», – заявил Павлу уже пожилой генерал Корнилов. Надо заметить, что должности при дворе или чины в армии просто покупались, а выслуга лет в армии начинала исчисляться с рождения ребенка. И к своему совершеннолетию юноши из богатых дворянских семей часто уже имели чины капитанов или подполковников. Тем самым Александр Яковлевич опять указал Павлу на его место незаконнорожденного сына. Но молодой человек совсем не огорчился, ведь он обладал всеми качествами, необходимыми для того, чтобы добиться больших высот в военной карьере. Физическая крепость, умение прекрасно держаться в седле, выносливость, сила духа и желание проявить себя составляли сущность Павла. А такие умения, как знание языков, литературы, математики, истории, владение стихосложением, которые он изучал наравне со старшими братьями, очень пригодились Павлу в будущем.

Во времена царствования Александра I Благословенного, как окрестили его в народе, дворянин мог поступить на военную, штатскую или придворную службу. Надобно оговорить, что еще в прошлом веке Екатерина II своей «жалованной грамотой» освободила дворян от обязательной службы. Оттого молодые дворяне могли не поступать на службу, а жить в своем родовом поместье и заниматься своими вотчинами. Но редко кто этим пользовался. Ибо в приличном обществе считалось, что дворянин, как представитель лучшей части общества, должен отдать свои знания, жизнь, энергию на службу Отечеству и государю. В те времена это было нормой, негласным правилом, и дворянин, не искавший службы, вызывал в высшем обществе лишь презрение и кривотолки.

Самой почетной и уважаемой из всех трех видов службы считалась военная. Престиж офицера, защитника Отечества, был непомерно высок и являлся неким эталоном мужественности и достоинства. Многие дворяне выбирали именно эту стезю. Правда, часто через некоторое время дворяне с военной службы переводились на штатскую или уходили в отставку. Тем не менее каждый дворянин считал делом чести отдать свой долг государству, поступив служить хотя бы на некоторое время.

Павел не стал исключением. Еще с детства бредивший армией, в свои пятнадцать лет юноша выпросил у отца позволения отпустить его на обучение в шляхетский кадетский корпус. Его отец не стал этому противиться, ибо всегда недолюбливал младшего сына. Узаконив и официально признав Павла как своего сына и тем самым присвоив ему дворянский титул, Александр Яковлевич выполнил желание младшего сына и отправил его на учебу.

В двадцатилетнем возрасте Павел закончил Второй кадетский корпус и в 1806 году был выпущен в армию в чине корнета и направлен в Гродненский гусарский полк. Боевое крещение молодой Корнилов со своим полком прошел в 1807 году в сражении при Прейстиш-Элау. И проявил себя как храбрый и отчаянный офицер. После этой военной кампании за героизм и мужество получил повышение по службе и чин штабс-ротмистра. Позже, в военную кампанию в Финляндии в 1808–1809 годах, Павел отличился в отчаянном рейде по льду через Ботнический залив, где у шведских берегов вместе с тремя эскадронами гродненцев он и его товарищи разгромили шведский полк егерей, глубоко вклинились в тыл врага. За данную опасную и трудную экспедицию-бой император Александр Павлович все нижние чины щедро наградил деньгами, а высшие – орденами. Именно тогда Корнилову был пожалован чин ротмистра и орден Святой Анны четвертой степени.

В последующие несколько лет, до начала войны с Наполеоном, Павел часто посещал Петербург. Александр Яковлевич, наслышанный о военных подвигах и успехах сына, был весьма горд за своего отпрыска и часто прилюдно хвалил его. В 1811 году, на двадцатипятилетие Павла, на именины, генерал Корнилов подарил ему небольшой особняк в центре Петербурга, две тысячи душ крепостных и восемьсот тысяч рублей деньгами. Из простого байстрюка Павел превратился в завидного жениха, хорошую партию для девиц из благородных семейств столицы. Однако женитьба не интересовала Павла, ибо он еще не нашел ту женщину, которая смогла бы покорить его сердце. Да и вообще, свобода ему была более по душе. Старший брат Корнилова, Александр Александрович, довольно хорошо относился к младшему брату и часто приглашал его на приемы и балы, которые устраивал в своем дворце в Петербурге.

Было раннее прохладное утро, рассвет едва занимался. Частые капли сильного дождя барабанили по ткани палатки. Прошло уже два дня после того страшного нападения французов на лагерь. Лиза проснулась от тупой боли в плече. Рана сильно болела. Застонав, она повернулась на другой бок. Но боль стала еще сильнее. Снова застонав, она поняла, что не сможет больше заснуть. Она невольно открыла глаза и тут же вздрогнула. Над нею возвышалась широкоплечая фигура Павла. Он был в одних лосинах, босой и стоял у ее походной койки и мрачно смотрел на нее. «И давно он стоит? Отчего его глаза так странно блестят?» – подумала Лиза. Увидев, что девушка проснулась, Корнилов участливо спросил:

– Рана болит?

– Да. Ноет, сил нет. Доброе утро, – хрипло произнесла Лиза. В горле у нее пересохло.

– Необходимо осмотреть рану, кровотечение могло открыться. Возможно, повязка сползла, – сказал Павел важно и настойчиво посмотрел ей в глаза. – Садитесь и снимайте рубашку…

Он отошел от нее и приблизился к сундуку, где лежали корпии и бинты.

Лиза, поморщившись от боли, села на койку. Она спустила ноги и, нащупав кончиками пальцев ботиночки, ловко сунула туда свои ноги и встала. Павел обернулся на шум. Девушка стояла рядом с койкой в своей длинной холщовой рубашке до пола. Павел прекрасно видел очертания ее юного соблазнительного тела. Отчетливо вспомнив картину ее прелестной высокой полной груди, он судорожно сглотнул, понимая, что безумно хочет снова увидеть ее полуобнаженной. От этой мысли молодой человек начал нервничать. Последние два дня он перевязывал Лизу сам, и каждая перевязка стоила Павлу неимоверных усилий и железной выдержки. Теперь же руки его задрожали от предвкушения. Пытаясь скрыть свои желания, он возмущенно выдохнул:

– Зачем вы встали?

– Я хочу пить, – прошептала Лиза пересохшими губами. – Я могу сама взять…

– Как же, – перебил ее Павел резко, быстро подходя к девушке и усаживая ее на койку, властно надавив на ее здоровое плечо. – Еще вчера у вас кружилась голова. Когда я рядом, неужели вам трудно просто попросить меня?

– Мне уже лучше, – заметила Лиза тихо, смотря снизу вверх на его мужественное лицо.

– Да уж, конечно. Что-то я никак не вижу этого.

Корнилов важно подошел к столу и взял крынку с водой. Приблизившись к Лизе, он сел рядом с ней на койку и поднес сосуд к ее губам. Лиза попыталась взять крынку здоровой рукой, но Павел не отпустил крынку, не дав ей взять и намереваясь поить ее сам. Он наклонился над нею. Лиза опустила руку и приняла его помощь, понимая, что у нее нет сил вновь спорить. Она начала пить, а Павел, засмотревшись на ее пушистые темные ресницы, в какой-то момент, не рассчитав, чересчур сильно наклонил сосуд, и часть содержимого вылилась на рубашку Лизы. Он немедля убрал крынку от ее губ и смущенно заметил:

– Простите…

Павел завороженно смотрел, как влажное пятно расползается по правой груди девушки. Тонкая ткань ее рубашки вмиг намокла и облепила ее правую грудь. Корнилову показалось, что через рубашку он видит розовую плоть.

– Благодарю, мне достаточно, – произнесла Лиза, отстраняя его руку с крынкой. Павел же уставился на ее губы, на которых блестели капельки воды, чувствуя, что его накрывает неистовая волна желания. Как же он хотел оказаться на месте этих капель. Он неистово желал прикоснуться губами к ее губам, очень осторожно, ласково. Так, чтобы не испугать ее. От напряжения и усталости все мысли смешались в голове молодого человека: о ее прелестях, нескончаемой войне, о диком желании и постоянной опасности.

– Что-то не так, Павел Александрович? – спросила Лиза, нахмурившись, поймав его взгляд на своих губах.

Павел как будто опомнился и, резко отстранившись от нее, вскочил на ноги. Проворно убрав крынку, он спустя минуту вернулся к Лизе с корпией и бинтами и, усевшись на ее койку, начал все это раскладывать на одеяле.

– Снимайте рубашку, – велел он. Лиза, морщась от боли, начала развязывать тесьму, которая удерживала горловину рубашки. Она видела перед глазами его обнаженный торс – мощный, сильный и рельефный, ибо Корнилов расхаживал по палатке босой и в одних темных лосинах. Едва она спустила рубашку с плеч, опустив ее на талию, прикрывая все, что было ниже, Павел придвинулся к ней и начал осторожно развязывать повязку. – Оттого, что вы постоянно двигаетесь да ходите тайком в лес, вместо того чтобы лежать, ваша рана и не заживает, Елизавета Андреевна. Вот, как я и говорил, рана намокла, – наставительно попенял ей Павел, снимая последние бинты. Он не спускал темного взора с ее прелестей, открывшихся его взору, невольно сопоставляя размер своих ладоней и полноту ее груди.

Лиза чувствовала себя до невозможности нервозно. Как бы она хотела, чтобы брат Петруша поскорее забрал ее отсюда. Если бы покойный отец видел ее нынче, он ужаснулся бы. Она, обнаженная, находилась в походной палатке посреди лесов и множества военных, наедине с мужчиной, который не являлся ее мужем. Однако Лиза понимала, что Павел не виноват во всей этой трагичной ситуации, в которой она по наивности и самонадеянности оказалась, и он лишь помогал ей теперь. И она очень нуждалась в его помощи. Молодой человек уже обработал заживляющей мазью ее рану и начал накладывать чистые бинты.

– Мне так неловко перед вами, Павел Александрович, – робко начала Лиза заискивающим голосом.

– Да будет вам, – отмахнулся Павел, задержав взгляд на ее сосках, которые подрагивали от его действий с бинтами. Судорожно сглотнув, он быстро отвел взгляд от ее груди и сосредоточился на ране. – Я уже вам говорил, что не смотрю на вас. Вам не нужно смущаться.

– Я не про это, – сказала Лиза, видя, как его сильные ловкие руки колдуют над ее раной, проворно забинтовывая ее плечо и грудь.

Его пальцы дрожали, задевая ее нежную кожу, и он хмурился, пытаясь держать себя в руках. Но неуемное вожделение в его теле возрастало с каждой минутой. Это ужасно раздражало Павла. Он не понимал, отчего близость девушки так действует на него. Еще никогда он так сильно не желал ни одну женщину, как жаждал Лизу в этот момент. В его горле пересохло, а взор затуманился. Он боялся того, что она заметит его напряженное состояние. Но, вглядываясь в невинное лицо девушки, он понял, что она даже не подозревает о его муках и впрямь верит в слова о том, что он не смотрит на нее.

– Тогда о чем же? – глухо произнес он, заканчивая бинтовать.

– Вы спасли меня, ухаживаете за мной, – начала Лиза и с нежностью посмотрела в его серо-зеленые глаза. От ее прелестного, ласкового взгляда Павел окончательно потерял голову. – Мне не отблагодарить вас…

– Довольно, Елизавета Андреевна! – недовольно буркнул он в ответ. Да, он хотел от нее благодарности, но совершенно иного рода. И Корнилов прекрасно понимал, что его желания в данный момент неосуществимы. Ибо в данной обстановке эти желания были слишком непорядочны, порочны и гнусны по отношению к этой невинной чистой девушке. – Я уже говорил вам, что вы ничем не обязаны мне. Будь на вашем месте другая женщина или мужчина, я сделал бы для них то же самое.

Последняя его фраза была откровенной ложью, и Корнилов прекрасно осознавал это. Да, вначале он случайно оказался рядом в том злополучном лесу, где на нее напали французы и он спас ее. Но затем все его действия были направлены на то, чтобы девушка оказалась не просто ближе к нему, а находилась под его постоянным надзором, полностью в его власти. Именно поэтому он до сих пор не написал ее брату, хотя и сказал ей, что сделал это. Он боялся того, что Лиза после этого сможет быстро исчезнуть из-под его опеки. Прекрасно осознавая свои тайные мотивы, а также ее наивность, благодаря которой ему легко удавалось обманывать девушку, Павел почувствовал злость, ощущая себя гнусным соблазнителем. Вскочив на ноги, он схватил окровавленные бинты и быстро подошел к ведру, где был мусор.

– Вы очень добрый. Заботитесь обо мне, словно брат, – сказала Лиза ласково. Он резко развернулся, ибо ее слова задели его за живое, и стремительно приблизился к ней.

– Отчего вы это говорите? – яростно сверкая глазами, раздраженно прошипел он. – Я не ваш брат. И я не добрый герой, каким вы меня все время представляете. И отнюдь не такой, как вам кажется! И перестаньте говорить эти слащавые словечки. Они мне претят!

Павел ощущал, как его окутывает туман влюбленности и желания. Но он не мог сказать ей об этом. Ее ласковые слова лишь подливали масла в огонь его страсти, разжигая в его душе еще больший пожар.

Испугавшись порывистого и нервного выпада Корнилова и его горящих глаз, Лиза судорожно сглотнула. Павел быстро развернулся и начал скоро одеваться, видимо, не собираясь вновь ложиться спать. Спустя пять минут он покинул палатку, оставив девушку в одиночестве и в недоумении от того, что она сказала не так, раз он вышел из себя?

Глава VII. Соблазн

Весь следующий день Лиза провела в одиночестве. По просьбе Корнилова к ней пару раз приходил солдат с полевой кухни и приносил еду. Ближе к вечеру ее навестил Аристарх Иванович, осмотрев рану и сделав перевязку, извинился, что не мог посетить ее ранее из-за большого количества раненых, которым срочно требовалась его помощь.

Корнилов вернулся в палатку поздно вечером и был неприятно удивлен, застав там Власова, гусара из своей роты, который услужливо принес ужин Лизе. Павел холодно осведомился, для чего он здесь, и Власов просто ответил:

– Я последние дни навещаю Елизавету Андреевну, пока тебя нет. Вдруг она кушать захочет или еще чего? Сашки-то нет более.

– Спасибо Сергею Михайловичу, принес мне ужин, – сказала тихо девушка, которая сидела на постели в простом темном платье. Ее волосы были, как и обычно, распущены, поскольку одной здоровой рукой она могла только расчесывать их. Ее локоны свободно золотистым покрывалом падали на ее плечи и спину, придавая ее и без того прелестному юному лицу невероятную притягательность.

Услышав слова Лизы, Павел помрачнел и начал нервно стягивать с себя запыленный ментик, между делом бросив:

– Власов! Тебя вроде Федор Васильевич разыскивал.

Услышав имя полковника Ридигера, Сергей сразу же встрепенулся и, быстро извинившись перед Лизой, стремительно покинул палатку. Когда они остались одни, Корнилов, бросив недовольный взор на девушку, направился к умывальнику.

– Не знал, что в мое отсутствие к вам гости нахаживают, Елизавета Андреевна, – колко бросил Павел, снимая одежду.

– Сергей Михайлович только пару раз был, сегодня да вчера. Да еще Аристарх Иванович заходил, вытянул нитки из раны и перевязку мне сделал. Он сказал, что рана у меня вполне хорошо выглядит и перевязку можно один раз в день делать отныне.

– Вижу, что у вас все прекрасно, – язвительно, не оборачиваясь, бросил Корнилов. Окончательно скиснув от последней новости, Павел с шумом и брызгами начал мыться. Мысль о том, что в его отсутствие гусары его полка могут, как и Власов, спокойно захаживать к раненой девушке, решительно не нравилась Павлу. В его голове появилась мысль, ревнивая и нелепая, как скрыть и защитить Лизу от других особей мужского пола.

Весь вечер Павел был не в духе, дулся и был не расположен к разговорам с Лизой, которая тихо прилегла, сняв платье, и пыталась уснуть.

Корнилов же долго возился с принесенным ужином, потом брился, затем чистил свое оружие. Тяжело вздыхая, он обдумывал, что делать дальше. Оставлять девушку одну в полку, где было более пяти сотен мужчин, представлялось ему опасным. Он не мог быть все время при ней и наблюдать за всем, что происходило вокруг Лизы. Самым правильным было бы немедленно отписать ее брату, чтобы он увез ее в безопасное место. Как-никак, через неделю Лиза поправится, раз доктор велел перевязывать рану реже. Но мысль о расставании с девушкой была для Павла невыносима.

Корнилов проснулся от пронзительного крика Лизы. Открыв глаза, он насторожился.

– Нет, нет! – вновь дико закричала Лиза.

Было темно. Дождь закончился. Проворно вскочив на ноги, молодой человек быстро зажег свечу и подошел к девушке. Лиза во сне металась, елозя головой по подушке. Он положил руку ей на лоб, проверяя, нет ли у нее жара, но его не было, и, облегченно вздохнув, Павел наклонился, потряс девушку за здоровое плечо, пытаясь разбудить.

– Лизавета Андреевна, проснитесь, – тихо позвал он ее. Она медленно открыла глаза и посмотрела на него неосознанным взглядом. – Вам плохо? – спросил участливо он.

– Мне снилось то ужасное нападение, – прошептала она глухо, садясь на постели и обхватывая себя руками. Ее взор был лихорадочным и испуганным.

– Ясно. Вы вся дрожите, – отметил Павел. Он проворно отошел и, стянув со своей койки одеяло, вернулся и присел рядом с Лизой. Словно ребенка, закутав девушку в свое одеяло, он прижал ее легкое тело к своей груди и начал осторожно гладить ее по голове, словно ребенка. – Вы не должны бояться. Я здесь, рядом и никому не дам вас в обиду.