banner banner banner
Витязь
Витязь
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

Витязь

скачать книгу бесплатно

– Пока еще не за что, – ответил Павел и, понимая, что уже достаточно долго стоит у постели больной, добавил: – Отдыхайте, не буду вам мешать.

Он повернулся, чтобы уйти.

– Простите, сударь! – окликнула его тихо Лиза. Он тут же обернулся. – Вы не сказали, как ваше имя?

– Корнилов Павел Александрович, ротмистр гродненского гусарского полка первого пехотного корпуса Витгенштейна.

Лиза в ответ только улыбнулась. Павел быстро вышел из палатки, ощущая непонятное волнение. Девушка посмотрела ему вслед и отметила, что он очень высок и широк в плечах. Она устало откинулась на подушку и закрыла глаза.

После ужина, едва выдалась свободная минута, Корнилов стремительно направился в штаб и, завидев генерал-майора Кульнева, окликнул его. Яков Петрович остановился и удивленно спросил:

– В чем дело, ротмистр? Хотите доложить о чем-то важном?

– Нет, ваше превосходительство. Позвольте обратиться к вам с просьбой.

– Слушаю, – приветливо сказал Яков Петрович, устало посмотрев на молодого человека. Корнилов кратко изложил историю о том, как спас девушку, и об опасениях доктора Коваля. – Вы хотите, чтобы девушка находилась в вашей палатке? – спросил строго Кульнев. – Ну, это вовсе не годится! Ее немедленно надобно убрать из военного лагеря!

– Но Аристарх Иванович сказал, что ее нельзя пока перевозить, – ответил Павел. – Она сильно ранена. Ей нужен покой на неделю-другую.

– Хорошо. Но девице не место в общем лазарете среди солдат. Сестры милосердия под моим личным покровительством. А за эту девушку я не могу нести ответственности.

– Вот и я об этом говорю. В моей палатке денщик присмотрит за нею, чтобы порядок был. Как только смогу, я найду в ближайшей деревне избу, чтобы перевезти ее.

Яков Петрович строго посмотрел на молодого человека.

– Не нравится мне вся эта ситуация. Гражданским, да еще и девицам, не место на войне, если только они не сестры в лазарете. Но, раз уж так вышло, пусть остается, но в вашей палатке. Однако разрешаю это, ротмистр, только из-за благоволения к вашему брату, Александру Александровичу, с которым мы прошли всю последнюю турецкую кампанию и который мне как брат.

– Благодарю вас, ваше превосходительство, – почтительно сказал Павел, прикладывая два пальца правой руки к киверу, отдавая честь.

Вечером того же дня Корнилов собственноручно перенес Лизу в свою палатку, предварительно укутав ее в плащ. Ибо на девушке была лишь длинная ночная сорочка, которую ей отдала одна из сестер милосердия, служившая при полевом лазарете. Осторожно положив Лизу на походную койку Полянского, застеленную Сашкой свежим бельем, Павел, сняв с нее свой плащ, бережно накрыл ее до подбородка одеялом и удовлетворенно заметил:

– Отныне вы под моей защитой.

Лиза хотела спросить, что бы это значило, но побоялась уточнять. Очень тихо, смущенно она поинтересовалась:

– А ваш товарищ? Он скоро вернется?

– Через пару недель, наверное. Не волнуйтесь, к тому времени я что-нибудь придумаю. А теперь спите. Вам нужен покой.

Удовлетворившись таким ответом, Лиза послушно закрыла глаза, ощущая, что ее сознание то и дело отключается от реальности. Уже через миг впав в беспамятство, она даже не почувствовала, как Корнилов очень осторожно положил свою большую ладонь на ее лоб и, нахмурившись, отметил, что у нее опять жар. Отчего-то странное ощущение того, что его долг – непременно позаботиться об этой беззащитной девушке, не покидало Павла. Оно возникло неожиданно, именно после слов доктора Коваля, а в сию минуту завладело всем его существом.

Корнилов убрал руку со лба Лизы, не в силах заставить себя отойти от девушки, и начал рассматривать ее. Тонкие черты юного нежного лица с небольшим аккуратным носиком, округлыми щечками и полными яркими губами показались ему совершенными. Глаза ее, сейчас закрытые, с пушистыми темными ресницами, правильно очерченными бровями, невольно притягивали взгляд, и он отчетливо вспомнил их необычный цвет. Насыщенного, сочного ярко-зеленого оттенка, словно у листочков полевой мяты. Переливающиеся пряди ее светлых волос растрепались и теперь свободно лежали густыми локонами, обрамляя ее головку.

Не удержавшись, молодой человек прикоснулся к ее волосам у виска, и его пальцы сразу же утонули в шелковистой мягкости золотистых локонов. Теплые, густые, невозможно нежные пряди, словно шелковистый поток, укрыли его ладонь, и Корнилов провел рукой до конца ее длинных волос. Дальнейший осмотр прелестницы, которую он так неожиданно спас, вызвал у Корнилова такой же неподдельный восторг. Даже под одеялом, которым он накрыл Лизу, угадывались стройные, притягательные выпуклости ее стана. Помня о невозможной легкости девушки, когда он нес ее на руках, Павел отчетливо отметил выступающие полушария ее груди под одеялом, среднего размера, округлой манящей формы. Тонкая талия и более полные бедра, стройные ноги, все это было отмечено его пытливым взором. Только спустя четверть часа Корнилов, сделав окончательный вывод о том, что еще никогда не встречал более совершенного создания, тяжело вздохнул и силой воли заставил себя отойти от девушки.

Памятуя о том, что ему еще надо помыться, Павел проворно разделся и шумно ополоснул плечи, лицо и спину в умывальнике. Стянув сапоги и сбросив строевые рейтузы, он в одних тонких темных лосинах растянулся на своей походной койке. Наутро ему вновь предстояло идти в бой в составе уже полного корпуса. Корнилов знал, что их авангард будет брошен на Удино первым. Затем уже включатся в бой основные силы русских. Как и в предыдущие две недели, сил у русских было намного меньше, чем у противника.

На следующий день Корнилов едва очнулся от короткого беспробудного сна и, повернувшись, заметил у постели больной сестру из полевого лазарета. Еще вчера Ксения Михайловна, одна из сестер милосердия, видимо, по просьбе Аристарха Ивановича, предложила свои услуги сиделки у кровати раненой девушки. Корнилов согласился, заметив, что щедро отблагодарит сестру за ее труды. К тому же своему денщику Сашке он велел также присматривать за Лизой.

Когда Корнилов проворно поднялся со своей походной койки, Ксения обернулась к нему и, призывно улыбнувшись, сказала:

– Доброе утро, Павел Александрович.

Молодой человек проигнорировал откровенный зазывный взгляд ее непривлекательных глаз и, начав натягивать на плечи рубашку, холодно произнес:

– Доброе. Как она?

– Жар спал, – тихо ответила Ксения. – Вы не волнуйтесь, я присмотрю за ней.

Павел лишь кивнул. Быстро он надел доломан, прикрепил шнуром к левому плечу ментик, повязал кушак на строевые рейтузы и надел короткие сапоги со шпорами. Захватив с собой портупею и кивер, он вышел из палатки. Памятуя о предстоящей жестокой схватке, Корнилов, не завтракая, сразу же вскочил в седло и направился в штаб.

В два часа дня русский авангард Кульнева, в котором находился и Корнилов, неожиданно столкнулся с французами возле деревни Якубово. Ожесточенный бой продолжался до конца дня. Русские пытались вытеснить противника из деревни, но после нескольких ожесточенных схваток французам все же удалось удержать деревню за собой. Назавтра было назначено более масштабное сражение уже со всеми силами русских и солдат Удино…

Глава III. Лиза

Спустя два дня Корнилов, уставший, голодный и чрезвычайно раздраженный от неудач последних боев, возвратился в лагерь уже под вечер. Третий день подряд их эскадроны никак не могли выполнить приказ Витгенштейна и выбить французов из Якубово. Павел мечтал скинуть с себя пропахший потом и кровью душащий его мундир, обтереться влажной тряпкой и съесть что-нибудь горячее. Спешившись у своей палатки, он привязал коня и направился ко входу, расстегивая глухой ворот доломана. Мысль о том, что сейчас он увидит Лизу, отчего-то вызвала на его лице сладостную ухмылку, и сердце забилось сильнее.

В этот миг из палатки ему навстречу вышла Ксения, высокая и статная, в сером платье и белом платке на голове. Увидев молодого человека, сестра из лазарета надменно произнесла:

– Павел Александрович, я хотела говорить с вами.

– Я слушаю вас, Ксения Михайловна, – сказал вежливо Павел с холодным выражением лица.

– Я более не намерена врачевать вашу девицу и тем более ухаживать за нею!

Она злобно посмотрела на Павла. Скользнув холодным взглядом по ее недовольному лицу, Корнилов проигнорировал ее наглый взгляд, направленный на его губы. Ксении было лет тридцать, и с начала войны с французами она служила сестрой милосердия при лазарете. У нее был сварливый, неуживчивый и грубоватый нрав, и Павел не понимал, почему доктор Коваль предложил именно эту женщину в сиделки к Лизе. Последнее время Ксения упорно преследовала Корнилова своими манящими взглядами и кокетливыми улыбками.

Корнилов еле терпел эту женщину у себя в палатке. Он понимал, что Лиза будет смущена, если за ней станет ухаживать его крепостной слуга Сашка или он сам. Два раза в день Ксения делала перевязку Лизе, также переодевала и кормила раненую. Все эти три дня, едва появляясь в палатке, Павел старался не замечать всех игривых призывных взоров Ксении, которая уже давно пыталась обратить на себя его внимание. У Ксении было приятное лицо, темные небольшие глаза и ярко-рыжие волосы. Однако слава о ней как о легкодоступной и неразборчивой в связях женщине ходила по всему полку и доходила до Корнилова. Рядом с нею видели то одного, то другого офицера, которым она оказывала услуги интимного характера, совершенно не заботясь о своей репутации офицерской вдовы. Только за последний месяц Павел не раз слышал рассказы от солдат и офицеров о любвеобильности Ксении.

Корнилова никогда не привлекали женщины такого типа, которые могли так часто и легкомысленно менять любовников. Он ценил в женщине скромность, верность и чистоту души. А нынче модные, на французский манер, развязные нравы и фривольное поведение он считал совершенно неприемлемыми для порядочной дамы. Оттого довольно откровенные призывы и намеки Ксении он игнорировал, ибо не хотел иметь ничего общего с этой легкомысленной женщиной.

– В чем дело? – раздраженно спросил Павел.

– Мне прекрасно видно, какими глазами вы смотрите на эту девицу! – с ревностью во взгляде истерично воскликнула Ксения.

– К чему этот тон, мадам? Я ничем вам не обязан, – осек ее Павел, нахмурившись.

– Неужели вы подумали, что я согласилась ухаживать за нею по доброте своей? Или из-за ваших денег? Я согласилась на это, чтобы быть ближе к вам. Но, как оказалось, зря, для вас я пустое место, вы не замечаете меня!

– Ксения Михайловна, неужели вам не хватает внимания других солдат и офицеров, которые с радостью ответят на вашу благосклонность? – безразличным, усталым голосом сказал Корнилов. После тяжелого боя он еле стоял на ногах, а эта невыносимая женщина начала изливать на него потоки любовных притязаний.

– А мне нравитесь вы! – со страстью воскликнула Ксения и прижалась своей большой грудью к руке Корнилова, создавая между ними непозволительную близость.

– Опомнитесь, не кричите так громко, – уже злясь, процедил сквозь стиснутые зубы Павел.

– Мне все равно, Павел Александрович, вы такой… такой необычный. Едва я увидела вас тогда, еще в июне, сразу же поняла, что вы лучший из мужчин. Если бы вы только захотели, я бы могла быть верной вам… только вам…

– Довольно. Замолчите, – прервал ее Корнилов. Он резко отстранил Ксению от себя, ибо не мог уже терпеть присутствия этой развратной женщины и ее наглых прикосновений. Глядя ей в глаза, он с нескрываемым презрением ответил: – Мне, чтобы быть близким с женщиной, надобно, чтобы она нравилась и привлекала меня. Вы же, мадам, не извольте обижаться, не из этих женщин.

– Мерзавец, – процедила Ксения, отдернув свою руку. – Надеюсь, эта девка умрет!

– Я думаю, вам более не стоит присматривать за Елизаветой Андреевной, – хмурясь, сдержанно заметил Павел. – Еще чего дурное случится. Вечером я пришлю к вам своего денщика, он принесет деньги за ваши услуги.

– Мне ничего не надобно от вас, ротмистр! – яростно прошипела Ксения и, гордо подняв голову, направилась прочь от него.

Корнилов мрачно посмотрел ей вслед и, вздохнув, вошел внутрь палатки. Тут же взор его остановился на Лизе, которая полулежала на походной койке. Она не спала.

– Как вы? – спросил Павел коротко, приблизившись к ней и пробегая взглядом по ее бледному лицу.

– Сегодня гораздо лучше, – тихо ответила Лиза и печально улыбнулась ему. Ощутив, что от ее улыбки сердце сильнее забилось, Корнилов вспомнил, как сегодня на рассвете он очень долго стоял у ее кровати и смотрел на нее спящую. В тот момент он думал о том, как ему хочется остаться с Лизой, но надо было выдвигаться на позиции. – Плечо почти не болит.

– Рад это слышать, – улыбнулся Павел. – Ксения Михайловна больше не будет ухаживать за вами. Я поручу моему денщику Сашке помогать вам. А Аристарх Иванович будет приходить перевязывать вас, я договорюсь с ним.

– Я не хочу быть обузой для вас, Павел Александрович. Саша вам самому нужен, – ответила ему Лиза, покраснев. – Я и сама могу…

– Не говорите глупостей! Аристарх Иванович велел вам лежать не менее недели, – начал Павел наставительно. – Неужели вы не хотите скорее поправиться?

– Вы так добры ко мне, – прошептала Лиза и посмотрела на него с такой нежностью и благодарностью, что Корнилов начал нервно теребить пуговицу на мундире.

– Проходя мимо кухни, я унюхал вкусный запах щей, – заметил Павел, снимая ментик. – Хотите?

– Да, наверное, – кивнула Лиза, чувствуя отчего-то неловкость.

– Вы поужинаете со мной? – спросил он тоном, исключающим любое возражение. – Я прикажу Сашке накрыть стол у вашей постели, и мы побеседуем. А то последние дни у меня не было времени. Я ведь ничего не знаю о вас.

– Как вам будет угодно, Павел Александрович, – ответила Лиза мягко.

Павел подошел к умывальнику и увидел, что нет воды. Выругавшись, он выглянул наружу из палатки и крикнул Сашку. Затем вновь вошел внутрь, ворча о том, что его слуга ничего не делает вовремя. Через миг в палатку влетел юноша лет пятнадцати, крепостной Корнилова, который был денщиком и конюхом в одном лице.

– Натаскай воды в умывальник! – приказал Корнилов. – И щи принеси, нам поесть с Елизаветой Андреевной надо.

– Я быстро, – кивнул Сашка и бросился выполнять приказ Корнилова. Спустя пару минут, налив воды, юноша умчался на полевую кухню. Павел стянул с себя кушак, доломан, рубашку и, оставшись в одних синих рейтузах, стал, шумно отфыркиваясь, умываться. Быстро намылив лицо, он ополоснул его водой, а затем начал методично намыливать шею, плечи и грудь. При каждом движении напряженных мускулистых рук по мощной загорелой спине перекатывались холмики хорошо развитых мышц.

Вся эта сцена до крайности поразила и впечатлила Лизу. Никогда она не встречала, да что уж там, никогда не видела так мощно и великолепно сложенного молодого мужчину. Она невольно уставилась на мощный рельефный торс Павла, ощущая, как по ее телу быстрее побежала кровь. Да, она прекрасно понимала – необходимо отвернуться, ибо это было неприлично, смотреть на полуобнаженного постороннего мужчину, но не могла этого сделать. Словно загипнотизированная, она не отрываясь глядела на это великолепное зрелище и ощущала, что еще никогда не видела подобного молодого человека.

Ей вдруг подумалось, что Корнилову совершенно не знакомы правила приличий. Даже не спросив ее позволения, он так просто разделся до пояса и начал мыться, не заботясь о том, что она увидит его полуобнаженным. Однако Лиза, недолго думая, нашла оправдание его непосредственному поведению. Он был солдатом. Здесь, на войне, в походных условиях жизни все по-простому. Тем более она была гостьей в его палатке.

Увидев, что он заканчивает, Лиза отвернулась, закрыв глаза, чтобы Корнилов не заметил, как она тайком смотрела на него. Павел вытерся и натянул на себя белую рубаху с косым воротом на мужицкий манер.

– Вы не возражаете, если я буду ужинать, одевшись по-простому? – спросил он приятным баритоном и улыбнулся ей. Лиза повернула к нему голову. Он уже стоял рядом с нею, бесцеремонно рассматривая лицо.

– Вовсе нет, – произнесла смущенно Лиза, отводя глаза. Его напряженный горящий взор был слишком красноречив, и у нее зарделись щеки. Ощущение того, что Корнилов явно неравнодушен к ней, не покидало девушку все последние дни. Однако ни словом, ни намеком Павел не переходил грань дозволенного приличиями.

Вошел Сашка с подносом, на котором красовались две глубокие жестяные миски со щами и несколькими кусками ржаного хлеба. Поставив поднос на походный столик, юноша хотел уже убраться восвояси, но Павел, чуть повернувшись в его сторону, окликнул:

– Сашка! Накорми Рьяного, он голоден и почисти его. – Затем Корнилов вновь повернулся к Лизе и наклонился над нею. – Я помогу вам, Елизавета Андреевна, – сказал он властно. Просунув руку под ее спину, он приподнял ее, усадив на постели. Чтобы девушке было удобно есть, он подложил под ее спину подушку. Придвинув к ее койке короткую лавку, он взял миску с наваристыми щами и придвинулся к Лизе, видимо, собираясь собственноручно кормить девушку. Отметив, что Сашка все еще в палатке, Павел обернулся к нему и произнес: – И долго ты будешь пялиться? Делай свое дело!

Сашка недовольным взглядом окинул Лизу и Корнилова и поплелся на улицу.

Лиза молча открывала рот, дрожа от напряжения. Этот большой, суровый мужчина кормил ее с ложки, будто она была маленьким ребенком. Абсурдность ситуации напрягала ее. Все это время ее кормила Ксения, и теперь Корнилов в роли сиделки казался Лизе просто неприемлемым. Спустя некоторое время, когда Лиза, насытившись, отказалась от еды, Павел принялся за свою порцию. Позже он внимательно посмотрел на девушку и произнес:

– Сегодня я ездил к тому месту, где на вас напали. К сожалению, там уже побывали мародеры. Осталась только часть ваших вещей: пара платьев да по мелочи. Я привез коробку с тем, что нашел. Она здесь, в углу. У вас, наверное, были драгоценности?

– Да, несколько колец и серьги. Их забрали у меня те французы, что… – замялась Лиза, судорожно сглотнув, вспоминая о том страшном дне. Она задумалась. Обручальное кольцо, которое надел ей при венчании Арсеньев, не пробыло на ее пальчике и двух месяцев и было украдено при ужасных обстоятельствах сначала французскими солдатами, а нынче мародерами. В это время Павел подошел к своей портупее и, порывшись в походной сумке-ташке, достал оттуда нечто, завернутое в носовой платок. Приблизившись к Лизе, он развернул сверток и протянул ей две вещи.

– Нашел только медальон да маленькую шкатулку. Они ваши?

– Да, – радостно воскликнула Лиза, беря из рук Павла вещицы и прижимая их к сердцу. – Я было подумала, что уже не увижу их. Благодарю вас от всего сердца. Это память о моих покойных родителях.

Она покрутила музыкальную шкатулку в руках, привычно погладив ее пальчиками. Осторожно положив вещицу рядом с собою под одеяло, Лиза подумала о том, что на шкатулку, очевидно, не позарились, так как не знали, что это тайничок с потайным дном, в котором было спрятано ее самое большое сокровище – драгоценная изумрудная брошь-муха ее матери величиной с половину ладони. Затем она открыла оловянный медальон и с любовью посмотрела на родные лица давно ушедших от нее людей.

– Вы позволите? – спросил Павел тихо, протягивая руку.

– Конечно, – кивнула Лиза и протянула Корнилову медальон, в котором находились портреты ее родителей.

– Вы очень похожи на мать, – сделал вывод Павел, отдавая девушке медальон. – Я ездил с двумя своими парнями. Они помогли мне закопать мертвых.

– Спасибо вам за заботу, но не надобно было, – она ласково улыбнулась ему. – У вас наверняка много дел. А тут еще и я свалилась вам как снег на голову…

– Вы не обременяете меня, Елизавета Андреевна, – тихо заметил Корнилов, смутившись от ее улыбки. – Я беспокоился, что у вас вовсе нет одежды. Все-таки не дело вам постоянно быть в двух рубашках, которые дали сестры, да в разорванном платье, в котором вы были при нападении. Я попросил Сашку выстирать все ваши вещи.

Он отошел от нее и, сняв портупею с крюка, уселся на скамью, стоявшую неподалеку от кровати Лизы. Достав саблю и пистолеты и разложив их перед собой на лавку, молодой человек принялся умело их чистить. Лиза видела, как он искусно, аккуратно обращается с оружием, и из вежливости тихо полулежала на кровати, наблюдая за тем, что он делает.

– Расскажите мне о своем детстве, о вашей семье, – произнес вдруг Павел, бросив на девушку быстрый пронзительный взгляд, и вновь принялся чистить оружие.

– К сожалению, мое детство нельзя назвать радостным… – печально начала Лиза. Она кратко рассказала о своей жизни, сознательно умолчав о том, что месяц назад вышла замуж за Арсеньева. Отчего-то горькая правда о том, что у нее есть муж, не смогла сорваться с ее губ. Осознание того, что Павел не должен этого знать, поселилось в ее душе сразу же после встречи с ним. Лиза рассказала свою жизнь кратко и до того момента, как вышла замуж за Арсеньева. Во время ее рассказа Корнилов не перебивал, внимательно слушая девушку. А вскоре, вообще отложив саблю, уставился на Лизу своими пронзительными внимательными глазами, словно пытался запомнить каждое ее слово. Когда она закончила, он долго молчал, так и не спуская с нее серо-зеленого взора. Лиза не понимала, отчего он так упорно молчит и лишь неотрывно смотрит на нее, приводя в смущение.

– Вы позволите, я лягу? – спросила она его. Корнилов молча кивнул. Лиза опустила подушку и легла ниже, облегченно вздохнув, скрывшись от его поглощающего напряженного взгляда. Прикрыв от усталости глаза, она услышала, как он вновь начал чисть оружие.

Спустя час, когда уже стемнело, Лизе сильно захотелось справить нужду. В тот момент в палатке находились и Корнилов, который делал записи в своей походной книжке, сидя на койке, и Сашка, который тихо начищал сапоги Павла. Раньше она ходила в небольшое корыто, стоявшее у кровати, которое Ксения выносила за нею. Но в данный момент Лиза совершенно не могла представить, как быть сейчас. Единственно правильное решение возникло у нее, и она осторожно села на койке. Дотянувшись до платья, которое лежало у нее в ногах на койке, она попыталась надеть его через голову. Это заметил Корнилов и, вскочив, приблизился к ней.

– Вы что-то хотите? – спросил он. – Зачем вам платье?

– Мне надобно на двор, – страшно смущаясь, пробормотала Лиза, сгорая от стыда, которого еще никогда в жизни не испытывала.

– Есть корыто, давайте я достану, а затем уберу, – сказал Павел просто, наклоняясь за нужной вещью.

– Нет, – нервно пролепетала она, останавливая его рукой. – Прошу вас. Я оденусь и выйду.

– Что это еще за блажь? – опешил он и попытался отобрать у нее платье. Но Лиза прижала вещь к себе и поджала упрямо губы. Нахмурившись, Корнилов властно сказал: – Вам нельзя вставать. Не выдумывайте. Если вам угодно, мы с Сашкой выйдем.

– Я не могу это делать здесь, неужели вы не понимаете? – слезливо воскликнула Лиза, покраснев от стыда до кончиков ушей и чувствуя, что никогда не позволит Сашке или Корнилову убирать за собой помойное корытце.

– Елизавета Андреевна, поймите, нет ничего зазорного в этом. Вы больны. Я… – он осекся, ибо увидел, что в ее огромных глазах выступили слезы. Осознав, что девушка до того скромна и невинна, что даже не может допустить мысли, чтобы они убирали за ней, Павел нахмурился и глухо сказал: – Ну хорошо, я помогу вам одеться. А затем отнесу вас до ближайших деревьев, вы согласны? – Облегчение отразилось на ее лице, и она кивнула. – Возьмете мой плащ. Платье вам еще тяжело надевать.

Павел нагнулся и, достав ее ботиночки, которые стояли рядом, наклонился и без предисловий начал надевать их Лизе на обнаженные ноги. Лиза попыталась протестовать и забрать у него обувь, но в ту же секунду, ощутив дикую боль в плече, застонала. Павел грозно посмотрел на нее и заметил:

– Прекратите. Я сам надену их. Или оставлю вас здесь. Выбирайте.