скачать книгу бесплатно
Российская империя, Москва
усадьба Огарёвых, 1761 год
Ласково погладив по головке темноволосую кудрявую малышку, сидящую у него на коленях, Михаил улыбнулся своему другу Огарёву и заметил:
– Хороша у тебя дочка, Алексей Петрович. Послушная и подвижная, словно котенок.
– Покачай еще, дядюшка! – настойчиво воскликнула семилетняя Наташа, обернув забавное личико к молодому мужчине, с ласковыми голубыми глазами.
Девочка чувствовала, что от гостя исходит некая успокаивающая добрая сила, которая разливалась по ее телу и вызывала в ней чувства умиротворения и счастья.
Чернышев улыбнулся ей и исполнил желание девчушки, раскачивая ее. Он отметил, что у девочки светлая голубоватая аура, которую часто имели дети при рождении, но у Наташи она была очень чистой, как будто она только что родилась.
Теперь Чернышев был проездом в Москве у сослуживца по полку Алексея Огарёва, который после отставки перебрался на жительство в своё родовое гнездо.
– Наташенька, иди, поиграй в саду, няня тебя совсем заждалась, – попросил настойчиво Алексей Петрович. – Нам с Михаилом Владимировичем обсудить дела надобно.
– Батюшка, я хочу здесь играть, – накуксилась девочка.
– Кому сказал! – уже повышая голос, по-доброму велел отец. Наташа смешно и недовольно фыркнула и, спрыгнув с широких колен Михаила, бросила на отца обиженный взгляд и убежала за дверь, оправляя на ходу светлое платьице, из-под которого выглядывали кружевные панталончики. – Ягоза, – улыбаясь ей вслед, произнес Алексей.
– А по мне так чудесная малышка, у тебя растет, – произнес тепло Михаил, улыбнувшись Огарёву, сидящему в кресле напротив него и курящему трубку. – Люблю подвижных и веселых детей, таких как твоя Наташа.
– Зачем же дело стало? – поднял брови Огарёв. – Женись. Заведешь себе парочку или тройку таких же малышек, или мальчуганов.
– Нет уж, уволь меня от этих семейных радостей! – мгновенно ответил тот.
Михаил подумал о том, что если бы решил в этом воплощении соединиться союзом с другой душой и зародить жизнь, то явно не стал бы этого делать на этой трехмерной планете, где процветало насилие и зло. Может быть вскоре, когда ему удаться вернуться на Альдерон, он сможет устроить свое счастье с таким же существом высоких вибраций, как и он сам. И для этого у него было еще достаточно времени, лет так пятьсот или шестьсот. Ведь альдероцы жили не менее семисот лет при воплощении и старели очень медленно по меркам Гайи, и все дело было именно в высоких вибрациях их душ, достигших духовного развития пятого измерения.
Потому Чернышев ответил так, чтобы не вызвать подозрений у Алексея Ивановича:
– Они мне непонятны… Моя жизнь меня вполне устраивает.
– Но жена ведь это очень удобно, – поднял брови Огарёв. – И за слугами присмотрит, и вечером есть с кем переброситься словом и для мужских потребностей опять же. Да и в роду ты последний наследник, Михаил Владимирович, даже оставить наследство некому.
Граф Михаил недовольно повел бровью, словно разговор на эту тему был ему неприятен и, пожав плечами, ответил:
– Благодарствую. Мне всего двадцать три и я пока не намерен никому клясться в вечной любви, как ты Алексей, – ответил Михаил.
Он знал, что выглядит немного старше своих лет. Но это было нормально. Ведь он планировал прожить в этом времени еще лет тридцать, а за это время его организм физически состариться не более чем на пару лет и через десять лет он будет выглядеть вполне адекватно своему возрасту. Ведь физические процессы старения в теле Чернышева происходили очень медленно. И пребывая на Гайе, за десять лет в девятнадцатом веке, и теперь пять лет здесь в восемнадцатом, он состарился внешне всего на несколько лет.
– Ты прав я обожал Верочку, – как-то печально заметил Алексей, и опустил глаза, чтобы граф не увидел в его глазах боль. – Но ты знаешь, она всегда была так холодна со мной.
– Вот видишь, любовь в этом мире приносит лишь страдания, – тут же вынес вердикт Михаил, понимая, что любовь на Гайе извращена похотью, страстями и ревностью.
Теперь Ариан-Михаил жил в Петербурге в этом времени, прикупив себе большой особняк на Фонтанке. Он водил дружбу с Огарёвым и еще с парой дворян, чтобы выглядеть естественно в столичном обществе. Он посещал балы и рауты, и был вхож даже к государю. И все это время он, не переставая, искал Звездную каплю, существо, найти которое было невероятно трудно. Ведь Чернышев то и дело подвергался тяжелейшим эмоциональным и негативным энергетическим ударам этого дуального мира. Он постоянно пытался удерживать свои вибрации на высоком уровне, хотя это было непросто.
– Нет, ты не прав. Я бы вновь женился на Вере Андреевне, если бы меня спросили сейчас. Ведь она была такой неземной, такой прекрасной и всепрощающей. Она была ангелом, который прощал все мои похождения.
– Тогда неудивительно, что она была холодна с тобой, – поморщился Михаил, поняв, что Огарёв сейчас открыто говорил про свои измены покойной жене.
Чернышев познакомился с Алексеем в то время, когда тот уже был вдов, и теперь эти откровения «друга», вызвали в душе Михаила неприятное брезгливое чувство. В этом мире было приемлемо изменять законной жене. И этого он до сих пор никак не мог понять и принять. Он знал лишь одно, что если бы он полюбил некое существо и решил связать с ним свою судьбу в этом своем воплощении он бы точно не стал искать кого-то другого, ведь его сердце было бы полно только той единственной и любимой. Всё остальное было лишь гнусными отмазками этого дуального мира.
– Но любил я только ее одну…
– Хорошее оправдание, – не выдержал Михаил, и тут же замолчал.
– Просто тебе еще не встретилась женщина, которая всколыхнула бы все твое существо.
– Возможно, ты прав, – уклончиво вежливо заметил Чернышев, решив до конца сыграть нужную роль. – Ты же знаешь, что я слишком люблю свободу, чтобы разменивать ее на глупую обывательскую жизнь с некой визжащей по каждому поводу девицей, которая будет все время хихикать и говорить лишь о погоде и платьях. Вряд ли я осилю в своем доме такую барышню хоть сутки.
– Ты говоришь как заядлый холостяк, – улыбнулся Огарёв.
– Давай сменим тему. В следующем месяце я уезжаю в Орск. Надо уладить там кое-какие дела, пока есть повод покинуть столицу.
– Что такое?
– На прошлом императорском балу мы сильно повздорили с этой надоедливой девицей Дерябиной, – объяснил Михаил напряженно, словно ему было не по себе говорить о той ситуации. – Эта барышня постоянно вызывает меня на споры, а затем прилюдно бросает в глаза оскорбительные слова. Я долгое время сдерживался, но в последнюю нашу встречу я не смог устоять и ответил ей тем же. Она же надулась, словно гусыня и молча, покинула бал. А на утро весь Петербург начал шептаться, что теперь меня ждет опала, потому что Дерябина любимица императрицы. Так думаю, пережду грозу и вернусь через полгодика.
– Слыхал, слыхал, – кивнул Алексей. – Ты не огорчайся, эта неприятная история скоро забудется. А что до девицы Дерябиной, так она явно расположена к тебе. Я не раз видел ее страстные взгляды, которые она источает в твою сторону. А от твоего безразличия она и цепляется к тебе, – закончил Огарёв, коварно улыбаясь графу.
– Ох уж эти распущенные великосветские дамочки! – оскалился устало Чернышев. – Если хочешь знать, я прекрасно заметил ее благосклонность и что же? Мое сердце холодно к ней и я дал отчетливо понять ей это. Она же понять не хочет, что любовь должна быть взаимна. Не иначе. И вообще все эти развязные моды, что дама должна первая показать свой интерес меня несколько раздражает. Никакой скромности и прелести в современных девицах. Я сам решу, кто мне интересен и за кем мне ухаживать.
– Ну ладно не кипятись, лучше пойдем посмотрим и обсудим моего нового жеребца, которого мне прислали из Италии, умопомрачительный красавец с норовом…
Глава II. Именины
Российская империя, 1772 год
– Что тебе удалось узнать? – спросил тихо Чернышев, когда неприглядного вида человек запрыгнул в его крытый экипаж и захлопнул дверцу.
– Существует некая вещица, проклятая тиара, с которой связано это дело.
– Тиара?
– Поговаривают, что выглядит она более как небольшая корона. И скорее всего из-за нее погибла дама, первая петербургская красавица.
– Ты уверен, что она именно погибла?
– Не прошло и пары месяцев, как она появилась в этой тиаре на императорском балу, и скоропостижно скончалась, удушив себя. Ей было всего двадцать четыре года. Разве это не странно?
– Ты прав, – кивнул Михаил, зная, что в трехмерном мире, Звездные капли вызывали из подсознания человека наружу все потаенные черные мысли, которых следовало бы опасаться.
И не каждый человек, видящий Звездную каплю или владеющий ею, мог справиться с этими темными страстями, которые завладевали им. И устоять могли только добрые люди с чистой светлой душой, которые преодолевали свои страхи и растворяли их в своем существе любовью. Если же человек был полностью погружен в трехмерный мир пороками и страстями, то эти страхи могли привести к еще большему злу. Еще и поэтому Михаил должен был найти эту Звездную каплю Толимана, чтобы она более не приносила несчастий. Он намеревался спрятать ее или увезти с планеты, как и просил его о том совет Федерации, до тех пор, пока люди Гайи не смогут управлять своими эмоциями и стать чище и добрее душой.
– А еще мне удалось узнать, что тридцать лет назад из-за некой странной книги был убит известный царедворец Вавилов, и поныне тайная канцелярия не может найти убийц.
– Преступления явно связаны, – кивнул, мрачнея Чернышев, помня, что потом от этой капли погибнет любовница Потемкина чуть позже в конце века.
Звездная капля умело меняла свой вид, превращаясь то в книгу, то в тиару, то в драгоценный кулон, видимо она обожала менять свои обличия. Надо было найти ее как можно скорее, тогда ему, возможно, удаться спасти от смерти дальнейших владелец этой капли. А еще некое внутреннее чувство отчетливо твердило ему, что во всех этих смертях замешены орионцы, которые позже в девятнадцатом веке насильно увезут каплю с планеты, когда он, Михаил опоздает в поисках.
– Когда погибла красавица? – спросил граф.
– Шестнадцать лет назад. Ее нашли в своей комнате, с синяками на шее. Она удушилась веревкой.
– Жуткая история, – поморщился Чернышев, и тут же поняв, что его сердце наполнилось жалостью к этой бедняжке, начал наполнять свое существо энергией любви, чтобы не упали его вибрации. Как же он устал жить здесь в этом дуальном мире. Он вообще поражался, как людские души могут существовать в этом хаосе лжи и ненависти и душевной боли, а некоторые из них еще и оставаться добрыми и прощающими. Вздохнув, и печально по-доброму улыбнувшись своему собеседнику, простому сапожнику, он спросил: – Как ее звали?
– Вера Ильинична Огарёва.
– Огарёва? – опешил Михаил, сразу же вспомнив своего знакомого Алексея Огарёва. – Но насколько я осведомлен, эта дама умерла от сердечного приступа.
– Нет, она умерла от удушения. Ее муж дал взятку начальнику Тайной канцелярии, чтобы ее смерть была выставлена как разрыв сердца. Видимо боялся позора. Ведь самоубийц даже не хоронят на общем кладбище.
– Странно… я бы даже сказал очень подозрительно, – задумчиво произнес Чернышев и в его голове вмиг начал выстраиваться план дальнейших действий.
Российская империя, Москва
особняк Огарёвых, 1772 год
В то майское утро Наташа проснулась со сладостным чувством счастья. Открыв глаза, она долго рассматривала расшитый верх голубого балдахина над головой, думая о том, что сегодня ее восемнадцатый день именин. Часы пробили десять утра, когда она вышла из ванной комнаты вымытая, с распущенными влажными волосами и велела своей горничной закрутить ее густые локоны на тонкие полоски материи, а затем принести ей завтрак.
В приготовлении к предстоящему балу, Наташа решила провести в своей комнате почти весь день, подбирая по каталогам нужную прическу к прелестному бальному платью, купленному на прошлой неделе специально для сегодняшнего праздника. В одиннадцатом часу в дверь ее спальни постучали, и вошел ее отец, одетый в светлый вычурный камзол и штаны с туфлями.
– Дочка, ты отчего к завтраку не спустилась? – спросил ласково Алексей Петрович, подходя к девушке и долго целуя ее в макушку, затянутыми в жгутики темными локонами.
Ее горничная в это время убирала постель.
– Я так волнуюсь, что у меня совсем нет аппетита, – заметила Наташа. Увидев в руках отца довольно увесистую темную шкатулку, она повернулась к нему и спросила: – Это мне подарок?
– Вон пойди! – приказал по-доброму Огарёв горничной и та, поклонившись, быстро покинула спальню. Наташа тепло улыбнулась отцу. Он как-то весь засветился и поставил шкатулку на туалетный столик перед дочерью. – Открой. Здесь драгоценности твоей матушки. Пришло время отдать их тебе.
Наташа с воодушевлением раскрыла шкатулку и ахнула. Внутри лежали переливающиеся сокровища: жемчужные нити и браслеты, длинные вычурные серьги и кокетливые броши, диадемы и колье.
Невольно замерев рядом с дочерью, Алексей Петрович как-то довольно закивал, умиляясь. Девственная красота дочери завораживала его и вызвала в его существе немое обожание. Не удержавшись, он наклонился к девушке и приник поцелуем к ее плечу, Наташа тут же повела плечиком, словно выражая недовольство откровенной лаской отца. Алексей Петрович выпрямился, вздохнув. Его взор вдруг нечаянно остановился на некой вещи, которая лежала в шкатулке сверху – серебряной тиаре причудливой формы с огромным двухцветным камнем, сверкающим посередине. Искусная тонкая работа мастера была видна невооруженным глазом и девушка, осторожно прикоснувшись кончиками пальцев к холодному камню, пролепетала:
– Какая прекрасная тиара…
Нахмурившись, Алексей Петрович напрягся всем телом и глухо выдохнул. В следующий миг как будто пелена заволокла его глаза, и Огарёв отчетливо увидел перед собой молоденькую женщину, изящную и высокую, в нежно-розовом бальном платье с густыми светлыми локонами, на голове которой красовалась эта тиара. Его душевное состояние пришло в крайнее волнение, вызвав смятение и мрачные мысли. Находясь в каком-то тягучем забытьи, Огарёв не спускал безумного взора с тиары.
– Эту тиару твоя матушка надевала незадолго до своей смерти. На бал к императрице, – глухо вымолвил Алексей Петрович, побледнев и вспоминая минувшее время.
Давнишние воспоминания, которые уже много лет не давали ему покоя, завладели его сознанием, и он ощутил, как его всего затрясло.
– Батюшка, вам нехорошо? – спросила Наташа, оборачиваясь к Огарёву и видя, что с ним что-то происходит.
Осторожно взяв отца за руку, девушка заглянула в его нервное смертельно бледное лицо. Тотчас Алексей Петрович пришел в себя и мутным взглядом посмотрел на дочь.
– Нет, я в порядке, – пролепетал он и попытался улыбнуться ей. Однако на его лице отразилась лишь нервная страдальческая гримаса. Усилием воли он взял себя в руки и тихо сказал: – Эти драгоценности твои, моя сладенькая…
Быстро вытащив тиару, девушка водрузила ее на головку и посмотрела на свое отражение, довольно улыбаясь.
– Именно этой прелестной вещицы и не хватало для моей прически. Теперь я точно знаю, как уложить волосы…
Немигающим стеклянным взором смотря на отражение дочери, на голове которой красовалась переливающаяся тиара, Огарёв ощущал, что ему нечем дышать. Воспоминания, гнетущие и мрачные охватили его существо и он хрипло заметил:
– Думаю, тебе не следует надевать эту тиару на бал, Натали. Она слишком дорогая для такого многолюдного торжества.
– Почему? – возбужденно ответила девушка, все поправляя пальчиками прелестную вещицу на темных волосах. – Она великолепна! Нет, батюшка я непременно надену ее.
– Опять капризы, я же сказал… – начал мужчина.
– Но, батюшка, ну прошу вас, позвольте! – она обернулась к нему и сделала на своем лице такое милое и просящее выражение, что у Алексея вмиг вспотели руки.
Свою просьбу она подтвердила соблазняющей улыбкой, и он понял, что она очень умело пустила в ход свое невозможное женское очарование и соблазняющие флюиды, выбивающее почву из-под ног у всякого на кого они были направлены. Огарёв судорожно сглотнул не в силах устоять и промямлил:
– Ну, как знаешь, – согласился он и, наклонившись, приник губами к ее лбу, приобняв руками.
Через минуту, когда поцелуй отца затянулся, а давление его рук стало сильнее, Наташа, чуть отстранилась и попросила:
– Батюшка, не надо…
– Собирайся, не буду мешать тебе, – вздохнул недовольно он и выпустил ее из своих объятий. – Не забудь – гости приглашены к семи часам…
Как-то странно пошатываясь неуверенным шагом, Огарёв вышел из спальни дочери.
Наташа вновь повернулась к зеркалу и продолжила любоваться чудесной тиарой, восхищенная ее прелестью и блеском камней, улыбаясь себе.
Не прошло и пары минут, как в ее ушах что-то зазвенело, а перед ее глазами вдруг все поплыло. Невольно она увидела перед собой широкую мраморную лестницу, в зале с высоченными потолками и лепниной. Она медленно спускалась по лестнице вниз в огромный шумный зал, освещенный тысячами свечей, где находилась многочисленная блестящая публика, дворяне в ярких камзолах и изысканных платьях. Шум и гомон голосов, легкий смех и гром музыки наполнили ее слух. Она, наконец, спустилась в зал и, обмахиваясь веером, встала чуть в стороне у мраморной колонны. Не понимая, что происходит, Наташа провела по себе глазами и отметила, что она дама, в изысканном бледно-розовом бальном платье, а в ее голову ворвалось осознание того, что она находится в императорском дворце на рождественском балу.
Только в этот миг Наташа осознала, что она каким-то чудом оказалась в теле другой женщины, и все видела и чувствовала, словно она была ею. Ее сознание тут же выдало имя Вера Огарёва. Не понимая, что происходит, Наташа недоуменно взирала по сторонам, ощущая, что ее душа как-то попала в тело умершей матери и теперь она словно находилась в прошлом и все видела ее глазами. К ней подошел усатый военный и пригласил на танец, но она отказала, потому что в ее планы входило совершенно другое, точнее в планы Веры, как уразумела Наташа. Вера искала кого-то в толпе приглашенных. Наташа проводила глазами Веры по сторонам, а в ее голове роились странные мысли:
– Как же узнать кто это? Неужели … не получили моего послания… одной мне не справиться. Чувствую, еще немного и эти злодеи все поймут, их зловонное дыхание повсюду… они следят за мной…
Взор Веры, наткнулся на изысканную даму, неподалеку, которая в упор смотрела на нее, и на сильно напудренном лице дамы застыл жуткий оскал, а в ее глазах горел угрожающий огонь. Вера похолодела, пытаясь не поддаться панике, и трагично подумала:
– Зачем я одела тиару, они все поймут… уже поняли…
Наташа ощутила, как ею, а точнее Верой завладел страх, и она попятилась чуть сторону, желая укрыться от взора той жуткой дамы, которая в упор смотрела именно на нее…
Вдруг видение исчезло, так же неожиданно, как и появилась ранее.
Наташа будто вернулась в свое тело, и вновь увидела свое привычное отражение – юное бледное лицо с опешившими зелеными глазами и раскинутые по хрупким плечам густые локоны. Чуть мотнув головой, она пыталась прийти в себя, не понимая, что сейчас было.
Позади раздался скрип открывающейся двери, и Наташа обернулась, думая, что вернулся отец. Но в комнату вошла дама лет пятидесяти в муаровом бордовом платье.
– А, бабушка, доброе утро, – пролепетала девушка, еще под впечатлением от непонятного видения. – Смотрите, какая чудесная тиара. Матушка носила ее…
– Вижу, твой отец уже поздравил тебя с именинами, – заметила Велина Александровна.
