Марево. Морская пучина. Четвертый том

– Да ну! – удивились друзья.

– Животные, конечно, напугали меня, но не остановили. Теперь я могу сказать, что над нашими головами существует особый мир, населенный различными обитателями, и они смотрели на меня миролюбиво, без попыток навредить или помешать движению наверх. Но самое удивительное случилось со мной, когда мне удалось, наконец, вылезти из густой листвы и осмотреться. Друзья, вы можете не верить мне, но я оказался в совершенно другом месте, далеком от того, где мы находимся сейчас, и меня окружала ночь…

– Как это? – еще больше удивляясь, вопрошали они.

– Не знаю, – растерянно почесал в голове Папаоле и предположил: – Может, этот саман является переходом в иные миры, соединяясь с ними непосредственно через огромные ветви кроны?

* * *

Вечерело, и последние отблески солнца могли скрыться за горизонтом в любой момент. Так как необходимость в двойнике отпала, Спиридонов сам мог приехать в родной город и лично встретиться с людьми, с которыми хотел объясниться. Что он незамедлительно и сделал.

Закончив свою работу, Григорий отправился на встречу с Сергеем Михайловичем. На заднем сидении автомобиля он в полудреме пытался размышлять: оправданы ли были его старания или же тщетны? С одной стороны, он заработал хорошие деньги и поможет дочери устроиться по-человечески и избавиться от пьяницы-мужа. Но с другой стороны – душа его была не на месте, и покой, такой желанный и давно потерянный, все не приходил.

Стемнело. Голова Григория становилась все тяжелее и, в конце концов, упала на грудь. Сон пришел к нему и наградил чудными видениями. Он не сразу понял, где находится. Егерь видел то же дерево, что недавно уже снилось ему, но сверху.

Яркое солнце играло в густой листве и радовало глаз сочными красками. Будто спускаясь ниже, Григорий постепенно смог различить человека, сидящего на вершине самана и смотрящего вокруг удивленным взором. Спустившись еще, он увидел среди ветвей огромное количество всякой живности разных размеров и мастей. Он помнил, как сильно удивился при мысли, что дерево оказалось таким безразмерным и вместило в себя столько всего сущего. На земле под деревом он разглядел двух мужчин, сидящих в тени и задравших головы кверху. Ему даже почудилось, что они видят его приближение и пытаются рассмотреть получше, но, оказавшись рядом, Григорий понял, что остается абсолютно невидимым, и тут же, встрепенувшись, проснулся.

Автомобиль въехал во двор большого дома. Сергей Михайлович вышел на крыльцо, чтобы лично встретить Черняка и с благодарностью за выполненную работу пожать ему руку.

– Спасибо за честный труд. Я очень признателен тебе, – говорил Сергей Михайлович за столом, обильно заставленным разными блюдами и напитками.

– Я работал не бесплатно, так что не стоит благодарить, – ответил егерь.

– У меня к тебе небольшая просьба. Давай сделаем так: ты не будешь снимать эти очки, – он указал на ту самую роговую оправу, в которую были вмонтированы микрофон и камера. – И наушник еще два месяца для того чтобы мы продолжали быть на связи. Мало ли что. А я добавлю денег за эти два месяца.

Черняк не понимал толком, что еще от него может понадобиться, но согласился. После чего получил обещанную сумму.

Наконец-то он мог ехать в Москву и купить дочери жилье!

* * *

– Как только темнота ночи окружила меня, – продолжил Папаоло. – Я закрыл глаза от испуга и неожиданности, но потом любопытство победило. Я остановился на более менее толстой ветке на макушке и тщательно осмотрелся.

Викивики и Коа, затаив дыхание, слушали юношу. Он говорил сначала громко, но постепенно снижал голос, пока не дошел до еле различимого шепота. Они пригнулись к нему поближе.

– Друзья, – говорил Папаоло. – Я увидел вещи, которых здесь нет, но которые мы все знаем, но не помним, откуда они нам знакомы. Я увидел широкое поле и пустынную дорогу, петляющую среди небольших перелесков, по ней двигался черный автомобиль, освещая путь фарами, и я знал, кто сидит в нем!

Папаоло совсем замолчал и посмотрел на силача.

– Кто же это, кто?! – не выдержали двое.

– Коа, это человек из твоего сна! – выдохнул, наконец, босой.

* * *

Камера и микрофон в очках, а также наушник были включены всегда. Иногда доходило до смешного. То ли случайно, то ли из-за каких-то неполадок включался микрофон, и Григорий часами слушал чужие разговоры.

Из наушника лились слова Спиридонова и каких-то незнакомых людей.

– Я взял кредит в «Энергобанке».

– Я тоже взял кредит в том же банке. И так же, как и ты, обещал, что подниму завод – это же единственное производство в городе.

– Подожди! Я что, не вернул кредит? Я что, обворовал банк? Да я дом родительский продал, чтобы кредит вернуть!

– Так ведь ты обманул, сказал, что производство будет работать, а сам! Это такие, как ты, разорили завод.

– Я никого не разорял, не надо на меня это вешать. Ты знаешь, что банкротство объявили, когда меня уже в стране не было. В мою машину стреляли. И не только в машину. Я отвоевал свои акции с оружием в руках. И мне они дались не на халяву, как вы думаете, я кровью за них заплатил!

Черняк в Москве нанял агента, милую девушку, которая подобрала несколько вариантов квартир. Он съездил к дочке – ее муж опять ушел в запой, и у девушки все руки были в синяках – она защищала себя и ребенка. Конечно, егерь тут же забрал дочку к себе в гостиницу. На следующий день сходил вместе с ней в банк, где они погасили ипотеку. Квартиру предстояло оформить и продать, для чего егерь вполне разумно нанял местного юриста, так как подвергать опасности жизнь дочери и внука он больше не хотел. Дочка подала на развод, и, забрав ребенка, уехала вместе с отцом в новую жизнь.

Григорий устал от чужих разговоров и уже собирался убрать очки с глаз долой. Однако через неделю разговоры внезапно прекратились. Григорий получил согласованную сумму и думал, что все для него закончилось.

Деньги были пересчитаны и вручены риелтору. Счастливая семья въехала в квартиру, где предстояло сделать ремонт и обустроиться. Нашлась комната и для Григория. Пока идет ремонт, пока дочка не найдет работу на новом месте, егерь решил остаться с ней. У него было еще одно важное дело – вдоволь насладиться общением с внуком. Днем он гулял с малышом во дворе, они часто ходили в соседний парк. Вовремя одной из таких прогулок с Ванечкой он заметил, как вдали какой-то мужик приставал к девушке. Она шарахнулась в сторону, но мужик не унимался и преследовал ее до тех пор, пока девушка не добежала до площадки, где качался на качелях внук егеря. Мужчина попытался схватить ее за руку, но подошедший Григорий остановил его, толкнув в грудь. И преследователь, такой смелый с хрупкой девушкой, внезапно испугался, попятился назад и спешно ретировался.

Девушка посмотрела на Григория с благодарностью и представилась:

– Марина.

Григорий представился и замолчал, не зная, что говорить дальше.

– Как зовут вашего сына? – спросила девушка, чтобы прервать неловкое молчание.

– Это не сын – внук, – улыбнулся Григорий.

– Внук? Серьезно? – она рассмеялась. – Сколько же вам лет?

Смутившись от неудобного вопроса и собственной смелости, Марина замолчала.

Григорий предложил проводить ее до выхода из парка, чтобы сбежавший преследователь вновь не начал донимать ее. Марина согласилась. Вместе с Ванечкой они размеренно пошли к выходу, ведя оживленную беседу. Через десять минут дорожка привела к воротам парка, здесь им надо было расстаться. Григорий вежливо попрощался, Марина пожала ему руку и поцеловала Ванечку, отчего тот заулыбался и спрятался за деда.

Все, что успел узнать Григорий о новой знакомой, сводилось к тому, что приехала Марина в Москву несколько лет назад в надежде немного подзаработать. Откуда приехала и кем работала, он не спросил, а она не успела рассказать.

Вечером Григорий пытался вспомнить, во что Марина была одета, но смог восстановить в памяти лишь незначительные детали: плащ, беретка. Он обратил внимание на невероятно красивые волосы: темные, пышные, они спадали локонами, иногда ей приходилось убирать с лица непослушную прядь. Девушку нельзя было назвать шаблонной красавицей, но ему запомнились улыбка и глаза, пройти мимо которых было невозможно.

Дочь Настя вошла в комнату, ища что-то, и увидела отца, стоящего у окна с закрытыми глазами.

– Пап, что с тобой? – услышал он возле уха и только сейчас заметил дочь. – Тебе плохо?

– Нет, Настен, я в порядке, устал просто.

– Ложись быстро в постель! – строго потребовала Настя.

* * *

Силач и скороход вскочили на ноги.

– Как же ты можешь это знать, Папаоло?! – вскричал Коа. – Ведь сон снился мне, а не тебе!

– Да и не почудилось ли все это тебе? – вторил ему Викивики.

Босой сохранял спокойствие, дожидаясь, пока оба перестанут тараторить. Когда это произошло, он продолжил:

– Друзья, я сначала, как и вы, сомневался в том, что увидел, но ведь дерево было то же самое – я висел на ветке, словно обезьяна, и чувствовал его шершавую кору. Но глаза мои видели то, что я поведал вам. Когда я посмотрел на машину, мчащуюся по пустынной автостраде, я уже знал, кто сидит в ней, потому что ровно три ночи назад мне снился этот сон. Мне снилось, что я вижу машину вдалеке и, как это бывает во снах, вдруг оказываюсь ветром, и вот я уже внутри, смотрю на водителя и спящего человека, понимая, что это всего лишь сон, а человек этот также снится и тебе, Коа.

Папаоло в точности описал потрясенному силачу внешность и одежду человека. А также подробность, которую Коа ни разу не упоминал в своем рассказе – небольшую аккуратную татуировку на запястье в форме закольцованного змея, пожирающего свой хвост.

Солнце перевалило за полдень, а три путника еще ни на метр не удалились от самана. Первым очнулся скороход:

– Друзья, нам пора в путь, иначе темнота застигнет нас где-нибудь в неудобном месте, и нам придется спать по очереди, охраняя друг друга.

– Ты прав, Викивики, – сказал силач, взваливая на спину привычный тяжелый груз.

Босой кивнул и легкой походкой пустился в путь, за ним следом пошел силач, а скороход подождал, пока они не скроются из виду, чтобы не догонять своих спутников слишком быстро. Потом он поклонился в пояс саману, словно живому человеку, и пошел не торопясь, тем не менее обогнав босого уже через пять минут.

В эту ночь Григорию опять приснился необычный сон. Повторяющиеся день за днем сны словно говорили ему о том, что он достиг в своей жизни определенной точки, которую никак не может преодолеть, раз за разом скатываясь к началу.

Он снова увидел трех путников, но сейчас он точно знал, что один из них очень быстр, другой силен, а третьему не нужна обувь: он мог ходить босиком и по битому стеклу, и по острым камням. Все они шли через поле, местами поросшее травой и кустарником, а местами пустынное, словно песчаные Каракумы. Зачем и почему, куда и как давно они идут – Григорий не знал, но ясно чувствовал, что у него с ними много общего. В чем – опять же, было непонятно. Он переживал, что скоро ночь, а места для ночлега еще не видно, но потом проснулся в своей постели, разбуженный яркими лучами света, льющимися из окна.

– Что за сны странные? – проворчал он, потягиваясь. Его взгляд выхватил собственную руку с нанесенной на запястье татуировкой. Он впервые за все это время присмотрелся к рисунку. Змей, закольцовываясь, заглатывал свой хвост… «Движение по кругу, – пронеслось в голове. – Вот и я, словно занесенный в чужую реальность, хожу по кругу».

Затем Григорий, отгоняя смутные размышления, вспомнил о чем-то очень хорошем, что произошло вчера. Марина. Он улыбнулся, но тут же снова стал спокоен и задумчив: они вряд ли встретятся еще когда-нибудь. Москва – слишком большой город для того, чтобы случайно встретившиеся люди снова пересеклись, а телефон ее он не спросил. «Значит, надо забыть!» – сказал он себе твердо.

Марина сидела в своей студии – вернее в помещении, которым лучшая подруга разрешала безвозмездно пользоваться. Это была небольшая комнатка в «двушке», соседнюю занимал постоянный жилец, редко появлявшийся дома, во всяком случае, в то время, когда Марина приходила работать. Она была трудолюбивой и за несколько лет пребывания в Москве смогла найти себе постоянных клиентов и возможность откладывать деньги. Чем она занималась? Вела двойную жизнь, как шпион, – так иногда шутила подруга Аля.

Днем Марина работала бухгалтером на большом предприятии. Она была замом главного и получала приличную зарплату, кроме того, имела частную практику и вела бухгалтерию мелких фирм. Этих денег ей бы, конечно, хватило на жизнь, но Марина имела тайную страсть – рукоделие. Поэтому вечерами и в любую свободную минуту перевоплощалась в прекрасную мастерицу и окружала себя уже не кипами документов, а ворохом тканей, лент и различных причудливых штучек, которые так любят собирать рукодельницы. Неважно, что она мастерила: вязала свитера, вышивала скатерти или шила мягкие игрушки – ее работы раскупались подчистую. Марину знали, к ней шли с радостью.

Аля часто упрекала подругу, что она полностью забыла о себе и живет впустую: в свои тридцать пять Марина не имела ни детей, ни мужа, ни даже постоянного ухажера. Вернее, поклонники у нее, конечно, были, но через какое-то время она прекращала общаться с наиболее настырным, и тут же находился новый. Со стороны это выглядело действительно странно, но Марина хранила в тайне причины такого поведения, и даже ее лучшей подруге не удалось вытянуть правду.

На улице темнело, пора было зажигать свет, но Марина не хотела. Она стояла у окна и смотрела вниз на дорогу. Скоро должна прийти Аля, все равно придется накрывать на стол, ставить чай, слушать последние новости о мужчинах и общих знакомых. Поэтому она не торопилась, наслаждалась тишиной, немного мечтала, вернее, вспоминала подробности недавней встречи. Сегодня ей почему-то захотелось рассказать Але об этом случае, поэтому, когда раздался звонок, она с радостью побежала встречать подругу.

– Наконец-то добралась, – бросила та с порога. – Через безумные пробки по всему городу!

– Идем, конфеты и пирожки есть, сейчас чай будет готов, – Марина усадила подругу за стол и заварила вкусный напиток.

– Что нового? Или как всегда: работа, работа, работа и рукоделие?

Аля начала с вопросов, а это значило, что у нее не слишком много новостей. Марина про себя порадовалась.

– Ты думаешь, у меня не может быть ничего интересного, кроме этого? – улыбнулась она.

– У тебя – нет, – Аля рассмеялась, почувствовав, что Марине есть что рассказать. – Выкладывай!

Марина даже не знала, с чего начать.

– Не томи уже!

– Меня мужчина спас на днях.

– Тебя? Спас? Мужчина? – Аля чуть не подпрыгнула на стуле. – Когда это случилось?

– Три дня назад.

– И ты только сейчас мне говоришь об этом! О боги!

Аля нарочито прикрыла глаза рукой, давая понять, какую непростительную глупость совершила подруга, держа в тайне интересную историю так долго.

– Да, собственно, ничего особо и не случилось.

Марина рассказала о своем знакомстве с Григорием.

Все это время Аля внимательно смотрела на нее, и стало ясно, что этот человек понравился Марине.

– И этот герой не взял у тебя номер телефона? – переспросила она.

– Нет, Аля, он совсем ничего не спрашивал. Думаю, я его мало интересовала. Но он был очень вежлив.

– Тогда почему бы тебе не выбросить из головы всю эту историю? Я верю в чудеса, но вероятность встретить его еще раз сводится к нулю!

– Конечно, ты права! Но я поступлю по-другому, – Марина улыбнулась.

– Как?

– Буду помнить его всю жизнь.

Аля смотрела на подругу с плохо скрываемой жалостью.

– Зачем тебе это, скажи, пожалуйста?!

– Я знаю, что ты думаешь, – Марина отставила чашку в сторону. – Ты думаешь, что я дура.

– Если честно, я не думаю так, я это просто знаю, – развела руками Аля.

– Я попробую объяснить, а ты постарайся понять.

– Хорошо, пробуй, – Аля перестала поглощать конфеты.

– Тебе никогда не казалось, что ты находишься в чьем-то сне либо спишь сама? Я постоянно думаю об этом, вернее, часто ощущаю влияние этого глобального сна на свою жизнь. Работа, мои увлечения, люди вокруг – все это как мираж. Даже эта встреча будто подстроена кем-то. Моя голова забита ненужными мыслями, и сохранить в ней что-то действительно важное уже сложно, ибо будет погребено и обесценится. Но сны – на то и сны, чтобы не быть правдой. Во снах возможно все: любые перемещения, перевоплощения, эмоции. Только управлять этим сложно. Но мне кажется, я научилась. Из всего, что происходит со мной, я тщательно отбираю самое ценное и складываю в маленькую копилочку, которая находится прямо вот здесь, – Марина приложила указательный палец ко лбу. – И вот здесь, – она указала рукой на сердце. – Происходит тщательный отбор, и все чудеса и волшебство бережно хранятся там до поры до времени, чтобы иметь шанс когда-то воплотиться в реальном бытие, а пока, как только я чувствую печаль или упадок сил, тут же достаю свои запасы и пользуюсь ими, как противоядием, – Марина подмигнула подруге. – Так что Григорий будет сохранен и поможет мне как-нибудь, я уверена.

– Ты немного тронутая, но именно за это я и люблю тебя, – вздохнула Аля. – Ладно, храни вечную память о своем герое, раз уж тебя угораздило влюбиться в первого встречного.

Марина нахмурилась и кинула в подругу полотенце, но тут же рассмеялась и подлила ей чай. Девушки просидели до самой ночи. Когда Аля ушла, Марина немного прибралась на рабочем месте, закрыла комнату и вызвала такси.

Чуть позже, уже засыпая дома, она снова воскресила в памяти лицо Григория, немолодое, но очень привлекательное. Было в нем нечто, что хотелось видеть каждый день рядом. Лицо говорило об опыте прожитой жизни, глубокий взгляд – о том, что этот человек имеет свои тайны, и ему есть что рассказать, открытая улыбка – о доброте и душевности. Определенно, этот мужчина имел силу духа и смелость, она как женщина чувствовала это, но также понимала, что подобные люди могут прожить всю жизнь в одиночестве, так и не решившись жениться заново.

Григорий помогал дочери с ремонтом и приобретением всего необходимого. За этими хлопотами дни летели быстро. Как только основные хозяйственные дела были закончены, и освободилось время, думы о прошлом и будущем стали беспокоить его. Необъяснимая тревога, предчувствие какой-то беды не оставляли его. Григорий понимал, что стал частью жизни чужого человека. Сергей Михайлович занимал его мысли, и Григорий никак не мог определиться, прав ли он был, вступив на этот странный путь, или ошибся. С одной стороны, дочь спасена, а за это можно и жизнью пожертвовать, но с другой – эта самая жизнь продолжалась. Скучал Черняк по своим лесным угодьям и пасеке, о которой, вероятно, никто лучше него не позаботится. Как там теперь пчелы без него, они же, как люди, все чувствуют. Конечно, в лесу тоже не без проблем: глупое и жадное руководство, браконьеры и тому подобное. Но это был его родной мир, в котором он чувствовал себя, словно рыба в воде – знал, как жить и кто он. Ночами Григория терзали сны. Каждую ночь Григорий оказывался либо рядом с саманом в долине, либо сопровождал трех путников, которые изо дня в день шагали к саману с завидным упорством. Самое тяжелое и даже обидное для него было то, что троица ходила по кругу, возвращаясь к дереву, и никакими силами нельзя было на это повлиять. Путники, словно сомнамбулы, сворачивали в одном и том же месте. В конце концов, Григорий, имея удивительную для снов свободу воли, просто сидел под деревом и терпеливо ждал их возвращения, что случалось ежедневно в одно время перед закатом. Просыпаясь утром, он чертыхался и шел под ледяной душ, чтобы напрочь прогнать из головы ночные видения.

Чтобы отсрочить время сна, он стал подолгу гулять вечерами, приходя домой уже далеко за полночь. Настя сначала беспокоилась, но потом отвлекалась на Ванечку, который простыл и должен был лежать в постели. Бывший муж словно забыл об их существовании, и она впервые за долгое время чувствовала покой и защищенность, которую ей давал отец.

Однажды ранним утром в дверь постучали. Григорий открыл и увидел на пороге Бориса Иосифовича Климкина.

Они поздоровались.

– Очки пришли забрать?

– Да нет, дело у меня к вам.

– А Спиридонов-то в курсе, что вы со мной беседуете?

– Сергей Михайлович не в курсе.

– А можно с ним поговорить? Сообщить, что вы соизволили общаться со мной без его ведома?

– К сожалению, нельзя.

– Это почему же?

– Спиридонов попал в аварию и находится в коме. И вот по этому поводу я хотел бы с вами поговорить. Если, конечно, не возражаете.

Григорий впустил Климкина. Они зашли в комнату, Борис Иосифович увидел на полке коньяк.

– Давайте за здоровье Спиридонова выпьем!

Черняк поставил на стол рюмки. Выпили, и Климкин продолжил:

– Вы замените Спиридонова, пока он в коме. Вам хорошо заплатят!

– Я не сильно в этом заинтересован, а денег у меня достаточно, – ответил Григорий.

– Советую подумать о близких, ваш отказ может навредить им, – тут же парировал Климкин.

Ноги у Григория стали ватными. На лбу выступили капли пота. Он взял платок и вытер их. Вдруг он понял, что путь, который выбрал, не имеет конца. Эта дорога подобна реке, и, попав в течение, не выплывешь – тебя будет нести и нести, пока река не иссякнет либо не впадет в море. Григорию ничего не оставалось, как согласиться.

* * *

Неразлучная троица шла по знакомому полю под палящим солнцем, надеясь встретить хотя бы куст, где можно укрыться от жестоких лучей.

Наконец они наткнулись на небольшой ручеек, прикрытый густыми зарослями. Вода весело струилась и убегала вниз, создавая прохладу и располагая к отдыху. Папаоле тут же предложил остановиться в тени и перекусить. Остальные поддержали его.

После обеда каждый выбрал себе местечко поудобнее, чтобы вздремнуть и снять усталость, накопившуюся за время долгого пути.

– Сколько дней мы идем? – спросил Коа.

– Я сбился со счета, – ответил босой.

– Перестал считать после тридцатого дня, – подал голос Викивики.

– Я уже забыл, зачем и куда мы вообще идем! – простонал босой.

Скороход повернул голову и посмотрел на него с жалостью.

– Папаоле, брось ныть, все мы устали и выбились из сил, но это вовсе не значит, что мы бесцельно бродим тут месяцами.

Коа сел и, задумавшись, нахмурился.

– Викивики, я тоже не могу вспомнить ни цели нашего пути, ни причин – вообще ничего! Если ты знаешь, будь добр, расскажи нам.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.