Записки сумасшедшего охранника

Пройдя морозильные камеры, я увидел в тёмном небе яркие вспышки света. Сначала я подумал, что мне это кажется, но, подойдя ближе, я понял, что это не обман зрения. В небе действительно вспыхивали и гасли яркие вспышки.

Чем дальше я уходил от проходной, тем хуже горел фонарь в моей руке.

«Может, это пожар? – с тревогой, подумал я. – Вот это номер! Я ещё только на испытательном сроке, а в мою смену происходят пожары, вырубается электричество, попадают напарники. К тому же, я спал на посту!»

От этой мысли стало как-то тоскливо. Да уж, ничего весёлого.

Когда я подошёл к кладбищу ржавой техники, фонарь в руке погас.

«Ну, Дима, ну сволочь! Хоть бы фонарь на подзарядку поставил!» – с негодованием подумал я и засунул ставший бесполезным фонарь в карман бушлата. Внезапно голову пронзила боль. Я тут же приложил ко лбу снег. Помогло, как и в прошлый раз.

Вдруг я увидел то, от чего все мысли у меня из головы повылетали, а рука, сжимающая дубинку, вспотела. Оказалось, что источником яркого света была водонапорная башня, в верхней части которой загоралось и гасло яркое свечение. Я не мог поверить своим глазам, потому, что я знал, что внутри башни ничего нет, кроме металлической лестницы, соединяющей площадки между этажами. Сейчас башня мне напоминала маяк, подающий сигналы кораблям, только кораблей рядом не было, и мы были не в море.

Спрятавшись за ржавую кабину какого-то доисторического грузовика, я увидел, что двери башни открылись, осветив территорию за башней ярким жёлтым светом. Из дверей вышли два низкорослых лысых существа, одетых в облегающие костюмы. В руках эти существа сжимали блестящие трубки, расширяющиеся на конце. Причём, когда они стояли в дверном проёме, их костюмы были серебристые, а когда существа вышли наружу, костюмы потемнели. Лиц этих существ я не мог разглядеть, так как жёлтый свет из башни бил мне прямо в лицо и слепил меня. Чтобы хоть что-то разглядеть, я прикрыл глаза ладонью, сделав «козырёк».

Существа встали по обе стороны двери, что-то проворковали на своём непонятном языке. Глядя на них, я почему-то не испытал чувства страха. Более того, мне стало интересно посмотреть, что они будут делать. Внезапно из башни раздался гул, и я почувствовал мощные потоки воздуха, идущие в сторону башни.

«Они качают кислород. Неужели то, что написал Вася, правда? Похоже на то…» – мелькнула в моей голове мысль.

Потоки воздуха были довольно сильными. В какой-то момент я испугался, что меня утащит в башню вместе с воздухом, засосёт, как в гигантский пылесос, и я схватился рукой за ручку двери кабины и прижался к ней всем телом, потому, что почувствовал, что меня что-то тащит в сторону башни, какая-то сила, которой с каждой секундой труднее сопротивляться. В какой-то момент я понял, что мои ноги оторвались от земли, и я уже болтаюсь в воздухе, как тряпка, держась одной рукой за ржавую дверную ручку, а второй рукой сжимаю дубинку. Я висел в воздухе, моля Бога, чтобы дверь кабины не открылась, и чтобы я не сорвался.

Когда держаться одной рукой стало совсем тяжело, я решил отпустить дубинку, чтобы держаться за ручку двумя руками. В этот момент гудение стихло, я плавно опустился на землю. Тяжело дыша, я разминал кисть левой руки и не спускал глаз с низкорослых гуманоидов. Сейчас я смог рассмотреть их большие глаза, яйцевидные головы и маленькие, словно сжатые, рты. Это, однозначно, были не люди в нашем понимании. Мне он показались экспонатами из кунсткамеры.

Но вот гудение стихло. Гуманоиды переглянулись, обменявшись какими-то фразами. Как только они развернулись, чтобы войти в башню, со стороны нагромождения автомобильных обломков раздался скрежет, лязганье металла, и я заметил, как в сторону лысых гуманоидов бегут более странные существа.

Эти существа были ростом не ниже двух метров, их тёмные тела с длинными конечностями венчали маленькие головы, которые больше напоминали бульдожьи морды, чем лица. На голове у них также не было никакой растительности, у некоторых я видел маленькие бугорки на черепе, похожие на гребень. Гуманоиды из башни по сравнению с ними выглядели просто детьми. В руках двухметровых существ были трезубцы, сделанные из какого-то тёмного металла, к левому бедру каждого из существ была прикреплена сумочка с каким-то оружием, по форме похожим на бумеранг.

Маленькие гуманоиды явно занервничали. Один из них вскинул свою трубу, одно из тёмных существ, которое было уже метрах в пятнадцати от башни, упало на снег и забилось в конвульсиях.

Я услышал, как второй маленький гуманоид что-то крикнул вглубь башни. Я расслышал одно только слово: «Кархум».

«Значит, те маленькие – сигмы, а большие и тёмные – кархи», – догадался я, вспомнив «Записки сумасшедшего».

Сигмы спрятались за дверью как раз в тот момент, когда кархи подбегали к дверям башни. Кархов было много, не меньше тридцати. С рычанием они выскакивали из ржавых автобусов, из заснеженных кузовов грузовиков, из кабин. Некоторые бежали со стороны забора.

«Неужели они так просто перелазят через трёхметровый забор? И как остальные прятались здесь, когда их ни в одну камеру не было видно?» – пронеслась мысль в моей голове. Пригибаясь, я обошёл кабину, за которой прятался и увидел большую прямоугольную дыру в заборе, которой раньше я не замечал, и мне сразу всё стало ясно.

Кархи уже подбегали к двери башни, их было уже не меньше пятидесяти, они бежали сплошным потоком, похожим на чёрную реку.

Я уже решил, что головастикам пришёл конец, как вдруг из дверей башни раздалось громкое пищание. Этот высокочастотный звук нарастал с каждой секундой. От него у меня заболели уши, я закричал, прикрыл уши ладонями, из носа у меня сразу брызнула кровь. Кархи в это время падали, катались по снегу, держась руками за головы. Два сигма стояли у двери и наблюдали. У меня сложилось впечатление, что этот звук на них не действует.

Внезапно звук стих, двери башни открылись ещё шире и из башни вышли охранники из «Дружины», с ними был Сергей Евгеньевич. Там были абсолютно все охранники с базы: Николай Чистяков, Олег Ложбин, Сергей Кораблёв, Алексей Хвощёв, Дима Фомин, и ещё человек десять, которых я не знал. Значит, Дима, пока я его искал, был в башне. Теперь мне стало понятно, почему он запрещал мне приближаться к башне. Значит, он знал, что здесь происходит. Увидев знакомые лица, я сначала обрадовался. Но радость тут же сменилась удивлением. Все охранники и Сергей Евгеньевич были лысыми, а на голове у каждого из них было что-то похожее на морскую звезду. Мне не могло это показаться, потому, что расстояние между нами было не больше двадцати метров, и мои коллеги освещались светом, бьющим из башни.

С одной стороны, я хотел выскочить из укрытия и помочь нашим охранникам, а с другой стороны, инстинкт самосохранения подсказывал мне, что лучше сидеть и не дёргаться, тогда останусь жив. Действительно, у меня была лишь резиновая дубинка, а Сергей Евгеньевич и охранники были вооружены каким-то странным оружием. В руках у них были блестящие металлические трубы, похожие на мотоциклетные глушители. Эти трубы были длиной не меньше полутора метров, на конце их имелась закруглённая ручка, за которую охранники держались одной рукой, вторая рука поддерживала трубу снизу, на слегка утолщённой части. Со стороны эти трубы напомнили мне дробовики, только дробовики, которые я видел, были меньшего размера.

Двое сигмов быстро зашли в башню и закрыли за собой дверь. Кархи стали приходить в себя и подниматься с земли. Со стороны забора приближались новые кархи. Сейчас их было не меньше ста.

Сергей Евгеньевич что-то прокричал охранникам, они выстроились в одну линию и открыли огонь. Из толстых стволов блестящих ружей стали вылетать огненные шары, сантиметров двадцать в диаметре. С негромким звуком «вух» шары прожигали насквозь тела кархов, оставляя за собой горы тёмных тел. Так как кархи бежали друг за другом, один шар мог прожечь сразу нескольких тёмных тварей, а потом поджечь ещё пятерых. В полёте шары становились больше в диаметре, пролетев метров сорок-пятьдесят, шары взрывались в воздухе, воспламеняя кархов.

Когда я увидел горы трупов, бегущие факелы, дико ревущие на ходу, когда я почувствовал запах палёной плоти, мне стало дурно. Как бы сильно я не зажимал рот рукой, меня вытошнило.

Кархи тоже не остались в долгу. Они метко стреляли из своих трезубцев, ловко метали в охранников свои бумеранги.

Когда кархи наставляли на охранников свои трезубцы, я видел голубоватые искорки на концах трезубцев, потом раздавался хлопок, и тело охранника разлеталось в разные стороны, окрашивая всё вокруг красной кровью. В ближнем бою кархи кололи трезубцами охранников. Я увидел, как один карх проткнул насквозь Олега Лужбина, как Олег закричал, а потом разлетелся в разные стороны, забрызгав карха кровью. Куски плоти прилипли к стенам башни. Бумеранги кархов со свистом прорезали воздух, отрубали охранникам руки, головы, легко входили в их тела. Под стенами башни творилось что-то невообразимое: вопли, рёв, рычание, свист бумерангов, уханье блестящих ружей, горы тёмных тел. В воздухе стоял запах озона, палёного мяса.

Сергей Евгеньевич кричал на непонятном языке, охранники, поливая огнём кархов, постоянно перестраивались. Сначала они выстроились в прямую линию, потом – каре, потом – клином, потом – в шахматном порядке. Они приседали, стреляли, менялись местами, перестраивались, а кархи пёрли толпой, одной большой тёмной массой. Сначала перестроения помогали охранникам, а потом, когда кархи подошли совсем близко, ряды охранников начали резко редеть.

Вдруг дверь башни открылась, и из неё вышли работники «Сигмы», освещаемые ярким жёлтым светом. В руках они тоже держали блестящие трубы, руководил ими Валерий Викторович. На голове у них, в отличие от охранников, были волосы. Теперь мне стало понятно, почему организация называется «Сигма». Потому, что они связаны с сигмами.

Валерий Викторович что-то скомандовал на непонятном языке, и сигмовцы стали стрелять в кархов. Пополнение в рядах защитников башни нисколько не смутило кархов. Они стали нападать с ещё большим рвением. Перебираясь через горы тел, они на ходу стреляли из трезубцев, в воздухе носились целые тучи бумерангов. В отличие от охранников, сигмовцы, получив ранения из трезубца, не взрывались. Они беззвучно падали, вставали и продолжали стрелять. Из их ран брызгала коричневатая жидкость. На земле оставались лежать только те работники «Сигмы», которые остались без головы, или которые получали ранения в голову.

«Наверное, на них надеты бронежилеты», – решил я.

Я сидел за кабиной грузовика и наблюдал за происходящим. Мне было страшно даже пошевелиться. В какой-то момент я увидел Диму. Он был метрах в десяти от меня. Его одежда была порвана и покрыта красными и чёрными пятнами, в его левом бедре и в правом плече торчали бумеранги. Сильно хромая, Дима шёл по трупам и стрелял. Один из кархов навёл на Диму трезубец.

– Дима, берегись! – Я пытался предупредить напарника, но было поздно. Дмитрий разлетелся в разные стороны. Его голова долетела до остатков «Уазика», который в народе называется «батон», ударилась об ржавый остов и упала в метре от меня, забрызгав мои камуфлированные штаны кровью. Я вскрикнул, больше от неожиданности, чем от страха. В тот же миг я смог разглядеть нечто, похожее на морскую звезду на макушке головы Димы. «Морская звезда» раздувалась и опять становилась меньше. Я понял, что она дышит. Её щупальца, я насчитал их пять, входили в голову. Я смог разглядеть отверстия в черепе Димы, в которые входили щупальца, вокруг которых была запёкшаяся кровь. Две пары щупалец входили в череп по бокам, одна щупальца вонзилась в затылок. Судя по всему, щупальца входили глубоко, до самого мозга.

– Бедный Дима, – в ужасе прошептал я. Мы, конечно, не были друзьями, но в тот момент мне его стало жалко. Он погиб страшной смертью. Надеюсь, ему не было больно, ведь его так быстро разорвало, что он не успел бы почувствовать боль. И не успел испугаться.

Звезда вдруг перестала расширяться, замерла. Потом я увидел, как звезда достаёт из головы Димы свои щупальца, разглядел глубокие тёмные отверстия в голове. Потом звезда скатилась с Диминой головы, и я разглядел её во всей красе. Её конечности были длиной не меньше тридцати сантиметров, заканчивались они острыми длинными когтями. В следующую секунду звезда встала на свои щупальца, как на ноги, одно щупальце она вытянула в мою сторону. Мне показалось, что она указывает пальцем на меня. Как краб, быстро перебирая ножками, звезда побежала в мою сторону. Я слышал, как скребут её когти по снегу. Когда она была в двадцати сантиметрах от моей правой ноги, я размахнулся и ударил её резиновой дубиной. Получив удар, звезда запищала и отскочила, стала водить из стороны в сторону торчащей вперёд ногой, как бы грозя мне пальцем, и снова бросилась на меня. Я нанёс ей несколько ударов, её ножки подкосились, попискивая, она стала отползать. Я думал, что она издохнет после второго удара, но была ещё жива. Тогда я подобрался к ней ближе и стал с остервенением колотить её. После шестого удара её лапки разъехались в разные стороны, но я продолжал бить, пока не услышал треск и не увидел, как из звезды брызнула жёлто-зелёная жижа с резким противным запахом.

Потом я услышал топанье ног. Повернув голову влево, я увидел несущегося на меня карха. Сражаясь со звездой, я и не заметил, как вышел из своего укрытия. Карх обеими руками сжимал трезубец, его безобразная пасть была оскалена. Я не думаю, что он улыбался мне. Это был самый настоящий оскал. Больше всего меня поразили ни его размеры, ни то, что он был вооружён, и быстро приближался ко мне, а его зубы. Это были зубы пираньи – длинные и острые.

Я выпрямился, сжав в руке дубинку. В тот момент понятия не имел, что мне делать. Нужно было бежать от этого существа, но от страха мои ноги словно приросли к земле.

Внезапно грудная клетка карха разорвалась, и из неё вылетел огненный шар. Если бы карх был с меня ростом, шар запросто прожёг бы меня насквозь, но он задел моё правое плечо, пролетел метров двадцать и взорвался, разбрызгав по снегу, по стенкам складов сгустки огня.

Моё плечо горело. Я принялся хлопать по нему левой рукой, чтобы затушить пламя. Тело карха стало падать. Мне было хорошо видно, что дыра в теле гуманоида обуглилась по краям. В воздухе запахло шашлыками. Сквозь рану карха я увидел безобразное лицо сигма, которое выглядело точь-в-точь, как на картинке Васи, только было заляпано в чём-то чёрном. Если бы я не отскочил в сторону, карх упал бы на меня.

Когда тело карха рухнуло на землю, я увидел, что сигм сжимает в руках большую трубу, от которой вверх поднимается дымок. Из-под тела карха натекла небольшая чёрная лужица.

«Он мне жизнь спас, он на моей стороне!» – с чувством облегчения и благодарности подумал я, глядя на сигма. За спиной сигма продолжался бой, сопровождаемый криками, взрывами, падением тел.

Сигм, словно не поняв ход моих мыслей, сделал шаг в мою сторону и начал стрелять. Первый шар угодил в «Уазик», в полуметре от моей головы, сделав в корпусе машины большую круглую дыру с раскалёнными докрасна краями. Я пригнулся, второй шар пролетел над моей головой, моё лицо обдало жаром.

Развернувшись и кинув в сигма резиновой палкой, от которой сейчас было мало толку, я побежал. Так как дорога между складами была прямой, мне пришлось петлять, как зайцу, чтобы сигм не попал в меня. Пробегая мимо железного контейнера, я увидел, как огненный шар пожёг дыру в толстом металле. Раскалённые края круглой дыры дымились, краска на контейнере пошла пузырями.

«Господи, я не хочу умирать! За что мне это?» – думал я, оглядываясь назад. Расстояние между мной и г8уманоидом сокращалось. Как ему удавалось так быстро передвигаться на таких коротеньких ножках?

Когда я пробегал мимо кирпичного склада, я увидел, как шар пробил кирпичную стену, осыпав меня горячими осколками кирпича.

И тут я понял, почему сигм, не смотря на своё мощное оружие, до сих пор не попал в меня. Фонари уличного освещения не горели, поэтому он промахивался. Только я об этом подумал, фонари зажглись ярким светом, ослепив меня. Я запнулся за что-то ногой и упал. Тут же почувствовал, как прямо над моей спиной пролетел шар, спортивная шапка на моей голове стала гореть.

«Вот сволочи! Они мои мысли читают!» – подумал я.

Сдёрнув с головы шапку, я отбросил её в сторону, вскочил и побежал дальше. Ещё один шар взорвался у меня за спиной, под ногами, осыпав меня горячими кусками асфальта. Вслед за этим я почувствовал, что штаны на мне начинают гореть, обжигая ноги. Не останавливаясь, я хлопал руками по ногам, по бёдрам, по икрам. Я бежал, хотя чувствовал, что скорость потеряна. Мышцы на ногах болели, каждый вдох обжигал лёгкие. Обернувшись, я увидел, что меня с сигмом разделяют всего метров десять. Расстегнув бушлат, я скинул его с себя и почувствовал, что бежать стало легче. Не добегая до холодильных камер, я резко свернул налево и увидел, как сразу три шара пролетели там, где секунду назад была моя спина. Два шара врезались в бетонную эстакаду, взметнув в воздух куски бетона. Я прикрыл голову руками, чтобы меня не поранило. Бетонные крошки, как пули, свистели у моей головы, впиваясь в руки. Третий шар снёс раздвижные двери морозильной камеры.

Склады закончились, я оказался на открытой местности. Поняв, что до проходной мне не добежать, я юркнул в собачий вольер, закрыв дверь на железную щеколду.

– Марк, Марта! – тяжело дыша, прохрипел я. А в ответ – тишина. Вытаскивая острые куски бетона из окровавленных рук, я подскочил к будке Марты. Животное никак на меня не реагировало, из будки слышалось еле слышное похрапывание. – Марта, ко мне!

Тогда я подскочил к будке Марка.

– Марк! – Вполголоса я позвал пса, но тот спал в своей будке, высунув наружу переднюю лапу.

Особо не раздумывая, я схватил Марка за лапу и потянул на себя. Знал ведь, что если Марк проснётся, он меня сразу укусит, но мне нужно было его разбудить. Кое-как я всё-таки вытащил пса из будки. Марк лежал у моих ног, бока его ровно вздымались и опадали. Этот сукин сын спал крепким сном.

Тут мой взгляд упал на лопату за будкой Марка, которой я не так давно чистил вольер. Я схватил лопату и поспешил спрятаться в тёмном углу, напротив железной двери. Только я встал в углу, подняв лопату над головой, раздался оглушительный грохот. Дверь сорвало с петель. Вращаясь вокруг своей оси, дверь пролетела через весь вольер, ударилась об забор и рухнула за будкой марты. Как и следовало ожидать, в центре двери я увидел большую дыру и услышал шипение, когда дверь соприкоснулась со снегом.

В дверном проёме появился сигм. Он зашёл в вольер, держа перед собой свою большую трубу. Я затаил дыхание, моё сердце билось так быстро, что казалось, оно сейчас выпрыгнет наружу, разорвав мою грудную клетку. Пройдя мимо меня, сигм направился в сторону собачьих будок. Как можно тише, я подошёл к нему сзади и рубанул лопатой его по лысой голове.

Со звуком «хряк», лопата вошла в череп гуманоида. Сигм заблеял, как ягнёнок и упал лицом вниз на снег. Он дёргал ногами, пытался руками схватиться за лопату. Я достал лопату из черепа, вслед за этим в воздух взметнулся фонтан тёмно-зелёной жидкости. Блеяние сигма переросло в визг, от которого у меня заложило уши и свело челюсти.

«Это тебе за твои шары!» – прокричал я и воткнул лопату в спину сигма. Сигм обмяк, из его спины брызнула тёмно-зелёная кровь, попала мне на одежду и на лицо. Вытерев лицо рукавом пуловера, я продолжал рубить лопатой тело сигма, пока не устал. Напоследок я рубанул лопатой по его тонкой шее, голова отскочила от тела, снег вокруг головы окрасился в зелёный цвет. Но и этого мне показалось мало. Изо всех сил я пнул голову ногой. Я вложил в удар всю свою злость. Голова пролетела через вольер, ударилась об забор и упала рядом с покорёженной железной дверью.

– Гол, – сказал я и воткнул лопату в сугроб у забора.

Страх, злость куда-то мигом улетучились, в душе осталась только пустота.

Расправившись с гуманоидом, который чуть не убил меня, я стал думать о том, как же мне отсюда выбраться? Ворота и калитка открывались из комнаты охраны. Я туда не пойду. Значит, этот вариант отпадает. Через забор! Точно, нужно перелезть через забор.

Встав ногами на крышу будки Марка, я взялся руками за край забора, оттолкнулся ногами, потом немного подтянулся на руках, перекинул ногу через забор и спрыгнул с него. Приземление оказалось неудачным, голеностопный сустав пронзила резкая боль. Но я был на свободе, это было для меня самым главным.

Прихрамывая, я шёл к дороге. Я планировал поймать машину, чтобы поскорее убраться отсюда. А что будет потом, меня не волновало.

Вдруг я услышал скрип снега за спиной. Обернувшись, я увидел трёх сигмов. В руках у них были тонкие трубки с раструбами. Увидев меня, они ускорились. Я попытался идти быстрее, но боль в ноге не оставляла мне никаких шансов. Дохромав до дороги, я не увидел ни одной машины, зато увидел ещё пятерых сигмов, который переходили дорогу с противоположной стороны. Они шли полукругом, в руках у них блестели тонкие трубки, нацеленные на меня. Внезапно я почувствовал адскую боль во всём теле, мои ноги подогнулись, и я увидел, как на меня падает заснеженный асфальт. Потом я провалился в пучину небытия.

Я отрыл глаза. Яркий свет ослепил меня, мне пришлось опять зажмуриться. Через несколько секунд мои глаза снова открылись, на этот раз удачно. Я сижу на стуле, напротив письменного стола Сергея Евгеньевича. Сергей Евгеньевич стучит пальцами по клавиатуре своего ветхого компьютера, периодически поглядывает в монитор. На нём был всё тот же тёмно-коричневый костюм, который никак не гармонировал с жёлтой рубашкой и с синим галстуком.

В моей голове была какая-то каша. Я не мог ничего вспомнить, что было вчера. Я помнил какие-то огни, я куда-то бегу, зачем бегу? Я не мог понять, почему я здесь, а главное, я не мог вспомнить, как я приехал в офис и как переоделся в свою «парадную» одежду. На мне был белый свитер, джинсы, дублёнка. Голова кружилась, меня мутило, как после пьянки в студенческом общежитии.

– Что, очухался? – спросил Сергей Евгеньевич, глядя на меня. На его лице была улыбка.

– Как я сюда попал? – спросил я, оглядывая кабинет директора. – Я должен быть на базе.

– Ты и так был на базе, – Сергей Евгеньевич продолжал стучать по клавиатуре – Саня, Саня… Как ты меня подвёл!

–Ч то? – не понял я.

– Я-то думал, что ты спортсмен, ответственный парень. А ты у нас, оказывается, алкоголик! Это же надо было так нажраться! Прямо на дежурстве! За тобой сегодня машина приехала, тебе смену сдавать, а ты лыка не вяжешь. Если бы мне Дима вчера позвонил, я бы лично на пост приехал, и дал бы тебе по морде, но телефонный кабель почему-то был обрезан. Я подозреваю, что именно ты его по пьяни и обрезал.

– Я этого не помню, – пробормотал я. Сколько я не напрягал память, я не мог вспомнить, с кем я вчера пьянствовал, как это получилось? Чем больше я старался что-то вспомнить, тем хуже получалось. Какие-то картинки появлялись в голове, я только пытался за них ухватиться, но они сразу растворялись, оставался чистый лист.

– Ещё бы, столько выжрать! – директор «Дружины» оторвался от монитора компьютера, на секунду задумался. – И надо бы тебя наказать, уволить по статье, но я подумал и пришёл к выводу, что ты ещё молодой, у тебя всё впереди. Я сам, когда был студентом, любил бухнуть. Закладывал за воротник, как говорится, будь здоров!

– Сергей Евгеньевич, я не мог столько выпить, чтобы ничего не помнить. Я вообще не мог выпить на дежурстве! – оправдывался я. Мне самому не верилось, что такое вообще могло произойти, произойти со мной.

– Ладно, поздно оправдываться. Пиши заявление на увольнение по собственному желанию. Ты не выдержал испытательный срок.

Сергей Евгеньевич протянул мне шариковую ручку и несколько лисов бумаги. Я ещё удивился, зачем так много? Но, когда я начал писать, я в душе похвалил Сергея Евгеньевича за предусмотрительность. Моя правая рука отказывалась работать. Вместо букв на листе получались какие-то каракули. Глядя на руку, я увидел перед глазами картинку: моя рука в крови, я вытаскиваю из неё острые куски…камня? Только я попытался связать это хоть с чем-то, что было в моей жизни, картинка тут же исчезла.

Заявление об увольнении тоже что-то не получалось. Из моей головы вылетело даже то, как это заявление пишется. Сергей Евгеньевич встал за моей спиной и диктовал мне. Испортив четыре листа бумаги, я всё-таки написал заявление и протянул его Сергею Евгеньевичу.

– Как курица лапой… – проговорил директор ЧОПа, открыл свой видавший виды сейф, извлёк из него папку для бумаг, на которой жёлтым маркером был нарисован какой-то странный иероглиф.

– Китайский иероглиф? – поинтересовался я.

Сергей Евгеньевич посмотрел на папку, помолчал, потом его лицо расплылось в улыбке, как будто он только сейчас что-то вспомнил.