Мишутка

– Вот тебе! – зло приговаривал Петя, по рукоятку вонзая нож в медведя.

Я стоял рядом, зажимая рукой рану на голове, и смотрел, как он убивает моего друга. Я с ужасом понимал, что ничем не могу помочь своему Мишутке. От этого мне было стыдно и обидно. В разные стороны летели куски плюша и синтепуха. Превратив Мишутку в бесформенную кучу, Петька остановился. Отдышавшись, он улыбнулся, потом достал из кармана куртки пластиковую бутылочку, наполненную тёмной жидкостью, стал поливать ею останки медведя. В воздухе запахло бензином.

– Гори-гори ясно, чтобы не погасло! – словно в полусне, произнёс Петя. Достав из кармана зажигалку, он чиркнул колёсиком, потом ещё. Пламени не было. – Что за чертовщина?

Пётр потряс зажигалку, потёр её руками, потом стал остервенело крутить пальцем колёсико. Но не было даже искр. Руки его дрожали, пол носом висела большая капля.

Мимо проходил забулдыга в грязном бушлате, попыхивая сигаретой.

– Ну-ка, поди сюда! – Петя схватил перепуганного, ничего не понимающего мужика за рукав бушлата, выхватил у него изо рта окурок и бросил в бак. Пламя мгновенно охватило то, что осталось от Мишутки и взметнулось на два метра вверх. В моей голове зазвучал надрывный крик.

– Прощай, Мишутка, – прошептал я, глядя, как языки пламени быстро пожирают то, что осталось от плюшевого мишки.

Какое-то время мы стояли и смотрели на огонь, протянув к нему руки, чувствуя его тепло ладонями и лицами, слыша потрескивание. Снопы искр кружились в воздухе, как светлячки. Бомжеватый мужичок крякнул и засеменил куда-то по своим делам, а Петя вдруг пристально посмотрел на меня и сказал:

– Кто-то должен был это остановить и прекратить весь этот ужас. И этим человеком оказался я. То, что произошло, останется тайной нашего дома, нашего двора. Эта история навсегда останется легендой… Страшной сказкой!

– Почему …сказкой?

– Да потому, что никто не поверит! – Пётр вздохнул. – Менты всё списали на маньяка. Говорят, что уже поймали какого-то психа, который во всём признался. Когда я им сказал про медведя, они долго смеялись, представляешь? Ну, ладно. Пошли ко мне. Дашка тебе раны обработает. Она же врач как-никак, хоть и ветеринар…

Даша продезинфицировала мои раны и наложила повязки. Я боялся, что придётся накладывать швы, но к счастью оказалось, что порезы были не глубокими. Так что будем считать, что я отделался лёгким испугом. Но неприятный осадок в душе всё равно остался. Мне было как-то не по себе от того, что на моих глазах разделались с тем, кого я считал другом. Да я и сам пострадал от руки того, с кем жил в одном подъезде не один год, с кем отмечал праздники и иногда делился своими тайнами. Но его тоже понять можно, а как мне дальше жить? Может, продать квартиру и переехать в другой конец города?

После смерти Мишутки у меня началась депрессия. Даже спиртное не выводило меня из этого угнетающе-мрачного состояния. Работать у Регины оставалось считанные дни, а новую работу я так и не нашёл. Даже беседы с Витькой не помогали. Он успокаивал меня, как мог, угощал дорогими спиртными напитками, но легче мне становилось ненадолго. Как только я оказывался дома, на меня опять наваливалась тоска. И я понимал, что должно что-то произойти, что выведет меня из этого состояния. И это произошло в субботу.

Я сидел в кресле перед телевизором, потягивая пиво, когда в дверь позвонили. Подойдя к двери, я посмотрел в глазок и увидел бледное лицо Петьки.

– Какого хрена припёрся? – бормотал я, открывая дверь. – Что дома не сидит…

Я осекся на полуслове. У двери стоял …Мишутка. На уровне дверного глазка он держал голову Петра. Из рваной раны в том месте, глее должна быть шея, капала кровь.

– Что встал, как вкопанный? Дай пройти!

Ошарашенный, я посторонился в сторону и вжался в стенку. Ноги подкосились, и я съехал на пол, глядя то на змейку пятен крови, капающих на пол из головы Пети, то на выросшего и пополневшего Мишутку. Сейчас он был почти с меня ростом и по моим прикидкам весить должен был не меньше ста килограммов.

Продолжая заливать пол кровью, он прошёл на кухню. С трудом поднявшись на ноги, я проследовал за ним. Мишутка открыл на всю мощь водопроводный кран и припал к нему своим большим ртом, громко булькая, периодически отрываясь от него и произнося: «А… хорошо, блин!».

– Ты… живой! А я-то думал, что Петя тебя…

– Что? – Медведь оторвался от крана, посмотрел на меня в упор своими живыми чёрными глазами. – Да не родился ещё тот, кому это под силу. Этот уже семнадцатый или восемнадцатый. – Но как… – я проглотил комок в горле. – Как такое возможно?

А меня нельзя убить, ты понимаешь? Только солнце делает меня слабым и беззащитным, чем этот … – Мишутка приподнял голову Петра и покачал ею, – … и воспользовался. А что у тебя с лицом? Испугался?

– Да, – честно признался я. Только сейчас я понял, что чувствует человек, у которого от страха трясутся поджилки.

– А ты не боись. Я видел, и слышал, как ты защищал меня. Ты – молодец. Я уважаю тебя. Ты много думал, почему я тебя не съел, да?

– Ага, – проглотив комок в горле, я кивнул головой, держась рукой за холодильник, чтобы не упасть. Ноги всё ещё были ватными и непослушными.

– Да потому, что ты – единственный из людей, кто проявил ко мне сострадание. Остальные все норовили меня пнуть, ударить, оторвать нос, язык или уши. Один малолетний придурок пытался даже глаза мне выжечь зажигалкой. И где они все, как ты думаешь?

– Не знаю!

– А вот здесь! – Медведь похлопал себя по большому животу. – Я их всех съел! Многие думают, что я – игрушка, но это не так. Я – охотник. Я сижу и жду, когда жертва сама подойдёт ко мне, а потом… С твоим соседом промашка получилась. Когда он схватил меня за лапы и стал вытаскивать из подъезда, я уже открыл рот и хотел вцепиться ему в ляжку, но тут открылась дверь квартиры на первом этаже, оттуда выскочили дети, какая-то бабка. Ну, я уж решил играть роль мягкой игрушки до конца. А когда он вытащил меня на солнце, я понял, что сейчас будет что-то… Ну, дальше ты знаешь. Восстановился я только ночью. Луна помогла, спасибо ей. Там же, на помойке, я подкрепился бездомной собакой, парой голубей и пришёл в подъезд. Видел бы ты лицо этого…

– Пети, – подсказал я.

– Да, Пети. Но могу тебя заверить, умер он быстро и не мучился. Правда, обоссался перед смертью. Мясо у него солёное… Так пить после него хочется! А тебе понравилась шутка с головой?

– Оригинально, – машинально, не задумываясь, ответил я.

– Я так и думал. Когда я был жив, я тоже любил пошутить. Один раз так пошутил, что до сих пор вспоминать тошно. Представляешь, перед новым годом решил разыграть соседку, старуху сварливую. Звоню ей в дверь. Она открыла, а я как выстрелил в неё из хлопушки! «С новым годом, Мария Афанасьевна! С новым счастьем!» – кричу я. А она схватилась за сердце и брякнулась на пол. Лежит мёртвая у себя в прихожей, и я стою, как истукан. И не знаю, что делать, а в руке хлопушка…

– Так ты был человеком? – Я присел на табуретку, другую придвинул к Мишутке, жестом предложил ему сесть. Он неуклюже, по-детски уселся и продолжил:

– Ну, да! Я прожил долгую и счастливую жизнь. У меня была жена, трое детей, две внучки, три внука … . Когда я умирал от старости в возрасте восьмидесяти двух лет, все они дежурили у моей кровати. Пятилетняя правнучка Соня даже принесла мне игрушку – белого мишку, которого она поставила на тумбочку, рядом с моей кроватью. Мои потомки говорили:

– Не умирай, деда Вася, останься.

А я уже слышал голоса, которые звали меня. Это были голоса моих папы, мамы, братьев и сестёр. Они звали меня, а я уже не мог даже слово сказать, только хрипел. Я даже знал, когда умру. Когда я умирал, мой взгляд упёрся в плюшевого медведя. Я не знаю, что произошло дальше. Я увидел яркую вспышку, подумал, что не хочу умирать, а потом вдруг оказался на тумбочке. Я сидел и смотрел со стороны на своё мёртвое тело. Утром в комнату вошла внучка Оля, закричала, потом вошли все остальные. Они смотрели на меня и плакали, жена во всё горло голосила. Я пытался сказать, что я здесь, я жив, но откуда-то изнутри шёл этот противный звук «э-э-э-э», похожий на отрыжку. Старший внук Коля легко подхватил меня под мышку и отнёс в детскую комнату. Он посадил меня напротив зеркала. И тут-то я понял, что я моя душа вошла в игрушку. Сначала я был в ужасе от этого открытия, но ночью я попробовал пошевелиться, и у меня получилось! Я подумал, что Бог даровал мне вечную жизнь. Днём я сидел на полу у кучи игрушек, ночью, когда все спят, гулял по квартире. Иногда выходил на улицу.

– Чтобы погулять?

– Нет! – Мишутка ухмыльнулся, продемонстрировав острые зубы. – Чтобы пожрать! Голод был такой сильный, что хоть на стену лезь! Начал я с голубей, потом – собаки и кошки. Человечинку я распробовал, когда сожрал пьяницу, заснувшего в подъезде. Так продолжалось долго, пока однажды я не решил сказать своей вдовушке, что я жив. Она умерла от сердечного приступа, а меня отнесли на помойку. Было ли это случайностью? Не думаю. Скорее всего, они догадывались, что это я мешаю им спать по ночам. А так как в советские времена люди были уверены, что ничего сверхъестественного нет, то от меня просто избавились. Это было самым простым способом отделаться от «страшной игрушки» и от «проблем со сном». Вот так я и начал кочевать по подъездам, по городам… Как только мой секрет раскрывают, я ухожу в другое место.

– Ты и здесь «засветился»! Будешь уходить?

– Да, – Мишутка печально вздохнул. – Надо. Только вот не знаю, куда? Может, ты отправишь меня посылкой куда-нибудь?

– Ты слишком большой. Такую посылку могут не принять.

– Но я похудею и стану меньше! – Медведь заёрзал на табуретке. – Мне нужно всего месяц не есть и не пить… Ты обмотаешь меня скотчем или свяжешь верёвками…

– И где ты будешь всё это время находиться? В моей квартире?

– А ты догадливый! – Мишутка улыбнулся. – В подъезде и на улице сейчас небезопасно.

– Нет, не пойдёт, – я поскрёб затылок, пытаясь что-нибудь придумать, и тут меня осенило. – А что, если я тебя подарю магазину?

– Как… магазину? – не понял Мишутка.

– А вот так! Завтра Регины в магазине не будет, мы с Витькой с утра привезем тебя, посадим на диван где-нибудь в углу, куда не попадает солнце, и ты останешься там. Пищи там много. Там продавчихи толстые. Да и Регина далеко не худышка. Тебе они понравятся! Только делай всё аккуратно, ладно?

– И ты уверен, что всё получится?

– Абсолютно! – Я кивнул головой. – Эта старая еврейка обожает халявные подарки. Ты знаешь, сколько такая большая мягкая игрушка может стоить?

– Не знаю, – Мишутка пожал плечами.

– Дорого! Тебе только нужно избавиться от головы, потом приходи ко мне, и я почищу твой мех…

– Не утруждай себя! – Мишутка приоткрыл рот. Из него высунулся длинный красный язык, который скользнул по груди, потом по вздутому животу, убирая пятна крови. – А от головы я избавлюсь… В моём животе всё переваривается. Только потом нужно отдыхать и копить силы.

– Вот и прекрасно! Сиди под лестницей, а завтра утром…

– Замётано! – держа голову Петра за волосы, Умка вышел из моей квартиры, прикрыв за собой дверь.

Тщательно вымыв пол, я стал звонить Витьке.

На следующее утро к крыльцу подъехал микроавтобус «Мазда». Вместе с Витькой мы вынесли из подъезда замотанного в простыни, обмякшего на солнце Мишутку и отвезли в магазин «Диваны от Регины». К счастью для меня, Регины в магазине не было. Работали только две продавщицы – Вика и Лена, которые были так заняты «обработкой» покупателей, что на наш приезд не обратили внимание. Усадив Мишутку на угловой диван, я положил на его большой живот красивую открытку, на которой витиеватым почерком написал: «Дорогая Регина Абрамовна! Увольняясь из Вашего замечательного магазина, я не мог уйти, не отблагодарив Вас за всё то хорошее, что Вы сделали для меня. Примите в подарок от меня эту замечательную игрушку. Пусть она притягивает к себе клиентов и будет памятью обо мне. Всего Вам наилучшего!».

Я оказался чертовски прав насчёт клиентов, будто в воду глядел. Тут же к Мишутке подошла девочка, стала дёргать его за лапы. К ней подошла женщина лет сорока.

– Смотри, Катя, какой мишка большой!

– Бабушка, я такого же хочу! – капризным голосом закричала Катя.

Мужчина и две женщины, которым Вика рассказывала про модульные системы, отошли от неё и тоже устремились к Мишутке. Всем было интересно посмотреть, что за чудная игрушка появилась в магазине. А мы с Витькой сели в его «Мазду» и быстро уехали.

На следующий день я получил расчет у Регины. Она была со мной мягче, чем обычно, но за подарок так и не поблагодарила.

Через две недели, проходя мимо магазина Регины, я не увидел большой таблички ««Диваны от Регины». Витрина и двери магазина были заколочены досками.

«Значит, мой план мести удался, и я сполна расплатился с Региной за всё хорошее, за все унижения и приставания!» – с чувством удовлетворения подумал я.

Было ли мне тогда стыдно? Испытывал ли я угрызения совести? Считал ли себя подлецом и пособником убийцы? Конечно, нет! Я сделал то, что сделал бы любой, окажись он на моём месте. Медведя нельзя убить, но от него нужно было избавляться, иначе он бы съел всех моих соседей, а потом и меня. Я избавился от плюшевого людоеда, спас своих соседей и отомстил Регине. Да, мне было жалко тех, кого Мишутка мог съесть в магазине, но другого выхода из той ситуации просто не было. Иногда нужно чем-то пожертвовать, чтобы выиграть битву. Жаль, не помню, кто из великих это сказал.

А время неумолимо бежало вперёд. Я женился, заочно окончил институт, продал квартиру на улице Мира. Мишутка сначала снился мне в кошмарных снах, а потом стал стираться из памяти. Мне уже начинало казаться, что я его выдумал, но…

Тридцатого декабря, за день до Нового года я повёл Алину, дочь моей жены от первого брака, в ледовый городок. Там было всё чудесно: дома и башенки изо льда, ледяные скульптуры, огромная новогодняя ёлка, сверкающая тысячей огней, детские аттракционы. Алина веселилась до упаду. Её щёки были красными, а глаза блестели от радости.

– Дядя Рома, пойдём туда, – она схватила меня за руку и потащила к ёлке.

Там, у самого основания ели, дети плясали под музыку и водили хороводы. В самом центре этой яркой, веселящейся толпы я увидел… Мишутку. Он возвышался над детьми, танцуя под оглушающую музыку, льющуюся из больших колонок, расставленных по периметру ледового городка. Сейчас он был ростом больше двух метров, а его большой, отвисший живот, как большой пузырь колыхался в такт его движениям. Глядя на его пляску, я подумал, что он танцует танец смерти. Заметив меня, Мишутка махнул мне лапой, на долю секунды я увидел его огромные острые зубы. Со стороны он был похож на баскетболиста в идеально сшитом ростовом костюме, но я-то знал, что нет никакого костюма. Есть Мишутка, и он опасен.

Дети танцевали и хлопали в ладоши. Чуть в сторонке родители фотографировали их и снимали на камеры. Мишутка смотрел на полненькую щекастую девочку, аппетитно жующую сахарную вату. На грудь медведя капали слюни, затвердевая на холоде.

Алина рванулась было к нему, но я дёрнул её за руку и стал уводить к выходу.

– Дядя Рома! Мы уже домой? Но здесь же так весело!

– Скоро здесь будет по-настоящему весело! – ответил я ей, крепко сжав её ладонь. – Уходим отсюда!

Мы прорывались сквозь толпу. Я тащил за руку Алину, боясь оглянуться, но спиной чувствуя взгляд медведя. Мне казалось, что его глаза могли прожечь дыру между моих внезапно взмокших от пота лопаток. Я ничуть не сомневался в тот момент, что большой плюшевый медведь улыбается своей хищной улыбкой, глядя на наше бегство. А я бежал, спасая не столько себя, сколько приёмную дочь. А что мне ещё оставалось? Да, можно было отобрать у аниматоров микрофон, прокричать об опасности или предупредить дежуривших в ледовом городке милиционеров… Но кто мне бы поверил? А вы бы поверили?

6 апреля 2011г.