скачать книгу бесплатно
Семь дней прошли в суете, связанной с ремонтом съемной квартиры. Ошалевшие от безденежья чеченские строители трудились с огромным энтузиазмом, не считаясь со временем. Расходились с наступлением темноты, приходили рано утром. Прерывали работы лишь на время обеда, да и то на десять-пятнадцать минут. И не я их торопил, – они сами спешили быстрее завершить ремонт на данном объекте, чтобы перейти на другой, который обязательно должен быть, надо только успеть перехватить заказ раньше других, также страждущих заработать на прокорм своих семей. Что же касается строительных материалов, которых купить не было никакой возможности по причине отсутствия магазинов и оптовых баз, их доставляли незнакомые люди. Причем именно то, что было необходимо на конкретном этапе ремонтных работ, и по самым низким ценам. Оставалось только удивляться их информированности. Поражало и то, как весь город, едва пришедший в себя от интенсивных бомбежек, вдруг активно и самозабвенно потянулся к мирной жизни.
– И мне довелось быть среди защитников Грозного, – откровенничал поставщик бумажных обоев. – Но понял одно: родным и близким война не нужна. Да, дом я потерял. Но слава Аллаху, все живы, и нет в душе жажды мести. Надо жить, восстанавливать разрушенное, возвращать семью из Ингушетии, где ей дали временный приют дальние родственники. Денег для того, чтобы отправить подальше в Россию у меня не было.
В середине недели нашел меня и тот, кому по вине Страшко не посчастливилось скоропостижно влиться в ряды новоявленных российских банкиров. Потенциальный управляющий чеченским подразделением московского банка пришел ко мне не один. К подъезду дома быстрыми шагами двигались две фигуры. Одна была примечательна генеральской формой: вот уж действительно, «какие люди без охраны»! Рядом с ним семенил короткими ногами коренастый молодой мужчина небольшого роста. Угодливо заглядывая в лицо высокопоставленному военному, возмущенно что-то говорил ему. А тот хмурил брови в ответ. Когда приблизились на более или менее близкое расстояние, услышал злобную фразу: «Так что, мне взорвать их что ли?»
Военный широко развел руками, показывая, что не потерпит своеволия в деле, в котором, по всей видимости, ему была отведена конкретная роль.
Окончательно поняв, что они идут по мою душу, выдвинулся навстречу, чтобы взять инициативу в свои руки и предупредить назревавший конфликт. Очень не хотелось оказаться без вины виноватым в не совсем простой ситуации, связанной, как я догадался, с изменением сценария открытия чеченского филиала.
– Здравия желаю, товарищ генерал! – протянул руку, приветствуя первым того, от кого, на мой взгляд, всецело зависел дальнейший ход событий.
Застигнутый врасплох, он нехотя ответил на подчеркнуто дружеский жест, не забыв при этом изобразить на лице презрение к стоящему перед ним незнакомцу. Не обратив внимания на более чем холодное отношение к себе, продолжил.
– Как понимаю, это ваш протеже? – спросил я, взглядом указав на молодого чеченца. – Все знаю, понимаю его переживания. Докладываю: выполняю временную промежуточную задачу в статусе руководителя выездного отдела. Создание филиала в Грозном, как приказано заместителем министра внутренних дел России Страшко, отложено на неопределенный срок по причинам хорошо известным: нет соответствующих помещений, нет и инстанции, которая могла бы зарегистрировать его.
Генерал укоризненно посмотрел на своего спутника, мол, зря поднял излишний шум.
Оставшись вдвоем с Русланом Дагаевым, так звали несостоявшегося коллегу, подробно объяснил ему, почему руководство московского банка было вынуждено поменять сценарий открытия чеченского филиала.
– Президент сам лично обещал мне машину, сотовый телефон, – с обидой в голосе продолжал он настаивать на своем.
– Ничем помочь не могу, никаких указаний никто мне по поводу тебя не давал. Более того, даже ремонт в квартире произвожу на средства своего подразделения.
Запросы Руслана, не отличавшиеся скромностью, к тому же чрезмерно завышенные для будущего руководителя несуществующей организации, казались мне очень даже неуместными. Но меня они никаким боком не касались, что освобождало от каких-либо переживаний по данному поводу. Больше волновал нескрываемый интерес к факту открытия филиала военного в высоком звании генерала. Не мог уяснить для себя, хорошо это или плохо. Дело в том, что в восстановлении экономики и социальной сферы Чеченской Республики были задействованы пять министерств, а председателем специально созданной комиссии был назначен не кто иной, как Сосковец, вице-премьер Правительства России. Всем строительным организациям, которым предстояло принимать непосредственное участие в реализации федеральной программы, было предписано открыть счета для обслуживания именно в чеченском филиале. Объемам средств, запланированным для прохождения через них, мог позавидовать любой самый крупный московский банк. И мне очень даже хотелось знать, кто и какую роль отвел генералу в кампании федерального значения, и как мне с ним вести себя.
Забегая вперед, скажу: ни я, ни тем более Руслан и предположить не могли, что не пройдет и месяца-двух, как попадет в опалу Сосковец, ошельмованный средствами массовой информации, принадлежащими Березовскому, и вместо нашей финансовой структуры уполномоченным по выполнению задачи всероссийского масштаба будет назначена другая, подконтрольная всесильному олигарху. Да что мы! Такого поворота в событиях не ожидало и мое московское руководство. Не понял я сразу и то, какой серьезной опасности подвергал себя, став невольным участником борьбы за право распоряжаться бюджетными средствами. Только спустя некоторое время сумел сполна осознать, каким убийственным жаром дышала на меня другая война, война за чеченские деньги, невидимая и страшная, беспощадная в своей патологической корысти. И очень прискорбно, что им, выросшим в объемах за год почти вдвое, так и не суждено было дойти до Чечни и чеченского народа.
А тогда для себя решил, что в сложившейся помимо моей воли ситуации самым разумным было наладить дружеские отношения с тем, кто безосновательно и преждевременно проникся предвкушениями финансового рая и его высокопоставленным покровителем. И это не составило большого труда. Руслан оказался человеком в меру разумным и покладистым. Смирившись с тем, что надежды не всегда сбываются, он ни в чем не перечил мне, во всем соглашался. Тем более, что по приказу из Москвы немногим позже был вынужден назначить его своим заместителем по Чечне, о чем, впрочем, ни разу не пожалел. Вскоре искренними симпатиями ко мне проникся и генерал ГРУ Евгений Семенович Стаценко. Стал часто наведываться ко мне в офис. Где-то в глубине души даже жалел меня.
– Угораздило же тебя так сильно влипнуть, – сочувственно произнес он, придирчиво изучая результаты проведенного ремонта. – А вход в квартиру грамотно сконструирован, – решетка внутри, а не снаружи. Если взорвут, то она останется цела и будет серьезной преградой.
– Да не сможет никто даже подойти к дверям без моего ведома, – смеялся я в ответ, стараясь заглушить все сомнения и тревоги, которых с каждым днем пребывания в Грозном становилось все больше и больше.
– Это почему же? – спросил генерал, пристально вглядываясь мне в лицо.
– Дамка никого из чужих не пустит. Всех своих она уже знает. Причем даже им разрешает заходить в офис только с девяти утра до шести вечера. До того или после того, – только по моему приказу.
Дамкой звали маленькую неприглядного вида кривоногую дворняжку, которая громким лаем встретила нас у подъезда во время первого осмотра квартиры. Не переставая раздирать свое луженое горло, отчаянно бросалась именно под мои ноги со страстным желанием вцепиться в них своими маленькими, но очень острыми и ослепительно белыми клыками. Но со временем, поставленная мной на довольствие, как выражаются военные, она ответила такой любовью и преданностью, на которую способны только собаки. С восторгом встречала каждый раз после моего кратковременного отсутствия. И столько счастья слышалось в звонком собачьем лае, что иногда становилось искренне жаль ее: ведь рано или поздно нам придется расстаться.
На мою попытку пошутить генерал не среагировал. Продолжал смотреть в лицо с выражением не то подозрения, не то недоумения. Бывалого человека, достигшего генеральского звания в относительно молодом возрасте, изнутри терзали сомнения. С одной стороны, обвинить меня в беспечности он не мог: не производил впечатления глупого или безрассудного. С другой, – не знал ни одного из высокопоставленных военных чинов из федеральных структур, находящихся в Грозном в длительной командировке, кто пообещал бы мне безопасность и неприкосновенность. «Кто же стоит за ним, человеком сугубо гражданским, ни видом, ни поведением не похожим на отчаянного храбреца?» – этот вопрос легко читался на его угрюмом лице.
– Как ты здесь живешь без горячей воды, нормального туалета? – перевел он разговор на другую тему.
– В Грозном сегодня все так живут.
В ответ он многозначительно ухмыльнулся. Я уже знал, что генерал каждое утро приезжает из Моздока и вечером возвращается в прифронтовой город, чтобы с комфортом переночевать в гостиничном номере.
– А не опасно – беспрерывно мотаться в Моздок и обратно? Вас, наверное, сопровождает охрана?
– Водитель – вся моя охрана.
– Рискуете вы, Евгений Семенович, – сказал я, вспомнив о том, по какой причине комендантом Грозного мне с Новосельцевым было отказано в помощи выбраться из разрушенной столицы Чечни.
– Конечно, рискую. Но не могу без удобств, – парировал генерал, вызвав во мне восхищение соблюдением не жизненно важных принципов с отвагой, граничащей с безрассудством.
V
Надо отдать должное водителю служебной «Волги», который все-таки приехал за мной в условленное время. Вошел в отремонтированный офис гордой поступью. Ему было радостно, что ничего с ним в дороге не случилось. Не менее приятно было и от того, что, несмотря на протесты родственников, сдержал слово, данное своему шефу. Обо всем этом он мне не сказал ни слова. Просто знал, что по-другому быть не могло. Меня самого отговаривали родные и близкие, и даже не близкие, не делать глупостей и не совать голову в пекло.
Стеснительный по природе пожилой человек стал скороговоркой рассказывать о том, что произошло в филиале за время моего отсутствия. Из Москвы пригнали две бронированные «Нивы», груженные оргтехникой и большим количеством бланочной продукции. Коля, мой заместитель, разговаривал по телефону с Новосельцевым, который обещал оказывать нам всяческую поддержку и просил сообщить, что семье Володи из ростовского ОМОНа банк перечислил деньги, чтобы поддержать ее в связи с трагедией, которая случилась с кормильцем.
Решив все организационные вопросы, через неделю-полторы уже принимал посетителей: вел переговоры, формировал пакеты документов на открытие счетов. В большинстве своем клиентами становились турецкие строительные фирмы, хозяева которых договорились о своем участии в восстановлении разрушенного Грозного еще в Москве сразу после принятия Правительством России соответствующего постановления. Руководители их даже не пытались скрыть аффилированность к самым высоким инстанциям страны. Наоборот, стараясь лишний раз подчеркнуть это и продемонстрировать свое превосходство над визави, задавали вопросы, мягко говоря, неуместные для ситуации с банковским обслуживанием, которая сложилась не только в Чечне, но и на всем постсоветском пространстве. «Возможен ли перевод денег в течение одного рабочего дня? Можно ли снимать их с пластиковых карт в терминалах?» – спрашивали они. И я был вынужден терпеливо доводить до каждого, что никаких карт выдавать не буду, потому что нет их в практике даже головного банка. Пытался оправдаться за то, что на перевод средств через расчетный счет уходят иногда недели.
У меня не было никаких сомнений по поводу того, что руководители турецких строительных фирм, вполне прилично изъяснявшиеся по-русски, сами были прекрасно осведомлены о том, как работает в России банковская система. Они не могли не знать, что коммерсанты всей страны возят наличные в хозяйственных сумках, рискуя быть ограбленными бандитами, милиционерами или теми и другими, объединившимися для достижения единой цели. Но в ответ на мои «откровения» они почему-то демонстрировали подчеркнутое разочарование. А иные реагировали таким бурным недовольством, что иногда хотелось послать их куда подальше.
Проще было со своими. Начфин и его заместитель решили вопросы с открытием счетов для всех структурных подразделений МВД Чеченской республики буквально в считанные дни, что позволило вплотную приступить к осуществлению банковских операций. Проводил их по схеме, подсказанной самой ситуацией. В Грозном принимал документы на открытие счетов, платежные поручения, чеки на выдачу наличных. К концу недели отвозил их по месту расположения филиала. Возвращался в Чечню в понедельник, вторник.
Режим обслуживания вполне устраивал руководство МВД ЧР. До меня все операции с финансовым обеспечением министерства проводились в подразделении ЦБ, расположенном в Моздоке. И каждая доставка денежных средств на заработную плату и хозяйственные нужды оборачивалась трудноразрешимой проблемой. Перевозку их на машине по военным дорогам работники финчасти считали слишком рискованной. Чтобы делать это по воздуху, нужен был вертолет, которого у местных милиционеров не было.
Что касается безопасности работы выездного отдела, Шарани был уверен, что она гарантирована мне федералами. Омоновцы со всех концов страны, с первых дней взявшие надо мной шефство, часто забегали по утрам в офис, чтобы спросить, как дела. И мне была приятна их опека. В знак благодарности всегда предлагал им выпить по сто граммов, зная, что именно в это время суток у них невыносимо «горели колосники», которые необходимо было залить. А спиртного у меня всегда было предусмотрительно очень много, благо стоило оно без акциза сущие копейки. Водку в соседних республиках в девяностые годы не производили и не разливали в бутылки только самые ленивые.
Несмотря на все предупреждения моего нового окружения быть предельно осторожным, сам я в первое время считал, что риски слишком преувеличены. Большинство боевиков были загнаны в горы, где и затаились. Лишь изредка, умело используя «зеленку», устраивали партизанские набеги на колонны федералов или места их дислокации. Сам же Грозный, где еще недавно редко можно было встретить гражданское лицо, по истечении короткого времени стал стремительно наполняться возвращающимися к мирной жизни людьми. Они ходили свободно, без всякой опаски быть невзначай расстрелянными кем-нибудь из противоборствующих сторон.
Не увидел особой опасности и в передвижении по дорогам мятежной республики. Две «Нивы», предоставленные филиалу головным банком, изнутри были облицованы пуленепробиваемыми стальными листами. Пуленепробиваемыми были и стекла. Насколько заверил вице-президент, мы одними из первых в стране стали обладателями российских броневиков из экспериментального выпуска, налаженного на малом предприятии при «АвтоВАЗе», что было очень похоже на правду. Каждое появление бронированного первенца отечественного автопрома в людных местах у простых обывателей вызывало умиление. Прохожие смотрели на чудо техники широко раскрытыми глазами, не понимая, что за гибрид сошел с конвейера Волжского автомобильного завода. Среди них наверняка были потенциальные грабители, которые не раз задавались вопросом, какими безопасными способами можно изъять ценный груз. И мне казалось, что ответа на него они никогда не найдут. Не из гранатомета же расстреливать броневик, если автоматной очередью достичь желаемого было невозможно?
Конечно, все эти мои досужие рассуждения были от полной неосведомленности в вопросах безопасности деятельности службы инкассации. Потому я старался сдерживать себя в оценке воображаемых мной достоинств машин. Фантазии же Али, моего нового водителя, бесстрашного, как мне казалось, парня, не имели по этому поводу разумного предела. Каждому встречному, пожелавшему удовлетворить свое любопытство и в Чечне, и в нашем родном городе, он красочно описывал, какими чудесными возможностями обладают броневики.
«Одним нажатием кнопки из люка на крыше выдвигается крупнокалиберный пулемет с укороченным стволом, – рассказывал он многочисленным зевакам. – Нажатием на другую выбираю сектор для стрельбы. Третьей – открываю огонь по заданной цели. В случае погони нажимаю на четвертую кнопку для создания дымовой завесы. Откуда дым выходит? А через глушитель. В него вмонтирована специальная трубка, которая не видна снаружи».
«И тебе верят?» – спрашивал я, не скрывая скептического отношения к его изощренным выдумкам. В ответ он открывал свои белые ровные зубы в обаятельной улыбке.
– Если бы сказал, что в машине установлена ракета с ядерной боеголовкой, то все равно нашелся бы тот, кто поверил или захотел поверить, – отвечал водитель.
И мне очень даже нравилось его умение искусно лгать, потому что сам был готов принять за чистую монету эту прекрасную ложь.
Тем не менее, нас обоих больше устраивало то, что нам на встречу к границе с Ингушетией в предварительно назначенное время всегда подъезжали два БТРа с бойцами внутренних войск. Передвижение по Чечне в сопровождении мощной охраны заставляло забывать про все страшилки, услышанные от большого количества доброжелателей. Что касается Али, каждое такое действо, которое он мог раньше видеть только в кино, приводило его в неподдельный мальчишеский восторг. Ощущение собственной значимости настолько сильно овладевало им, что лицо его озарялось счастьем.
В отличие от своего предшественника, поспешившего уволиться от греха подальше, он даже не пытался отговаривать меня, когда однажды пожелал сесть за руль, не имея ни водительских прав, ни опыта управления автомобилем. Наоборот, свысока, насмешливо стал наблюдать за всеми моими неумелыми манипуляциями с вождением. И откровенно поднимал на смех, когда, не зная правил, уступал дорогу любой выезжающей на трассу технике, даже если она выползала из проселка. Мои оправдания со ссылкой на врожденную вежливость и вовсе вызывали у него гомерический хохот.
Впрочем, совсем скоро я стал вполне уверенно чувствовать себя на водительском месте, и только в редких случаях уступал его Али, что его очень даже устраивало. Единственное, что он оставил за собой, – это управление спецсигналами инкассаторской машины: мигалкой и сиреной. Невзирая на мое недовольство, всегда включал их при въезде в Грозный, при виде множества прохожих, удивленными взглядами провожающих бронированное чудо с эскортом из двух БТРов.
VI
Но спустя некоторое время активных передвижений по дорогам воюющей Чечни и близлежащих территорий уверенность в нашей безопасности улетучилась как легкий утренний туман. Однажды нас не встретили в назначенное время. Простояли мы в томительном ожидании до получаса. Не выдержав подозрительно любопытных взглядов двух милиционеров на пограничном посту, я вышел из машины и подошел к ним, чтобы каким-то образом предотвратить возможный в таких случаях инцидент. Али при этом приказал пересесть на водительское сидение и в случае непредвиденных обстоятельств ехать на большой скорости обратно домой.
– Постараюсь задержать их, пока ты будешь разворачиваться, – сказал я, даже не задумываясь, каким образом это буду делать.
Пожилой старший сержант ответил на мое приветствие добродушной улыбкой, что несколько успокоило меня. Но чувство тревоги вновь вернулось, когда посмотрел в лицо его молодому напарнику. Он с хитроватым прищуром глаз бросал чрезмерно любопытные взгляды попеременно то на меня, то на броневик.
– Что везем? – спросил, протянув руку для приветствия.
– Документы. Что еще можно везти вдвоем без оружия.
– А если проверим.
– Не имеешь права.
– А кто мне запретит? Ты что ли?
Он подошел к двери со стороны водительского сиденья, снял с плеча автомат, передернул затвор и прицелился в голову Али.
– Ты что делаешь? – возмутился я и устремился в его сторону.
Не успел сделать и двух шагов, как милиционер нажал на спусковой крючок. Хлесткая очередь прошила тишину, пройдя над крышей автомобиля, – он успел вовремя вздернуть вверх ствол автомата.
– Что за дурацкие шутки. Рехнулся что ли?
– Смотри, смотри, как испугался! В штаны уже, небось, наложил. Ха-ха! – громко засмеялся постовой над тем, как водитель, мгновенно побледнев от страха, машинально закрыл лицо рукой.
Приблизился к ненормальному вплотную и был готов к любым решительным действиям, до конца не понимая, какими они должны быть. Секунд десять мы стояли друг против друга. Крепко сжав руки в кулаки, я с трудом сдерживал кипевшую во мне ярость. Милиционер же в отличие от меня был абсолютно спокоен. Нагло ухмыляясь в свои густые усы, медленно перекинул автомат на плечо, будто давая знать, что со мной он справиться без оружия одной рукой. Ситуацию разрешил пожилой. Для начала встал между нами, затем схватил напарника за руку и принялся оттаскивать подальше от меня, при этом грубо отчитывая его на ингушском языке. А тот, не оказывая особого сопротивления, плелся за ним, нарочито вяло суча ногами и продолжая также вызывающе смотреть на меня.
– Уезжайте, не стойте здесь. Не положено! – крикнул пожилой.
Я вновь сел за руль броневика, нисколько не сомневаясь, что дальнейшее ожидание сопровождения крайне опасно.
– Придется ехать навстречу, другого выхода у нас нет, – ответил я на немой вопрос перепуганного водителя, с трудом придав голосу спокойствия и уверенности.
Но не успели мы отъехать от милицейского поста и двух-трех километров, как впереди показалась легковая машина, наполовину спрятанная в лесополосе. Когда сравнялись, увидел в ней четырех взрослых мужчин. Меня очень удивило то, что они были одеты не по сезону тепло и почти одинаково. На них были плотно застегнутые черные кожаные куртки, шеи были повязаны мохеровыми шарфами, а головы покрывали ондатровые шапки, давно потерявшие форму. Однако подозрение вызывали прежде всего одновременно обращенные в нашу сторону горящие взгляды, потому как не увидел в них дежурного кратковременного желания удовлетворить праздное любопытство. Довольно быстро сообразил, что на обочине они ждут именно нас, и что ожидание не показалось им слишком долгим.
Чутье не подвело меня. Проехав мимо, посмотрел в боковое зеркало и увидел, как машина стремительно развернулась на трассе и помчалась нам вслед.
– Все! Это они! – закричал Али, и его смуглое лицо вновь посерело от накатившей на него бледности.
Оружия у нас тогда, действительно, не было, – ингушским милиционерам я сказал чистую правду. С ним сложилась странная ситуация. В Чечне мы могли спокойно, как любой другой товар, купить автомат или пистолет и зарегистрировать в региональном МВД. Но там предупредили, что за пределами республики нас могут привлечь к уголовной ответственности за ношение, что, естественно, заставило меня отказаться от авантюры. Но даже имей мы оружие, не знаю, как на счет Али, лично я не представлял себе, каково стрелять в человека. Потому в сложившейся ситуации не нашел ничего более разумного, кроме как давить до отказа на газ и удирать по разбитой от многолетней бесхозности дороге. И тут же понял, что водитель из меня никакой, в чем, впрочем, никогда не сомневался мой шофер. Не сговариваясь, мы на ходу быстро поменялись местами. Привычными движениями включив мигалку и сирену, он до упора нажал на акселератор, и я с удовлетворением увидел в боковое зеркало уже с правой стороны, как висевшая на хвосте «шестерка» постепенно удалилась на приличное расстояние. Бронированная «Нива» оказалась очень даже скоростной, спидометр показывал 160 километров.
– Только бы дотянуть до Горагорска, там нас не тронут, – думал про себя. – А, может, и тронут… Тогда надо ехать в объезд по проселочной дороге. У «Нивы» с усиленным движком должны быть преимущества на бездорожье. А если начнут стрелять? Пули все равно догонят. Броня выдержит. А если попадут по колесам? Они обыкновенные. Нет, надо ехать через Горагорск, среди людей стрелять не посмеют. А почему не посмеют? Бандитам все равно.
Мысли бешено крутились в моей голове, цепляясь друг за друга, заставляя лихорадочно работать мозг. Доехали до развилки. Надо было принимать решение.
– Через Горагорск или в объезд? – поторопил с ним и Али.
– Езжай в объезд, – скомандовал я.
Надежды на броневик с усиленным движком было больше, чем на то, что бандиты не посмеют убивать в окружении мирного населения. И еще думалось, что они вряд ли смогут попасть по колесам из окон машины, мчащейся по бездорожью.
Али практически не сбавил скорость, когда «Нива», резко повернув влево, ушла в стремительный полет к низине балки, где дорога представляла собой сплошные препятствия из глубоких ям и огромных колдобин. Броневик периодически подбрасывало, и он с глухим ударом жестко приземлялся на все четыре колеса, клюя носом засохшую грязь. Когда он замедлил ход на подъеме, водитель, включив первую скорость, нажал на акселератор до отказа. Взглянув опять в зеркало, обнаружил преследователей стоящими на краю склона рядом со своим средством передвижения. Со страхом ждал, что еще немного, и начнут стрелять по ползущей вверх по другой стороне балки мишени, очень удобной для поражения. Но преследователи вдруг лихорадочно стали садиться обратно в свою машину, быстро развернули ее и мгновенно скрылись за пригорком. Взглянув на дорогу вверх по склону, все понял: в конце подъема стоял БТР, на броне которого сидело несколько омоновцев с зелеными банданами на головах.
– А мы вас давно приметили. – Протянул мне руку для приветствия тот же самый пожилой майор, который всегда командовал нашим эскортом, и продолжил, как ни в чем не бывало. – Надо было сразу долбануть по ним. Но они висели у вас почти на хвосте, боялись зацепить. Ну что поехали? Вы впереди, мы – за вами.
Что-то странное творилось в моем учащенно бившемся сердце. Прежде всего, был несказанно рад, что все обошлось. Но в то же время на дно моей грешной души плотным комком упало чувство глубокой тревоги, которое не обещало быть кратковременным. До меня окончательно дошло, что нахожусь на войне.
Не могло не насторожить и то, что навстречу к нам приехал только один бронетранспортер. Но ни за это, ни за непростительное опоздание предъявлять претензии у меня не было законных оснований. Письменного договора с милиционерами не было, да и не могло быть, так как батальон ОМОН не представлял собой коммерческую организацию. Сопровождение организовывалось на дружеских добровольных началах.
Решил, что самым разумным в данной ситуации было заставить себя успокоиться.
– Ничего из ряда вон выходящего не произошло, – стал уверять себя.
Сел за руль, завел двигатель, включил скорость. А когда тронулись в путь, на сердце стало почти легко, – управление машиной оказалось лучшим способом ухода от дурных мыслей.
VII
Рассказал Шарани о случившемся. Он понял, что настало время лично самому подключиться к решению проблемы транспортировки денег. И нашел вариант, который, по его мнению, мог гарантировать прямой контроль с его стороны за неукоснительным соблюдением всех необходимых условий безопасного передвижения по Чечне. На границе с Ингушетией в условленное время нас стали встречать на «УАЗе» вооруженные оперативники МВД ЧР.
Но и от их услуг мне пришлось вскоре отказаться. Поводом для такого решения послужило предупреждение пожилого служивого из постоянной группы сопровождения. В очередную поездку после того, как я завершил нудную процедуру сдачи денег в кассу, он отвел меня в сторону, доверительно и с искренним сочувствием предупредил: «Будьте предельно осторожны».
Недоуменно посмотрел на него.
– Представь себе такую картину, – продолжал он говорить тихим голосом, – мы обстреливаем броневик за километр-два от места встречи, переворачиваем его, вас убиваем, деньги забираем, затем вызываем по рации представителей финчасти и сообщаем, что на машину совершено нападение неизвестными, и что мы опоздали, или вы приехали задолго до условленного времени. Как ты думаешь, такое возможно?
– Теоретически исключить подобное нельзя, – ответил уклончиво, дабы не обидеть ненароком добросовестного милиционера. А он и не собирался обижаться. На лице читалось чувство исполненного долга и гордости за совершенный честный поступок. То и дело во время беседы заговорщически переглядывался со стоящими неподалеку коллегами, что свидетельствовало о том, что все они в курсе темы нашего разговора.
Признаться, поначалу отнесся к предупреждению милиционера не очень серьезно. Мне казалось, что то, о чем он предупреждал, может случиться с кем угодно, но только не с нами. То ли по наивности, то ли ввиду переполненности души благими намерениями, или какой другой причине, никак не хотелось верить, что с нами могут поступить так, как я не сделал бы ни за какие коврижки на свете. Но, чем больше вникал в суть сказанного добросовестным служивым, тем глубже понимал всю опасность взваленной на себя по собственному желанию миссии. В конце концов надо было быть идиотом, чтобы не считаться с тем, что совершают налеты на инкассаторские машины даже на шумных улицах вполне мирных городов!
Но именно эта банальная истина заставила меня не искать помощи на стороне. Был уверен, что у себя дома мне не найти специализированную службу, руководство которой согласилось бы периодически отправлять своих сотрудников в зону боевых действий. Не стал звонить и в Москву с мольбой о помощи. Знал, что не последует в ответ предложение по альтернативному варианту выполнения обязательств перед клиентами выездного отдела.
Если в начальный период работы филиала у меня были лишь подозрения по поводу финансовой самодостаточности головного банка, то со временем перестал строить какие-либо иллюзии на этот счет. Дело в том, что наш президент, поддавшись на уговоры своего ближайшего окружения, выдал кредит на большую сумму печально известному в России Лернеру, который благополучно и безвозвратно вывез заемные деньги за пределы страны. В отличие от руководителей других крупных банков Москвы, с которыми ему удалось провернуть одновременно такую же аферу, он не смирился с существенной для банка потерей, вступил в неравный бой с аферистами и был застрелен у порога головного офиса.
Окончательно дошло до меня, что вышестоящая организация стоит на грани банкротства, когда мне периодически стали звонить вице-президенты, взывая о помощи в закрытии очередной финансовой бреши. В общем, все говорило о том, что нужно надеяться только на себя и самому искать способы безопасного передвижения по Чеченской Республике, что я и сделал: перестал информировать Шарани по телефону о времени встречи с оперативниками на пограничном посту. Но это нисколько не уменьшило количество неприятностей на дороге. Наоборот, их стало больше. Я вдруг с ужасом обнаружил, что опасность для нас представляют не только потенциальные грабители разных мастей, но и федералы на многочисленных блокпостах. Они не очень считались с сопровождавшими нас чеченскими милиционерами. Останавливали броневик и нарочито долго проверяли документы. Последним это не нравилось, и они открыто проявляли недовольство. Однако без них проверки стали проводиться с еще большей бесцеремонностью. В лучшем случае военные заставляли подолгу стоять в ожидании завершения ими подозрительных переговоров по рации. В худшем – не отказывали себе в желании вылить на нас накопившуюся за день агрессию.
А однажды остановили машину не обычным поднятием вверх жезла, а автоматной очередью в воздух. Ударив резко по тормозам, я открыл настежь дверь и с удивлением увидел три ствола, направленных прямо на меня.
– Что случилось? – сердито спросил старшего в группе, изрядно пьяного.
– Еще раз включишь свой матюгальник, прикажу, чтобы долбанули по машине из гранатомета, – пригрозил он, имея в виду включенную водителем сирену.
Даже предположить не мог, что работающие спецсигналы броневика могут вызвать такое сильное раздражение. Мне самому не нравилась дурная привычка Али включать их. Но правдой было и то, что в мальчишеской выходке водителя не было ничего криминального. Как бы там ни было, был вынужден клятвенно заверить, что больше так делать не буду. И впоследствии старался держать слово. Медленно подъезжал к блокпосту, останавливал машину даже без требования, вежливо предъявлял документы. Однако опять не угадал. На одном из них во время обмена любезностями с офицером к нам подошел контрактник с банданой на голове, не очень трезвый, и оттого в игривом настроении.
– Что деньги везут?
– Не знаю, – ответил тот, вчитываясь в командировочное удостоверение.
– А давай узнаем. Грохнем их, а бабки, если они есть в машине, разделим.
К сожалению, офицера не возмутила наглость контрактника. Он ответил на его предложение снисходительной улыбкой, которая не оставила никаких сомнений, что кто-нибудь когда-нибудь обязательно воспользуется хорошим шансом легко и быстро разбогатеть. Потому был вынужден искать такие пути-дороги, по которым можно было добраться до Грозного, минуя блокпосты федеральных войск, одновременно не попадаясь на глаза боевикам. Принимая пространство и время за условия передвижения, стал менять маршруты и часы выезда. Причем делал это спонтанно, принимая решения на ходу по подсказке внутри меня затаившегося лукавого, страстно желавшего обмануть судьбу.
Но все мои попытки исключить любые встречи на своем пути были тщетны. После долгих блужданий по проселкам все равно оказывался на каком-либо из участков трех действующих трасс, ведущих в столицу Чечни. В конечном итоге остановил выбор на дороге, которую больше всего боялись федералы и местная милиция. Она проходила через пригородный поселок Долинск, прозванный в народе Бермудским треугольником, потому что именно в его окрестностях пропадали люди вместе с машинами и без них. На ней располагался единственный блокпост непосредственно перед въездом в Грозный. Как правило, его охранял вменяемый контингент, и рядом всегда было многолюдно.
Что касается боевиков или их подручных, которых я давно научился отличать от простых обывателей, обнаружил закономерность, которая заключалась в том, что они поздно просыпались после долгих ночных бдений и высыпали на трассу где-то к полудню. Моя задача заключалась в том, чтобы проскочить поселок до вступления ими в «активную» фазу времяпровождения. И если не удавалось по каким-либо не зависящим от меня причинам, приходилось сворачивать на неизвестные мне неприметные поросшие травой от отсутствия постоянного движения дороги. Блуждая по косогорам и буеракам, оттягивал время, чтобы подъехать к злосчастному месту ближе к вечеру, когда вызывавший вполне обоснованные страхи люд, развеяв скуку, разбредался по своим большим и маленьким делам.
