Я говорю с тобой, судьба

Раз в неделю в небольшой магазинчик на территории части привозили продукты из военторга: сметану, колбасу, сосиски. На семью можно было купить литр сметаны и один килограмм колбасы, а очередь за этими деликатесами занимали с самого утра.

Если отключали свет, иногда на целый день, то в части начинал работать дизель, но его мощности не хватало на жилые дома. Через некоторое время в колонке заканчивалась вода, накачиваемая электронасосом, а потом холодели и батареи отопления.

Дочь, как и все другие дети, часто болела. Врача из детской поликлиники не всегда можно было вызвать на дом. Машина неотложной помощи часто ломалась, и приходилось везти больного ребёнка к врачу в посёлок. А на чём? На автобус надежды мало, в части уазик не допросишься – там свои боевые задачи. Выкручивайся как хочешь.

После того как в соседнем доме, захлебнувшись от кашля, умер одиннадцатимесячный ребёнок, я решила на зиму вернуться домой к родителям. Надо сказать, что Валера не настаивал, чтобы я всегда жила рядом с ним, понимая, как мне трудно. Но что это за семья, когда жена – в Ленинграде, а муж – на Дальнем Востоке?

Сейчас я хотела бы переписать ту давнюю историю. Не раз я возвращалась в те дни, когда оказалось с пятимесячным ребёнком в далёком приграничном посёлке.

Прошлое нельзя изменить, но можно изменить отношение к нему, и тогда удивительным образом меняется настоящее. Не так важна ситуация, как наши мысли о ней. Нет смысла бежать от трудностей, но совсем необязательно рыдать и обижаться на судьбу. От этого только хуже. Радость не зависит от географического положения и условий проживания. Чтобы быть счастливым, не обязательно жить в Санкт-Петербурге и Москве.

Моя дочь, которая жила в одной со мной маленькой комнате, с теплотой вспоминает детство. В одних и тех же условиях я плакала, а моя дочь радовалась. Радовалась солнцу – в Приморье больше трёхсот солнечных дней в году, радовалась чистой воде из артезианской скважины, которую можно было пить безо всяких фильтров, радовалась подругам и свободе.

Судьба так распорядилась, что я училась быть женой и матерью не в самых лучших, почти суровых условиях, и выдержала этот урок. Всё рано или поздно заканчивается.

Глава 4. Работа инженером

Поздней осенью я вернулась в Ленинград. Но любимый город не мог заменить мне мужа – я скучала по нему. Мы писали друг другу трогательные письма, и я ждала, когда он приедет в отпуск.

Дочь подросла, и я всё-таки решила узнать, что значит быть инженером. Благо мама согласилась посидеть с ребёнком на период моего эксперимента. По-другому этот опыт я не могу назвать.

В советское время после института молодой специалист должен был отработать «по распределению» три года. Собиралась комиссия уважаемых людей: директоров заводов, представителей предприятий. Студентов, защитивших дипломы, вызывали по одному и решали, кого куда направить.

Меня распределили на машиностроительный завод. Но мой муж был военным, и это давало возможность получить свободное распределение. Я принесла справку и могла работать там, где хочу. Предполагалось, что я найду работу по месту службы мужа. Какая могла быть работа по моей специальности «системы автоматического управления летательными аппаратами» в посёлке Пограничном Приморского края? А многие мне после окончания института завидовали. Кто-то даже говорил, что очень удачно начать работу на Дальнем Востоке – там больше возможностей построить карьеру.

В нескольких трамвайных остановках от меня, а жила я тогда с родителями на Гражданке, был Научно-исследовательский институт телевидения. Очень хорошее, даже милое, как мне показалось, название для начала трудовой деятельности. Зимой я и решила туда устроиться инженером. Меня охотно взяли в лабораторию, занимающуюся в тот момент проектированием космического туалета. А что? Дело нужное. Но до серьёзных разработок и схем меня, конечно, не допустили. Я подбирала детали в соответствии со спецификацией.

В лаборатории нас было всего шесть человек. Светлое просторное помещение, большие окна, выходящие на проспект. Зима в то время смягчила нрав, оттепели сменялись заморозками. Снежная каша разлеталась из-под колёс машин. Крупные капли дождя, перемешанные со снегом, барабанили по подоконнику. За окном сплошная серая пелена короткого зимнего дня.

Мужчины в лаборатории часто собирались кружком над какой-нибудь электрической схемой и обсуждали, как и куда должен течь ток. Все чертежи тогда были только на бумаге. Для меня всегда это было тёмным лесом. До сих пор не понимаю, как я в институте на экзамене получила пятёрку, без запинок объяснив работу мультивибратора. Наваждение какое-то.

Институт телевидения жил своей жизнью. На его территории были бассейн и спортивный зал, в котором проводились соревнования. В обеденное время мужчины тренировались, а женщины плели макраме – ажурные полотна из суровых ниток. Можно было сплести изящное панно на стену или украсить цветочный горшок.

О здоровье сотрудников умственного труда думали уже тогда, и были специальные перерывы в работе для производственной гимнастики, которая транслировалась по радио. Очень редко профсоюзная комиссия проверяла, по назначению ли потрачено выделенное время. Обычно женщины во время гимнастики продолжали плести макраме, а мужчины выходили покурить.

По институту можно было свободно прогуливаться, но вот выйти за проходную – ни-ни. Только с разрешения начальника отдела. Его резолюция проставлялась на специальном бланке, и часы отсутствия работника вычитались при расчёте заработной платы.

И надо же было такому случиться, что, мчась по коридору института за продуктовым набором с индийским чаем и твердокопчёной колбасой, я наткнулась на Пашку.

Он на год раньше окончил наш институт и к тому времени освоился на новом месте работы. Не знаю, каким он был инженером, но в волейбол играл лучше всех.

Как он мне нравился в институте: дыхание замирало, а сердце трепетало, стоило только его увидеть! Кареглазый блондин, организатор театрального кружка, в который я ходила целый год исключительно из-за него. Он не мог не нравиться девчонкам. Все попытки обратить на себя внимание закончились полным провалом. С подругой мы разрабатывали целые схемы возможного его охмурения. В институте таких, как я, было предостаточно, и я оставила надежду.

Пашка спросил, как я здесь оказалась, чем занимаюсь. На следующий день я весь обед болела за его команду, и они выиграли у нашей лаборатории. Вечером мы встретились, как будто случайно, на проходной. Пашка предложил выпить кофе, я согласилась.

В маленькой кафешке мы сидели друг напротив друга, вспоминали стройотряд, спектакли, преподавателей и экзамены.

Похоже, что он прозрел и готов был оценить мою привлекательность: я чувствовала его манящий взгляд. С каждым глотком кофе он уводил меня всё дальше и дальше в глубину своих карих глаз.

– Мне пора, – я встала из-за стола, стряхнув оцепенение, – у меня ребёнок дома маленький.

Я сделала выбор: растила ребёнка от любимого мужчины и не собиралась идти ни на какие компромиссы со своей совестью. Это была ещё одна причина, почему я не стала задерживаться надолго в Институте телевидения.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.