Восток солнца. Запад луны

–Да, конечно – Степан был очень взволнован. И очень устал.

Эта гонка по лесу, трассе и сейчас в городе измотали его. Еще он очень тревожился за Карпыча, а теперь ещё и кладбище! Но он упрямо и спокойно вёл машину по городу. Вот и Вечный огонь. За ним сразу был поворот направо, Степан свернул, они проехали мимо каких- то складов и дорога упёрлась в закрытые ворота. Степан остановил машину, посмотрел на Карпыча, огляделся. Перед ним были старые, железные ворота, рядом, открытая настежь, калитка.

–Приехали- только и сказал Степан. Ему жутко не хотелось идти вперёд, все его мысли были о Карпыче, хотелось по – быстрее отвезти его в больницу. И из головы совсем вылетели его мечты и планы, которые он ещё несколько часов назад строил на набережной у моря.  Карпыч решительно открыл дверь, выбрался из машины. На ходу бросил Степану:

–Захвати фонарь, но не зажигай его. Пошли.

Они зашли в калитку, остановились на мгновение. Степан тревожно озирался по сторонам. Перед ними была старая асфальтовая дорога, вся в трещинах и выбоинах. Горело несколько фонарей и при их тусклом свете, кладбище выглядело мрачно и устрашающе. Степан обратил внимание, какое оно заросшее. Огромные старые деревья, увитые плющем, сплошной лес поросли, через которые с трудом можно было увидеть надгробия и памятники. Карпыч нарушил молчание:

–Пошли и запоминай. Сейчас идём прямо до Креста. Крест – это первое пересечение двух дорог.

  Они пошли вперёд и оказались на развилке.

–Теперь – сказал Карпыч – идем вперёд, дальше эту дорогу уже пересикают маленькие дорожки. Мы считаем третью и с её угла считаем третью могилу. Пошли.

Они медленно двинулись дальше. У Степана бешено колотилось сердце. Не то что бы от страха, а скорее всего от всей этой ситуации. Они шли по кладбищю. Вокруг стояла глубокая тишина. Вот и третья дорожка, отсчитали три могилы. Карпыч указал на -право и пошёл, Степан следовал за ним. Здесь ещё было мало зарослей и можно было пройти между могил. У третьей Карпыч остановился. Степан с интересом рассматривал её. Хорошо, что не далеко был уличный фонарь. Это была старая могила, и на ней стоял странный крест. На не большом кирпичном постаменте высился крест в виде обрубленых веток дерева.

–Хорошо запоминай – шепотом сказал Карпыч – видишь крест очень приметный, таких очень мало здесь. И ограда интересная. Обычно завитушки, а здесь кованые цветы. Я очень надеюсь на твою память. Если я поправлюсь, то мы сюда придём днём. А это так на всякий случай. Теперь включи фонарь на маленький свет. Заходи за ограду.

И он первый открыл калитку. Свет фонаря осветил табличку на постаменте. Степан с трудом прочитал на старо – славянском: "На Востоке солнце, на Западе луна. Ты здесь одна в могиле, совсем, совсем одна". Жуть! Степан чувствовал себя расхитителем гробниц. Что же будет дальше? А Карпыч тем временем решительно протянул руку к табличке и стал выкручивать шурупы, которыми она крепилась. Снял табличку, аккуратно положил на землю. С удивлением Стёпа увидел в надгробие за табличкой небольшую полость. Наверное, были вытащены кирпичи. Карпыч сунул туда руку и вытащил длинную жестяную коробку.

–Вот, Стёпа, это мой клад. Для тебя. Смотри.

Карпыч открыл её. В свете фонаря тускло засветилось золото. Ярко вспыхнули бриллианты, зелёным глазком засветились изумруды, рубины хищно глянули красными каплями. У Степана захватило дух от этой красоты. Он не ожидал.

Немного дав Степану полюбоваться на содержимое коробки, Карпыч плотно закрыл её и вернул на место. Прикрутил назад табличку. Вокруг по – прежнему было тихо и темно. Карпыч сделал знак Степану, и они пошли назад. Когда они уже прошли перекресток и впереди показались ворота, Карпыч вдруг зашатался и схватился за руку Степана.

–Что- то мне совсем хреново. Теперь, Стёпа, едем в больницу.

Стёпа почти подхватил Карпыча. Слава богу! Они, наконец – то едут в больницу и этот бесконечный день закончится. Кое-как они дошли до машины. Карпыча будто оставили последние силы – он задыхался, держась за сердце. Степа очень осторожно усадил его на переднее сиденье и почти бегом бросился за руль. Больница было в пяти минутах езды. Вот и её ворота. На стоянке беред больницей ни одной машины, только окошечко в будке охранника светится. Степан подъехал почти в плотную к будке, выключил мотор. Он почувствовал, как Карпыч мягко коснулся его локтя, удерживая его. Степа посмотрел на Карпыча. Тот свистящим шёпотом прошептал ему:

–А теперь, Стёпа, я сам. Ты не пойдёшь со мной, уходи.

–Нет, Карпыч, нет. Что ты такое говоришь? Я не оставлю тебя. Сейчас позову врача.

–Не перебивай – Карпычу было трудно говорить – и не беспокойся обо мне. Я сейчас посигналю и охранник выйдет и позовет кого – нибудь. Иди домой, благо здесь не далеко. И помни – я очень рад, что познакомился с тобой, многому научил и оставляю тебе свой клад. Потом, днём сходи к схрону и запомни дорогу. И ещё -обещай мне достать золото, когда тебе исполниться двадцать лет. Тогда ты будешь уже взрослый.

Карпыч провел рукой по голове Степана, долго смотрел на него, а потом толкнул его

–Все, иди.

Сработала многолетняя привычка – во всём слушаться Карпыча – и Степан вышел из машины и, не оглядываясь, пошёл домой. Завтра он обязательно сюда придет узнать, что с Карпычем. Когда он завернул за угол, вдруг услышал протяжный сигнал Пташки. И вдруг его такая тоска взяла! Как будто он простился с Пташкой и Карпычем навсегда. Как будто никогда их больше не увидит. Что за бред! Степан тряхнул головой – завтра он увидит и машину и Карпыча. Он шёл по пустыной улице и вдруг начался дождь, который усиливался с каждой минутой. Степа был в куртке без капюшона и быстро стал мокнуть. Но он не обращал внимание на дождь. И опять навалилась такая тоска! Хоть пляч, хоть вой! По лицу Степана бежали капли дождя. Или это его слёзы?

Ночью Александру разбудил стук в дверь. Она рывком села на диване и не сразу смогла сообразить, где она и что её разбудило. В дверь ещё раз постучали. Она быстро пошла к входной двери, на ходу соображая – кто это мог быть? Стёпа с Карпычем на даче с ночёвкой, приедут только завтра вечером. Она открыла и в большом смятении отступила назад, впуская сына. Вид у Степана был страшен: весь какой- то осунувшийся, мокрый насквозь. Вода стекала с волос, с одежды и под ним сразу образовалась лужица. Он молчал. Александра воскликнула:

–О, боже, Стёпа! Что случилось? Ты весь мокрый! Где Карпыч? Вы же на даче?

–Не спрашивай ничего, мам. Я не скажу – устало ответил Степан. И Александра больше ничего не стала говорить. Потом она стала быстро растегивать куртку на сыне, пытаясь помочь снять её быстрее.

–Так, сынок, хорошо, все вопросы завтра. Сейчас быстро раздевайся и под горячий душ. Ты замёрз. Еще не хватало, что бы ты заболел перед экзаменами.

  Стёпа снял куртку и пошёл в ванную. Александра сказала ему вслед:

–Сейчас принесу сухое бельё.

Пока Степан был в душе, Александра развесила его мокрую одежду и заварила ему чай с малиной. Все это было очень тревожно, необычно, но она решила промолчать и Степана не распрашивать. Она постелила ему постель и села рядом с чашкой чая. Вот и Стёпа. Она молча протянула ему кружку. Он молча сел, выпил и сразу лёг, отвернулся к стене. Александра немного посилела около него, поглаживая по спине:

–Спи, сынок. Спи, Степушка. Утра вечера мудренее.

И тоже ушла к себе. Но сон пропал. Она лежала на спине и смотрела в темное окно. По стеклу тарабанил дождь. Что же там у них произошло? Она услышала, как в своей комнате застонал Степан и закашлялся. Она встала и прошла к сыну, проверить как он. Степан спал. Она поправила ему одеяло и коснулась лба. Боже мой, да он весь горит! Всё- таки заболевает. Она пошла за градусником и стала будить его. Начался ужас для Александры.

Она не могла разбудить его и видела, что его состояние ухудшается с каждой минутой. Степан весь горел, появились хрипы и самое страшное, она по – прежнему не могла его разбудить. Дрожащими руками она взяла телефон и вызвала "Скорую "....

Очнулся Стёпа в больнице. Рядом сидела Александра и с тревогой смотрела на него, а он отметил, что она бледна и осунулась. Увидев, что сын смотрит на неё, она облегчённо вздохнула:

–Ну,– слава богу, Степушка! Как ты меня напугал!

–Я в больнице?

–Ты что ничего не помнишь? В ту ночь, когда ты сам пришёл домой, весь насквозь мокрый, у тебя поднялась температура. Я не смогла её сбить и вызвала "скорую". У тебя вдухсторонее воспаление лёгких. Ты здесь уже неделю. Меня не пускали к тебе. Вот только сегодня разрешили. Я так волновалась! Врачи говорят, что уже всё хорошо. Как ты себя чувствуешь?

Степан удивился и вдруг всё вспомнил:

–Мам, а где Карпыч? Я его отвёз в больницу в ту ночь и шёл пешком домой, поэтому промок. Где он? Что с ним? – в большом волнении он схватил слабой рукой руку Александры. Он с такой тревогой смотрел в её глаза, а она не знала, как ему сказать. И всё же решилась:

–Мой милый, будь взрослым, мужайся – Карпыч умер.

–Но как? Я же отвёз его в больницу?

–Не знаю подробностей. Позвонили из больницы на следующий день. Он умер той же ночью. Мы его уже похоронили всем двором, рядом с матерью, Натальей Ивановной. И машину сосед Лёшка пригнал. Она в гараже.

   Степу поразили её слова. Как это – его Карпыч умер! "В ту же ночь" она сказала. Той ночью много чего произошло. Степе было так больно это принять, что он закрыл глаза. Александра потихоньку вышла. Пусть побудет один.

И наступили для Стёпы пустые дни. Он уже давно выписался из больницы, ходил в школу, но делал всё машинально, по инерции. Со смертью своего единственного, настоящего друга жизнь утратила смысл для него. Он никак не мог решиться сходить на могилу Карпыча, хоть Александра звала его несколько раз. Ни разу не зашёл в гараж к Пташке, а когда шёл по двору, то низко опускал голову, чтобы не видеть пустые окна Карпыча. Тот всегда стоял у окна и ждал его из школы. Надо было готовиться к экзаменам, а Стёпе было всё равно. Оказывается, Карпыч занимал в его жизни почти всё пространство и Стёпа ни как не мог смириться с этой потерей. И всё никак не мог сходить на Всесвятское кладбище, чтобы еще раз посмотреть на место, где лежит клад. Он не мог заставить себя это сделать – ведь они там были с Карпычем последний раз. А ещё он себя винил в смерти друга. Почему он не настоял поехать в больницу ещё в Туапсе? Может Карпыч был бы сейчас жив! Так проходили дни за днями. Александра всё видела, болела душой за сына, за его окончание школы, за его будущее. Она видела, что Степан очень сильно переживает утрату, замкнулся, и ничего не могла с этим поделать… И всё – таки спустя месяц Стёпа решил сходить на кладбище. Он вошёл в калитку и остановился. Так ярко встали перед ним все события той ночи. Он постоял несколько минут. На сердце легла тоска. Идти или не идти? Это очень тяжело. Но Стёпа обещал Карпычу придти ещё раз и зарисовать план. И он шагнул вперёд… При дневном свете кладбище не выглядело так пугающе, хотя тишина здесь была просто потрясающая! Вокруг шумит город, а здесь даже птицы не поют. Идя по старой, разбитой асфальтовой дороге, Стёпа смотрел по сторонам. Да, оно сильно заросло, старые могучие деревья, заросшие до самого верха плющем. Красивые, старинные кресты с завитушками, много надгробий – ангелы, склонившие головы, бюст мужчины или женщины или большой мраморный крест. Заинтересовавшись и успокоясь, Степан дошёл до перекрёстка. Так, потом они тогда с Карпычем прошли прямо три пролёта. Вот и третий пролёт. От него прямо три могилы и направо три. И он сразу узнал нужное место, хотя видел его только раз, в темноте. Степа остановился, рассматривая и запоминая. Эта могила и правда отличалась от всех. Ограда была полностью увита засохшими и свежими вьюнками и под ними просматривались не обычные кованые цветы на ограде – в виде четырех листника. Он осторожно открыл калитку и вошёл внутрь. Да, это она. На постаменте необычный крест и табличка на месте. Степа провёл по ней рукой. Может посмотреть на месте ли клад? Ведь он теперь его? Опять увидеть блеск бриллиантов, золота и убедиться, что это был не сон? Но Стёпа не стал этого делать. Он обещал Карпычу придти за кладом, когда ему будет двадцать лет. А это будет через два года. Как лежал здесь клад до этого так и ещё два года пролежит. С этими мыслями Стёпа вышел за калитку и пошёл домой. Дома он на тонкой бумаге написал план, зарисовал цветок с ограды и, по памяти, написал слова, что были выбиты на табличке "на Востоке солнце, на Западе луна. Ты здесь одна в могиле. Совсем, совсем одна". Потом он достал шахматную доску, нашёл ферзя и положил в него план. И это было единственное событие с тех пор, как умер Карпыч. Опять потекли однообразные дни.

В какой – то прострации Степан сдал экзамены в школе, а в институте с треском провалил. У него даже эскизов не было. Он забыл их подготовить! Но Степану было все равно. Даже то, что теперь осенью он пойдёт в армию. Значит, так тому и быть. Но не заметно для себя, уже в армии, он как- то оттаял душой. Служба стала для него большой встряской, вернула к жизни. Ранние подъемы, пробежки, марширование на плацу – Степану некогда было грустить. И постепенно Стёпа стал чаще задумываться о будущем, как он будет жить, когда заберёт золото из тайника. Он по выходным звонил Александре, и она с радостью слушала его уверенный голос:

–Мам, всё хорошо, не волнуйся. Я скоро вернусь из армии, и мы заживём. Я обязательно поступлю в институт и стану великим художником. Ты ещё будешь мной гордиться. Я отвезу тебя на море, и всё у нас будет хорошо.

Он думал об этом даже когда возвращался домой из армии. Он ехал в поезде, смотрел в окно и с каждым стуком колёс он приближался к дому и заветному кладу. Станция "Раздольная". Степан заинтересовался – не та ли это станция, о которой говорил Карпыч? Где – то здесь живёт Венька, старый приятель Карпыча. Поезд стоял двадцать минут и Стёпа решил выйти, полюбопытствовать. Он вышел, немного прошёл вдоль поезда. Не большая станция, на перроне несколько бабулек с корзинами в руках. У одной яблоки, у другой груши, у третьей пирожки. Все это они стали предлогать купить Степану в дорогу. Он улыбался и отрицательно качал головой. Мимо них прошёл мужчина. Он крутил на пальце ключи с брелком. Он мельком глянул на них и вдруг остановился и уже внимательно посмотрел на Степана.

–Эй, парень! Можешь мне помочь толкнуть машину? Здесь рядом. Заглох, а никого нет.

  Стёпа удивлённо посмотрел на него:

–Вы мне? Так я с поезда, сейчас поедем, мне надо идти в вагон.

–Да, ладно, успеешь! – и мужик неожиданно схватил Степана за рукав и чуть ли не силой увлёк за собой – помоги, друг, это минутное дело. Как Карп поживает?

–Карпыч умер год назад, весной – машинально ответил Степан и вдруг узнал мужика. Это Худой, который тогда в Туапсе ждал его около машины вместе с Карпычем.

–Надо же! Умер! – воскликнул Худой и ещё крепче уцепился в руку Степана – Сейчас отьедем в одно место и поговорим.

–О чём? Отпусти меня! – Степа попытался вырваться, но у Худого оказалась стальная хватка. Он затащил Степу за угол станции, и Степан увидел машину, дверь открылась и водитель, по – видимому знакомый Худого, крикнул ему:

–Худой, кого ты тащишь?

–Заткнись, лови ключи, и едем на хату. Мне попался выкормышь Карпа. Он нам и расскажет, где клад!

И вдруг до Стёпы дошло что происходит – его похищают! Он стал отчаянно сопротивляться и звать на помощь, но вдруг почувствовал сильный удар по голове и потерял сознание. Степан с трудом помнил эти дни в сарае и уже терял надежду когда – нибудь вырваться от туда, когда появился Савва....

Савва открыл глаза. За окном ещё темно, но надо вставать. И вдруг увидел Степу, сидящего у него на кровати. Степан пошевелился и спросил у него шёпотом:

–Савва, ты не спишь?

–Нет, не сплю. А ты что здесь? Почему не спишь?

–Я всё вспомнил, но не знаю, что с этим делать. Мне нужен совет.

–От меня или от мамы?

–Нет, я хочу всё рассказать настоятелю и что бы ты присутствовал при разговоре.

Голос Стёпы звучал глухо и спокойно. Савва разволновался, но ответил спокойно:

–Да, хорошо, Стёпа, как скажешь. Я думаю, что после утренней мы сможем с ним поговорить.

–Хорошо, я хочу решить всё быстро.

И вот они сидят вдвоём перед отцом Фёдором. Отец и сын. Отец Фёдор молча ждёт, когда заговорит Степан и рассматривает их. Похожи. Очень похожи. Интересно, Степану сказали, что Савва его отец? По – видимому, нет. Савва сидит спокойно, руки спрятаны под столом. А Степан сильно волнуется. Отец Фёдор решил первым нарушить молчание. Он мягко обратился к Степану:

–Ну, что, Стёпа, Савва сказал, что ты хочешь поговорить со мной. Не смущайся, сын мой, говори.

Степан собрался с духом:

–Отец Фёдор, я так вам благодарен, что вы приютили меня на время болезни. Я очень люблю монастырь и в благодарность хотел бы расписать новый храм. Да, я знаю, я не иконописец, но я очень хотел бы им стать – видя, что при этих словах отец Фёдор заулыбался, Степан вытянул вперёд руку – но есть одно обстоятельство из прошлой жизни, которое сильно тяготит меня и из- за этого я боюсь, что не имею права стать иконописцем.

Стёпа перевёл дух, мужчины очень внимательно слушали его.

Степан продолжил:

–Моя история началась с того дня, когда я познакомился с нашим соседом во дворе Карпычем.

И рассказал всё, что происходило с ним последние десять лет. Не утаил он и о кладе на кладбище. Слушая Степана, отец Фёдор то приподнимал брови от удивления, то хмурился. Савва сидел с каменным лицом. Но какая буря бушевала у него в душе! Под столом он сжимал и разжимал кулаки. «Какой мерзавец, этот Карпыч! Приручил пацана и использовал в своих целях! Картежник! Да это всё могло закончиться чем угодно. Слава богу, Степана не научил играть в карты. А клад значит всё – таки существует! Из – за него их со Степой чуть не убили! А Александра? Она знает это всё? Нет, не знает, это всё делалось в тайне от неё. И сколько лет! Конечно, знай Александра, чем они занимаются, она быстро бы прекратила эту дружбу. Эх, Саша, Саша, надо было тебе давно сказать мне про сына. Было бы всё по – другому». Эти мысли вихрем крутились в голове у Саввы, но лицо его было спокойно. Стёпа закончил рассказ. Помолчал и обратился к отцу Фёдору:

–Что мне делать? Ведь всё золото куплено на деньги, выигранные в карты. Это чьи – то слёзы, проклятия и разбитые судьбы. Раньше я очень хотел им воспользоваться, а теперь не знаю. И могу я после этого писать иконы?

Отец Фёдор ответил:

–Все что ты рассказал это удивительно. В чём – то ты поступал неправильно по незнанию, а в чём – то умышленно – ведь скрывал всё от матери. Главное, что ты всё осознал и раскаиваешься. Ведь так?

–Да, конечно!

–С кладом как поступить – ты решишь сам. И расскажи всё матери, посоветуйтесь. Пора тебе, Стёпа, вернуться в мир. И почему бы и нет, если ты будешь писать иконы? Думаешь, всё монахи родились праведниками? Многие прошли свой разный путь, что бы навсегда обратиться к Богу. У вас в Краснодаре, при Троицком соборе открыли школу иконописи. Сходи туда, если твоё желание писать иконы по – прежнему огромно. А я тебя благословлю на это и буду молиться за тебя.

   Савва поднял голову:

–Я хочу поехать с ними в город. Как Вы на это смотрите?

Степан заулыбался:

–Очень буду рад, если ты поедешь со мной и с мамой. Навсегда?

Отец Фёдор посмотрел на Савву, ожидая ответа.

–Нет не навсегда. Посмотрю, как ты устроился и вернусь. Мой дом здесь.

Степан и Савва поднялись, чтобы уйти. Настоятель спросил у них:

–Когда собираетесь ехать?

–Завтра – ответил Степан – можно я сейчас уйду из монастыря не – надолго, а ночевать вернусь к вечерней службе?

–Конечно. И ты Савва иди с ним. Вы наверное к Александре хотите пойти? Видел её вчера здесь.

–Да, к ней.

–Ну, с Богом!

  И они вышли. Пока шли к дому бабы Мани, молчали. Почти у калитки Стёпа обратился к Савве:

–Савва, я хочу рассказать матери о кладе, когда уже будем дома. Хорошо?

–Как скажешь.

Они зашли в дом. Баба Маня и Александра сидели на диване. Увидев Степана и Савву, Александра вскочила и замерла.

–Мам, я всё вспомнил – Степан первый бросился к ней в объятия.

–Ой, Господи! Слава богу! Я так рада. Как это хорошо! – Александра плакала и смеялась одновременно. Она гладила лицо сына, смотрела в его глаза и видела прежний блеск в его глазах. А он обнимал её и был очень рад, что вот она рядом, его мама. У него есть дом и его прежняя жизнь, какая бы она не была. Все были рады, все улыбались, потом пили чай, говорили о Степе, о его возвращении памяти и что теперь можно возвращаться домой....

Вернулись Савва и Степан к вечерней службе. Отстояв службу, Степан стал прощаться с каждым из монахов. Каждому целовал руку и просил благословения. Это было грустное и трогательное прощание. Все привыкли к нему, всем стал как сын. Особенно долго прощались Степан и отец Никодим. Старец взял Степу за руку и тихо попросил увести его к лавке. Когда они сели на лавку, отец Никодим долго гладил ладони Стёпы, лицо, приговаривая:

–Милый наш, Степа, вот ты и вспомнил всё и уезжаешь от нас. Мне тебя будет очень не хватать. Не знаю, свидимся ли мы ещё. Не забывай меня, нас братьев монахов, нашу прекрасную горную обитель. На прощание я хочу подарить тебе единственное, что у меня есть.

При этих словах, старец снял с шеи, спрятанный под одеждой, на простой верёвочке нательный крест и вложил его в руку Степана со словами:

–Это дорогой крест, достался мне по наследству. Хочешь – оставь обо мне на память, а хочешь – продай его, если в жизни будет туго.

  Стёпа расжал ладонь. На его ладони лежал массивный золотой крест. Это было целое произведение искусства. Сам крест и перекладина были простые, но их переплетали стебли цветов и в середине каждого маленького цветка сиял рубин. Степан никогда не видел такой красоты. Он взял руку отца Никодима, поцеловал её:

–Боже, какая красота! Спасибо за подарок. Я клянусь, что никогда не продам его, а буду насить на груди, как бы не сложилось в жизни. Это будет мне память о вас, о наших зимних вечерах, когда мы читали писание. Я обещаю, что стану иконописцем и вернусь, чтобы расписать наш храм.

По лицу обоих текли слёзы, оба понимали, что может видятся в последний раз. И это было очень тяжело. Степан надел крест на шею и убрал под одеждой. Для него это было самое драгоценное сокровище, даже ценее, чем клад на кладбище....

И вот настало утро. Степан и Савва, уже выйдя из монастыря, повернулись к храму и долго крестились. Потом, не сговариваясь, каждый погладил старый, кирпичный забор, прощаясь. После этого они пошли к дому бабы Мани, где уже ждала их Александра, что бы все вместе ехать в город. Дорогой молчали, любуясь видами за окном. Здесь в горах лежал снег, но чем ближе они приближались к равнине, пейзаж менялся. Стало меньше снега, потом пошёл дождь, и около города дождь прекратился, и выглянуло солнце. "Вот ведь климат у нас – думал Савва – в горах мороз и снег, а здесь по – весенему тепло, хотя ещё зима. К вечеру может похолодать" Он уже отвык от этих перепадов погоды – в монастыре, в горах были чёткие времена года. Если зима, то зима. Если лето – то это лето. Савва знал, что едет с Александрой и Степаном ненадолго. Хотел удостоверится, как Стёпа устроится дома и что он решит с кладом, и , если надо, то поддержать Александру. Да что говорить, он просто хотел быть по – больше с сыном. Он оказался таким хорошим парнем, и Савва полюбил его всем сердцем! Только Степан так ещё и не знает, что Савва его отец. Ничего, ничего, успеется, пусть парень придёт в себя. Так думал Савва…

Вот и приехали. Несколько остановок на троллейбусе и они дома. Степан волновался. Знакомый до боли двор, вот гараж Карпыча, где стоит одиноко Пташка, а вот и окна квартиры Карпыча. Они пустые, никто не ждёт его у окна, чтобы взмахнуть рукой в приветствии, но время прошло, и боль отпустила. Уже дома Александра с Саввой ушли на кухню готовить ужин, а Стёпа остался в своей комнате. Он как бы заново изучал и рассматривал её. Перебирал рисунки, картины. Рассмотрел внимательно фотографии на стене, достал шахматы и сел с ними на диван. Из кармана он достал маленький листик с нарисованным планом, рассматривая его, он вспоминал в деталях дорогу к нужной могиле. Потом из шахмат взял полого ферзя, скрутил листик в тоненькую трубочку и засунул её обратно. Пусть здесь лежит. На память. Он и так всё хорошо помнит. За этим занятием его застала Александра, которая пришла звать его ужинать. Как было уютно на кухне! Александра на скорую руку пожарила яичницу и разогрела блинчики, которые Савва взял в монастыре. Степан был счастлив – он дома, рядом мама и его большой друг, и спаситель Савва. И даже блинчики монастырские, которые монахи дали с собой Савве. Заварили чай с травами. Аромат наполнил кухню. Когда они поужинали и уже просто сидели за столом, Степан решился заговорить с Александрой о самом главном, но начал с другого: