Исповедь проститутки

Женя ворочался в постели, не в силах унять буйное воображение и усмирить пылавшую плоть. Тогда, не в силах больше бороться с бессонницей, измученный замкнутым, словно в темнице, желанием, он встал с кровати и отправился в душ. Струя прохладной воды слегка остудила голову и освежила мысли. Теперь он мог немного спокойнее размышлять о действительности.

А действительность была такова: Женя безнадёжно влюблён в Натали. Он любил её и желал всем свои естеством. Для него существовала только одна эта девушка, и он готов добиваться её, сколько потребуется, до тех пор, пока она не согласится быть его, навеки.

С этой мыслью он, наконец, ближе к утру заснул. И во сне видел свою прекрасную Натали, ощущал её нежные руки на своём лице и тепло поцелуя на своих губах.

* * *

В середине следующей недели Скворцов и следователь Исаенко приехали в агентство «Оберег» с официальным запросом на просмотр и изъятие необходимых файлов с камер видеонаблюдения по требуемому адресу. Их проводили в комнату с мониторами, затем туда пришёл помощник начальника и, садясь за компьютер, спросил:

– Данные за какое число вас интересуют?

– Пожалуйста, девятое и десятое декабря прошлого года, – ответил Исаенко. – Давайте начнём с камеры в парадной.

Помощник нашёл нужные файлы и включил просмотр.

– Прошу вас, нам нужен вечер девятого декабря, – сказал Исаенко, – а точнее, ночь на десятое.

Помощник промотал видео вперёд, вплоть до полуночи, когда, по словам консьержа Сан Саныча, Игорь прибыл в означенную квартиру вместе с Ксенией Бондарь. Вскоре на мониторе показалась долгожданная парочка.

– Вот он, – резко наклонился вперёд Исаенко. – Остановите. В котором это часу?

– Тридцать семь минут первого, – ответил помощник, нажав на паузу.

Исаенко записал в своём блокноте.

– Так, теперь дальше, и очень внимательно, – сказал он, уставившись немигающим взглядом в монитор. Он словно старался сам проникнуть внутрь. – Вот они прошли холл парадного и направились к лифту.

Он комментировал вслух. Скворцов тоже глядел во все глаза. Натали рассказала ему о Софии, о насилии, которому она подвергалась со стороны Игоря. Женя негодовал и всем сердцем желал наказать насильника и убийцу. Исаенко тоже уже всё знал и жалел, что не сможет воспользоваться этой информацией открыто.

Тем временем Игорь в обнимку с тогда ещё живой Ксюшей прошёл к лифту и через минуту скрылся за его дверями. Ксюша веселилась, что-то говорила Игорю, смеясь, а он обнимал её и откровенно, не стесняясь, лапал.

– Стоп. Теперь, пожалуйста, камеру с одиннадцатого этажа, – попросил Исаенко. – Там есть?

– Камеры установлены на каждом этаже, – ответил помощник. – Единственный недостаток – у них достаточно ограниченный угол обзора. Только двери лифта и часть площадки.

– Годится. Давайте, – скомандовал Исаенко.

Помощник открыл следующий файл и промотал видео вперёд, до того же самого времени, 00:37. Прошла ещё минута, и они увидели на экране, как открылись двери лифта, и оттуда буквально вывалились целующиеся Игорь и Ксюша.

– Какая красотка, – проговорил Исаенко. – Не знает, что её ждёт. Всего через несколько часов она уже будет мертва.

В комнате повисло молчание. Исаенко вновь нарушил тишину:

– А теперь, только прошу вас, медленно и очень внимательно, проматывайте вперёд, пока они снова не появятся на экране. Ориентировочно это между тремя и четырьмя часами ночи.

Помощник сделал, как попросил следователь. Сначала картинка на мониторе долгое время не менялась: той ночью больше никто не приходил и не уходил на одиннадцатом этаже. Но вот, через какое-то время на экране вновь показался Игорь. С ним была Ксюша.

– Остановите, – скомандовал Исаенко и опять записал в своём блокноте. – Продолжайте.

Исаенко, Скворцов и помощник в полном молчании напряжённо смотрели на монитор, стараясь не упустить ни одной детали.

– Посмотрите, вам не кажется, что девушка не стоит на ногах, – почти шёпотом сказал Скворцов. – Такое впечатление, будто она без сознания.

– Или мертва, – согласился Исаенко. – Ты видишь, как он крепко держит её за талию? А её голова лежит на его плече. Ну, повернись сюда, – говорил он, будто обращаясь к Игорю. – Ну, давай, хоть разок. Так ведь не видно ничего.

Игорь буквально втащил недвижимую Ксюшу в лифт и нажал кнопку. Двери лифта закрылись.

– Вот сука, – выругался Исаенко. – Ладно, давай опять первую камеру. Там он сейчас будет выходить.

Помощник вернулся к первому файлу и перемотал время до 3:45. Сан Саныч дремал на своём боевом посту, тихо работал телевизор в его владениях.

Через минуту на экране вновь появился Игорь. Он вышел из лифта, поспешно пересёк холл, таща в руках Ксюшу, и скрылся за входными дверями. Казалось, он нарочно старался избегать камер и не смотрел по сторонам, также отворачивая и свою неподвижную подругу. Но даже в этот короткий промежуток времени было видно, что девушка совершенно не передвигает ногами.

– Сука, – опять выругался Исаенко. – Он прекрасно знал расположение камер и всячески избегал прямого ракурса. Посмотрите, как низко он наклонил голову.

– Либо девушка крепко перебрала Мартини с шампанским, – сказал помощник, внимательно глядя на монитор, – либо она действительно мертва. Смотрите, как колышется её голова при движении.

– Да, но отсюда всё же не видно наверняка, – сказал с досадой Исаенко. – Этот Плетнёв очень искусно заметает следы. Есть ещё камеры?

– Да, внешние.

– Давай.

Исаенко надеялся, что хоть там будет видно яснее. Но уличные камеры не дали большей информации, чем внутренние. Исаенко досадовал и негодовал.

– Вот сволочь! Нет, ну видно же, что девушка не двигается. И видно, как божий день, что Плетнёв намеренно избегает камер. Но это нам ровным счётом ничего не даёт. Это не доказывает, что девушка мертва. Можно запросто предположить, что она просто без сознания.

– Да, невесёлые дела, – согласился Скворцов.

Исаенко молчал. Он в напряжении покусывал губу и размышлял. Никто не решался нарушить молчание. Наконец, Исаенко выпрямился, вздохнул полной грудью и сказал:

– Ладно, что там ещё? Сан Саныч говорил, что Плетнёв потом ещё возвращался в квартиру. Мотай, – коротко приказал он.

Помощник стал проматывать запись вперёд. Около пяти утра, спустя час после ухода, Плетнёв снова появился на мониторе внешней камеры. Он вышел из только что припаркованной машины и направился к парадному.

– Камеру холла, скорее! – скомандовал Исаенко, как будто боясь, что может не успеть.

Помощник сменил файл, и все трое снова будто очутились в роскошном холле парадного. Плетнёв был один. Было заметно, что он чем-то озадачен. Он поспешно пересёк холл и вызвал лифт. Снова сменилась камера – на мониторе в очередной раз была площадка одиннадцатого этажа. Через минуту на неё из лифта вышел Плетнёв. Пальто его было расстёгнуто, лицо бледно. Ещё через секунду он скрылся за дверями своей квартиры.

– Опять ничего, – будто про себя сказал Исаенко.

Он опять глубоко задумался. Что он надеялся увидеть? Крови не было и быть не могло – девушка была задушена. Следов борьбы также не могло остаться – если только убийца действительно Плетнёв, то девушка уже не сопротивлялась, она была мертва. И Плетнёв просто отвёз её за город, где и оставил в снегу.

– Чёрт бы побрал этого Плетнёва, – выругался Исаенко.

Скворцов молчал. Он не знал, что сейчас следует делать, он был растерян и надеялся только на своего опытного начальника.

– Сделайте нам копии всех видео, – сказал Исаенко. – Ещё у себя внимательно просмотрим. Вдруг что-то упустили?

Всю обратную дорогу в отделение Исаенко молчал. Он напряжённо думал, вспоминая отдельные факты и сопоставляя их. В таком серьёзном деле, где могут быть затронуты репутация и свобода достаточно серьёзного человека, такого, как бизнесмен Плетнёв, не должно быть домыслов и погрешностей. Если факт причастности Плетнёва к убийству девушки будет точно установлен, то все доказательства должны быть чёткими и ясными. Никаких сомнений не должно оставаться.

Наконец, они прибыли в отделение. Исаенко прошёл в свой кабинет и до вечера не выходил оттуда, десятки раз пересматривая добытые видео. Но он так и не обнаружил на них ничего такого, что могло бы развязать им руки в отношении Плетнёва. И Скворцов, и сам Исаенко видели неоспоримые доказательства вины Игоря Плетнёва, но для суда, для адвокатов эти записи ровным счётом ничего не доказывали. Исаенко ясно представлял, как адвокат Игоря, отрабатывая немалые деньги, которые ему платят, убеждает суд в том, что Ксения Бондарь в ту ночь всего лишь «находилась в состоянии крайнего алкогольного опьянения, что и видно на видео, а Игорь Плетнёв, как истинный джентльмен, помог ей спуститься вниз и сесть в машину, и отвёз её домой».

– Тьфу! – с досадой плюнул Исаенко. – Целый день впустую. Нет чёткой картины. Всего лишь маленькие зацепки, да и то их можно расценить двояко, и при желании так вывернуть наизнанку, что они обернутся им же на пользу.

Скворцов молчал. Он был подавлен. Что он скажет Натали? Ведь она ждёт новостей. А он не сможет ничем её порадовать. Женя так надеялся, что сообщит ей долгожданную новость: «Доказательства найдены. Есть повод для ареста Плетнёва». А вместо этого он вынужден признать, что всё остаётся на прежнем уровне и не сдвинулось с места ни на сантиметр.

Но несколькими днями позже произошло нечто, от чего Женя Скворцов поначалу просто впал в отчаяние.

* * *

А пока…

Вновь роскошный ресторан столичного отеля класса «люкс». Играет мягкая классическая музыка. Круглый столик, накрытый шёлковой скатертью молочного цвета, а за столом сидят трое посетителей и приглушёнными голосами мирно беседуют. Здесь немногочисленная, постоянная публика. Сюда не заглядывают любопытствующие взгляды зевак или случайных прохожих. Поэтому это место, как нельзя лучше, подходит для закрытых встреч и переговоров.

– Прошу прощения, господин Костюк, – говорил Юрий Юрьевич, – что приходится обращаться к вам с просьбой. Но наш друг, господин Вениаминов просил посодействовать. Один человек нуждается в нашей помощи и покровительстве.

– Что за человек? – спросил господин Костюк натянуто. Он не любил, когда к нему обращались с просьбами вообще, и в особенности с просьбами сомнительного характера.

– Одному молодому бизнесмену, моему партнёру в некоторых делах, нужно помочь, – ответил Михаил Васильевич. – Он попал в неприятную ситуацию: под него копают, как он сам думает, конкуренты. Натравили на него детектива, хотят повесить какое-то дело.

– А можно точнее? – спросил господин Костюк. – Что за детектив охотится на вашего бизнесмена, что за дело ему вешают?

– Да следак из районного отделения милиции возомнил себя великим детективом, – сказал Михаил Васильевич. – У него на руках труп молодой девушки, ему надо от висяка избавиться, повысить раскрываемость, а заодно и продвинуться по службе. Вот он и копает под моего знакомого, беспокоит уважаемого человека, на допросы вызывает, досье собирает.

– Да что они вообще себе думают, эти ищейки? – вмешался Юрий Юрьевич, искренно возмущаясь действиями «органов». – Распустились, думают, им всё дозволено. Надо бы их поприжать слегка.

– А почему этот следователь нацелился именно на вашего друга? – поинтересовался господин Костюк. – Может быть, он не так уж и чист в том деле с трупом молодой девушки?

– Даже если так, там дело выеденного яйца не сто́ит, – ответил Михаил Васильевич. – Убита стриптизёрша-проститутка. Разве можно из-за таких пустяков беспокоить серьёзных людей?

– Да, я с вами согласен, – сказал господин Костюк. – Не сто́ит. Так что вы от меня-то хотите?

Михаил Васильевич посмотрел на Юрия Юрьевича, затем на господина Костюка, и сказал:

– Хотелось бы, чтобы моего знакомого оставили в покое. Можно ли каким-то образом повлиять на следствие, чтобы дело было затянуто по времени, или вообще закрыто, за недостаточностью улик, к примеру? Возможно ли такое?

– В наше время возможно всё, господин Вениаминов, – ответил важный гость. – Это будет несложно. Но недёшево.

– Цена не имеет значения, – спокойно ответил Михаил Васильевич. – Мой «клиент» готов заплатить, сколько потребуется, только бы освободиться от неприятных и навязчивых хлопот.

– Что ж, тогда в ближайшее время его вопрос будет решён положительно.

– Благодарю вас, господин Костюк, – поблагодарил Михаил Васильевич.

* * *

Женя Скворцов пришёл после выходных на службу, готовый продолжить поиски, но его ожидала неприятная новость.

– Ну, чем займёмся сегодня? – спросил он своего начальника. – С чего начнём? Куда поедем?

Исаенко глянул на него мрачно и сказал:

– Если ты о деле Ксении Бондарь, то хочу тебя «обрадовать»: мы этим больше не занимаемся.

– В смысле? Не понял. Вы отказываетесь? – Скворцов ушам своим не верил. – Это шутка такая?

– Нет, Женя, это не шутка, – ответил Исаенко с саркастической улыбкой, прикрывая ею гнев и бессильную ярость, клокотавшие в нём. – Нас с тобой отстранили. Дело передали в прокуратуру. Я уже сдал все материалы по нему.

– Но почему?! – крикнул Скворцов. – Ведь это дело вели мы, с самого начала! У нас все ниточки, все свидетели, все показания. Работа стольких недель и месяцев! Мы же с вами собирали по крохам ту скудную информацию, которой сейчас владеем. И теперь просто взять, и отдать это всё в прокуратуру? Может, получится сотрудничать? В нашу, районную забрали?

– Нет, в городскую, – ответил Исаенко.

– Ого, – присвистнул Скворцов. – Чем они это объяснили?

– Наивный ты простак, Скворцов, – усмехнулся Исаенко. – Наверху ничего не обязаны объяснять. Они просто забрали у нас это дело, и всё. Точка. Но ты не грусти, мой друг. Ведь теперь отпали все малейшие сомнения в том, что убийца Плетнёв. Он каким-то образом проведал, что мы идём по его следу, и нажал на нужные рычаги. И, ву-а-ля, дело, где он проходит как главный подозреваемый, передают в прокуратуру. И я не удивлюсь, если «по пути» потеряются какие-нибудь данные, или вообще дело будет отложено за недостаточностью информации. И соскочит этот Плетнёв, как рыба с крючка.

– Сволочь! – выругался Скворцов.

– Да уж, – согласился Исаенко. – Ты гляди, как засуетился. Видать, подобрались мы к нему совсем близко, раз всё так серьёзно закрутилось. Продолжает следы заметать.

– Я не намерен останавливаться! – заявил Скворцов. – Я выведу его на чистую воду.

– Ты не горячись, Скворцов, – спокойно сказал Исаенко. – Потише, а то можешь таких дров наломать.

– Я обещал Натали, что посажу Плетнёва, – стоял на своём Скворцов. – Что я теперь ей скажу? Если вы отказываетесь, то я и один справлюсь. С вами, или без вас, Борис Витальевич, но я доведу это дело до конца.

– Ух ты, какой детектив Холмс выискался. Остынь, повторяю. Ради твоего же блага, Женя. Говорю тебе, раз это дело у нас забрали, значит, кто-то не хочет, чтобы оно было раскрыто. Смекаешь? Поэтому прямо сейчас не надо ничего предпринимать. Особенно таких вот поспешных, неразумных и неосторожных действий.

– Но что же нам делать? – Скворцов в отчаянии развёл руками.

– Надо немного выждать, – спокойно ответил Исаенко. – Немного терпения, Женя. Время само подскажет, что делать дальше. Дождёмся правильного момента и возобновим своё расследование. Но только не сейчас, чтобы не привлекать к себе излишнего внимания. За нами и так наблюдают, раз этим делом заинтересовались наверху. Видно, у этого Плетнёва очень крепкая крыша в верхах.

Женя сник. Он сел за стол и опустил голову на руку. В нём кипело негодование. Преступник, убийца и насильник спокойно расхаживает на воле, в то время как одна молодая красивая девушка убита, а другая живёт в постоянном страхе встречи с ним, в страхе опять подвергнуться насилию и унижению. И никто не может защитить ни её саму, ни её подруг, не могут наказать по заслугам преступника.

Женя был в растерянности. Он не мог ответить себе на вопрос: Что он здесь делает? Зачем он здесь, если не может надлежащим образом выполнять свою работу, исполнять долг перед людьми? Он пришёл сюда, в доблестные ряды милиции, чтобы защищать граждан, обеспечивать безопасность и правопорядок, чтобы добиваться справедливости. Он думал, что наделён широкими полномочиями и его должны уважать, или, по меньшей мере, считаться с ним, как с представителем закона. Но он не брал в учёт, что есть некто, люди, которые наделены более широкими полномочиями, чем они с Борисом Витальевичем; люди, которые дёргают за ниточки и вершат правосудие так, как удобно им, даже если их правда в корне расходится с общепринятой и общечеловеческой.

Впервые за четыре года службы Женя Скворцов столкнулся с серьёзной проблемой – он наткнулся на глухую бетонную стену, которую ни обойти, ни перешагнуть не представлялось возможным. Путь был только один – отступить, повернуть назад и покориться обстоятельствам. Но он не привык отступать, ведь правда была на его стороне. Смятение и замешательство овладели Скворцовым.

Исаенко словно угадал его мысли и сказал:

– Такое случается в нашей работе. Смирись, хотя бы на время. Мы всё равно повлиять никак не можем. Отвлекись пока. Отдохни. Я даю тебе три дня выходных. Своди сою Натали в парк, в ресторан или ещё куда-нибудь, прогуляйтесь по реке на речном трамвайчике. Не думай, и даже не вспоминай об этом. А потом вернёшься, и мы вместе подумаем, что делать дальше. Всё понял? Свободен. Жду тебя в четверг.

Женя вышел на улицу. Ярко светило утреннее солнце, весело щебетали птицы; по дорогам с шумом проносились машины. Город жил своей привычной жизнью. В каждую секунду времени что-то происходило вокруг: кто-то сейчас начинает свой рабочий день, а другие закончили ночную смену и возвращаются домой; кто-то спешит на учёбу, кто-то торопится на вокзал или в аэропорт. Интересно, что сейчас делает каждый отдельно взятый человек? Вот, к примеру, чем сейчас занят Исаенко, с которым Женя расстался пять минут назад? Наверное, перебирает бумаги, или говорит по телефону, или напряжённо размышляет над чем-то. Чем заняты друзья и знакомые? Где сейчас каждый из них? Где Натали? Наверняка, дома. Возможно, ещё спит. Ведь сейчас всего половина девятого утра. А, когда проснётся, пойдёт в ванную, затем на кухню, приготовит завтрак. А потом? Возможно, отправится гулять или займётся домашними делами. Думает ли она о нём, хоть изредка?

Натали…

Жене захотелось во что бы то ни стало повидаться с ней, увидеть её, услышать голос, заглянуть в её глаза и прочитать в них что-то, пусть даже только дружбу, а может… А вдруг он сумеет всё-таки растопить её чувства и заслужить уважение и любовь?

Скворцов сел на остановке в автобус, доехал до метро, и спустился в подземку. Через час он уже подходил к дому Натали. Там он покружил ещё с полчаса, затем взбежал на третий этаж и позвонил в дверь…

* * *

Узнав, что у Исаенко и Скворцова забрали дело об убийстве Ксюши, я испугалась и чуть не впала в истерику. Томке с Натали еле удалось меня успокоить. Я была в отчаянии. И даже заверения Жени Скворцова, что они вместе с Исаенко возобновят своё собственное расследование, не успокоили меня и не вселили большой надежды.

Несколько дней я находилась в подавленном состоянии. Всё это время, особенно последнюю неделю после неожиданной встречи с Игорем, я жила одной надеждой: что следователь Исаенко сумеет найти неопровержимые доказательства вины Игоря и посадит его надолго, избавив тем самым меня от постоянного страха встречи с ним. В этом страхе я жила последние несколько дней. Я дрожала каждый раз, когда ко мне приходили клиенты, боясь увидеть Игоря; вздрагивала даже, когда просто слышала мужские голоса в коридорах. Я чувствовала себя совершенно незащищённой, мне было неспокойно и тревожно.

Я понимала, что Игорь может прийти в любую минуту, в любой день, и ничто и никто не сможет помешать ему. Теперь я при малейшей возможности, как только освобождалась от работы, бежала из борделя, чтоб только не встретиться с ним, если он вдруг опять нагрянет. Я понимала, что это всё глупо и безрассудно, что, если он захочет встретиться, он придёт и второй раз, и третий, пока не застанет меня на месте. Поэтому рабочие смены стали для меня невыносимой пыткой. Я стала нервной, совсем перестала спать, похудела и осунулась, а под глазами легли тени.

Так дальше продолжаться не могло. Я была на грани срыва. Мне надо было прекратить эти мучения, уехать хоть на время, сменить обстановку, отвлечься.

Я позвонила Инессе. Она сразу узнала меня.

– Привет, моя куколка, – затарахтела она радостно в трубку. – Наша гордость. Я слежу за твоей карьерой, – на слове «карьера» Инесса сделала ударение, – ты моя самая любимая модель из всех, что у нас когда-то бывали. Скажу по секрету, ты даже лучше Эмилии. Шеф тобой доволен, Таисия тоже.

– Инесса, миленькая, мне очень плохо, – сказала я дрожащим голосом, когда она прервала свою пламенную речь в мою честь. – Помоги, прошу тебя. Уговори Таисию дать мне неделю отпуска. Мне надо уехать домой.

– Подожди, Марго, что случилось? – Инесса растерялась, услышав мой испуганный голос и мольбу.

– Случилось, Инессочка, случилось, – продолжала я, почти плача. – Просто мне надо срочно уехать отсюда.

– Марго, ты меня пугаешь, – ответила Инесса. – Я ничего не понимаю, но мне реально страшно. Что у тебя произошло?

Тревога в голосе Инессы подействовала на меня, как последняя капля в переполненном стакане, и я расплакалась.

– Меня преследует один тип, – говорила я сквозь слёзы, – он очень жестокий, он делает мне больно при каждой встрече, я его страшно боюсь. А теперь он знает, где я работаю, и может прийти в любой момент. Я схожу с ума, я не знаю, что мне делать. Помоги мне, умоляю. Мне надо уехать. Я хочу домой, к маме.

– Хорошо, хорошо, я постараюсь, – сказала Инесса, успокаивая меня, – я сделаю всё, что смогу. Ничего не обещаю, но…

– Пожалуйста, постарайся, – взмолилась я, – мне надо уехать отсюда как можно скорее. Я буду ждать твоего звонка.

Через час Инесса перезвонила и со вздохом облегчения сказала, что Таисия разрешила уехать на пять дней, прийти в норму, и возвращаться на работу не позднее субботы.

– Спасибо, моя дорогая Инесса, – я горячо поблагодарила её. – Ты моя спасительница. Я в долгу перед тобой.

– Ладно уж, – ответила Инесса. – Ты, главное, не подведи меня, Марго, возвращайся вовремя. Я знаю, ты девка порядочная, обещание сдержишь. Поэтому пообещай, что вернёшься.

Я вздохнула и пообещала, что не позднее вечера субботы вернусь обратно.

– Ну всё, теперь я спокойна, – сказала Инесса и повесила трубку.

16

В тот же день я уехала домой, позвонив маме и сказав, что к вечеру буду.

Выходя с базы и идя по улицам, я всё время оглядывалась, нет ли где-то поблизости злосчастного Игоря. Я, словно преступница, скрывалась от преследования, боясь попасться. Мне всё время казалось, что он отовсюду наблюдает за мной и вот сейчас выйдет из-за поворота или из дверей какого-нибудь здания. Я спешила поскорее добраться до автовокзала. Там всегда много людей, и несложно затеряться в толпе.

Прибыв на место, я купила в кассе билет. Автобуса оставалось ждать почти целый час. Ожидание было мучительно для меня. Казалось, часы совсем стоят на месте и не отсчитывают время. А я всё боялась увидеть в толпе знакомое ненавистное лицо Игоря, увидеть победную злорадную улыбку в момент, когда он узнает меня.

Наконец, объявили мой рейс. И, лишь оказавшись в автобусе, забившись на самое дальнее сидение, я почувствовала себя в относительной безопасности. Хотя и сейчас мне всё ещё мерещилось, что Игорь где-то рядом. Я видела его в каждом прохожем и в каждом пассажире, входящем в автобус.

Когда, наконец, автобус двинулся в путь, я окончательно успокоилась и смогла расслабиться. Переживания и потрясения последних двух недель вымотали меня, и я была рада отпустить мысли и не думать ни о чём, не бояться и не дрожать.

* * *

Пейзаж за окном практически не менялся, лишь изредка попадались на пути посёлки или автозаправочные станции. Монотонный звук мотора убаюкал меня, и я уснула.

Проснулась я уже, когда мы подъезжали к моему городу. Значит, я проспала всю дорогу. За это время успело стемнеть, и лишь дорожные фонари да яркие фары автобуса освещали нам путь. Я потянулась в кресле, размяла затёкшие конечности и сладко зевнула. Необъяснимое счастье накатило вдруг на меня при мысли, что уже через полчаса я буду дома.

Папа, как обычно, встретил меня, помог донести сумку до маршрутки. Ещё пятнадцать минут – и мы уже входили в подъезд нашего дома.

Всё вокруг было родное, незыблемое и спокойное. Всё было так же, как и год назад, как десять, двадцать лет назад.

Дом, милый дом. Здесь я словно пополняю свои силы и подзаряжаюсь энергией. Я поняла: где бы я ни была, как бы хорошо мне ни было там, в другой жизни, в другой реальности, мне всё равно необходимо время от времени возвращаться сюда, в родную гавань, откуда всё начиналось. Здесь время течёт иначе, здесь всё встаёт на свои места.