Исповедь проститутки

Я заговорщицки подмигнула.

– Нет, Софико, ты не угадала, – ответила Тома.

– Правда? Жаль, очень жаль, – сказала я разочарованно. – Я бы очень хотела, чтобы кто-нибудь достойный сумел покорить твоё сердце.

– Прости меня заранее, – сказала Тома, сильно волнуясь. – Это звонил Виктор.

Я не сразу поняла, что она имеет в виду, и продолжала по-идиотски улыбаться.

– Это был твой Виктор.

До меня наконец дошло, хотя и не совсем.

– Виктор звонил тебе? Но зачем? И откуда…? – я не понимала, что всё это значит.

– Сонечка, милая, не волнуйся, – поспешила всё объяснить Тома. – Он позвонил мне неделю назад и очень просил встретиться. Он хотел поговорить о тебе. Я согласилась. Мне необходимо было увидеть этого человека, чтобы понять, как он на самом деле к тебе относится, действительно ли он желает тебе зла, как ты сама думаешь, или у него добрые намерения. И не жалею, что согласилась. Я увидела в нём порядочного человека, несмотря на то, как он повёл себя с тобой в самом начале.

– Порядочный человек? – возразила я.

– Да, Соня, Виктор порядочный человек, – продолжала Тома. – Он раскаивается в том, как обошёлся с тобой, и очень сожалеет о своём поступке. Мы долго разговаривали с ним, он рассказал мне их историю с бизнесом. Тогда он думал лишь о том, как спасти их компанию, и о безопасности своих близких. Но потом он всерьёз увлёкся тобой, София, ты стала дорога́ ему. Он не говорил о любви, но я поняла, что ты для него много значишь. Поэтому со временем он уже не мог сам рассказать тебе, зачем ты была ему нужна изначально. Да и как ты себе это представляешь? Разве ты смогла бы ему простить, что он так подставлял тебя и рисковал твоей жизнью?

– Я и сейчас ему этого не простила, – ответила я, – и не смогу простить никогда. Он ворвался в мою жизнь, в моё сердце, прошёлся грязными сапожищами по моим чувствам, по моей гордости, искромсал моё сердце, и в конце концов разрушил мой мир, мою жизнь. Разве можно такое простить, Тома? Я была для него всего лишь путаной, несмотря на то, что он знал о моих чувствах к нему, не мог не знать. Но это не остановило его. Он продолжал платить мне. После каждой ночи, проведенной вместе, он оставлял на тумбочке деньги, как оставляют их сейчас мои клиенты. Он откупался от меня, от моей любви. Нет, Томочка, такое невозможно простить.

– И всё-таки, – мягко настаивала Тома, – я прошу тебя, выслушай, что он хочет тебе сказать. Не ради него, а ради себя. Может, тебе станет хоть немного легче после разговора с ним. Я прошу тебя, Софико, сделай это.

Я упрямо мотала головой.

– Нет, – сказала я, – не хочу. Позвони ему и скажи, чтобы не приезжал. Разговора не будет.

– Поздно, Сонечка, – сказала Тома извиняющимся тоном. – Он уже здесь.

– Как здесь?! – вскричала я и оглянулась по сторонам. – Тогда скажи, что я ушла и не хочу с ним говорить.

Тома отрицательно покачала головой.

– Он только что вошёл в кафе и сейчас стоит у тебя за спиной, – сказала она.

Услышав это, я выпрямилась и напряглась.

– Как ты могла, Тома? – сказала я с упрёком. – Я ведь доверяла тебе, а ты…

– Прости меня ещё раз, тысячу раз прости, – сказала она, глядя на меня с любовью и болью. – Вам надо поговорить. Сколько можно прятаться? Я буду рядом, за соседним столиком, чтоб не мешать.

Тома встала и отошла к соседнему столику. Кто-то вышел из-за моей спины и сел на её место. Я подняла глаза и увидела его.

Да, это был Виктор. Тёплая волна затопила меня. Господи, как же давно мы с ним не виделись – почти четыре месяца. Как же мне его не хватало всё это время.

– Здравствуй, София, – сказал он, нарушив молчание. – У тебя очень хорошая подруга. Не ругай её. Это я виноват, я очень её просил. Она не хотела соглашаться на эту встречу, берегла твои чувства. Но мне всё же удалось её убедить.

– Откуда у тебя номер Тамары? – спросила я.

– Это неважно, прости, – ответил он. – Я долго искал тебя, и не спрашивай, пожалуйста, какими путями.

– Я знаю, что ты искал меня, – сказала я. – Вот только не знаю, зачем.

– Чтобы объясниться, – ответил Виктор.

– Зачем? – пожала я плечами. – Это всё равно ничего не изменит.

– Просто мы ни разу не поговорили нормально, – сказал он и посмотрел мне прямо в глаза, отчего у меня перехватило дыхание.

В его взгляде читалась вина и, как мне показалось, страдание. Но, возможно, мне это только показалось. Я справилась с волнением.

– Отчего же? – сказала я. – По-моему, мы всё давно выяснили. К тому же, спасибо твоему другу, он прояснил мне главные моменты. И тогда всё встало на свои места: наши «рыночные» отношения, так сказать, на финансовой основе; твоё нежелание воспринимать меня иначе, чем как шлюху с панели; то, как ты всегда уходил от разговора, стоило мне заговорить о своих чувствах к тебе и о том, что я не являюсь проституткой. Всему этому нашлось одно простое и логичное объяснение: ты женат, а я для тебя всего лишь прикрытие, ну и дежурная шлюха заодно.

– Нет, всё не так, – сказал Виктор. – Вернее, так, но не совсем. В самом начале всё развивалось именно так, прости. Вы с Ксюшей… да что там говорить, ты сама уже всё знаешь. И этого не изменить. Но я не ищу себе оправданий, я не пытаюсь найти какие-либо объяснения своему поступку. Я лишь хочу попросить у тебя прощения, София, искренно попросить. Я поступил с тобой подло. Прости, если это возможно.

– О, это что-то новое, – усмехнулась я. – Подлец раскаивается в своей подлости. Неужели такое возможно?

– Смейся, говори, что хочешь, – упрямо твердил он, – но это так. Я раскаиваюсь и хочу, чтобы ты меня простила.

– А зачем тебе моё прощение? – спросила я, повышая голос. – Чтобы очистить свою совесть, не так ли? До тебя вдруг дошло, что ты поступил низко, и теперь тебя вдруг замучили угрызения совести, не дают спокойно наслаждаться жизнью? Так вот, знай, я не прощаю тебя и не прощу никогда. Слишком глубоко ты меня ранил, слишком больно сделал мне.

– Я знаю, София, всё знаю, – сказал он, – всё, что ты говоришь, правильно, и мне нет оправданий. Я и не надеялся, что ты простишь меня за прошлое. Но я изменился. Благодаря тебе изменился. Когда потерял тебя, понял, что ты значишь для меня гораздо больше, чем я мог предположить. Ты стала частью моей жизни, частью меня. Я хочу, чтобы ты знала это, София.

Он замолчал.

– Зачем? – спросила я. – Зачем ты говоришь мне всё это? Чтобы сделать ещё больнее? Где были твои озарения и признания, когда я ждала их, когда я говорила тебе о своей любви? Почему ты говоришь всё это именно сейчас, когда уже ничего нельзя исправить, ничего вернуть?

– Почему нельзя? – горячо сказал Виктор. – Мы можем попробовать всё начать сначала. Может быть, не сразу, не сейчас, а потом, когда ты простишь и поверишь, что я искренен с тобой. Почему ты качаешь головой? София, милая, всем свойственно ошибаться. Даже преступники иногда заслуживают прощения.

– Ты говоришь ерунду, – улыбнулась я, глотая слёзы.

– Возможно, – ответил Виктор. – Но я сам не понимаю, что говорю. Я не знаю, какие подобрать слова, чтобы ты мне поверила. Я не хочу тебя терять, София. Мне плохо без тебя.

– Замолчи! – сказала я и закрыла уши руками. – Слышать от тебя о чувствах – цинично и кощунственно! Или ты думаешь, что я смогу вернуться к тебе в качестве любовницы?! Как бы не так! Хорошо устроился, Виктор Александрович! Думаешь, как ты всё здесь чудесно разрулил?! И прощение выпросил, и любовницу вернул, и жену не побеспокоил. Нет уж, дудки!

– Ты не поняла, София, – возразил он, взяв меня за руку. От его прикосновения дрожь пробежала по всему телу. – Я уже месяц не живу с женой. Я ушёл от неё. И теперь прошу тебя хотя бы дать мне надежду, что, возможно…

– Зря, – перебила я его, отнимая свою руку.

– Что, зря? – не понял он.

– Зря от жены ушёл, – ответила я, смахивая слёзы.

– Почему зря? Вовсе не зря. Я не хочу жить с ней.

– Поздно, – сказала я тихо.

– Что поздно, София? – недоумевал он. – Никогда не поздно исправить ошибку и начать всё сначала.

– Поздно исправлять ошибки, – сказала я. И добавила с усмешкой: – Интересно, выдержит ли «твоё чувство ко мне» мою правду?

– Не понимаю, о чём ты. Я не узнаю́ тебя, София.

Виктор смотрел на меня, как на незнакомку.

– Конечно, не узнаёшь, – ответила я, гордо подняв голову. – Потому что прежней Софии больше нет. Она умерла четыре месяца назад. И теперь я – украшение и гордость столичного борделя. А зовут меня Марго. Ты же всегда считал меня проституткой. Ты оказался прав. Теперь я – она и есть.

Я с удовольствием наблюдала, как смятение на его лице сменилось сомнением, а потом осознанием сказанного мной.

– Что ты хочешь этим сказать? – спросил Виктор после долгой паузы.

– Только то, что сказала, – спокойно ответила я. – Разные дяденьки, молодые и старые, худые и толстые, симпатичные и отвратительные, трахают меня за деньги! Они приходят каждый день, они чуть ли не в очередь становятся, чтобы попасть ко мне. Старшая «мамка» говорит, что у меня талант.

– Нет, ты не могла, – он отрицательно качал головой. – София, скажи, что ты пошутила.

– Отчего же? – улыбнулась я. – Какие могут быть шутки? Я серьёзна, как никогда. А почему тебя это удивляет? И почему ты разочарован? Помнится, ты платил мне деньги за секс именно, как клиент, и тебя тогда устраивало считать меня проституткой.

– Но я не думал так на самом деле, – сказал Виктор.

– В каком смысле? – не поняла я.

– Я догадывался, что ты не профессиональная путана, – сказал он тихо.

– Знаешь, что! – не выдержала я. – Не знаю, в какие игры ты играешь, но я не желаю в них больше участвовать! То ты покупал мой секс, то ты знал, что я нормальная. Не хочу больше ломать над этим голову. Теперь всё встало, наконец, на свои места – я проститутка, уже три месяца живу в борделе. Кстати, у меня там намечается карьерный рост. Так что можешь за меня порадоваться.

Я уже собиралась встать, но Виктор удержал меня.

– София, подожди, – сказал он, – не уходи. Выслушай меня. Мы оба наделали ошибок, и я один в этом виноват. И я готов исправлять, искупать наши с тобой ошибки. Я готов всё забыть и начать с чистого листа. Только прошу тебя, уходи оттуда, уходи прямо сегодня, прямо сейчас!

– Слушай, а ты всё же возомнил себя великим Гудвином, – усмехнулась я. – Смотрите, пришёл такой себе начинающий волшебник, щёлк пальцами – и София на панели; щёлк второй раз – и София снова чистая и непорочная. Да ещё и вину всю за ошибки готов взять на себя! Вот это человечище! Да за такого джентльмена держаться надо руками и ногами! Но только мне всё это не надо, Витя. Не надо меня спасать. Не нужны мне твои жертвы и твоё благородство. Вот оно где у меня сидит, – я схватилась за горло, – твоё благородство! Снизошёл до меня, глянул себе под ноги и наконец увидел, на кого наступил. И решил теперь всё исправить, пожалел, спасибо!

– А ты жестокая стала, – сказал Виктор с горечью.

– Что?! И это ты говоришь мне о жестокости? – я негодовала. – Ты готов был бросить меня на растерзание шакалам-рейдерам, ты вытер об меня ноги, а напоследок твой дружок изнасиловал меня…

Я осеклась, поняв, что сказала лишнее, то, что не хотела ему говорить.

Виктор изменился в лице. Он сжал челюсти и побледнел. Казалось, все его мускулы напряглись.

– Что ты сказала? – тихо произнёс он.

Я молчала.

– Когда это произошло? – спросил он.

– Как раз перед тем, как он вылил на меня все откровения о тебе, – ответила я.

– Сволочь, – сказал он. – Как он мог?! Ведь мы же… мы же друзья… были. Он давно поглядывал на тебя, просил уступить тебя ему. Но мы серьёзно поговорили, и я решил, что тема закрыта. Я и не думал, что всё зайдёт так далеко. Господи, бедная моя София, сколько тебе пришлось вытерпеть!

Он схватил мои руки и сжал их.

– Да чего уж там, – сказала я. – Всё уже в прошлом, быльём поросло.

– В прошлом?! – вскричал Виктор. – Да я… Я же не знал ничего. Ну, подлец, он ответит за это. За всё ответит! Он совершил такое, и продолжал вести себя, как будто ничего не произошло. Я простил ему, что он рассказал всё тебе, не стал конфликтовать, хотя с его стороны это было подло. Но я лишь потому не разорвал с ним тогда отношения, что сам был не лучше – ведь он, по сути, сказал, как есть. Он рассказал тебе то, что я сам не осмеливался открыть. Но это… Это переходит все границы! Нет, такое я ему с рук не спущу.

– Зря я сболтнула, – сказала я с досадой. – Я не хотела, чтобы ты всё узнал.

– Не хотела?! Но как же так? – негодовал Виктор. – Человек, называвший себя моим другом, насилует мою девушку! И потом продолжает говорить мне «дружище», и утешать меня и помогать мне тебя искать, как ни в чём не бывало.

– Ты с ума сошёл, – встревожилась я. – Лучше вообще ничего ему не говори, слышишь? А ещё лучше, сам держись от него подальше.

– Ты волнуешься за меня, – сказал Виктор дрогнувшим голосом. – Значит, тебе не всё равно.

– Не фантазируй, – прервала я его. – Я переживаю просто по-человечески, не более. Этот Игорь – подлый и опасный человек, и от него лучше держаться подальше. Похоже, вы с ним всё-таки разные, поэтому я и предостерегаю тебя от него. Вот как бы мне ещё Ксюшу убедить расстаться с ним? Они всё ещё вместе?

– Да, – ответил Виктор, – он разрушил только наши с тобой отношения. А сам продолжает встречаться со своей любимой Ксюшей. Я не смог поступить так же, как он, не смог всё открыть ей.

– Я тоже не смогла, – вздохнула я. – И очень жалею. Надо было сразу всё ей рассказать. Но я была растеряна и очень напугана. А теперь, боюсь, уже поздно, она не поверит.

– Господи, София, какой же я был дурак! – сказал он в сердцах. – Я так тебя обидел. Я потерял тебя, но не хочу снова отпускать. София, милая, прошу тебя, не отворачивайся, дай мне ещё один шанс, последний шанс. Позволь мне всё исправить.

Я покачала головой.

– Нет, Виктор, уже слишком поздно, – в который раз повторила я. – Что сделано, того уже не исправишь. Я уже никуда не смогу убежать от своего прошлого, так же, как и ты от своего. Ты же первый потом упрекнёшь меня, первый бросишь в меня камень, стоит мне лишь поднять голову. А я вряд ли смогу снова тебе доверять. Обман всегда будет стоять между нами, и моё прошлое тоже. И ты сам это прекрасно понимаешь. Ты просто упрямишься сейчас, ты разгневан, сбит с толку, и готов на героические поступки. Не надо, Витя, это лишнее. Возвращайся к жене, приведи свои мысли в порядок и забудь обо мне. Так же, как и я забуду о тебе и вернусь к своей жизни. Потому что у меня есть цель, и я к ней иду. А мы с тобой – это прошлое. Сладкое, прекрасное, безумное и страстное, но прошлое. Мы с тобой разные. И слишком многое нас разделяет.

– София, не надо так, – сказал Виктор. – Мы не можем просто так расстаться! Я не хочу тебя отпускать, не могу! Прошу тебя, София, дай мне свой номер телефона, я позвоню тебе, потом, через время.

Я отрицательно покачала головой.

– Тогда… – он открыл кошелёк и достал свою визитку. – Тогда, прошу тебя, позвони сама, когда сможешь, когда простишь меня, или просто, когда будет нужна моя помощь. Только, умоляю тебя, не уходи совсем, не исчезай. Ты нужна мне, София.

– Прости, но уже ты мне не нужен, – сказала я, – всё перегорело, переболело. Всё прошло. И у тебя пройдёт, поверь. И, пожалуйста, больше не надо беспокоить моих подруг.

Я встала из-за стола. Виктор тоже встал.

– София! – сказал он и взял меня за руку. – Я не верю, что всё вот так закончится.

– Всё уже давно закончилось, – сказала я. – Отпусти мою руку, пожалуйста. Не продолжай эту пытку. Каждый раз, когда мы с тобой встречаемся, ты причиняешь мне новую боль. Я хочу поскорее всё забыть и попробовать жить спокойно.

Я вырвала свою руку из его рук, схватила пальто и поспешила уйти, чтобы он не увидел слёз, которые уже выступили у меня на глазах.

– Я жду тебя за углом, – сказала я Томе, пройдя мимо неё, и бегом выскочила на улицу.

Там я свернула направо, добежала до края здания и свернула за угол. Только здесь я остановилась и отдышалась. Слёзы заливали моё лицо, я не могла остановить их поток.

– Не хочу, не хочу. Ничего не хочу, – твердила я и вытирала слёзы руками. – Слишком больно. Пусть всё закончится.

Немного успокоившись, я пошла медленно вверх по улице. Минут через десять меня догнала Тома.

– Прошу тебя, – попросила я, – только ничего не говори сейчас.

– Не буду, – ответила она.

Тома взяла меня под руку и прижала к себе. Мы прошагали так вдоль улицы минут десять, а затем вышли к метро. Здесь мы попрощались, расцеловались и перед тем, как спуститься в подземку, Тома сказала:

– Не сердись на меня, Софико. И прости, если я была неправа.

– Я не сержусь, Томочка, – ответила я. – Ты всё правильно сделала. В конце концов, рано или поздно, этот разговор должен был состояться. И я рада, что всё закончилось. И благодарна тебе.

Я ещё раз поцеловала подругу и повернула обратно. Тома спустилась в метро, чтобы вернуться к себе в общежитие. А я перешла улицу и побрела в противоположном направлении. Я не хотела пока возвращаться на базу. Я не спеша бродила улицами и пыталась отогнать от себя воспоминания недавнего разговора с Виктором. Но, как я ни старалась, мысли снова и снова останавливались на этой нашей встрече, цеплялись друг за друга и проникали в моё сознание. Я вновь и вновь вспоминала его лицо, его слова, вела мысленно диалог, что-то доказывала ему, спорила сама с собой.

Несмотря на внезапность этой встречи, несмотря на тяжесть этого разговора, я всё же чувствовала облегчение. Теперь я знала, что не была безразлична Виктору. И, хотя всё было разрушено, я всё же была рада, что он оказался не законченным подлецом, как его дружок Игорь.

9

Наступил декабрь. Этот последний месяц уходящего, такого тяжёлого для меня года принёс очередное потрясение. Я как раз приехала домой на выходные. Мама по такому случаю накрыла праздничный обед, пришли Нина с Володей, и Нина объявила всем радостную новость – следующим летом она станет мамой.

– Это я стану бабушкой? – воскликнула мама со слезами радости.

– А я дедушкой, – улыбнулся отец.

– А я тётей! – добавила я. – Ура, Нинка, наконец-то! Вот молодцы!

Весь оставшийся день и вечер прошли в тёплой, семейной, наполненной радостью, атмосфере. Володя был горд предстоящим отцовством. Он обожал Нину и уже любил ещё не родившегося малыша.

Я смотрела на их счастье и радовалась. Я по-доброму завидовала сестре, тому, что у них всё так хорошо складывалось, всё шло прямо по плану, как положено. Зато у меня в жизни всё было, не как у людей, всё наперекосяк. Конечно, я блистала сейчас золотыми украшениями, которые уже сумела самостоятельно себе купить, а маме сказала, что у меня богатый ухажёр; моя шуба была из натурального меха, в отличие от недорогой искусственной – у моей сестры, и сапоги мои сверкали стразами на мягких кожаных голенищах. Внешне я выгодно отличалась от своей сестры, да и от остальных подружек. По их мнению, я стала настоящей столичной модницей.

– Повезло Соньке, – говорили одни, – нашла себе богатого жениха и теперь живёт, припеваючи.

– Просто она рискнула, вырвалась в столицу, и не прогадала, – отвечали другие. – Молодец! Так и надо.

Я слушала все эти разговоры и горько улыбалась.

«Знали бы вы, откуда все эти украшения и дорогие шмотки, – думала я. – Знали бы вы, чем я зарабатываю себе на жизнь и на всю эту роскошь!»

Но отступать я не собиралась.

«Всё это у меня будет, – говорила я себе, глядя на семейную идиллию Нины, – обязательно будет, только потом, позже, когда я стану успешной, известной и состоятельной. Тогда я и семью заведу, и детей нарожаю».

* * *

Утром того дня, когда я должна была вернуться обратно в Киев, позвонила Натали.

– Софи, Ксюша пропала, – сказала она встревоженно.

– Что значит «пропала»? – переспросила я.

– А то и значит: пропала. Она позавчера вечером, как обычно, уехала со своим Игорем, и до сих пор не вернулась.

– Подожди, Натали, – сказала я, стараясь успокоить её, – может быть, они уехали куда-то на выходные?

– Может быть, – ответила она, – я уже думала об этом. Но почему она тогда не отвечает на мои звонки? Я ни вчера, ни сегодня не могу до неё дозвониться. Телефон как будто выключен. И вообще, что значит, взять вот так, без предупреждения исчезнуть на два дня? На Ксюшу это не похоже.

– Подожди, не паникуй раньше времени, – сказала я. – Всему этому может быть найдено простое объяснение. Например, Игорь подготовил для неё сюрприз, и повёз нашу Ксюшу куда-нибудь на горнолыжный курорт на выходные; или они уединились где-нибудь в загородном домике и не хотят никого постороннего видеть и слышать, вот Ксюша и отключила телефон.

– Дай бог, чтобы так оно и было, – сказала Натали. – Я очень боюсь, как бы не случилось чего.

– Всё, Натали, успокойся и не поднимай панику, – сказала я бодро. – Я возвращаюсь сегодня после обеда. Может, к тому времени Ксюша уже вернётся или хотя бы отзовётся.

– А если нет? – встревоженно спросила Натали.

– А если нет, – я запнулась. Я не хотела даже мысли такой допускать, но всё же продолжила: – то завтра надо идти в милицию.

– О нет, – воскликнула Натали.

– Я тоже надеюсь, что не придётся.

Я выключила телефон и тут же набрала номер Ксюши. В трубке я услышала голос оператора:

«Аппарат абонента выключен или временно недоступен».

Ксюшин телефон мог просто разрядиться и выключиться. Она могла, в конце концов, его потерять. Да мало ли, по какой причине она не выходила на связь.

Но в глубине души проснулся уже знакомый мне холодок – предчувствие чего-то недоброго, непоправимого, чего-то ужасного.

* * *

Ксюша так и не вернулась до вечера. Телефон её тоже не отвечал.

Утром следующего дня мы встретились с Натали и отправились в районное отделение милиции.

– Скажите, где мы можем написать заявление? – спросила я у дежурного.

Он лениво поднял на меня свой равнодушный взгляд, осмотрел с головы до ног, затем посмотрел на Натали, и вместо ответа спросил:

– Какого характера заявление?

– О пропаже молодой девушки, – ответила я.

Он отклонился назад и усмехнулся.

– Вы это серьёзно? – спросил он.

– Конечно, серьёзно, – выступила вперёд Натали. – Наша подруга пропала два дня назад и до сих пор не вернулась. Телефон не отвечает.

– Да может она с хахалем загуляла, – сказал развязно дежурный. – А вы переполох подняли.

– Ни с кем она не загуляла! – крикнула в сердцах Натали. – Она никогда раньше не исчезала вот так без предупреждения. С ней что-то случилось, и вы должны её искать!

– Послушайте, милая девушка, – сказал дежурный другим тоном, не сулившим ничего доброго, – во-первых, я вам ничего не должен. А во-вторых, если вы не прекратите шуметь, то вас выведут отсюда. Ясно?

– Не горячись, Натали, – сказала я ей. – А вы, – я снова обратилась к дежурному, – проведите нас, пожалуйста, к следователю, или скажите хотя бы номер его кабинета. И пусть он примет наше заявление, и сам решает, искать нашу подругу или нет.

Дежурный нехотя назвал номер кабинета на втором этаже, где сейчас должен был принимать некто следователь Исаенко.

– Эй, пропусти этих леди, – крикнул он постовому, – они к Исаенко.

Мы прошли через турникет, поднялись на второй этаж и пошли по длинному узкому коридору.

– Какой неприятный тип этот дежурный, – сказала Натали.

– Да сволочь он, – добавила я. – Смотрит на нас, как на уличных девок. Раз подружку потеряли, значит, это несерьёзно, «загуляла где-то». Сука! Главное, чтобы следователь этот наш, Исаенко, не оказался таким же.

Мы нашли нужную дверь. На ней под номером была прикручена табличка: «Исаенко Б. В. Следователь». Мы постучали.

– Войдите! – послышалось из-за двери.

Мы с Натали вошли в небольшой кабинет с одним окном, выкрашенными краской стенами и дощатым полом. Внутри помещались два стола – один, тяжёлый, громоздкий, заваленный бумагами и канцелярскими принадлежностями, стоял справа от окна. У противоположной стены, как раз напротив первого, находился другой стол, поменьше. На этом столе, в отличие от первого, был идеальный порядок: ровной стопкой на краю стола были сложены несколько картонных и пластиковых папок с бумагами, справа от них стояла канцелярская подставка с ручками и наточенными карандашами, дальше рамка с фотографией и ещё какие-то мелочи: стаканчик с порезанными листками бумаги для записок и заметок, блокнот, тетрадки.

Слева от входа вдоль стены стоял старый шкаф с бесчисленным количеством папок. Шкаф был длинный и практически упирался в маленький стол. Между ним и столом оставался узкий проход, не больше полуметра, чтобы можно было пройти на рабочее место. Справа от входа в углу стояла вешалка для верхней одежды. Вот и вся скудная обстановка кабинета, в который мы только что попали.