Кодекс падших

– Ты серьёзно?

– Ага. В одном из домов пела лестница. Но все съехали – не могли спать.

Он говорил легко, без гордости, как будто рассказывает не о семье, а о каком-то старом спектакле.

Дом стоял на верхнем уровне. Не особняк – почти музей.Когда подъёмник остановился, Майя вышла – и замерла.

Три крыла, покрытых живыми растениями, арки из стеклобетона, окна в полный рост, и над входом – металлический барельеф: девушка, управляющая звёздной картой.

– Это тётя Лаэрия, – сказал Адриан, замечая её взгляд. – Изобрела первый навигационный компас, чувствующий магические течения. Ушла в пустоту, когда я был совсем мелким.

Внутри было тихо.

Полы – деревянные, покрытые гексагональной мозаикой. Воздух пах ладаном, кожей и вишнёвым вареньем. На стенах – портреты. Не просто изображения. Они двигались. Чуть-чуть. Едва заметно.

– Это дед. Гектор Седвин. Работал с паровыми оболочками. Создавал первые доспехи, где человек мог двигаться быстрее мысли.

Мужчина с огненным взглядом держал на руках мальчика – кажется, самого Адриана. У обоих были одинаковые, взъерошенные волосы.

– А это – дядя, – Адриан остановился у массивной двери, – маг, из-за которого у меня теперь… всё это.

Он повёл её в комнату.

Книги. Столы. Инструменты. Стеклянные шары с пульсирующим светом внутри. Карты, над которыми дрожали золотые нити.

И в центре – круглый стол, уставленный артефактами. Некоторые из них излучали звук. Другие – тепло. Один спал.

– Он был странным, – сказал Адриан. – Говорил, что магия – это не власть. Это язык. Просто почти никто не умеет говорить.

Он помолчал. Потом выдохнул.

– Я хочу… разобраться. Не ради силы. Не ради наследства. Я просто не хочу быть случайным среди великих.

Он посмотрел на Майю – по-настоящему.

– Помоги мне?

Она молчала.

А потом медленно провела рукой по одному из артефактов. Он чуть дрогнул – и вспыхнул знаком. Неярким. Но понятным.

– Он сказал правду. Магия – это язык.

– Значит, ты согласна?

Майя кивнула.

– Но я буду брать перерывы на чай. И не работать по ночам.

Адриан рассмеялся.

– По рукам.

Они стояли в полутени. За окнами медленно гас город.

И впервые за всё время Майя не чувствовала себя гостьей.

Она чувствовала, что входит в чью-то историю.

А может – начинает свою.

Они устроились в кабинете, где потолок был расписан астрологическими схемами и лёгкими лиловыми линиями, светившимися только в темноте.

Камин потрескивал. Где-то в углу тикали часы, не синхронно, но не раздражающе – как будто каждый отсчитывал своё время.

Адриан поставил на стол поднос с чаем и печеньем. Неловко, но с заботой.

Потом вернулся с книгой.

– Вот она, – сказал он, кладя том в тяжёлой обложке из тёмной кожи. – Одна из самых странных. Я даже боюсь её открывать без поводыря.

– Поводыря? – Майя усмехнулась.

– Ну… ты ведь читаешь паузы. Думаю, ты её шанс быть понятым.

Она положила ладонь на переплёт.

Он был тёплым. Словно кто-то только что держал его перед ней.

По корешку шла вязь – не буквы, а их тени. Подсказки, не слова.

Она открыла первую страницу. И всё исчезло.

Страницы были старыми, но не ветхими. Их писали так, чтобы они не боялись времени.

Каждая строка – как дыхание. Каждая метка – как след пальцев на пыльной полке.

Текст – не линейный. Он шёл витками. То появлялся, то пропадал, требуя от читателя не просто глаз – внимания, ощущения.

– Этот язык… – тихо сказала Майя, – он построен как песня, где строчка в начале отзывается в конце.

– То есть… рифмы?

– Нет. Отголоски. Смыслы, которые возвращаются, но уже другими.

Она склонялась ближе, что-то записывала, снова перечитывала. Иногда закрывала глаза, чтобы услышать, как слова складываются в ритм.

Пальцы Адриана – испачканные чернилами – держали кружку, но он почти не пил. Он только смотрел. Не на неё, а на то, как она читает.

Свет в комнате стал мягче. Потом – глубже. Потом – почти фиолетовым.

На мгновение всё исчезло. Был только шёпот страниц и царапанье пера.

– Смотри, – Майя показала на оборот, – вот здесь символ повторяется трижды. Но каждый раз – с другой тенью. Это не просто «прах». Это… «то, что осталось», «то, что не ушло», и «то, что ждёт».

– А ты всё это чувствуешь?

– Я просто… прислушиваюсь. К пустотам между словами.

Когда она подняла голову, чай остыл. Свет в комнате стал прохладным. Пламя в камине опустилось, будто устало.Он кивнул. Медленно. С восхищением, которое не нуждалось в словах.

За окном – не ночь. Уже даже не раннее утро. Настоящее утро.

Свет пробивался между шторами, пыль в воздухе стала золотой.

И вместе с этим пришло – резкое, сбивчивое:

отец.

– Я… – Майя встала. – Мне нужно… Я совсем…

– Ты не сказала, – понял Адриан. – Ты не предупредила, что останешься?

– Я не думала, что…

Она оглянулась. Стол, книги, лампа, часы – всё казалось островом. Как будто она прожила здесь маленькую жизнь.

– Я провожу тебя, – сказал он, уже надевая пальто.

– Спасибо… и прости.

На выходе город уже оживал.– За что? За то, что ты читаешь, как будто дышишь?

Воздух был свежим, пах зелёным перцем и печёными орехами. Где-то вдали играла музыка – или показалось.

Майя шла быстро. Телефон – без сигнала. В руке – список незаконченных фраз.

Глава 5 «Литейка»

Утро было медным и сонным. Город лениво выдыхал пар из труб, и улицы пахли сыростью, медью и чем-то сладким – будто кто-то жарил яблоки с корицей.

Майя стояла у двери, держа в руке ключ. Он звякнул, когда она попыталась вставить его тише – как будто сам не любил лгать.

В квартире пахло кофе и поджаренными тостами. Отец сидел на кухне, как всегда – за столом, с газетой, которую давно уже не читал по-настоящему.

Он не обернулся, когда дверь скрипнула. Только сказал:

– Чайник ещё горячий.

Майя прошла на кухню. Свет от окна падал косо, делая пятна на полу. В его волосах появилась новая прядь серебра – раньше она её не замечала.

– Прости, – сказала Майя. Голос был немного охрипшим – от недосыпа, от мыслей.

Он кивнул. Медленно, без упрёка.

– Всё в порядке. Просто… скажи в следующий раз.

– Я не думала, что… – Она села, обхватила кружку ладонями. – Время ушло – я и не заметила.

Он посмотрел на неё. Долго. Тепло.

– Значит, было важно.

Она кивнула.

– Пап… я нашла работу.

Он отложил газету. В глазах – внимание.

– Переводчиком? Где?

– У одного знакомого. У него есть коллекция артефактов и текстов, унаследованная от родственника. Я буду помогать с расшифровками. Сложные, древние языки. То, что я люблю.

– Звучит… очень по тебе, – сказал он. – А условия?

Майя замялась, опустив глаза в кружку.

– Я… не спросила про оплату. Пока. Он не предлагал, как заказ, больше как… просьбу. Но это временно. Я просто хотела попробовать.

Он кивнул. Потом – чуть нахмурился.

– Он – кто?

– Адриан. Молодой, немного неуклюжий. С виду – как тот парень, который всё время забывает зонт, но знает, где лежат самые редкие книги. У него в семье одни из тех, кого город помнит – изобретатели, алхимики. Говорит, что не хочет быть случайным среди великих. Мы случайно познакомились.

– Надеюсь, не слишком случайно, – мягко, но с подтекстом сказал он. – Только будь осторожна, ладно? Люди бывают разными. Даже если они кажутся безобидными.

Майя улыбнулась – немного застенчиво.

– Я осторожна. Просто… мне хочется чувствовать, что я здесь не просто так.

Он посмотрел на неё – и взгляд стал мягче.

– Ты всегда не просто так.

После завтрака она вымыла чашки. Аккуратно. Как будто этим могла снова всё упорядочить. Потом вышла в город – снова, как будто впервые.

Адриан ждал её на углу, с книгой под мышкой и торчащим локоном, который никак не хотел подчиняться расчёске.

– Привет. У меня… идея. Хочешь посмотреть одно место? Оно немного странное, но, кажется, тебе понравится.

– Где?

– Старая литейка. Там раньше работал мой дед. Сейчас она закрыта, но я храню ключ. Там кое-что осталось… и знаки на стенах. Никто из моей семьи не может их расшифровать.

Литейка стояла в нижнем секторе города, среди труб и рельс, как забытый великан. Её окна были заколочены, но между досками всё ещё пробивался свет – тусклый, жёлто-зелёный, как у фонарей в тумане.

Внутри было прохладно. Воздух пах металлом, копотью и старым маслом. Стены – серые, покрытые наслоениями времени. Где-то капала вода.

– Здесь и родилась часть моей семьи, – сказал Адриан, ведя её вперёд. – Дед работал с магметаллом. Создавал оболочки для артефактов. Они до сих пор держатся, хотя рецепты утеряны.

Майя шла медленно, прислушиваясь. Стены будто что-то шептали. На одной из плит она заметила знак – не букву, не рисунок. Полу-форма. Полу-вопрос.

– Вот они, – Адриан указал. – Их больше в дальней части зала.

Они подошли к стене. Там, в расщелинах, в тени, были знаки. Стёртые, но упрямые. Майя провела пальцем – линии дрогнули под кожей.

И в этот момент – шаги.

Гулкие, чёткие. Кто-то ещё был внутри.

Из тени вышел он.

Мир. Тот самый, что сбил её с ног в переулке несколько дней назад. Он тоже узнал её – это было видно по тому, как замер на секунду, словно что-то неуловимо сдвинулось в воздухе. Взгляды встретились – на этот раз осознанно. Не испуганно, не случайно. Просто – прямо.

– Это закрытая территория, – сказал он, голос низкий, ровный.

– Мы… только смотрим, – сказала Майя, и в голосе проскользнуло что-то странное. Как будто и она тоже поняла: эта встреча – не просто совпадение.

Мир прищурился. Взгляд скользнул по ней, потом по Адриану, затем по стене с метками. И задержался.

– Через десять минут тут будет не так тихо, – тихо сказал он. – Сюда идут люди, которых вы не захотите встретить.

Он сделал шаг ближе. Уже не холодный, не равнодушный. В глазах – напряжение. И решение.

– Идите за мной. Быстро.

Они с Адрианом переглянулись – и последовали за ним. Мир провёл их через узкий проход в дальней части литейки, в тень между плитами и шкафами. Там была старая дверь, почти слившаяся со стеной. Он резко дёрнул за рычаг сбоку – и створка отворилась, выпуская запах ржавчины и пыли.

– Внутрь. Там безопасно. Не шумите.

Майя шагнула первой. Внутри оказалось тесно, но сухо. Комната хранила звук – он стал приглушённым, как будто мир снаружи отступил.

– Кто ты? – тихо спросила она, когда он закрыл за ними дверь.

Мир не сразу ответил. Только склонил голову к плечу, будто взвешивал.

– Просто тот, кто уже однажды тебя видел. И понял, что ты слишком не отсюда, чтобы остаться на поверхности.

Он задержал взгляд. Потом выдохнул – коротко, устало.

– Оставайтесь здесь. Что бы ни случилось, не выходите, – добавил он тихо, уже у двери.

Мир ушёл, шаги растворились в шуме глубины литейки. Майя осталась прислушиваться к гулу, будто пытаясь ухватить его силуэт во звуке.

Прошло не больше пяти минут. Потом – голоса. Грубые. Резкие. Кто-то кричал: «Поздно!» – и грохот, как будто что-то опрокинули.

Адриан вздрогнул. Майя сжала край дверного проёма. Потом – выстрел. Один. Глухой, не смертельный, но не игрушечный.

– Что происходит? – прошептал Адриан.

Майя молчала. Слушала. Дыхание стало частым. Затем – быстрые шаги. Кто-то подбежал к двери, рывком открыл её.

Это был он. Мир. Запыхавшийся, в царапинах, с испачканным воротом рубашки.

– Пошли. Всё сорвалось. – Он схватил их за руки, не объясняя. – Надо бежать. Сейчас.

Они выбежали из укрытия, следуя за ним. Мир вёл их по обходному пути, через темные пролёты, мимо старых форм, ржавых балок и тоннеля с магическими жилами.

– Они увидели меня. Всё пошло не по плану. – Он говорил на ходу, коротко. – Если вы попадётесь – вас не пощадят.

– Кто «они»? – спросил Адриан, запинаясь.

– Те, кому не место в светлой части города.

Они вынырнули на задний двор литейки, скрытый за контейнерами. Дальше – переулок, сырой, узкий, вьющийся между стен, словно город сам помогал им уйти.

Майя оглянулась. Тень мелькнула за трубой. Но никто их не преследовал. Пока что.

– Вниз, по лестнице. Потом – направо. Там будет люк. Он ведёт в старую линию отвода. Я открою.

Они нырнули в проём, и за их спинами дверь закрылась, будто запечатанная дыханием самого города.

– Кто это? – выдохнул Адриан.

– Не знаю, – ответила Майя. – Но кажется, мы ему помешали.

Вдали – глухой звук. Потом ещё. Металл звинел. Воздух стал гуще, будто пропитанный током.

– Пошли, – сказала она. – Он был прав. Нам лучше уйти.

Они вышли на улицу, и ветер тут же обнял их – прохладный, с запахом пыли и приближающегося дождя.

На пороге литейки она обернулась. Окно в верхнем пролёте будто моргнуло. Или это ей показалось.

В груди – гудело. Её трясло. Она чувствовала пульсацию сердца по всему телу. Её мысли путались одни за другими она не понимала, что именно произошло.

Глава 6 "Отголоски"

Он чувствовал, как всё идёт не по плану ещё до того, как ступил на территорию литейки.

Слишком тихо. Слишком пусто. Воздух стоял тяжёлый, будто металл перед плавкой – тёплый, вязкий, предвещающий трещины.

Мир двигался вдоль стены, скользя пальцами по ржавым плитам. Это было его – старое место, знакомое по запаху и скрипу пола. Здесь он бывал не раз. Но сегодня – что-то изменилось. В воздухе были чужие шаги.

Он выругался тихо. Рано. Они пришли раньше. Или кто-то проболтался.

На сердце – зуд. Тот самый, что бывает перед боем. Не страх. Не ярость. Просто телу хочется двигаться.

Сделка должна была пройти быстро: связной, метка, кодовое слово. Забрать – и уйти. Он уже знал, где будет стоять. Где свет падает так, что лицо невозможно разглядеть. Всё просчитано.

Но когда он свернул за колонну и увидел их – всё сдвинулось.

Она. Снова.

Та самая. Та, что не должна была быть здесь. Та, чьё плечо всё ещё чувствовалось на его ладони.

На секунду – сбой. Внутренний, мелкий, как рябь по воде.

Рядом с ней – парень. Мелкий, книжный. Безвредный. Но не один. А это значит – свидетель. А значит – риск.

Он хотел развернуться. Сказать: «уходите» – и забыть. Но она посмотрела прямо. Не испуганно. Не глупо. Просто – ровно. Как будто она поняла что-то, что он ещё нет.

Он сжал челюсть. Вдохнул.

– Через десять минут тут будет не так тихо. – Голос был низкий, сдержанный. Он держал в себе напряжение, но не паниковал. – Сюда идут люди, которых вы не захотите встретить.

Он не знал, зачем это говорит. Не обязан. Не просили. Но сказал.

И добавил: – Идите за мной.

Они послушались. Быстро. Не задавая лишних вопросов. Это нравилось.

Он провёл их через литейку, по обходному пути, как ходил сам, когда был моложе, когда воровал магпластины и уносил их в мешке под курткой. Ловко. Бесшумно. В каждом шаге – старое знание. Как будто стены сами подсказывали маршрут.

Они шли в старую комнату под прессом – ту, где когда-то хранили схемы. Мир дёрнул рычаг. Щелчок – и дверь открылась, пахнувшая пылью, как старая рана.

– Внутрь. Не шумите.

Он уже хотел уходить. Но задержался.

– Кто ты? – её голос. Мягкий, но с зацепкой. Как лезвие под бархатом.

Он не ответил сразу. Знал, что нельзя. Но слова пришли сами.

– Просто тот, кто уже однажды тебя видел. И понял, что ты слишком не отсюда, чтобы остаться на поверхности.

И зачем он это сказал – сам не понял. Но уже поздно.

Он ушёл.

Он пришёл за свёртком – связной должен был быть первым, кто заговорит. Первым сказать код, первым показать метку. Всё должно было быть чётко, по схеме: передача – и исчезновение. Без вопросов. Без слов лишних.

Он знал этот порядок наизусть. Темп шагов, пауза перед словами, жест руки – всё было частью кода. Любое отклонение – сигнал. Мир напряжённо вслушивался в тишину, стоя в тени. И когда шаги прозвучали – ровные, выверенные – уже чувствовал: что-то не так.

Мир замер, не выходя из тени. Подмечал: шаги – ровные, но неуверенные. Одежда – как у своих, но слишком новая, как будто надета специально. Взгляд – скользящий. Не искал, не проверял – просто фиксировал.

Ни напряжения, ни опаски. А настоящий связной всегда приходит так, будто за ним следят.

И в ту же секунду – зашёл связной. Один. Без фонаря. Без метки. Без сигнала.

– Где Талла? – спросил Мир.

– Ты здесь не для разговоров, – отозвался связной. Голос был слишком уверенным. Слишком гладким.

– Ты тупой? – Мир говорил тихо, но голос резал, как сталь. – У тебя одна задача – передать. А ты решил поиграть в разговоры?

Ложь. Слишком гладко. Слишком быстро.

– Это не ты, – Мир шагнул ближе, голос стал низким, тяжёлым. – Слишком вежливый. Связные так не говорят.

Парень дёрнулся. Всё произошло за секунды.

Мир двигался быстро. Первый удар – точно в грудь, ниже ключицы. Второй – в висок, коротко, как молоток по бронзе. Парень выдохнул и осел, не успев ничего понять.

Он не чувствовал ни гнева, ни удовлетворения – только отрешённую сосредоточенность. Всё происходило как по инерции, тело шло вперёд быстрее мысли.

Он не любил драться всерьёз – если можно было обойти. Но в его руке уже был клинок – не обычный. С виду – всего лишь рукоять, прямая, металлическая, как часть арматуры. Но с нажатием пальцев из неё вытянулось лезвие: не цельное, а переливчатое, как будто из дымчатого стекла, сплетённого с металлическими прожилками. Оно не резало – скользило, входя в тело без сопротивления. Лезвие могло менять длину. Оно «слушалось» руку. Это оружие он получил не от Далены, но именно она помогла его настроить. Тогда она сказала: «Не громкое. Как ты.»

Он называл его просто: Вексель. Название досталось от старого оружейника, с которым он пересёкся однажды в глубинах Сектора Дымных Платформ. Тот сказал: «Это не клинок. Это импульс, застывший в форме. Он слушает, не режет.»

И это было правдой. Вексель не пел. Он ждал. И бил – в ту долю секунды, когда всё зависело от одного движения.

Иногда Мир думал: может, это имя дал не он. Может, клинок сам выбрал его.

Из-за колонн высыпали остальные. Трое. Один – с артефактом, похожим на рукавицу, из которой тянулся шипящий разряд – нестабильный, как живая молния. Второй – с ножом, но не простым: клинок был узкий, почти прозрачный, как будто вытянут из стекла и дрожал от вложенной в него магии. Третий… третий был бывший. Старый, знакомый. Улыбался, как хищник.

– Слишком умный стал, Мир, – протянул он, качнувшись вперёд. Насмешка в голосе была, но глаза резали. – Она тебе верит, да? Отправляет одного, слушает. А ты даже не смотришь в сторону тех, кто с ней был, когда тебя рядом не стояло. Мы грязь, ты – золото? Ты думаешь, это так останется? Думаешь, она не заметит, как ты начал думать, будто выше всех нас?

Но Мир не ответил. Только чуть пригнулся, пальцы сжались в кулаки. Всё внутри стало точным. Взвешенным. Мир входил в бой не с яростью – с ясностью. Как в танец, где каждый шаг был написан телом заранее.

Артефакт первым сорвался с места. Гудение усилилось, между пальцами противника вспыхнули электрические нити. Он метнул их – но Мир ушёл, пригнувшись, проскользнул под разрядом, схватил запястье. Щелчок, вывих, артефакт взвизгнул и заглох. Он пнул его ногой – тот закатился под станок, оставляя после себя дымящийся след.

Ножник атаковал сразу – движение было почти красивым. Лезвие шло по дуге, как волна. Мир уклонился, чувствовал ветер от удара у самой шеи. Раз – подсечка. Два – локтем под рёбра. Клинок вспыхнул голубым светом, но тут же затух – рука дрогнула, и нож упал, зазвенев по полу. Противник упал рядом.

Третий – не спешил. Он ждал. Знал, как Мир дерётся. Знал, где у него слабое плечо, как уходит вес на левую ногу. Он был тяжёлым, как бур, и медленным – но точным. Удар в живот – Мир блокировал. Ещё один – в бок, и тот прошёл. Воздух вырвался из лёгких. Боль. Но не тормоз.

– Ты стал мягким, – процедил тот. – Что, воздух наверху слаще стал, а?

Мир вскинул голову. Его глаза стали холоднее.

Он рванулся вперёд, перехватил руку, шагнул в корпус. Колено – в пах. Локоть – в челюсть. Захват – и бросок через бедро. Удар о землю прогремел. И тут же – сверху. Раз. Два. Кулак скользил по коже, по костям. До тишины. До неподвижности.

И только потом – дыхание. Глухое, неровное. Горло сжалось, в груди звенело. Всё тело болело – не сильно, не страшно, но отчётливо: правая рука ныла от удара в запястье, спина отозвалась тупой болью после броска. В боку – резь, как будто старый шрам напомнил о себе.

Он медленно выпрямился, и на секунду – только на секунду – в голове закружилось. Как бывает, когда долго держишь дыхание под водой и только выныриваешь.

Пальцы дрожали. Не от страха. От выброса. От напряжения, которое не ушло. Оно всё ещё стояло в нём – как жара в углях.

Мир провёл ладонью по лицу. Кожа была влажной – от пота или крови, он не стал разбираться. Всё внутри било глухо, как молот.

Он знал, что нужно двигаться. Но оно ещё боролось с инерцией. Оно хотело остаться. Хотело упасть и не вставать.

Звон в ушах не утихал – как после боя барабанов в узком туннеле.

– Слишком умный стал, Мир, – сказал он. – Решил, что можешь сам?

Мир не ответил. В теле – тишина. Только ритм. Всё остальное ушло. Остались движения.

Этого Мир не простил. Не за удар. Не за прошлое. За тон.

Он врезался в него плечом, сбил с ног, навалился, прижал коленом грудную клетку и ударил по лицу. Раз. Второй. Третий. Пока тот не замер.

Тишина. Только капель воды. Только собственное дыхание. Пульс в ушах. Тело звенело.

Выстрел – глухой, короткий. Второй – в потолок. Пыль посыпалась. Кто-то кричал снаружи.

Мир знал, что времени нет. Сделка сорвалась. Теперь – главное уйти. Он развернулся и побежал.

Вернулся к комнате. Открыл дверь. Они там. Живы. Целы.

– Пошли. Всё сорвалось.

Он не объяснял. Просто повёл. Не для них. Для себя. Чтобы не остаться в тишине, не застыть в том, что только что случилось. Чтобы хоть что-то из этого вечера спасти.

Прыжки через балки. Узкий проход. Люк. Переулок.

Сердце билось, но не от страха.

От того, что в этот вечер всё пошло не так. Всё.

А ещё – от того, что он снова посмотрел ей в глаза. И снова не смог не вмешаться.

…

Они добежали до одного из старых технических отсеков – низкий люк под лестницей, за завалом коробок, в зоне, которую даже город, казалось, забывал. Мир дёрнул за скрытую петлю, и дверь со скрипом поддалась. Внутри пахло пылью, железом и маслом – но было тихо, безопасно.

– Здесь можно передохнуть, – бросил он коротко, пропуская их внутрь.

Майя села на старый ящик, обхватила колени. Адриан метался глазами по углам, всё ещё тяжело дыша.

Мир стоял, опершись о стену. Дышал ровнее. Уже выстраивал в голове пути отхода, запасные маршруты.

– Ты нас спас, – тихо сказала Майя.

Он не ответил.

– Я… Майя Сайфер. – Она подняла на него взгляд. – Спасибо.

Он кивнул. Медленно. И посмотрел на неё чуть дольше, чем нужно.

– Велимир, – пробормотал он. – Или просто Мир, если тебе так проще.

– Адриан Седвин, – добавил тот, наконец найдя голос. – Я… немного виноват в том, что мы вообще там оказались.

Мир усмехнулся, коротко:

– По крайней мере, честно.

Они замолчали. Дышали. Впитывали тишину.

Глава 7 «Не по приказу»

В отсеке было тихо. Так тихо, что Майя слышала, как воздух скользит по решётке в потолке.

Она сидела на ящике, прижав колени к груди. Сердце билось всё ещё быстро, но уже не от страха. Больше – от того, что произошло. От ощущений, которые не успевали улетучиться.

Адриан метался по углам – нервный, несобранный, будто проверял, не прокралась ли за ними сама тень.

Мир стоял у стены.

Немного наклонившись, будто прислушивался – не к звукам, а к себе. Рука была опущена, но напряжение не уходило. Казалось, он мог в любую секунду снова шагнуть в ночь – если понадобится.

Майя смотрела на него.

Он был не выше её, с узкими плечами, на скулах – следы пыли, грязи, может быть даже крови, как отметины прошедшего боя. Ворот рубашки тёмный, размытый пятном, но взгляд – чистый, собранный.

Ни позы, ни позёрства. Он не стремился быть героем – просто остался, когда мог уйти.

И в этой простоте было что-то пугающе красивое.

Она чувствовала, как внутри поднимается странное тепло.

Тихое. Не восторженное – внимательное. Оно не кричало. Просто было.

После этого никто не спешил говорить. Слова были лишними. Впервые за весь день – можно было просто молчать.

Майя слушала, как отсек дышит. Как тени становятся мягче. И как в её голове раз за разом всплывает: он посмотрел на меня, как будто я что-то значу.