Лимонад

– Давай, я слезу и пройдусь пешком по лестнице, а ты поезжай! – неуверенно предложила я.

– Нет! Поехали вместе! Ты что, боишься?

– Ты только посмотри, какая плохая там дорога! Вся в ямах, одни препятствия!

– Да поехали! Ничего не случится! Я буду медленно ехать!

Не знаю почему, но этому убедительному «медленно ехать» я поверила и села. Хотя если подумать, вы видели когда-нибудь человека, который медленно едет с горы? Странным было бы это представление.

Я вернулась обратно на своё место, и операция началась. Вероника начала крутить педали, я схватилась изо всех сил руками за велосипед. Поехали! Первые три метра всё шло по плану, нас немного потрясывало, но ничего не предвещало беды. В моей голове даже успела проскочить мысль: «И чего только я боялась!» А потом велосипед набрал скорость, его начало трясти на кочках, меня начало безбожно трясти на багажнике, и, не выдержав качков, мои руки отцепились, я подпрыгнула и полетела в воздух, перевернулась и упала, как самая мощная капля во время дождя, на землю. И… заорала! Я орала так сильно и долго, что Вероника, которая смогла добраться на этой трассе смерти до конца, пережившая падение с велосипеда, который в конечном счете ещё и сверху упал на неё, услышав, как я ору сверху, вскочила и побежала ко мне.

Я лежала. Я в тот момент действительно думала, что умираю. У меня жгло от боли всю руку, ног я не чувствовала и просто орала.

– Тань, ты что так кричишь?

Вероника появилась на горизонте моих глаз. Я подумала, какая глупая девочка, почему она задаёт такие вопросы, она что, не видит, что у меня в жизненном запасе осталось буквально минуты три. Ну пять от силы.

– Всё болит, моя рука, смотри!

Всё смешалось, кровь, слёзы, песок с земли. На руке была огромная рана. Вероника помогла мне подняться, мы медленно спустились вниз и побрели к ожидавшему нас велосипеду.

– Садись, поехали! – с оптимизмом сказала она мне, кивнув головой на багажник.

– Не поеду я больше!

– Да садись! Я медленно поеду!

– Ага! Медленно! Не поеду я, сама подвергай себя дальше этой опасности!

Вероника медленно ехала на велосипеде, я шла рядом, поддерживая свою раненую руку и вытирая на ходу оставшиеся слёзы. Через десять минут я резко остановилась!

– ОЧКИ!!! Где мои очки??? – я начала судорожно трогать своё лицо и глаза, пытаясь найти пропажу (моё зрение в то время было минус шесть, и без очков я уже не могла существовать, они были верными друзьями мне днём и ночью).

– Ой, ты что, очки потеряла?

– Где они? Ты их видишь?

– Нет, наверно, они остались там, на горе!

– О, Боже! Быстрее! За ними, их надо найти!

– Подожди! Так ты видела всё это время? А сейчас видишь? Ты прозрела!!!

«Ты прозреееееела!!!» – кричала Вероника и мчалась обратно к месту происшествия, чтобы найти пропажу.

Через несколько дней у нас была запланирована съёмка в школе для создания общей фотографии класса. Теперь, когда я смотрю на этот снимок, то вижу не только себя в светло-голубой кофточке с коротким рукавом, но и перебинтованную правую руку, которая даже сейчас, спустя столько лет, носит на себе, как память, шрам от моего падения с любимого розового велосипеда.

Миксер

На календаре было 30 декабря, в доме было три ребёнка, одна сумасшедшая собака и злобный хомяк. Эта команда была на одной половинке весов, а я на другой. В обед, закатав рукава и понимая, что мне необходимо продержаться с этой оравой один на один целые сутки, всех накормить, приготовить три ведра салата для новогодней ночи, испечь торт в двенадцать коржей, поиграть с собакой и не умереть, я принялась за дело. О порядке в доме можно было забыть, если думать ещё и об этом, то глаз начнёт дергаться раньше отведённого для этого времени.

Весь день я бегала, как сумасшедшая. Варила, чистила, резала, убирала, снова варила, чистила и снова убирала. Детям периодически прилетала от меня парочка (ладно, десятки) «ласковых» слов, потому что большую часть этого времени они томно сидели на диване, с ленью нажимая на кнопки пульта.

Время близилось к вечеру, я упала на диван, понимая, что впереди ещё торт. И готовить мне его придётся внизу, на самой нижней кухне дома, потому что только там есть нужная мне печь и огромный стол, на котором я буду раскатывать коржи. Проблема была одна: на улице зима, и там холодно. Укутавшись в свою крутку и затянув повыше воротник свитера, я побежала вниз. Наш пёс Макс радостно побежал за мной, думая, что сейчас начнутся дикие игры. И они начались. У меня с печкой. Эта старая техника решила окончательно меня добить в этот день и перестала работать. После первого коржа, она выключилась и отказалась включаться. Я нервно смотрела на тесто, которое нужно было срочно раскатать и выпечь, на печку, которая не включалась, и на Макса, который крутился у ног, пытаясь схватить себя за хвост.

Прибежали дети. Визгом и шумом заполнился мой одинокий подвал, я начала просить их позвать на помощь кого-то из соседей. Позвонив любимому мужчине на работу, я прорыдала в трубку мольбы о помощи, закрепляя это словами: «Я сегодня точно умру». Минут через десять ко мне уже спешил муж двоюродной сестры. После его проделанной работы печка заработала, мы все торжественно завизжали, муж сестры катапультировался. Я продолжала раскатывать тесто, пока дети ещё не успели его съесть. Руки иногда замерзали, я успокаивала себя, что скоро всё закончится, главное, делать быстрее. Через два коржа печка выключилась. Я снова завыла на весь город! Как так?! Бог издевается сегодня надо мной? Я никогда не закончу с этими коржами, а ещё нужно сделать столько крема для них! Я отправила детей искать помощь. Через пять минут прибежала племянница. Эта смелая девчонка засунула спички в розетку (пока я наблюдала за этим, я вспомнила все молитвы, а те, что не знала, сочинила на ходу, прощаясь с окружающими и с невыполненной миссией домохозяйки года, и, зажмурив один глаз, а вторым наблюдая за происходящим, стояла чуть дальше. Ну на всякий случай). Завершив свой эксперимент, смелая Мари показала, как искусно она сумела совместить оголённые провода и спички в розетке. Я напряглась, но торт был важнее, поэтому мы снова все станцевали победный танец и продолжили готовить. На кухне я уже была не одна. Со мной были три ребёнка, которые уничтожали остатки коржей, Макс, который забирался на возвышенность и при каждом удобном случае тянул меня за волосы на голове, гавкая и смеясь, и музыка, которая заполнила всё пространство холодной кухни.

Через пятнадцать минут печка снова сломалась. «Сегодня худший день в году!!!» – закричала я. Мари прибежала быстрее обычного, тут уже я совместно с ней подбирала самые жирные спички, чтобы процесс пошёл быстрее. С каждым разом починить печку нам удавалось быстрее, но никто не знал, на сколько хватит наших стараний.

Готовы! Все коржи готовы! Забрав всю посуду, коржи, детей и Макса с нижней кухни, мы побежали в дом. Я достала миксер и все ингредиенты. Осталось приготовить крем.

«Спокойствие, только спокойствие. Последний шаг, и всё будет готово», – подбадривала я себя.

Загрузив две банки сгущёнки и масло внутрь, я включила эту машину. Племянница Лика готовила салат рядом со мной и наблюдала за моими мучениями. Масло внутри не крутилось. Оно лежало огромным куском, абсолютно не желая менять свои планы и внешний вид. Раз десять я открывала и закрывала этот миксер, пытаясь сдвинуть ложками-вилками-ножами неменяющуюся массу внутри. Через полчаса совместной работы крем был готов. Я поставила рядом тарелку, чтобы вылить туда крем, а дальше всё было, как в замедленной съёмке. Лика медленно поворачивает голову в мою сторону, я в этот момент открываю основание миксера. Её глаза увеличиваются до размера кастрюли, в это же мгновение весь крем, который был в миксере, начинает бурной рекой выливаться снизу во все стороны: на мои руки, на стол, на сам миксер, он начинает со скоростью света разливаться по всей поверхности. Лика закричала: «О, Боже, что ты делаешь?» – и схватилась за миксер вместе со мной. Мы вылили остатки в тарелку, которую я оставляла рядом, руками загребли весь крем, который был на столе и… И наш нервный смех перемешивался с возгласами, и всё это сопровождалось плачем. Я рыдала и смеялась, смеялась и рыдала. В креме было всё вокруг: миксер, тарелки, коржи, вилки, ложки, весь стол, микроволновка, Макс, который бегал под ногами, наши руки, толстовки и даже лица. «Это худший день в году…» – сквозь слезы и смех прошептала я.

В этот момент пришло сообщение на телефон: «Любимая, у вас там всё в порядке?»

«Дааа…» – ответила я, пока хомяк ел свои какашки, я была вся в рассыпанной муке, племянница втыкала спички в розетку, собака выдирала мои волосы, в то время как на неё стекал весь крем для торта из неудачно открытого миксера, который мы в четыре руки держали, пытаясь спасти торт.

Детям тогда повезло, они съели несколько лишних коржей, для которых не осталось крема. А торт получился чудесный, у нас хватило сил не только «собрать крем заново», но и украсить его, дополняя надписью и рисунками.

Надо ли говорить, что это, правда, был лучший день в моей жизни? После всего произошедшего за день я сидела в кресле, пила шампанское, которое мне подливали дети (удобная функция, кстати), смотрела, как Макс бегает по комнате, дети играют в лото, а завтра придёт любимый с работы и будет самый настоящий Новый год. Слёзы счастья появились на моих глазах, пока я смотрела на нашу семейную идиллию.

Лика пошла на кухню, как вдруг закричала в дверном проёме. Я соскочила с кресла и увидела то, от чего Лика уже валялась на полу от смеха. Хомяк. Это был хомяк, который выбрался из клетки, свалился с высокого холодильника и побрёл к нам в комнату. Застыв в дверном проеме, он наблюдал за происходящим, сидя около стены, поворачивая свою голову в разные стороны. Дальше комната разразилась нашим общим смехом. Нини схватила Макса, Лика схватила хомяка, а я схватила свою голову, и мы все вместе побежали на кухню.

«Это лучший день в году!» – истерично кричала я.

В оформлении использована фотография автора Валерии Кузнецовой с https://instagram.com/photovaleri