Милый дом и все, кто в нём

– Почему?

– Вы же знаете, что в доме должна быть только одна хозяйка, а когда Агата появилась, то им было сложно делить быт. У них совершенно разные вкусы, да и в целом они очень разные по натуре. Мама все десять лет подозревала Агату в её нечистой любви к дяде. Она считала, что ей от него нужны только деньги.

– А вы что думаете насчет Агаты?

– Честно, я тоже не в восторге от неё. Как по мне, она очень ветреная и непостоянная женщина. Даже когда дядя слёг, она не упустила возможности перекрасить стены в гостиной.

– Вы тоже считаете, что она не любила Стефана?

– Я думаю, что каждый выражает свою любовь по своему, даже если это проявляется в разных поступках. Возможно, что я ошибаюсь на её счет.

– Меня Екатерина посвятила в некоторые детали произошедшего, но все-таки… расскажите побольше о лечащем враче Стефана, – попросила Адель.

Изабель выглядела обеспокоенной и тревожной. Видимо, ее утонченная натура не привыкла быть во внимании.

– Доктор Ковальски уже давно является нашим врачом с тех пор, как Агата его нам представила. Все члены нашей семьи безмерно доверяют ему, и он действительно великолепный профессионал. Несколько лет назад я заболела гриппом. Холера так и не отпускала меня! И Ковальски даже оставался у нас на несколько ночей, чтобы следить за развитием заболевания. И в конце концов я поправилась, хотя чувствовала себя ну просто отвратительно!

– А почему Стефана не отправили в госпиталь на лечение? Сдается мне, что болезни сердца – это совсем не то же самое, что и грипп, – полюбопытствовала Адель, попутно записывая каждое произнесенное слово Изабель со сосредоточенным вниманием.

– Ковальски заверил нас, что у дяди нет серьезных проблем со здоровьем. Он проводил анализы крови каждые пять дней, и, по его словам, у дяди были все шансы пробыть на этом свете еще как минимум два десятка лет.

– Но это оказалось роковой ошибкой. Вы не изменили своё к нему отношение?

– Нет, я по-прежнему уверена, что он действительно высококлассный специалист. Не следует забывать, что врачи не обладают магическими способностями, и они стараются сделать все возможное для нашего блага. Я признательна Агате за то, что она привела к нам замечательного профессионала.

– Как давно Агата и Ковальски знают друг друга? – задала вопрос Адель.

– Я не спрашивала, госпожа Браун. Мне гораздо важнее, что он просто хороший врач.

– Спасибо, госпожа Изабель, за беседу. Вы не знаете, где сейчас Агата?

– Насколько мне известно, она сейчас должна к вам спуститься.

– Спасибо, больше не смею вас задерживать.

Проводив Изабель долгим взглядом, пока та не скрылась за дверью, Адель крутила металлическую ручку между пальцами. Она остановила движение, прижав ручку к губам и задумчиво посмотрела в окно, где утренний туман мягко окутывал улицу.

В этот момент в холле появилась Агата.

– Госпожа Браун, я здесь.

Адель медленно повернула голову в ее сторону. Агата, цокая каблучками, подошла к детективу, застопорив свой взгляд на записной книжке.

– Пожалуйста, присаживайтесь. Агата, почему вы не ладите с Екатериной?

Вдова, настроившись на разговор, достала сигарету из портсигара.

– Вы не против, если я закурю?

– Нет. Пожалуйста, – Адель показала жестом, что не против, хотя терпеть не могла сигаретный дым.

– С самого моего прихода в поместье она относилась ко мне с предубеждением, полагая, что моё согласие выйти замуж за Стефана было продиктовано исключительно материальными интересами. Но прошу заметить, что это не соответствует действительности. Стефан подарил мне жизнь, о которой я могла только мечтать, работая официанткой и сталкиваясь с пьяными, нравственно разложившимися мужчинами. Я никогда не стремилась к его богатству или социальному положению.

– По моим воспоминаниям, вы ранее утверждали, что не были осведомлены о том, что в случае отсутствия завещания всё имущество перейдет к Вам, как законной супруге.

– Потеря супруга причинила мне глубокую скорбь, которая не утихла до сих пор. Вопросы о наследстве для меня всегда были второстепенными.

– Почему вы живете в отдельной от Стефана комнате? – спросила детектив.

– Стефан сам попросил меня об этом. Его мучали боли и бессонница, и он не хотел нарушать мой покой.

– И вы так легко согласились оставить больного мужа?

– Вовсе не так. Я говорила ему, что не хочу его оставлять, но он настаивал.

– Когда он Вас попросил об этом?

– Около недели назад, когда ему совсем сделалось плохо, – дала ответ Агата.

– Как вы думаете, почему Екатерина решила, что Стефан умер не своей смертью? Ведь заключение врача есть и всё, казалось бы, логично.

– Очевидно же, что она взбесилась, что она ни копейки не получит от наследства. А вот если бы мой муж успел написать завещание и вписать её туда, то ей было бы все равно, как и при каких обстоятельствах он умер. Получила бы свою долю и ходила довольная.

– Могу я поинтересоваться, что вы намереваетесь делать с наследством?

– Разумеется, для меня это большой и очень уважаемый подарок. Конечно, я продолжу здесь жить, принимать гостей, обустраивать комнаты. Если вы думаете, что я захочу продать поместье, то вы ошибаетесь, госпожа Браун. Это мой дом и часть моей бренной души.

– Вы не собираетесь делиться с остальными членами семьи наследством?

– Я пока не думала об этом. Я переживаю траур, если вы не заметили, – судорожно заявила вдова.

– И все-таки?

– Надо полагать, не собираюсь. Ко мне никогда не относились здесь с любовью или уважением, то почему я должна им отписывать часть своих законных денег?

– Вам не приходило в голову, что покойный хотел завещать им свое наследие?

– Как мы все знаем, этого не произошло. И он никогда не говорил мне о том, что он хочет поделить наследство между всеми. Поэтому я смею предположить, что судьба сама все правильно распределила.

Некоторое время дамы сидели в тишине, обдумывая свои вопросы и ответы.

– Как вы смогли удержаться в семье, где вас очевидно не любят и никогда не принимали?

Агата глубоко затянулась, после чего выпустила облако дыма, и, кажется, на мгновение задумалась.

– Только моя неиссякаемая любовь к Стефану давала мне силы держаться и противостоять. Хотя должна признаться, это было сложно. Я здесь как белая ворона.

– А что вы можете рассказать о вашем семейном докторе?

– О докторе? Почему вы спрашиваете? – томно поинтересовалась Агата.

– Изабель меня известила, что господин Ковальски – ваш давний знакомый. Я бы хотела узнать о нем побольше.

– Да, действительно я знаю его достаточно давно. Однажды ему приходилось лечить мою маленькую племянницу от пневмонии. В тот момент он проявил себя как достойный профессионал, и с тех пор я могу довериться только ему.

– Вас не тревожит тот факт, что Стефан все-таки скончался под его наблюдением?

– Безоговорочно, я переживала, но как пояснил Ковальски, что тромб может оторваться в любой момент жизни. А так как мой муж был уже преклонного возраста, то это не было удивлением.

– Не было удивлением? – переспросила в недоумении Адель.

– Я имею в виду, что в старости наше тело уже неспособно справляться с различными заболеваниями и посему для меня не было неожиданностью о том, что Стефан ушел в таком возрасте.

– Расскажите, пожалуйста, какие, на ваш взгляд, у Стефана и Альберта были отношения?

– Полагаю, что сложные. Они неоднократно ссорились за общим столом, и Стефан всегда сердился на него.

– Из-за чего они ссорились?

– Что-то не поделили в бизнесе. Стефан не посвящал меня в подробности.

– Понятно. Насколько мне известно, Ковальски пришел к одиннадцати часам и зафиксировал время смерти в 11:25, и вы все это время находились с ним. Что происходило в комнате?

– Ковальски провел медицинский опрос, взял у него кровь из вены на анализы. Ничего не предвещало беды, но вдруг Стефан стал задыхаться, держался за сердце и внезапно… умер, – Агата пронзала холодным взглядом Адель, – Доктор пытался реабилитировать его массажем сердца, но ничего не получилось. И только после вскрытия он нам сообщил, что это был тромбоз.

– Ковальски давал Стефану какие-нибудь таблетки или микстуры?

– Да, Стефан принимал какой-то препарат, но, боюсь, что я не вспомню названия.

– Это были таблетки или жидкость?

– Таблетки. Простите, госпожа Браун, но я все же пойду к себе. Кажется, у меня начало подниматься давление, – проронив несколько слезинок, Агата торопливо побрела на второй этаж, оставляя детектива Браун погруженной в глубоких размышлениях.

Следом за Агатой спустился Альберт и также присел рядом с ней.

– Альберт, расскажите, в каких отношениях вы находились с покойным.

– Господин Стефан… я был шокирован, узнав о его смерти. Мы всегда прекрасно ладили. У нас были схожие взгляды на жизнь и бизнес.

– Агата, напротив, сказала, что не удивилась, ссылаясь на возраст Стефана.

– Не хотел бы я себе такую жену, которой было бы наплевать на меня.

– Почему вы думаете, что ей было наплевать на мужа?

– Если она не была шокирована его смертью, то подсознательно ждала, когда это случится, – налегке произнес он.

– А как вы прокомментируете то, что Агата слышала ваши размолвки со Стефаном?

– Да, иногда мы действительно не понимали друг друга, но потом мы быстро приходили к консенсусу.

– Из-за чего вы ссорились?

– Ссориться – это слишком громкое слово, но иногда у нас были разные точки зрения по поводу ведения бизнеса. Он считал, что нужно делать всё для качества клиентов, даже если компания понесёт убыток. Я же, напротив, рассуждал, что главное – это получение прибыли, а все остальное – не имеет значения.

– Вы же сказали, что вы прекрасно ладили, в том числе и в бизнесе.

– По большей части так и было.

– Почему вы придерживались стратегии «плевать на клиента – главное прибыль» ?

– Я люблю деньги, чего уж тут греха таить. Деньги – это уверенность и независимость. Почет в обществе и признание. Недовольный клиент уйдет, на его смену придет новый. И это бесконечный процесс.

– Получается, что вас не заботила репутация компании?

– Не совсем так. Я предлагал Стефану различные варианты, как можно сэкономить на сырье, не поколебив общественное мнение и авторитет фирмы, но он меня даже не слушал.

– И что вы ему предлагали?

– Коммерческая тайна, госпожа Браун, – внезапно губы Альберта дрогнули, и на лице заиграла загадочная улыбка. Но это была не обычная улыбка – лишь одна сторона его рта приподнялась.

– Что ж… вы замечали в доме подозрительное поведение членов семьи?

– Нет. Все вели себя как обычно. Как обычно недружелюбно.

– Вас напрягает то, что все наследство достается Агате?

– Разумеется. Стефан обещал мне часть денег, на которые я собирался купить отдельный особняк и переехать с Изабель. Но теперь я вынужден здесь жить, пока не заработаю самостоятельно.

– Почему вы хотите съехать?

– Мы хотим вить свое гнездышко и подумываем о том, чтобы завести детей. Я считаю, что семье стоит жить отдельно от родственников. Тем более таких озлобленных.

– А Изабель поддерживает вас в этом решении?

– Еще как! Ей надоели вечные издевки Нормана.

– А вы никогда не вмешивались в их отношения? Все-таки он обижает вашу жену.

– По-началу я пытался с ним говорить, даже ссорились на этом фоне, но потом я понял, что это бесполезно. Он постоянно пьяный, плетет какую-то чушь. Я не хочу иметь дел с безнравственным человеком.

– Что ж, спасибо. На этом пока все, – произнесла детектив и отпустила мужчину.

Альберт медленно поднялся с дивана, в котором провел последние минуты, погруженный в разговор с Адель. Комната, где они сидели, была наполнена мягким светом, пробивающимся сквозь тяжелые занавески, и воздух все еще хранил в себе напряжение их беседы. Он взглянул на Адель, надел верхнюю одежду и вышел из поместья.

Всё оставшееся утро Адель изучала первый этаж. В глаза бросается изысканный стиль интерьера. Фурнитура подобрана по цветовой гамме и в солнечный день дом переливается самой яркой палитрой. Через большие панорамные окна виднеется заснеженный сад и идеально убранные сугробы. Мебель расставлена гармонично и не занимала много пространства. Посреди холла у стены располагался роскошный камин с полкой из настоящего красного дерева. На одном ее краю стоял подсвечник с потухшей свечой. Холл был наполнен различными комнатными растениями. Запах старины смешивался с ароматами, доносящимися из кухни. Темно-изумрудные обои придавали особую изящность всего дома. Стены покрывала коллекция картин самых знаменитых художников времен ренессанса.

Адель подошла к одной из картин, на котором изображен портрет женщины средних лет. Полотно сразу привлекло ее внимание; взгляд дамы, отображенной на холсте, будто притягивал. Лицо женщины носило на себе следы жизни: мелкие морщинки вокруг глаз, которые, казалось, лишь подчеркивали её добрую улыбку, и лёгкая складка на лбу – результат многолетних раздумий и забот. Глаза её были глубокими и выразительными, как два озера, отражающие небесную синеву. Ее темные волнистые волосы были убраны наверх, а румянец на щеках создавал ощущение словно сейчас эта незнакомка предстанет пред тобой.

– Это Инес Д’Марсо, – внезапно появилась Екатерина, плавно спускающаяся по лестнице вниз, – Наша дальняя родственница. Картина была написана в восемнадцатом веке во Франции. Считается, что она одна из первых основательниц нашего рода.

Адель вздрогнула от неожиданности, едва не уронив свою ручку.

– Ой, вы так неожиданно вошли. Я вас не услышала.

– Простите, что напугала, – Екатерина встала рядом с Адель напротив портрета, скрестив руки.

– Удивительная работа. Как точно переданы краски, – произнесла Адель, чарующе любуясь на картину.

– Да, это коллекционная работа. Гордость нашей семьи. Стефан часто приходил сюда полюбоваться ей. Он как будто видел в ней душу. Иногда я замечала как он разговаривает с Инес, делится сокровенным, оголяя свое сердце. Он мог часами здесь стоять, всматриваться в ее глаза. Вы заметили насколько пронзителен ее взгляд?

– Невероятный. Завораживает так, что он нее не хочется отходить, – мягко произнесла Браун, – Екатерина, можно задать вам личный вопрос?

– Конечно.

– Почему вы так мало времени проводили со своими детьми? – внезапно полюбопытствовала зеленоглазая девушка.

Екатерина встала у разожженного камина и закурила сигарету.

– Музыка, которую я исполняла, имела для меня огромное значение, превосходя всё остальное в жизни. Сцена и театр были для меня как родной дом. Я жила только ради того, чтобы публика меня признавала. А дети мне мешали в реализации моей мечты. Мой муж умер от тифа, когда Изабель было всего полгода. Я с трудом справлялась с горечью потери и нашла утешение в музыке. Стефан, мой брат, оказал значительную поддержку в воспитании Нормана и Изабель; для них он стал истинной отцовской фигурой, в то время как я не имела возможности и особой радости видеть их. Когда они были маленькими, их сходство с отцом было поразительным, и это внушало мне страх. Теперь я осознаю, что утекло слишком много времени, и они никогда не просят меня, поэтому я просто доживаю свои дни, – голос Екатерины дрожал. Она без остановки делала затяжки, смотря пустым взглядом на горящие дрова.

– Но вы ведь могли бы сейчас проводить с ними время. Поверьте, дети легко прощают своих родителей.

– У них уже свои жизни и единственное, что нас связывает – это поместье.

– А почему вы бросили пение? – поинтересовалась Браун.

– На сцене все хотят видеть красивых молоденьких девушек, и поверьте, госпожа Адель, такая старуха, как я, только отпугивает публику. Овации и похвала уже не были такими яркими. Это разбивало мне сердце каждый раз, когда я уходила в закулисье, и поэтому я приняла решение покинуть сцену, – глубоко вздохнув, Екатерина направилась в сторону дивана, потушив окурок.

– Вы чувствуете себя несчастной? – спросила Адель.

– Я не чувствую себя хозяйкой поместья. И прежде ко мне здесь относились не слишком тепло, но после того, как ушел из жизни Стефан, я осознала, что без завещания поместье достается Агате. Я до сих пор в недоумении от того, что она не вышвырнула меня на улицу, – сказала Екатерина с ноткой злости в голосе.

– Расскажите о ваших отношениях с Агатой.

– У нас нет никаких отношений с этой мерзавкой. Всем понятно, что она вышла замуж за Стефана только из-за денег. Я все еще не понимаю, как он мог притащить в дом эту простолюдинку. Мы – старинный дворянский род и это был позор для всей семьи. Я рада, что у них не было детей, иначе я бы не пережила смешение кровей, – нарочито, с отвращением произнесла Екатерина, – Она мне никогда не нравилась. Как только она появилась в нашем доме, она начала вести себя как хозяйка. Принялась менять стиль поместья под свой дешевый вкус, а все ее лохмотья сменились на дорогие ткани. Стефану было в радость делать ее счастливой. Не знаю, что он в ней нашел, – продолжила Екатерина с раздражением в голосе.

– Никто не знает, когда человек встретит свою истинную любовь.

– Она обворожила Стефана и давила на то, что с ней он сможет создать семью. Но как вы видите – этого не произошло.

– Но ведь Альберт тоже не исконный дворянин, но тем не менее его приняли в семье.

– Альберт – мужчина и этим всем сказано. Он выбился в люди исключительно на своем трудолюбии, чего не скажешь об Агате. Работая официанткой, она просто искала того, кто сможет закрыть все ее потребности, не прилагая к этому никаких усилий.

– Для молодой девушки главное удачно выйти замуж и стоять плечом к плечу со своим возлюбленным.

– А что насчет вас, госпожа Браун? Почему вы, девушка в расцвете сил, и одинока?

– Меня интересуют совсем другие вещи, – с улыбкой произнесла Адель.

– Мир логики и дедукции?

– Именно. И покуда это мое призвание, я буду выполнять свою работу. А как будет дальше – жизнь покажет.

– Вы такая молоденькая. Вам просто необходимо будет обзавестись мужем, детьми и посвятить им жизнь. Я не хочу, чтобы вы совершали мои ошибки.

– Возможно, однажды так и будет. Но а пока, у меня есть более важные вещи. Например, узнать, кто же убил несчастного Стефана.

– Полностью согласна.

– Екатерина, а все же почему вы решили, что Стефана убили?

– Обладая таким несметным богатством, рядом не могут находиться только любящие его люди. И я заметила одну весьма странную вещь. Примерно за три месяца до смерти брата, он начал жаловаться на боли в сердце. Сначала мы подумали, что это от усталости, и он принял решение больше не выходить на работу. Но состояние становилось все хуже и хуже. И в последний месяц Ковальски стал посещать нас каждый день. Адель, мне кажется, что это все не просто так началось. Ведь до этого у него никогда не было проблем со здоровьем. Он регулярно проходил медицинские осмотры и мог прожить еще очень долго.

– Вы уверены во временном промежутке в три месяца?

– Да, у меня очень хорошая память.

– Хмм…

– Это имеет значение?

– Каждая мелочь имеет значение.

Адель задумалась и замолчала на мгновение.

– Скоро подадут на стол, вы пообедаете с нами? – поинтересовалась Екатерина.

– Прошу прощения, но я бы хотела отдохнуть в своей комнате до наступления ужина, – вежливо отказалась Адель и размеренно начала подниматься на второй этаж.

Глава 4

В действительности же Адель не собиралась отдыхать в полуденное время. Она подождала, пока вся семья соберется в столовой, и решила провести проверку в комнате недавно ушедшего Стефана. Она находится между комнатами Екатерины и Нормана. Детектив сразу обратила внимание на интересную вырезку из узоров на деревянной двери. Она отличалась от остальных. Вероятно, это означает главные покои поместья.

Как Адель и предполагала, дверь была незаперта. Скорее всего, сюда часто заходят скорбить об усопшем и поддерживать порядок. Комната выглядит довольно просторной в светлых, теплых тонах. В центре расположена широкая двуспальная кровать, а по обеим сторонам от неё находятся ночные тумбочки. На одной из тумбочек стоит кувшин с водой, рядом с ним – пустой стакан. На второй красовалась ваза с сухоцветами. Привлекательные шторы закрывают просторное окно, которое смотрит на задний двор, а ковровое покрытие на полу создает атмосферу уюта в этой симпатичной комнатке. В одном углу расположен внушительный деревянный шифоньер, рядом с которым стоит мягкое кресло и современный торшер, идеально подходящий для чтения.

Открыв шифоньер, Браун удивляется от беспорядка в нем. Бумаги перемешаны с одеждой, пальто валяется на нижней полке в углу, которое уже успело покрыться пылью и паутиной, а рядом располагается небольшой чемоданчик серого цвета. По торчащим в нем ниткам можно предположить, что его обшили вручную.

Открыв его, Адель начала тщательно просматривать все документы и вскоре наткнулась на чек от городского банка на сумму в тридцать тысяч рублей. Вопросы мгновенно заполнили её мысли: на что Стефан мог выписать такую крупную сумму и, что более важно, кому? Талон, напечатанный три месяца назад, выглядел совершенно новым, словно только что вышел из печати. Продолжая перебирать бумаги, девушка надеялась найти что-то ещё, но, к её разочарованию, больше ничего ценного не попалось ей на глаза.

Подойдя ближе к кровати, пальцы Адель скользнули по ткани одеяла. Девушка заметила, что постельное белье не меняли со дня смерти Стефана. На холодной простыне и одеяле ясно виднелись следы пота и засохшей слизи. Ей стало любопытно, почему Эмилия не занялась уборкой и стиркой?

Браун бросила свой взгляд на кувшин с водой и пустой стакан. На нем остались едва заметные следы от уже подсохшей губной помады красного цвета. Из всех членов семьи красной помадой пользуется только Агата – жена Стефана. Надев одноразовые перчатки, Адель осторожно поместила стакан в пакет, а жидкость перелила в небольшую тару.

Решившись заглянуть под кровать, детектив неожиданно наткнулась среди различного канцелярского мусора на небольшой кусочек цельного, почти догоревшего пепла. Почему Стефан решил жечь что-то в своей комнате? Или это дело рук кого-то другого? Основная часть пепла была убрана, что свидетельствует о том, что этот кто-то не хотел, чтобы другие узнали о данном происшествии. Внимательно присмотревшись к опаленному куску бумаги, Браун замечает едва видневшиеся буквы «щание». Это было завещание! Значит Стефан успел его написать? Но что, если завещание было составлено заранее? Детектив взяла новый пакетик и аккуратно положила туда сожженный документ.

Ещё раз оглядевшись по сторонам, Адель вышла из комнаты и захлопнула за собой дверь.

Неожиданно за ее спиной показался Норман.

– Что вы тут делаете?

Мужчина принял уверенную позу, скрестив руки на груди. От него веяло табаком и алкоголем. По пятнам на его пиджаке можно было понять, что одежду он меняет крайне редко. Его глаза, полные усталости и недовольства, скользнули по Адель с ног до головы.

– Осматривала комнату покойного Стефана. Моя задача в этом доме заключается в том, чтобы разобраться в случившемся, – резко и чётко ответила ему Адель.

– Мне плевать, какая у вас работа и плевать на подозрения мамаши, но я не хочу видеть вас в своей комнате на случай, если вы собирались ее осмотреть.

– Я вам напоминаю, что вы не имеете права мне отказать в осмотре комнаты, если этого требует расследование. Или вам есть что скрывать?

– Мне нечего скрывать, ведь я не убивал дядю. Но в моей комнате вам делать нечего и никто не может меня заставить вам ее показать.

Адель решила проигнорировать грубые слова Нормана. Девушка уже чуть было не ушла, но повернув голову, она проговорила:

– Будьте так любезны, передайте, что я уеду ненадолго и к ужину вернусь, – попросила Браун Нормана, но, кажется, он ничего не собирался передавать и громко захлопнул перед Адель дверь в свою спальню.

Детектив Браун прибыла как раз к ужину. Семья Д’Марсо уже сидела на своих привычных местах за роскошным столом, обрамленным белой, узорчатой скатертью. Похоже, что единственной традицией, которая осталась у них, является совместная трапеза.

– Госпожа Браун, где вы были? Мы вас разыскались, – спросила Екатерина, немного привстав со стула.

– Я просила передать Нормана, что отъеду по кое-каким делам.

Норман разместился, демонстрируя дерзкую, наглую усмешку и, как обычно, держал в руке стакан виски.

– Ой, простите, госпожа Браун, я был занят, – ехидно ответил он, намеренно выделяя «Госпожа Браун». Он старался всем своим нутром показать, что ему не нравится присутствие детектива в доме.

– Адель, если вы хотите о чем-то попросить, то точно не стоит полагаться на Нормана, – произнесла Изабель, поправляя упавшие на лоб рыжие, почти огненные пряди волос.