Лила Адлер 3

Еще внутри сеней была маленькая комнатка – чулан. Лиле он нравился. Там было очень мало места, но, тем не менее, в нем помещалось все необходимое: большой сундук с тяжелой крышкой, кровать с покатым краем и старинный одностворчатый платяной шкаф, на котором была масляными красками нарисована Аленушка, грустящая по своему братцу Иванушке. В чулане имелось крохотное застекленное окно, выходящее в ограду, но света от него практически не было. Зато под потолком висела лампочка без абажура, которой было вполне достаточно для освещения. На стене у кровати висел старинный ковер. Единственным минусом в чулане были проеденные мышами обои.

Пока Лила осматривала чулан, а Наташка сидела на веранде, переписываясь с кем-то в своем смартфоне, бабушка успела переодеться в свой дачно-огородный прикид и направилась на грядки собирать подножный корм.

Лила погасила свет в чулане и, немного помедлив, дернула на себя маленькую, но тяжелую дверь избы. Ей было не по себе каждый раз, когда она заходила внутрь. Так же и в этот раз: согнувшись в три погибели, чтобы войти, Лила постаралась побыстрее прошмыгнуть мимо печки, глядя на устланный половиками деревянный пол и боясь поднять голову.

Изба была разделена на две части, отделенные друг от друга перегородкой со шторкой. Возле входа в избу стоял старый холодильник с очень тугой дверцей – ее нужно было очень сильно дернуть, чтобы открыть. Рядом с холодильником стоял накрытый крышкой эмалированный бак с питьевой водой, а возле окна – маленький квадратный столик, накрытый пленкой. К столу был придвинут старинный деревянный стул с высокой спинкой, а под половиком возле стола можно было нащупать металлическое кольцо – это была ручка люка, ведущего в погреб. Погреба Лила тоже боялась, но не так сильно, как выгребной ямы: в погребе хотя бы были ступеньки и можно было включить лампочку!

В центре избы стояла старая выбеленная печь. К печи были приделаны полати, на которых хранились мешки с тряпьем. Обычно между печкой и стеной устанавливали раскладушки, но Лила совсем не хотела спать за печкой – потому что туда всю ночь смотрели портреты родственников, висящие над холодильником!

Портреты эти были больше похожи на могильные фотографии – черно-белые и мрачные, они оставляли не самое приятное впечатление. К тому же, лица родственников на них были до того суровые, что Лиле казалось, будто они обвиняют ее во всех смертных грехах! С какой бы стороны она к ним ни подходила, ощущение было такое, будто с портретов смотрят в упор, да еще и с укоризной. И зачем такую жуть держать в доме?

Зато в другой части избы, которую от портретов отделяла перегородка со шторкой, было весьма уютно: здесь было три окна, два раскладных дивана, письменный столик со стульями, старинное трюмо с зеркалом до самого потолка, старый, но рабочий ламповый телевизор, еще один платяной шкаф – правда, без картины, и еще старинный сервант с посудой и занятными фарфоровыми фигурками. На стенах здесь висели яркие ковры с переливающимся ворсом: на одном из них красовались ярко-желтые олени, а на другом – ярко-желтые музыканты и танцовщицы в пышных юбках. Одна из танцовщиц сидела на стуле и грустила, а ее подруги – такие же ярко-желтые, как и она сама, – пытались ее успокоить. Почему-то именно эта грустная танцовщица привлекала внимание Лилы всякий раз, когда она смотрела на этот ковер.

– Я здесь буду спать, – заявила Наташка, плюхнувшись на диван, прежде чем Лила успела поставить на него свою сумку. – А ты на раскладушке за печкой.

– Сама на раскладушке спи! – Возмутилась Лила. – Я первая зашла!

– А я первая заняла диван, – парировала Наташка.

Лила решительно поставила сумку на диван, но Наташка сбросила ее ногой на пол.

– Не складывай ничего на мою кровать, – холодно процедила Наташка.

– Это не твоя кровать! – Взвизгнула Лила.

– Найди себе другое место, – Наташка невозмутимо растянулась на диване, подперев голову рукой.

– Тогда я буду спать здесь! – Фыркнула Лила и уселась на второй диван.

– Мне все равно, – протянула Наташка, уткнувшись в свой смартфон.

– Девочки, идите резать салат! – Позвала бабушка из сеней в приоткрытую дверь, и тут же захлопнула ее, чтобы не пускать внутрь избы мух и комаров.

Лила пошла помогать бабушке, стараясь сохранять спокойствие – хотя бы внешне. Наташка отправляться следом за сестрой не спешила, да Лила и не ожидала от нее ничего другого. Она знала эти Наташкины хитрости: та всегда тянула время, дожидаясь, когда младшая сестра сделает за нее всю работу – или хотя бы большую ее часть. А если Наташке совсем было лень, то у нее вдруг ни с того, ни с сего начинали болеть живот или голова, а иногда и то, и другое сразу!

Так и в этот раз: когда бабушка пошла узнать, почему Наташа не идет, та сообщила, что у нее болит живот. Лила прекрасно понимала, что на самом деле виноват был не живот, а воспаление хитрости, но возмущаться не стала. Что ж, если у Наташки действительно болит живот, то салат она есть не будет. Ни салат, ни печенье, ни бублики – ровным счетом ни-че-го! И пусть только попробует на них позариться!

Глава 2

– Без Наташи ты за калитку не выйдешь! – Строго сказала бабушка. – Или сегодня же с родителями отправишься домой! Поняла меня?

Лила готова была взорваться: это несправедливо! Она уже несколько часов кряду выполняла многочисленные бабушкины поручения: срывала голыми руками колючие огурцы в теплице, резала салат, ела салат (хотя не очень-то и хотела!), мыла посуду в тазу с мыльной водой и споласкивала ее чистой водой, мыла таз после мытья в нем посуды, потом набирала в две здоровенные бочки воду из шланга для вечернего полива грядок, выносила половики из дома на улицу и вытряхивала из них пыль, и даже мыла полы! Как будто она приехала на дачу для того, чтобы вкалывать тут весь остаток лета…

Складывалось впечатление, что бабушка все лето копила задания для Лилы, чтобы та не филонила ни минуты. С чего ради Лила должна все это делать? Ах да, потому что Наташенька не может – у нее, видите ли, болит живот! Наташке можно просто так лежать на диване, а Лиле – нет! Она должна батрачить в поте лица и за себя, и за сестру!

Ей даже выйти за калитку нельзя? С какой стати? Это не дача, а тюрьма какая-то! А ничего, что Лила сделала абсолютно все, что ей поручила бабушка? Это не считается? И вообще, Лила не маленькая девочка, которой опасно гулять одной – у нее уже паспорт есть, между прочим! Вот вечно бабушка придумывает свои дурацкие правила! Пусть лучше сама уезжает с родителями домой, Лила и без бабушки тут прекрасно проживет!

Ей так хотелось сейчас прогуляться до магазина и купить там себе заслуженные вкусняшки… причем, на свои же деньги! Потом наведаться к подружкам, которых не видела с прошлого лета, и сходить с ними на берег реки… И искупаться, в конце концов! Лила ждала этого все лето, весь год! А теперь из-за сестры ей приходится сидеть взаперти на этой дурацкой даче, где нет ни водопровода, ни нормального туалета, ни интернета – вообще ничего!

Во всем виновата Наташка: это из-за нее Лила долгое время не могла уехать на дачу, и из-за нее теперь не может выбраться за калитку. И почему? Потому что та наглым образом притворяется больной, чтобы ничего не делать!

– Пойдем гулять, – сквозь зубы процедила Лила, обращаясь к сестре, которая валялась на диване.

Пока Лила хмуро буравила сестру взглядом, скрестив руки на груди и ожидая ответа, Наташка изучала ее лицо, будто ища подвоха. Наконец, она соизволила ответить:

– Неохота. Живот болит.

– Да ничего у тебя не болит! – Всплеснула руками Лила.

Наташка сощурилась и поджала губы.

– Не смотри на меня так! – Обозлилась Лила и принялась грозить сестре пальцем. – Я за тебя уже всю работу по дому переделала! Живот у нее болит… Симулянтка! Тебе трудно свой зад за калитку вынести? Тебя на руках вынести? Лентяйка!

– М-м, бабуля не пускает тебя гулять одну? – Изобразив участливость, сюсюкала Наташка. – Вот досада! Ну, иди в огород, найди там себе какое-нибудь занятие…

– Вот вредина! – Поморщилась Лила. – Ты что, хочешь, чтобы я все лето пахала за тебя на грядках? Пока ты тут на диване лежишь, да?

– Хорошая идея! – Воодушевилась Наташа.

Лила смотрела на сестру с презрением.

Это ж надо было такой уродиться! Ну почему у всех сестры как сестры, а у нее – Наташка?! И за что она так ненавидит Лилу? Разве та ей что-то плохое сделала?

Лила начала обдумывать план побега: хотя он был нехитрым делом, последствий такого поступка в виде депортации обратно в город ей не хотелось. Лила лихорадочно соображала, как ей быть, и пару мгновений спустя все-таки решилась на подкуп:

– Я куплю тебе что-нибудь, если пойдешь со мной, – сдержанно предложила она.

Странное дело: Наташка будто этого и добивалась! Она хитро смотрела на сестру, и губы ее растягивались в ухмылке.

– Что-нибудь? – Невинно поинтересовалась она. – Что, например?

– Не знаю, – буркнула Лила. – Что-нибудь! Ну… чипсы там…

– И шоколадку, – прибавила Наташка.

– И шоколадку, – вздохнула Лила, закатив глаза.

– И газировку, – продолжала Наташка.

Лила начала кипятиться и сделала медленный выдох, чтобы не сорвать переговоры.

– Ладно, – стиснула зубы Лила.

– И фруктовый лед, – как ни в чем не бывало продолжала Наташка.

Это было уже слишком!

– Может, тебе сразу весь магазин скупить?! – Огрызнулась Лила.

– А ты сможешь? – Полюбопытствовала Наташка.

Лиле казалось, что из ее ноздрей вот-вот повалит пар – прямо как у разъяренного быка с корриды. Наташка как будто тоже это заметила, и потому, наконец, сжалилась:

– Пять чупиков сверху добавишь – и я пойду.

Лила скривилась. И откуда только у Наташки взялось это умение набивать цену? Она же не ходила «в поле» с инструкторами «ОСЭ», как Лила, и не учила этапы заключения сделки в активных продажах…

– Пять маленьких чупиков, я надеюсь? – Уныло поинтересовалась Лила.

– Больших, конечно, – укоризненно поправила ее сестра, спустив ноги с дивана. – И еще жвачку добавь.

– Знаешь, что?! – Возмутилась Лила.

– Ну, как хочешь, – пожав плечами, Наташка улеглась обратно.

Лила смотрела на сестру: та, кажется, потеряла к ней всякий интерес и спокойно водила пальцем по экрану своего смартфона.

Все или ничего, значит, да? С такой «вилкой цен», пожалуй, Наташка могла бы стать старшим инструктором в «ОСЭ»! Продавала бы их книги газелями… Хотя, нет: зачем продавать, если можно просто вымогать у всех деньги!

У Лилы до сих пор стояли в ушах слова сестры: «Торгашка! Торгашне здесь не место!» Ну-ну… Так кто из них торгашка на самом деле?

И как Наташка это делает? Это врожденные способности? Почему тогда у Лилы их нет? Они же родные сестры! Видимо, все-таки Наташку подменили в роддоме, другого объяснения этому нет!

– Окей, – сдалась, наконец, Лила, и тут же прибавила: – Но больше ничего!

Наташка, весьма довольная собой, улыбнулась и резво вскочила с дивана.

– На сегодня хватит, – сказала она и толкнула Лилу в сторону, чтобы пройти.

* * *

Лила с сестрой сидели на бревнах, уложенных между двумя липами напротив дома Ани. Рядом стоял гараж, который скрывал их от любопытных глаз бабушки, которая в любой момент могла выглянуть на улицу с дачного участка. Обложившись купленной в магазине провизией, сестры хрустели чипсами и сухариками и следили за развитием событий на веранде Аниного дома, которая хорошо обозревалась с бревен.

– И почему я должна пылесосить твою половину? – Громко возмущалась Аня.

Ее было не видно, но слышно было отлично – причем, даже сквозь шум пылесоса.

– Ты же девочка, – покачал головой Дюша, выходя из их общей с сестрой комнаты на веранду. – Девочки лучше наводят чистоту!

Лила замирала каждый раз, когда слышала его голос – такой приятный, что хотелось жмуриться от удовольствия! И даже не важно было, что Дюша говорил – главное, как он это делал!

По правде говоря, Лиле нравилось в Дюше все: как он говорил, как молчал, как он ходил и даже как стоял! За последние несколько минут он дважды проходил по веранде из одной комнаты в другую, и Лила оба раза не могла оторвать от него взгляд: Дюша был старше своей сестры на несколько лет, и, хотя брат с сестрой были очень похожи внешне, Дюша все же казался Лиле симпатичнее. Его кожа, смуглая от природы, от загара совсем потемнела: должно быть, он часто работал в огороде под солнцем. Дюша не был похож на качка или бодибилдера, но запросто поднимал и переносил тяжести, помогая отцу по хозяйству – Лила сама не раз это видела. И, в отличие от своей сестры, которую могли вывести из себя сущие пустяки, Дюша никогда не повышал голос, не махал кулаками и умел улаживать конфликты – это в нем Лиле особенно нравилось. А то, что Дюша разгуливал по веранде с голым торсом, вызывало у Лилы такой восторг, что волосы на ее теле вставали дыбом, а внутри словно взрывались салюты!

Дюша не сразу увидел Лилу с Наташкой, но когда заметил, то приветливо помахал им рукой. Он украдкой приложил палец к губам, заговорщически улыбаясь: судя по всему, его забавляло подтрунивать над своей сестрой.

От улыбки Дюши у Лилы аж дыхание перехватило! Как можно быть таким милым?

Аня выключила пылесос и выскочила на веранду:

– Что ты сказал? – Угрожающе переспросила она, вылупившись на брата.

– Песня, говорю, есть такая, – сказал Дюша и принялся напевать, глядя на сестру: – Лох – это судьба! Да-да-да, лох – это судьба! Да-да-да…

Лила прикрыла рот ладошкой, сдерживая смешок: Дюша был такой забавный! Ей нравилось наблюдать за его перепалками с Аней – это было веселее и безопаснее, чем самой в них участвовать.

Наташка улыбалась от уха до уха и беззвучно хихикала. А Аня была так поглощена семейными разборками, что не замечала никого, кроме Дюши.

– Я – лох, по-твоему?! – Заорала она.

– Я просто песню пою, – засмеялся Дюша. – Лох – это судьба! Да-да-да…

Тут Лила с Наташкой не выдержали – обе взорвались смехом! А от того, что у Наташки при этом кусочек чипсы изо рта вылетел, им стало еще смешнее.

Аня, наконец, увидела своих подруг, но не очень-то им обрадовалась:

– А вы чего ржете?! – Крикнула Аня, грозно зыркнув на двух сестер, и поспешила догонять брата, который скрылся с веранды в гостиной.

Лила с Наташкой переглядывались с застывшими на лицах улыбками, силясь услышать звуки с веранды. Догнала? Или нет?

– Лох – это судьба, – громко запел Дюша, сделавший круг внутри дома и вышедший на веранду из их общей с сестрой комнаты. – Да-да-да, лох – это судьба!

Лила с Наташкой вновь залились смехом. Пока Аня, выбежавшая следом за братом, грозила подружкам кулаком, Дюша снова улизнул с веранды.

Лила и Наташка смеялись, не в силах остановиться. Наташка скрючилась и даже схватилась за живот, не переставая хохотать.

Лила посмотрела на сестру внимательнее: может, у Наташки и вправду живот болит? Но если так, то зачем она сожрала фруктовый лед, шоколадку, пачку чипсов и запила это все газировкой? Симулянтка!

Откуда-то сзади послышался мотоциклетный рев. Обернувшись, Лила с Наташкой увидели парня в ярко-голубых джинсовых шортах, ослепительно белой футболке и таких же белых кроссовках. Оседлав белый скутер, парень лихо вырулил с четвертой линии и, газуя так, что взымалась пыль, направился к дому тети Веры.

У Лилы не было никаких сомнений: это и есть тот самый американец, который каждое лето приезжает в гости к своей бабушке. В своих белых кроссовках и белой сияющей футболке он был похож на ангела, спустившегося с небес!

Резко развернувшись, скутер скрылся в кустах соседского дома и затих – должно быть, внук тети Веры заехал на ее участок через раскрытую калитку и припарковал там своего «коня».

– Женя! – Истошно заорал американец. – Женя-я-я-я!

Лила не знала, кто такой этот Женя, и почему американец его так неистово зовет, но ее нисколько не удивляло, что тот свободно говорит на русском. Вообще, он уехал в Америку с папой поле развода родителей – ему тогда было лет шесть или около того. Поэтому он свободно говорил на русском, и даже совсем без акцента.

– Женя-я-я-я-я! – Не унимался американец. – Понюхай меня-я-я-я!

Лила с Наташкой переглянулись и молча покачали головами. Им не нужны были слова, чтобы понять, что внук тети Веры – тот еще дебил.

– Женя-я-я-я! – Орал американец.

С веранды Аниного дома донесся звук включенного пылесоса – приборка, судя по всему, продолжилась. Вскоре на улицу вышла и сама Аня:

– Ну, и кто теперь лох? – Крикнула она, когда подходила к бревнам, на которых сидели ее подружки.

Аня обращалась к Дюше, но Лила с Наташкой занервничали, когда она приблизилась к ним. Как бы им не прилетело от Ани за то, что те над ней смеялись!

Аня встала перед бревнами, уперев руки в боки. Вид у нее был воинственный.

– Ну? – С вызовом бросила она.

– Ань, прости! – Поспешила успокоить ее Лила и протянула ей пачку сухариков. – Будешь?

Аня перевела взгляд с сухариков на Лилу, потом на Наташку, потом снова на Лилу… От Ани можно было ожидать чего угодно! Лила напряглась всем телом, готовая дать деру.

– Ну? И почему это вас так долго не было? – Предъявила Аня.

Схватив сухарики, она плюхнулась на бревна между Лилой и Наташкой, а Лила облегченно выдохнула. Слава Богу, вспыльчивая Аня была отходчивой! Кажется, она уже не сердилась на девчонок, хотя несколько минут назад вполне могла бы их поколотить!

Пока Наташка объясняла Ане, хрумкающей сухариками, почему они не приехали раньше, мимо бревен прошла – а точнее, проплыла, – какая-то девица. Лила не видела ее раньше: симпатичная, светловолосая, высокая и худая, она медленно шагала по тропинке в сторону дома тети Веры.

Проводив девицу сощуренным взглядом, Аня шепнула:

– Это Женя. Как думаете, она в шортах или без?

Лила с Наташкой пригляделись к девушке повнимательнее: из-под серой футболки, которая была Жене велика, торчали только ее длинные, покрытые золотистым загаром ноги. В шортах была она или без – это было совершенно непонятно.

Когда девушка скрылась там же, где ранее исчез скутер, воздух снова взорвался воплем американца:

– Женя! Понюхай меня!

Аня закатила глаза.

– Я воняю навозом!

В голосе американца теперь явственно звучало отчаяние.

– Придурок, – покачала головой Аня. – И что Женя в нем нашла?

Наташка весело хмыкнула. А Лиле было не смешно.

Так вот, значит, какую Женю звал американец? Почему она с таким дурачком якшается – это понятно: он же американец! А вот что он в ней нашел – вот это непонятно. Она же самая обычная девчонка, ничего в ней особенного нет! У него там, в Америке, получше, что ли, нет? Даже здесь, на даче, и то можно найти себе подругу получше! Да даже Лила, если уж на то пошло, лучше Жени в десять раз! Разве это не заметно?

А вообще, интересно, конечно, как там в Америке живут. Там все на английском разговаривают… Неужели этот американец по-английски все понимает? И сказать может что угодно, а не только «май нейм из…» и «летс гоу ту вэ синема тудей»?

– Они встречаются? – Спросила у Ани Наташка, выуживая со дна пачки остатки чипсов.

– Ну да, гоняют, вроде, – пожала плечами Аня и спустилась с бревен. – Сколько сейчас времени? Пойдемте к Ксюхе, она с работы должна вернуться.

– Она работает? – Удивилась Наташка. – Кем? Где?

– Продавцом, – ответила Аня с набитым сухарями ртом. – На вещах в магазе. У нее, кстати, теперь парень есть!

– Ого! – Развеселилась Наташка.

Лила оторопела. Чего? Парень? У Ксюши?!

Наташка тоже спустилась с бревен и, отряхнув пятую точку, повернулась к Ане:

– А у тебя есть парень?

Аня смущенно потупилась, и Лиле показалось, что на ее смуглых щеках выступил румянец.

– Давай, колись! – Наседала Наташка. – Похоже, что есть!

– Ну-у-у, – замялась Аня, сосредоточенно разглядывая лежащие на дороге веточки. – Есть кое-кто… но мы просто гуляли пару раз, ничего такого!

– О-о-о! Давай, рассказывай! – Воскликнула Наташка, и обхватив Аню за плечи, повела ее в проулок между домами.

Лила пошла за ними следом, но вдруг остановилась и вернулась к бревнам. Ее раздражало, что на бревнах после них остался лежать мусор – по большей части остатки Наташкиного пиршества. Ну что за дурацкая привычка?! Почему она никогда не убирает за собой?

Быстро скомкав пустую упаковку от чипсов, обертки от шоколадки и фруктового льда, Лила запихнула их между бревнами, чтобы их не унесло ветром. В отличие от города, на даче не было мусорок, мусор обычно сжигали при растопке печки или бани. Поэтому Лила решила забрать свой мусор на сжигание, когда будет возвращаться домой.

Пустую бутылку газировки Лила тоже спрятала, сунув между липой и гаражом. Но прежде убедилась, что крышка плотно закрыта. Муравьи, которые ползали по липе, были не прочь отведать сладкого, а Лиле вовсе не хотелось потом сжигать муравьев в бутылке!

Взглянув еще раз на пустую веранду Аниного дома, Лила отметила, что пылесоса больше не слышно. Она бросилась догонять подругу с сестрой, которые почти скрылись из виду, и когда она на всех парах неслась по проулку между домами, то чуть не врезалась в Дюшу, который неожиданно распахнул калитку.

– Ой! – Вскрикнула Лила, резко затормозив, чтобы не налететь на голый торс.

Вблизи Дюша был еще красивее, чем на веранде: его черные волосы были аккуратно пострижены, на шее висел крестик, а от его карих глаз и обаятельной улыбки было невозможно оторваться. Он был точно таким же, каким его помнила Лила – только еще лучше!

Лиле почему-то вдруг стало стыдно за то, как она сейчас выглядит: мало того, что она разгуливает с немытой головой, так вдобавок она десять раз за день вспотела! От нее воняет, наверное, как от тролля! Да и выглядит она, пожалуй, так же…

– Что это у тебя тут? – Спросил Дюша, указывая Лиле на плечо, и когда та опустила голову, чтобы посмотреть, схватил ее за нос: – Слива!

Лила скорчила недовольную мину и отмахнулась, а Дюша засмеялся – мягко, по-доброму, как умел только он. Он закрыл калитку и пошел к гаражу, а Лила, с трудом оторвав от него взгляд, поспешила в другую сторону – к дому Ксюши.

Лила вдруг почувствовала себя такой счастливой! Ей казалось, будто у нее в животе распускаются цветы и порхают бабочки! Сердце у нее билось так, словно она только что сдала все физкультурные нормативы, и виной тому была вовсе не быстрая ходьба вприпрыжку, а Дюшина «слива». И это было восхитительно!

* * *

Дом Ксюши стоял на седьмой линии – вернее, не стоял, а был воткнут в крутой склон. Между седьмой и восьмой линией был такой перепад высот, что спуск с седьмой линии больше походил на трамплин для прыжков на лыжах.

С седьмой линии хорошо обозревалась опушка соснового леса, который начинался сразу за восьмой линией. Деревья в нем были одинаковые и даже росли на одинаковом расстоянии друг от друга – по крайней мере, так казалось. Лила была уверена, что в этих серо-оранжевыми стволах сосен у нее есть все шансы заблудиться – если, конечно, она не свернет себе шею, пока катится кубарем, оступившись при спуске к лесу.

Наташка с Аней стояли у забора напротив открытых окон дома Ксюши и выкрикивали ее имя. Во дворе дома захлебывался лаем сторожевой пес.

– Ксю-ю-юша-а-а-а! – Стараясь перекричать пса, кричала Наташка.

– Ксю-ю-юха-а-а! – Вторила ей Аня, приложив ладони рупором ко рту.

За калиткой послышался мужской голос:

– А ну тихо!

Наташка притихла. Пес тоже. Послышался звук цепи, которую тащат по доскам, и тот же мужской голос приказал:

– Сидеть, – от того, что цепь продолжала бряцать, голос стал сердитым: – Я кому сказал? Сидеть!

Звук цепи резко стих. Калитка отворилась, и на улицу вышел Ксюшин брат – здоровый амбал с широким лбом и глубоко посаженными глазами. Лила не помнила его имени, но отметила, что он стал еще выше и шире, чем был в прошлом году.

– Ксюша дома? – Спросила его Аня.

– Нет ее, – пробасил Ксюшин брат, взглянув на девчонок исподлобья. – Не пришла еще.

Он развернулся было, чтобы уйти, но остановился, зацепившись взглядом за Наташкины шорты.

– Когда придет, скажи ей, что мы на бревнах, – бросила ему Аня и потянула Наташку за собой.

Наташка, заметив на себе мужской взгляд, манерно развернулась и зашагала с Аней, виляя бедрами как гусыня. Лила посмотрела на Ксюшиного брата: вид у него был такой ошалелый, будто его огрели по голове лопатой.

Лила поспешила догнать Аню и сестру прежде, чем те скроются в проулке: оставаться наедине с этим амбалом ей совсем не хотелось!

– Ты видела, как он на тебя смотрел? – Громко зашептала Аня, когда они отошли на достаточное расстояние.

Аня скорчила рожицу, изображая лицо Ксюшиного брата – вышло очень похоже!

Наташка обернулась, чтобы удостовериться в произведенном ею эффекте, и улыбнулась, довольная результатом.