Точка пересечения параллелей

Татьяна Кожевникова

Точка пересечения параллелей

Манька – партизанка

Какой замечательный день! Восхитительное настроение! Мария получила зарплату и направлялась в супермаркет за покупками. Пусть «шопинг» – слово некрасивое, но какая разница, как назвать то, от чего получаешь наслаждение! Где ещё не бывает скучно в провинциальном городке?

Как и многие российские женщины Мария была в разводе, жила с маленьким сыном у родителей, которые надеялись, что она снова выйдет замуж. Чтобы на этот раз ей повезло. Но почему–то ей попадались только мужчины, у которых было одно на уме – как бы с ней переспать, да ещё и бесплатно. Поэтому со вторым браком она не спешила.

Мария прибавила шагу, перечисляя в уме то, что надо купить. Шопинг – самое привлекательное занятие для женщины, на которую оглядываются мужчины, которой много надо, но нет больших возможностей. Муж исправно платил алименты, но зарплата была небольшая, а запросы – ого-го!

Мария решила не спешить. Родители знают, что она пойдёт в супермаркет, Володька тоже. Она усмехнулась, вспомнив, как в прошлый раз Володька приготовил ей сюрприз. Он нарядился, как на утренник, залез на стульчик и продекламировал стишок, который разучил в садике к празднику. Мария даже прослезилась от восторга – так он старался. Молодец, уже понимает, что все радости нужно зарабатывать.

Когда Мария наконец-то вышла из супермаркета, было уже темно. Настроение – супер! О! Вот бы каждый день так! Хотя, каждый день столько не надо было бы покупать. Тащи вот теперь эти тяжёлые сумки. Можно было бы на такси, но… денег жалко. Нет, сегодняшнее настроение невозможно испортить. Завтра – суббота, сегодня – день зарплаты, ах! Замечательно!

Чудесное настроение Марии настроило на лирический лад не только её, но и двух мужчин среднего возраста, которые, явно поддатые, (наверное, тоже зарплату получили) шли сзади неё, отпуская сальные шуточки.

Поначалу Мария не обращала на них внимания, но, когда они повернули за ней в более тёмные улицы частного квартала, ей стало не по себе. Вот ещё не хватало, такой чудесный день, а тут эти кобели. Вместо того, чтобы помочь донести сумки (ни за что не отдала бы), они наглым образом обсуждают строение её фигуры (в обтягивающих джинсах очень даже привлекательной), да ещё и меряются, кто будет первым! Мария пошла быстрее, насколько ей позволяли каблуки, но и преследователи тоже. Мало того, они вошли в азарт. Теперь они уже громко обсуждали, каким образом они займутся сексом со столь привлекательной дамочкой, что привело Марию в дикий ужас. Она даже думать, а тем более представлять себе не хотела, что вот сейчас она уляжется в ближайшую канаву, хихикая, снимет джинсы, задерёт обворожительные ножки, и…

Мария почти бежала. Как назло, никто не шёл по этой улице ни туда, ни обратно, неужели уже так поздно? Преследователи, возбуждённые своей болтовнёй, стали уменьшать расстояние. Марию прошиб холодный пот. Вот так чудесный день! Вот тебе и замечательные покупки, которые оттягивали руки и не давали возможности прибавить шаг. Мария попробовала побежать, но тут же заблудилась в своих ногах, и чуть было не упала. Пришлось просто семенить быстрым шагом. Мужики, гогоча, и подбадривая друг друга образами немыслимых поз, догоняли её. Мария, не замечая своих непрошеных слёз, «неслась во весь опор», если можно так назвать её попытки, то ли бежать, то ли быстро идти.

Внезапно она увидела боковым зрением небольшой абсолютно тёмный проход между двумя домами, которые были скорее хозяйственными постройками. На секунду пронеслось в голове, что, возможно, это не проход, а тупик, но надо было что-то делать, ведь преследователи настигали, да ещё и с явно определённой целью. В ту же секунду она оценила обстановку, увидев, что впереди поворот, и нырнула в проход. Старясь не цокать каблучками, она прижалась к стене: будь, что будет. Через несколько минут она услышала шумное дыхание, тяжёлую поступь, повизгивание и реплики, типа: «Щас, натрахаемся»! Мария стояла, не дыша, вжавшись в стенку. Преследователи продолжали её догонять, не заметив, что она нырнула в проход, видимо, думая, что она успела завернуть за угол.

Мария перевела дух, но радоваться было рано. Они ведь могли вернуться. Выйти из укрытия, но куда идти? Назад, если вернутся – увидят, вперёд – то же самое. Мария решила пройти по проходу, а вдруг здесь есть какой-нибудь выход или просто люди?

Если на улице было темно (когда светила луна, на электричестве экономили), то в проходе вообще ничего не было видно. От стен, поднимавшихся с двух сторон, пахло сыростью. Мария уже пожалела, что пошла вперёд. Вряд ли проход шириной не больше полуметра будет действительно проходом. Скорее всего, это была межа между двумя соседними зданиями. Но повернуть назад было ещё страшнее. Однако проход всё ещё не кончался, и Мария, не теряя надежду, продолжала идти вперёд, тем более что сзади ничего не было слышно. Она остановилась и прислушалась. Вообще, ничего не было слышно. Не слышно, не видно, – жуть. Марию затрясло от страха, ведь люди больше боятся неизвестности, чем реальных опасностей.

Внезапно она почувствовала под ногами что-то мягкое. Марию передёрнуло, неужели это один из общественных туалетов, которые люди изобретают, не желая платить за то, что является естественной нуждой? Она наклонилась – если ничего не видно, то запах-то должен быть. Ничем таким, чего она опасалась, не пахло. Более того, не пахло и сыростью, напротив, – чем-то непривычным и странным. Мария поставила сумки, присела, и нащупала на полу сено. Фух! Скорее всего это какой-нибудь сарай, где хранится сено. Отлично! А раз оно на полу, значит, должна быть какая-нибудь дыра, куда оно вывалилось, значит, в эту дыру можно пролезть. Мария повеселела и, протянув руку, стала шарить по стене. Очень скоро её надежды оправдались. Сначала она почувствовала сквознячок, а потом нашарила и дыру, которая расширялась. Подхватив сумки, Мария смело направилась к дыре, – очутиться на чужом дворе ей представлялось гораздо лучшим вариантом, чем оказаться в мерзких лапах пьяных мужиков. Дыра оказалась небольшой, Марии пришлось сначала засунуть туда сумки, а потом залезть самой. Здесь было только сено, которое пахло так замечательно, что Мария, чтобы совсем успокоиться, полежала на нём немного.

Но надо было выбираться отсюда. Надо было идти домой. Володька, небось, уже замаялся сам и измучил бабку с дедом, ожидая сюрпризов. Мария потихоньку поползла в кромешной тьме, сама, не зная куда, но вперёд. Скоро она почувствовала, что ползёт куда-то наверх, по-видимому, сено было навалено горкой. «Ну, ничего, – успокаивала она сама себя, – на горку, а потом с горки и на выход».

Сколько времени она ползла на горку, – бог весть, однако «с горки» всё никак не получалось. Мария остановилась и решила ползти в другую сторону. Проползла некоторое время, повернула назад. Теперь она уже совсем сбилась с толку – куда ей ползти, а может, вообще тут заночевать? Нет, нет, только не это. Она не могла допустить, что Володька сегодня будет плакать, не понимая, как мама могла не прийти домой, хотя уже два дня только и разговоров было, что о предстоящей зарплате и всём остальном.

Мария поползла наобум – если приползёт к стене, значит, надо поворачивать, если к спуску, значит всё верно. Скоро она почувствовала, что в сене есть ещё один ход, он вёл куда-то в сторону, Мария незамедлительно им воспользовалась. Решение оказалось верным, потому что очень скоро Мария почувствовала движение свежего воздуха, а через несколько минут благополучно спустилась с небольшой горки сена на пол.

Отряхнувшись, Мария всё также в кромешной темноте пошла вперёд, разумея, что сено должно быть у стены, а если сена нет, где-то должна быть дверь. Было очень тихо, что тоже Марию обрадовало, если бы хозяева спускали собак на ночь, – ей несдобровать. Собакам же не объяснишь, что ты бегаешь от пьяных мужиков, а не тыришь сено, которое они охраняют.

В эту самую минуту, чьи-то жёсткие руки схватили Марию, а, чтобы она не закричала, зажали ей рот. Мария слабо отбивалась, думая, что зря она ползала по сену, всё равно её застукали. Однако мужчина, который крепко держал её, казалось, вовсе и не помышлял о сексе. Подпихивая её под зад, он пытался направить её куда-то. Мария шумно втянула воздух и, не учуяв запаха спиртного, немного успокоилась: это не её преследователи. Скорее всего, это был хозяин, а уж ему она сможет объяснить, каким образом она здесь, если, конечно, он не законченный идиот.

Мало-помалу, можно сказать на пинках, они подошли к двери, которую мужчина открыл очень осторожно. Мария удивилась, если хозяин, к чему осторожность, а вдруг – вор? Во дворе было тоже темно, но невдалеке смутно виднелся дом, куда они и направились.

Мария уже не сопротивлялась, поняв, что это бесполезно. Объятия мужчины – вовсе не сексуальные – тоже слегка ослабились. Потихоньку открыв дверь дома, мужчина подтолкнул Марию, не разжимая ей рот. Они прошли по небольшому коридорчику, зашли в полутёмную комнату.

– Не вздумай орать! – грозно приказал мужчина, отпуская её, – Ты кто такая?

– Меня зовут Мария, я шла домой, после работы зашла в супермаркет, купила кой-чего, за мной двое пьяных увязались, хотели изнасиловать, – Мария всхлипнула, – я от них стала убегать, увидела проход, затаилась там, а потом нашла лаз, залезла туда, по сену выбралась в ваш сарай. Вы не думайте ничего плохого, я ничего не взяла. Мне очень нужно домой, – Мария рассказывала, как ей казалось, очень убедительно, но, закончив свою речь, удивилась, увидев полное недоумение в глазах своих слушателей.

Они тоже показались ей странными. Двое пожилых людей и мужчина, который её привёл, выглядели так старомодно, что ей показалось, она попала в другой век.

– Откуда ты взялась? – спросил мужчина.

– Как это откуда? Я же вам русским языком говорю: залезла в ваш сарай с другой стороны, в дырку в стене, потому что убегала от преследователей.

– Как они были одеты?

– Вот ещё! Я даже не оглядывалась ни разу! Они шли по пятам, ржали, как кони, и говорили всякие сальности! Если бы я остановилась, они бы сцапали меня!

– На каком языке они говорили?

– Вы что, издеваетесь? На русском. Точнее, на матерном. Отпустите меня, пожалуйста, я ничего вашего не взяла. Меня уже дома заждались. Ну, пожалуйста, – заканючила Мария.

– Где ты живёшь?

– На улице Пожарского – это недалеко отсюда, – все переглянулись, Мария же начала сердиться, – ну, что вы за люди такие, неужели не видно, что я не вор, а несчастная женщина?

– Очень хорошо видно, именно поэтому тебя придётся ликвидировать, – у Марии похолодело внутри, куда она попала?

– Как, как это? Вы что? Вы кто? – Мария обвела всех расширенными от ужаса глазами.

– Спрашивать буду я, – жёстко оборвал её мужчина, – как тебя зовут, откуда ты родом, рассказывай подробно.

– Не понимаю, зачем вам это нужно? Я же ничего не взяла, вот – посмотрите, женщина, хоть вы заступитесь, он же ненормальный, я же только домой прошусь! – Мария обратилась к пожилой женщине в сарафане, какие носили в 19 веке, – та испуганно шарахнулась.

– Молчать! – рявкнул молодой мужчина, – Я ясно сказал – рассказывай.

– О, Господи! Зовут меня Мария Борисовна Селиванова, по мужу Романенко, работаю бухгалтером, живу на улице Пожарского, разведена, сыну пять лет, сидит сейчас дома, плачет, я ему подарков накупила, а дойти до дома не могу, – Мария только сейчас осознала в каком она дурацком положении оказалась, и слёзы горячей волной полились из её глаз.

– Нас этим не проймёшь. Как ты оказалась в нашем сарае?

– Я уже рассказывала, у меня сил нет повторять, – обречённо всхлипывала Мария.

– Андриан, пожалей её, вишь, как она расстроилась. Пусть Миха разберётся, он всё знает. Вишь, плачет.

– Играет.

– Да, нет, я женским чутьём чую, не врёт, – заступилась пожилая женщина.

Мария подняла голову и, встретив сочувствие в её глазах, немного воспряла духом. Молодой мужчина, у которого не только руки были жёсткими, но и взгляд, и, по-видимому, и сердце, сердито сверкнул глазами:

– Тебя, мамаша, не спрашивают. Она только и ждёт того, чтобы я её в отряд приволок. Её за тем и прислали. Вишь, разодели как, чтобы мы бдительность потеряли.

– А что же делать – то теперь? Неужели убьёшь её? – испуганно спросила женщина, а Мария вообще не только плакать, но и дышать перестала.

– По-хорошему, надо бы сразу пришить, чем дольше тянуть, тем больше она может неприятностей принести.

– А ну, как, она не виновата? Грех на душу возьмёшь!

– Андриан, ты того, не спеши, – подал голос пожилой мужчина, наверное, отец жестокого Андриана.

Мария, поняв, что у неё появились защитники, с надеждой воззрилась на Андриана, задумчиво почёсывавшему бороду.

– Ладно, свяжем её, пусть посидит в сарае, а я схожу в лагерь, поспрашаю.

– Вот и ладненько, – обрадовалась мамаша, – да можно и не связывать. Ведь если её заслали, какой интерес ей убегать – то.

– Ты, мамаша, сильно добрая.

– Пусть лягает в дому, – не убежит до рассвета – распорядился папаша, который тоже тяготел к добродетели.

Андриан сердито передёрнул плечами и, надев выцветшую штормовку, пошёл к выходу.

– Стерегите её. Я быстро.

Едва за ним закрылась дверь, мамаша повернулась к Марии, ласково улыбаясь:

– Как тебя зовут, девонька, Мария?

– Да, а вас?

– Меня Лукерья, тётя Луша, а деда – Григорий. Откуда же ты родом?

– Да отсюда. Я здесь и родилась, и училась, и работаю.

– А мы тебя раньше не видели.

– Да я на нашей улице не всех знаю, а вы, считай, через три с половиной улицы от нас живёте.

– Что ты такое говоришь? В нашей деревне всего три улицы. Длинные, правда, но… Что-то тут не так.

– Я уж и не знаю. Я вообще ничего не понимаю. Шла домой по родному городу, а попала в какую-то деревню. Ничего не понимаю.

Мария вдруг почувствовала, что устала неимоверно. Ещё бы, – столько пережить за короткий промежуток времени, а главное, – ничего не понятно. Она почувствовала, что у неё слипаются глаза, но всё же жалобно попросила:

– Отпустите меня. Меня сын заждался.

– Не можем мы, девонька, – подал голос дядя Григорий, – Андриан у нас строгий. Сказал – стерегите, значит надо стеречь. А вот спать ты ложись. Вон у тебя уже и глаза закрываются.

Мария поняла, что спорить бесполезно. Что ж, поплачет Володька, а завтра получит все свои подарки. Мама придумает, чем его успокоить. Мария иногда не ночевала дома, правда, заранее предупреждала. Жаль, что у неё сотовый поломался.

Мария уже спала «на ходу», тётя Луша отвела её на лавку, застеленную каким-то тряпьём. Мария даже не удивилась, отчего это у людей такая беднота, зачем они её в плен взяли, заложницей что ли? Много ли с неё возьмёшь? Мысли текли совсем вяло, потом совсем спутались, и она заснула.

Какое-то существо – бесформенное, скорее похожее на грозовое облако со злыми глазами сидело у неё на груди, пытаясь задушить. Мария пыталась освободиться от него, но оно придавливало её всё сильнее и сильнее, пока она не почувствовала, что сейчас совсем задохнётся. Мария попробовала закричать, но не могла. Она собралась с силами и крикнула, проснувшись от своего крика. На груди у неё сидел огромный пушистый кот, который, увидев, что она пытается встать, муркнул, не поменяв позу, наверное, приказал ей не шевелиться. Мария рассердилась и столкнула наглеца на пол. Бог мой! Это не сон. Она, действительно, спала на жёсткой лавке в какой-то комнате непонятного предназначения – вроде гостиная, но похожа больше на сарай. Мария села на лавку, пытаясь разобраться, где она и почему.

Так, шла, бежала, залезла, пролезла, вылезла. Схватил какой-то злющий мужичок, даже не запомнила его лицо, притащил сюда. Что он там говорил, куда-то в лагерь пошёл? Секта у них что ли, староверы, может быть? А, может, вообще какие-нибудь террористы, а её теперь «пришьют», чтобы не разболтала про их логово. Да нет, у тёти Луши очень добрые глаза, да и дядя Гриша – тоже добрый. Вот попала! Круто ты попала! От этих мыслей Мария не только не успокоилась, но окончательно расстроилась. В комнату просунулась голова тёти Луши:

– По-маленькому хочешь? Пошли, я тебя отведу. Андриан за тобой пришёл.

У Марии похолодело внутри – пришёл за ней! Убивать её будет! Или поведёт сейчас к своим, там решат – убивать или нет. За что? Господи, что она такого сделала? Она, трепеща в душе, шла молча за тётей Лушей в наружный туалет. Да, удобства здесь. А ещё бы умыться, подмыться.

– Ой, не знаю, девонька. Андриан сердиться будет. Он только и разрешил, что в туалет тебя сводить.

Мария не стала возмущаться таким обращением. Вспомнила какой-то фильм, где давали наставления, что, если вас захватили в заложники, старайтесь не сопротивляться и по возможности исполнять требования террористов, в противном случае, рассердившись, они могут вас сильно избить или вообще убить раньше времени.

Андриан, насупившись, стоял у стола.

– Андрюш, пусть она хоть молока попьёт. Ведь голодная же.

– Успеет. Пока молоко, пока то, да сё, идти нам надо, – сказал, как отрезал.

Мать его лишь вздохнула, прошуршала чем-то и протянула Марии свёрток:

– На, по дороге съешь.

– Спасибо, тётя Луша, – у Марии слёзы на глазах выступили от жалости к самой себе.

Она быстренько натянула куртку, и пока Андриан отдавал какие-то распоряжения своей мамаше, открыла сумочку, достала косметичку. Так, так, хорошая тушь, глаза совсем не размазались во сне, губки слегка подкрасить, хоть и на смерть, но красивая. Женщины неисправимы.

Андриан подошёл к ней, когда она уже была готова. Зло посмотрел на её пакеты и сказал матери:

– Принеси рюкзак.

Марии не хотелось отдавать пакеты, но – что уж там подарки, когда тут речь идёт о жизни. Андриан засунул пакеты в рюкзак, надел его на плечи и направился к двери, бросив на ходу: «Пошли». Тётя Луша, жалостливо глянув на Марию, тихо прошелестела что-то вроде: «До свидания».

Мария думала, что сможет удрать по дороге, но Андриан пошёл в огород, а там сразу – лес. Мария еле поспевала за ним на своих каблуках, в изумлении посматривая по сторонам. Никогда не знала, что у них в городе так близко лес. Она оглянулась, а где же город? Странно. Куда это её занесло? Неужели, убегая от преследователей, она свернула куда-то не туда? Да нет, она ведь никуда не сворачивала. Те мужики шли за ней по одной и той же улице в частном секторе.

Она ломала голову над этими метаморфозами, а Андриан уже поджидал её:

– Иди быстрей, так мы и до обеда не дойдём!

– Попробовали бы вы на каблуках идти по мягкой земле.

Андриан задумчиво посмотрел на её ноги, сплюнул и пошёл вперёд, стараясь не спешить. Мария же не шла, а бежала за ним. Скоро она совсем выбилась из сил, к тому же созерцание выцветшей штормовки, а большей частью кирзовых нечищеных сапог вовсе не настраивало на романтический лад, хотя лес, по которому они шли, был необыкновенно красив. Мария остановилась:

– Я не могу больше. Хоть пять минут отдохну.

– Нет, у нас нет времени.

– Я понимаю, что у вас не должно быть сердца, раз вы занимаетесь таким делом, но я устала, понимаете? Мне тяжело на каблуках!

– Никто тебе не виноват. Зачем рядиться в такую обувь, в которой невозможно ходить? Разувайся и иди босиком.

Марию возмутила такая перспектива, но зато появилась возможность хоть немного отдохнуть! Она присела на траву.

– Разувайся, я тебе сказал, чего расселась?

– Как же я пойду босиком? Да это будет ещё дольше. Я ведь не привыкла босиком ходить. Тут колко, палки всякие!

Андриан заскрежетал зубами и, бормоча что-то типа: «Надо было пришить сразу», полез в рюкзак, вытащил огромные шерстяные носки:

– Надевай. Дойдёшь как-нибудь, неженка. Зачем тебя такую неженку прислали?

– Кто меня прислал? Я вообще не понимаю, что вы от меня хотите? Вы до сих пор мне не сказали, взяли вы меня заложницей или просто боитесь свидетеля. Но я ничего не видела и не знаю, а денег у меня нет.

– Заткнись. Надевай носки и пошли, здесь нельзя долго останавливаться. Перейдём балку, потом отдохнёшь.

– Ну, и на том спасибо.

В носках, действительно, идти было легче. Мария шла теперь следом, умудряясь даже поглядывать по сторонам. Лёгкий туман раннего утра не давал возможности посмотреть вдаль, но вблизи был великолепный разноцветный лиственный убор.

А идущего впереди Андриана ничего не интересовало – ни красоты природы, ни общество симпатичной молодой особы. На Марию он вообще не обращал внимания. Мария привыкла нравиться мужчинам и сразу могла определить по взгляду, какое впечатление произвела. Мужчина мог ласкать взглядом, мог раздевать, мог восхищаться, но этот – козёл! – смотрел злыми глазами, да ещё собирался «пришить». От таких мыслей Мария снова пришла в негодование, но кроме как себе любимой, сказать было некому. Значит, надежды на то, что можно надеяться на свою красоту – никакой.

Внезапно Андриан остановился и прислушался, потом по-птичьи свистнул. Ему отозвались. Он снова пошёл вперёд, не проронив ни слова. Это ж надо! Тут их целая банда, и куда полиция смотрит! Мария шла молча следом, понимая, что такие мысли вслух к добру не приведут. Внезапно она почувствовала такой приятный запах еды, что просто слюнки потекли. Она сразу же вспомнила, что не ужинала, а завтрак лежит в рюкзаке у этого злыдни, который не то, что поесть не даст, но и …

Пока Мария придумывала что, они вдруг оказались на полянке, окружённой со всех сторон землянками. Здорово! Вот это конспирация! Только что был просто лес, а тут оказывается, люди живут. Хотя запах еды их выдаёт. Мария представила, что будет рассказывать в полиции, когда освободится…Если…

Между тем их окружили люди довольно странной наружности. Средний возраст – двадцать – тридцать лет, ни одного лица кавказской национальности, напротив, все они были белокурые и красивые. Мария встрепенулась, и быстренько сняв носки, надела ботиночки на высоких каблучках. Что ж надо выглядеть достойно, раз уж её так пристально рассматривают. Молодые люди, особенно женщины, рассматривали её, как диковинку, не проронив ни слова. Андриан куда-то ушёл, а она стояла в плотном кольце этих странных молчаливых людей, и ей становилось всё больше не по себе. Кто они такие? Зачем живут в лесу? Одеты как-то странно – и мужчины, и женщины в штормовках, как у Андриана, или в толстых свитерах, только у женщин из-под штормовок выглядывали длинные юбки, больше похожие на мешки. Конечно, Мария по сравнению с ними выглядела экзотично – в обтягивающих джинсах, обтягивающей кожаной куртке на молнии, а самое главное со своей модной стрижкой и цветом волос «Вулкан». Наконец, один молодой человек, по-видимому, самый молодой присвистнул:

– Вот это ж…! Вот это да! Вишь, на Большой Земле какие фифы, а мы тут в земле живём!

На него тут же зашикали мужчины, а женщины зашипели, как змеи. Мария испугалась – вон, сколько завистниц сразу. Надо было хотя бы носки не снимать. В это время к ним подошли двое мужчин, – один около сорока лет, а другой – непонятного возраста, лицо вроде бы и молодое, но весь седой.

– Ну, что, познакомились?

– Да, нет, молчит, вражина, – подала голос бойкая молодка, видно, она уже почувствовала уколы ревности.

– Ну, уж и вражина сразу. Ты, Верка, как скажешь. Сейчас разберёмся, – весёлым голосом откликнулся седой. Марии полегчало на душе. Кажется, есть союзник.

– Пошли, девонька, поболтаем.

Втроём они зашли в самую большую землянку. Мария огляделась. Здесь стоял огромный стол, вокруг него – лавки, в углу – печка-буржуйка – вот и вся мебель.

– Садись, рассказывай, – строго сказал мужчина в кожаной куртке революционного образца.