Тимуровцы

скачать книгу бесплатно


– Чего это ты-то чуть не умирала? Я вот, например, до сих пор свою роль помню: «Выпей моего киселька, Машенька…» – рассмеялся Илья, – А хочешь, прокачу на кабриолете?

– У тебя кабриолет?

– Ну да. Пусть простит меня отец Александр, но без техники мне никак!

– Не сегодня.

– Значит, до завтра?

Пришлось соглашаться.

– На этом же месте?

– Нет, конечно. Кабриолета в храме они точно не потерпят! – улыбнулся Илья.

Бывшие школьные товарищи обменялись телефонами и распрощались. Всю дорогу до самого дома Инга улыбалась, вспоминая то Сеню с платком, то бабу-ягу – Костика – еще одного пионера из третьего звена. Доведись ей сейчас ставить древнюю сказку-триллер на профессиональной сцене, она б накидала концепцию, основные тезисы. Мол, «не оставляйте детей без присмотра» или «помощь придет, если верить в удачу». Потом продумала бы, где и как расставить основные акценты… Тогда все тезисы, концепция и акценты возникали сами собой, благодаря детской самоотверженности, с которой они раз за разом спасали Иванушку-Славика от злой старухи…

С мечтой о кабриолете

Мечты, выторгованные ими в детстве у бабки Аделаиды, продолжали сбываться. Правда, не совсем так, как мечталось. Вот и кабриолет оказался не красным, а черным, а восседал за рулём не одноклассник Сережка, а маленький Илья. Причем, не маленький, а внушительный такой дядечка ростом под метр девяносто в чёрном одеянии послушника. Весь двор, с детства не замечавший за Ингой признаков легкомыслия, изумлённо проводил десятком пар глаз блестящий автомобиль. Катались по улицам не спеша. Несколько раз проехали мимо своей старенькой школы. Свернули к многоэтажкам, взметнувшимся к небу на месте бывшей Первой Строительной.

После автомобильной прогулки пили глинтвейн на открытой веранде городского кафе. Когда стемнело и похолодало, на веранду внесли пледы и газовую горелку для обогрева воздуха.

– Как в Барселоне! – ахнула Инга, кутаясь в плед.

Плед, горелка и глинтвейн грели изнутри и снаружи, а шуршащие осенней листвой тополя располагали к воспоминаниям.

– Так ты, значит, считаешь, у всех нас после того случая сбываются мечты? – улыбнулась Инга.

– А то! Коля Никитин, например, с третьей парты – известный путешественник, объездил весь мир. Побывал на Кубе, в Австралии, на Каймановых и на Галапагосских островах, на Мадагаскаре. Сфотографировал, кажется, всех тварей, какие водятся. Володя Фоменко, яблоня, помнишь? Поднялся в лихие девяностые, да так и не опустился. Экономические кризисы ему только впрок. Успех и богатство Вовку не испортили. Знакомые рассказывали, в помощи старым друзьям не отказывает, а зимует семейство Фоменко теперь в тёплых странах. Не там, где жизнь дешевле, а где настоящие миллионеры вращаются. Он ведь единственный из нас не согласился с Аделаидой Ефимовной, что деньги в будущем советским людям не потребуются.

– Знал, о чём говорит, – улыбнулась Инга, – У него мама заведующей на базе работала. Помню её дубленку. Другой такой в городе не было. Не пойму только, почему он с нами водился. Богатенький мальчик…

– Учился неважно, а благодаря Гавлине Подлиничне, в классе его не особенно любили. Подлинична-то перед мамашей Вовкиной заискивала, а самого Вовку терпеть не могла…

– Да, редкой стервой была ваша классная. Надеюсь, давно на пенсии и не мучает больше детвору. Роме Григорьеву бесспорно повезло. Пишут, что светило. Тебя по телику показывали. Меня, с моим балетом, – продолжила перечислять мальчишек Инга, – А Костя чем занимается? Ну, баба-яга, помнишь?

– Актер известный. Пару раз сюда на день города приезжал. Снимается в сериалах.

– Получается, единственный, кто ничего не добился – Сеня Жиц? Мне рассказывали, он сейчас в психоневрологическом диспансере. Вот и неувязочка!

– Это Сеня-то не добился?! Да он один из популярных художников в России! За его творениями коллекционеры всего мира гоняются. У Сени своя мастерская, что-то вроде художественной галереи в центре Абакана. Хочешь, устрою тебе экскурсию? Он мне ключи оставил, перед тем, как лечь на лечение.

– Не рассердится?

– Что ты! Будет рад.

Именно Сеня мастерил костюм яблони, и раскрашивал молочную речку с кисельными берегами!

– Волны должны быть синими! – кричала на мальчишку Инга.

– Нет, белыми и пузырчатыми! Как молочная пенка… Молочная же река.

Сеньку хотелось убить! Один из маминых павлово-посадских платков на первой же репетиции уделалон краской, а каждый «вылет» гусей-лебедей на сцену умудрялся сделать непредсказуемым. В школьной столовке выпросил он мутный кисель и стакан молока и убивал время, смешивая то краски, то молоко с жидким студнем.

– Чего ж тогда берега розовые? Разве кисель такой? – выходила из себя Инга, предъявляя самодеятельному художнику-декоратору стакан с остывшим киселем серо-желтого цвета.

– В столовке некрасивый кисель, терпеть его не могу! Компот у них получается вкуснее. Вот правильный кисельный цвет, – невозмутимо возразил тогда Сеня и вынул из портфеля упаковку киселя из гастронома.

От спрессованного брикета скоро осталась одна обертка: содержимое актёры поделили по-братски и грызли между выходами на сцену. Сеня не возражал. Для натуры ему хватило обертки и двух граненых стаканов, испачканных краской в процессе творчества. Белую речку, бурлящую меж розовых берегов, задекорированных ягодками клубники, доделали к вечеру следующего дня, накануне выступления. Так что времени на придирки у Инги не оставалось. Конечно, судя по мастерству школьных поваров, киселя с плавающими в нём ягодами не бывает, но кисельная река вышла что надо! Ещё лучше удалась Сеньке яблоня. Яблоки всевозможных расцветок крепились у Володи Фоменко на голове, рукавах зеленой рубашки, брюках. Даже за ботинками волочилась пара упавших яблок. Володя-яблоня появлялся на сцене первым, потом выволакивали речку с молочными водопадами, пенящимися внизу декорации, после тащили печь, громыхая заслонкой. Картонная заслонка сама, понятное дело, громыхать не могла. Звуковые эффекты создавались за кулисами при помощи выпрошенных у школьных поварих алюминиевых крышек от огромных бачков-кастрюль.

Стоит признать, на том спектакле было что посмотреть! Ахали и смеялись не только малыши с учителями. Спектакль нравился даже всё в жизни повидавшим десятиклассникам!

Особенно удалась баба-яга. Коварную старуху они словно списали с натуры, спрятали волосы Костика под накрахмаленной кружевной салфеткой, злобно загримировали, а елейным голоском актер добивался такого искреннего расположения зала, что зрители до самой кульминации не верили, будто Славика и вправду сейчас начнут пихать в печь, грохочущую заслонкой.

Декорация печки получилась двусторонней. С лицевой стороны печку нарисовали «добрую», спасшую детей от преследования, а на обратной, гофрированной стороне бывших картонных коробок изобразили совсем другую печь. Очень страшную, источающую ледяной холод, с синим пламенем в топке, с человеческими черепами вместо углей и могильными крестами вдоль изразцов. Ее рисовали все вместе, как кому запомнилось, уже не отвлекаясь на споры.

Летающие коровы

На следующий день плохие и хорошие новости следовали, перемешавшись меж собой. Утром явился следователь Сидоркин. Сначала свернул кровь, потом пригласил в кино. Инга отказалась, Сидокин смутился, сник и свалил прочь. Потом сказали, что с Кужугетом полный порядок. Ничего не сломано, обычное защемление позвонка после травмы. Длительный постельный режим и будет как новенький. Вызвали к начальству и сообщили, что муниципалитет собрался сократить несколько ставок с нового года. Первыми претендентами на увольнение станут её танцоры. Сними договоры заключены срочные, а срок истекает аккурат 31 декабря. Не бухгалтерию же с отделами к Новому году сократить. Инга сама должна понимать: у людей семьи, судьбы, карьеры…

– Главное, не говорите пока своим ничего. На новогодних мероприятиях отдела культуры все должны спокойно выступить. Вашу ставочку, Инга Николаевна, сокращать не будем. Название должности поменяют, а оклад оставят прежним. Формальности, сами понимаете.

Что это означает, Инга понимала, не маленькая. Должность назовут как-нибудь вроде младшего помощника старшего заместителя, оклад оставят, стимулирующие надбавки уберут. Что поделаешь – учреждение культуры. Расстроившись из-за работы, Инга едва не удалила из «входящих», как спам, письмо из Москвы. Потом кликнула вложение и ахнула: весь коллектив пригласили на стажировку. Что и говорить, международные фестивали – хорошее подспорье для времени перемен! А может опять повезло!

Ближе к вечеру позвонил Илья. Его звонка Инга ждала весь день. Обещал же экскурсию! И вообще, человек приятный вырос из Илюшки Крещёного… Они встретились в центре и не спеша отправились в мастерскую. Дошли быстро.

– Небольшой тут беспорядок без хозяина, но скоро Сеню выпишут, и снова продолжатся его муки творчества, – произнес Илья, отмыкая резную дверь.

Художник обустроился под самой крышей мансарды многоквартирного жилого дома.

– Полюбуйся только, какой отсюда вид!

Вид из окна на первый взгляд не представлял ничего особенного. Сверху вечером городские виды одинаковы – множество горящих окон, фонари, витрины… Наверняка, это располагает к написанию нереальных картин. На Сениных полотнах мчались на зрителя тувинские яки, кружились вороны, танцевали дельфины… И всё это – размашистыми мазками, контрастными красками!

– Ой! Летающая корова! Я такую в Париже видела. Неужели его? – не поверила Инга, заметив холст средней величины.

На фоне фиолетово-лиловых небес кружила, болтая копытами, рыжая корова, открывая вниманию зрителя вид снизу на свое белоснежное брюхо с округлостями вымени. Там, наверху, ветер ласково трепал кудрявые облака, коровью чёлку и кисточку хвоста. Картина была исполнена какого-то мультяшного веселья и детскости.

– Скорее всего. Самая покупаемая серия «Когда коровы летают».

– Смешно…

– Сам удивляюсь, как такое могло прийти в голову… А вот это ты должна увидеть непременно.

Илья вытащил из дальнего угла пыльную папку и принялся раскладывать перед Ингой странные зарисовки. Если картины маслом, развешанные на стенах, были написаны яркими красками, быстрым почерком и жирными мазками, то в папке, спрятанной подальше от глаз, хранились графические работы с тонко прорисованными лицами. Здесь не было изображений обнажённых дев или мужчин с волевыми подбородками – столь любимых коллекционерами-«картинщиками». С рисунков и акварелей смотрели лица бездомных и стариков, юродивых и слепых, несчастных, измученных людей.

– Боже!

Инга отшатнулась, почувствовав неладное.

– Нет, нет, смотри внимательно, – остановил Илья.

Нехотя, она подчинилась и принялась всматриваться в один из портретов. Тонкие линии словно ожили, и нижний слой рисунка, этакий неожиданный 3D-эффект,вдруг явил ей лицо с синим взглядом. Сморщенное и умное, ласковое и коварное одновременно.

– Это она? – не поверила своим глазам Инга.

Илья молча кивнул. Вглядевшись в следующий рисунок, Инга вновь увидела старуху, повернувшуюся к ней в три четверти. На других портретах Аделаида Ефимовна, то посмеивалась, то поджимала губы, то устало рассматривала собственные узловатые ручки…

– Он видит Аделаиду в каждом убогом. Как-то рассматривали с ним старые снимки заключённых ГУЛАГа из сибирских лагерей, так Арсений то и дело вскрикивал: «Вот же она! Здесь, и здесь, и тут!». Может это болезнь, а может, что другое. Я разговаривал с другими Сениными знакомыми, любителями живописи, и многие признавались, что персонажи этих картин жалости не вызывают. Стоит всмотреться внимательнее в лица, и чувствуется опасность, какая-то совершенно реальная беда. Откровенно говоря, я и сам в последнее время с опаской начал приглядываться к бабушкам в храме.

– Так что же ты там делаешь? Какого спасения ищешь?

– Сам пока не пойму! – грустно улыбнулся Илья.

Пожар на Первой Строительной, 13

На следующее утро Инга пропустила тренировку. Обычно, она упрекает себя за такие послабления, но предстоящая «оптимизация» на работе ни энтузиазма, ни жажды трудовых подвигов не вызывала. Какой в них смысл, если работодатель собрался сэкономить без того скудное жалование танцоров? Предупреждать о предстоящем увольнении ребят, тоже пока была не готова: новогодние праздники в любом случае наступят, а у москвичей сначала нужно всё разузнать, прежде чем радовать труппу новыми перспективами. Инга позвонила на работу предупредить руководство, что сегодня поработает дома с документами. Потом попросила вахтершу выдать ребятам ключи от танцзала и проследить, чтобы они не забыли закрыть окна после тренировки. После чего расположилась с нотбуком в кресле и буквально за полчаса нашла в соцсетях всё своё третье звено из 4-го «В». Дольше всех искала Романа Григорьева: имя учёного было написано латиницей. На его страничках преобладали англоязычные записи, а на снимках – виды Варшавы, Нью-Йорка, Стокгольма… Володя Фоменко в качестве постоянного места жительства указал Монако. Из-за множества поклонников у известного ныне актера Константина Журавлева – Костика, сидевшего когда-то за третьей партой вместе с Колей Никитиным и сыгравшего в школьном спектакле бабу-ягу – лимит друзей в соцсетях был превышен. Пришлось добавиться к нему в подписчики и написать в личку со слабой надеждой, что сообщение прочтут. Костин сосед по парте – фотограф-анималист Коля Никитин – просил виртуальных друзей не скучать. Писал, что там, где он теперь, из благ цивилизации – только душ. Обещал к Новому году опубликовать новые снимки дикого зверья. Арсений Жиц интернет-активностью не отличался: последние обновления своих страничек ВКонтакте делал в прошлом году. На Одноклассниках обнаружились оба брата Бутусовых со своей многочисленной родней… Кто мог подумать, что каждого из тихих троечников третьего звена ждала не «бурса», а долгие годы настоящих приключений и путешествий… Как им всем это удалось? Что помогает сохранять интерес к жизни? Судьба? Удачная сделка? Детские мечты?