Ностальгия по унесенным ветром

– Ты любишь его, Ренда?

Ренда застеснялась и опустив глаза, пожала плечами.

– Ну, я не знаю – наверное. Он такой высокий, сильный, ловкий, умеет заработать деньги, не ленивый и относится ко мне хорошо.

Глаза Ренды засияли гордым огнем уважения к своему избраннику.

– Сейчас он зарабатывает деньги на строительстве гостиницы, чтобы купить землю, которую выдают неграм по льготной цене, и еще, миссис Скарлетт, он собирается пойти в школу обучаться грамоте. В Спарте недавно открыли одну такую, специально для негров.

Скарлетт снисходительно посмотрела на свою служанку и улыбнулась, поражаясь ее, как она считала, глупости. Обучаться грамоте этому великовозрастному негру. Господи, большей глупости и не придумаешь!

– Да и замуж мне хочется, миссис Скарлетт, давно уж пора.

– Ну что ж, Ренда, иди. Я подумаю обо всем этом, а завтра мы разберемся. Ты озадачила меня так внезапно, что я и не знаю, что тебе сказать. И почему ты молчала столько времени, ума не приложу!

– Да я хотела уж давно Вам сказать-то, миссис Скарлетт, еще месяца полтора назад, как раз тогда, когда Том позвал меня замуж. Но Вы были такая озабоченная и не в себе, я и молчала. А сейчас думаю, пора, больше тянуть некуда, надо сказать.

– Ладно, Ренда, иди, оставь меня одну. Я отпускаю тебя с миром, а как уж с тобой рассчитаться, я подумаю.

Ренда счастливо улыбнулась и неслышно растворилась в дверном проеме.

– Что за напасть? – расстроилась Скарлетт – и с чего им всем приспичило жениться в одно время?

Сначала Клаус осчастливил ее своим сообщением, а теперь вот и Ренда.

Ей было жаль расставаться со своей служанкой. Ренда была доброй, покладистой девушкой, безобидной и застенчивой, и она как никто другой устраивала Скарлетт.

Надо дать ей денег, ведь кроме добра я от нее ничего не видела – подумала она. Надо дать ей денег вместе со своим благословением и не экономить на этом. Но сколько надо дать, Скарлетт не имела понятия.

Как раз в это время большие часы в гостиной пробили десять и Скарлетт тут же забыла про

Реду, подумав о том, что Ретт, возможно уже подъезжает к вокзалу. Потом часы пробили половину одиннадцатого, одиннадцать, и Скарлетт поняла, что ждать уже бесполезно. Боже мой, как измотало ее за эти дни бесконечное напряженное ожидание! Что ж придется ей ехать в Чарльстон, как она и задумала. Медлить больше нельзя. С этими мыслями она отправилась в свою комнату и улеглась в постель.

События минувшего дня чередой проносились в ее напряженной голове, перескакивая с одного на другое. – Фил Полтнер, фабрика его отца в Нью-Йорке, одобряющая реакция Клауса на такую перспективу, когда они два часа кряду обсуждали сегодня все это в магазине. Потом перед ней снова возникло смущенное лицо Ренды, и она думала о ее замужестве, а отсюда – о предстоящих поисках новой служанки. А потом она думала о Ретте и о поездке в Чарльстон, и снова о фабрике, и о Клаусе, и о Филе Полтнере…

Скарлетт так устала от всего этого, что хотела лишь одного, как можно скорее уснуть, чтобы забыться и ни о чем не думать хоть какое-то время. Она пролежала еще почти час, пока сон, наконец, не стал обволакивать ее рассудок. И тут, сквозь пелену полусонной завесы, она услышала отчетливый шум приближающегося экипажа.

Ретт – пронеслось у нее в голове. – Ретт!

Сердце ее заколотилось от предчувствия встречи и сон как рукой сняло. Она услышала, как карета остановилась у парадного подъезда и немного постояв, стала удаляться в противоположном направлении, а спустя некоторое время дворецкий внизу зашаркал по полу ногами, направляясь к двери.

Скарлетт вскочила с кровати как молодая лань, торопливо зажгла газовый светильник, накинула капот поверх пеньюара и расчесала спутавшиеся волосы, стараясь как можно красивее расположить их по плечам. Как жаль, что она смыла макияж, ну да ладно, теперь уж ничего не поделаешь.

Она вышла на лестничную площадку как раз в тот момент, когда Ретт перешагнул порог гостиной. Увидев ее, он отвесил элегантный поклон и улыбнулся.

Ах, до чего же он был хорош! Его зубы блеснули белой полоской на фоне загоревшего лица, а черные волосы, обласканные морским бризом и палящим солнцем, слегка выгорели и посветлели, и это очень ему шло, и делало его большие черные глаза еще более выразительными!

Одет он был в элегантный серый бостоновый костюм, из-под которого выглядывала голубая рубашка с накрахмаленной манишкой и бабочкой темно-серого цвета. Он, не спеша, подошел к лестнице и протянул руку, чтобы опереться на перилла, в ожидании, когда она спустится вниз. И Скарлетт, даже издалека сумела рассмотреть, как при движении руки играют мускулы на его предплечьях, обтянутых серой материей. От него веяло морем, силой и здоровьем.

Скарлетт спускалась по лестнице ему навстречу, и глаза ее не могли скрыть ни восхищения, ни радости от встречи.

– Ретт, Вы приехали! Наконец-то!

Она подошла к нему совсем близко, так, что каждой частичкой тела ощутила его присутствие. Удушливая волна влюбленности поднялась у нее в груди, затопив собою рассудок, а сердце заколотилось так сильно, что казалось, вот-вот выскочит из груди и на виду у всех начнет выписывать немыслимые коленца в каком-то безумном, неуемном танце.

– Я так ждала Вас! – произнесла она взволнованно и услышала, как дрожит ее голос.

Боже мой, если я сейчас же не возьму себя в руки, то вцеплюсь в него как кошка и он не сможет вырваться из моих объятий! Да что со мной такое? Я, верно, схожу с ума!

Ретт внимательно посмотрел ей в глаза. По его непроницаемому взгляду Скарлетт не могла понять, какие чувства им владели, но спустя минуту, уголки его губ поползли вниз, как это случалось всегда, когда настроение его бывало саркастичным.

– Что ж, судя по Вашему виду, страшного ничего не произошло, все живы, здоровы, а Вы, моя дорогая, к тому же, прекрасно выглядите. Выходит, я напрасно тревожился, прочитав Ваше письмо.

– Ах, Ретт, сейчас я Вам все объясню. Видите, ли…

– Может, Вы сначала меня накормите? Я чертовски голоден!

– О, Ретт, конечно же, я сейчас!

Скарлетт ринулась, было, к заднему выходу, чтоб разбудить кухарку, но моментально передумав, направилась в кухню. Она сама его накормит, от ужина должна ведь остаться какая-то еда.

Прежде всего, Скарлетт подошла к плите. К ее радости, угли в печи еще не погасли, и она подбросила туда несколько поленьев, чтобы развести огонь и подогреть ужин.

Пошарив в шкафу и на полках с едой, Скарлетт обнаружила два куска курицы, покоящейся на сковороде в буром томатно- чесночном соусе, остатки тушеного с фасолью риса, мясной рулет, начиненный яйцом, оставшийся еще от завтрака и несколько гречишных оладий с ванильным кремом, которые подавались сегодня к обеду. Слава богу, еды былодостаточно, и она принялась разогревать ее и раскладывать по тарелкам.

Пока она хлопотала с ужином, Ретт переоделся, принял душ и спустился вниз. Скарлетт чуть не столкнулась с ним в двери, когда выходила из кухни с подносом, заполненным тарелками.

– Дайте-ка мне. – Он взял поднос у нее из рук. – А Вы принесите коньяк и еще приготовьте кофе.

Скарлетт вернулась из кухни в столовую с серебряным подносом, на котором стоял хрустальный графин с коньяком и маленькое блюдечко с ломтиками лимона.

Тусклый теплый свет четырех свечей мягко струился из массивного бронзового подсвечника, стоящего на краю стола, и сливаясь с бледным газовым освещением стеклянного грушевидного фонарика, висящего прямо над дверью, отбрасывал вертикальные трепещущие тени на стены и мебель, создавая в столовой атмосферу уюта. Фиолетовые гортензии – гордость кухарки,

растущие на подоконнике в массивном глиняном горшке, источали легких аромат, необыкновенно приятный и волнующий, волнующий оттого, что Ретт сейчас сидел за столом на своем обычном месте напротив окна, и Скарлетт с трудом в это верила после мук ожидания, которые ей пришлось пережить.

– Садитесь! – сказал он, и взгляд его потеплел, глядя на ее озабоченное, радостное лицо.

– Хватит суетиться, здесь достаточно еды. Вы составите мне компанию?

– Пожалуй, я съем чего-нибудь!

– И конечно выпьете?

– С удовольствием! – сказала она и очаровательно улыбнулась.

Когда они выпили, и Ретт принялся за еду, за дверью послышался легкий шорох. Затем она бесшумно приоткрылась, и в темной полоске дверного проема появилось сонное личико Уэйда.

– Я на минутку, мама, только поздороваюсь с дядей Реттом, я так и подумал, что он приехал.

– Здравствуйте, сэр!

– Проходи, Уэйд, давай с тобой поздороваемся за руку, как мужчины. – Предложил Ретт и улыбнулся мальчику.

Счастливый Уэйд в ночной рубашке, словно маленькое приведение, пробрался между стульями к Ретту и с гордостью подал ему руку.

– Здравствуйте, сэр! – громко сказал он еще раз, испытывая от этого большое удовольствие.

– Ну, а теперь, Уэйд, иди спать, ведь тебе завтра рано вставать, верно? А когда ты вернешься из школы, мы с тобой наговоримся вволю.

– Да, доброй ночи, сэр, доброй ночи, мама! Уэйд повернулся и нехотя пошел к двери.

– А он здорово подрос за это время. – заметил Ретт – и повзрослел.

– Правда? А я и не заметила!

– Ну, вот, теперь я в состоянии Вас выслушать. Расскажите, что у Вас за дело такое, которое Вы не можете без меня решить. Может Вы собрались замуж и Вам понадобился развод?

– Нет, насколько Вы помните, я даже за Вас не собиралась замуж, а четвертый раз, нет, упаси меня боже!

– Так, попробуем разгадать! Значит, развод Вам не нужен, деньги мои тоже не нужны, кстати, как Ваш новый магазин, хороша ли прибыль?

– Больше, чем я могла ожидать! Ах, Ретт, у меня не было возможности сказать Вам спасибо за мебель! Это настоящее чудо, и я Вам очень благодарна. Это, по истине, царский подарок!

– Я надеялся, что она Вам понравится.

– О! Она мне так понравилась, что я долгое время ходила вне себя от радости.

– Ну, ладно, не станем отвлекаться, так зачем же я Вам понадобился? Скарлетт улыбнулась.

– Вы, Ретт, неправы насчет денег, как раз они-то мне и нужны!

Брови Ретта поползли вверх, и Скарлетт рассмеялась.

– Вы знаете, именно таким я и представляла Ваше лицо, после того как попрошу денег.

– Правда? Выходит, Вы меня достаточно хорошо изучили.

– Но, хочу Вам сразу сказать, что от своих убеждений я не отказываюсь, как Вы только что подумали, а потому можете не удивляться. Я хочу попросить у Вас взаймы.

– Взаймы? Вы что, хотите построить еще один магазин?

Скарлетт загадочно улыбнулась.

– Берите выше, Ретт, я хочу купить текстильную фабрику!

– Текстильную фабрику?

В его глазах Скарлетт прочла неподдельное удивление.

– Ну, моя дорогая, у Вас фантастический интерес к наживе. Ишь, куда Вас понесло!

– Я беру пример с Вас. – Отпарировала она. – Вы ведь тоже всегда были неравнодушны к наживе и пытались всем правдами и неправдами сколотить себе состояние. Я же, в отличии от Вас, собираюсь купить эту фабрику взаем и намерена честно работать, занимаясь ее управлением.

– И где же Вы хотите купить эту самую фабрику?

– У Фила Полтнера, он ее продает. Причем продает дешево.

Скарлетт от возбуждения даже приподнялась со стула, и подогнув под себя ногу, вновь опустилась, что случалось с ней всегда, когда ее одолевало нетерпение. В глазах ее появился азартный блеск, как у карточного игрока, который предчувствует скорый выигрыш и выигрыш этот сулит ему большую перспективу.

Ретт ухмыльнулся, увидев этот неуемный блеск в ее глазах и подумал, что она неисправима в своих порывах и желаниях. Сколько решимости было в ее взгляде, сколько силы и нерастраченной энергии… Жизнь била в ней ключом и ничто не могло заставить ее отказаться от своей затеи. – Видно ей давно хотелось заполучить эту фабрику, раз при одном только упоминании о ней, глаза ее начинают метать нетерпеливые молнии – подумал он. Глядя сейчас на нее, возбужденную, энергичную, целеустремленную, невозможно было поверить, что он видел ее совсем недавно беспомощной и несчастной, рыдающей на могиле Бонни. Глядя сейчас на нее, он невольно восхищался силой ее духа, который не могли сломить многочисленные испытания, выпавшие на ее долю. «Вы как огонь, как ветер, как животные» – вдруг неожиданно пришли ему на ум слова Эшли Уилкса, выплывшие откуда-то из закоулков памяти, когда он оказался невольным свидетелем его объяснения со Скарлетт в «Двенадцати дубах».

Ох, и чертовски же точен оказался этот образцовый джентльменчик, Эшли, отыскав для нее такие сравнения – подумал Ретт. – Она и вправду как сама природа, несущая в себе первобытное начало, умеющая выживать, а выжив, благоухать пуще прежнего. Энергия, исходящая от нее, невольно завораживала, к ней хотелось тянуться как к живительному источнику, она пленила и в то же время отпугивала своей необузданностью и силой.

– Ну, что Вы на это скажите? – нетерпеливо спросила его Скарлетт, отвлекая от размышлений.

– Что ж, если Вы желаете эту фабрику, а желаете Вы ее страстно, судя по Вашему виду, думаю, ноша эта Вам по плечу. Сколько требуется денег? Я готов одолжить их Вам хоть завтра.

Скарлетт довольно улыбнулась и потерла руки.

– Завтра-то мне они и понадобятся!

– И еще, Ретт, что Вы думаете о кризисе?

– О, Вы и об этом знаете!

– Так Фил Полтнер оттого и продает свою фабрику, что отец его разорился там у себя на севере из-за этого кризиса. Он собирается продать фабрику, оба своих магазина, акции в банке и все деньги вернуть отцу.

– Да что Вы говорите?! И что ж станет делать Фил здесь в Атланте без всего этого?

– Он покидает Атланту и возвращается на север.

– Он что и дом продает?

– Возможно. Этого я не знаю.

– Ну что ж, приятно слышать, что Юг скоро сбросит со своих плеч еще одного стервятника, а Вы, моя дорогая, будете доедать его добычу. Ретт закурил сигару и после некоторой паузы, спросил.

– Кому же продает Фил свои магазины?

– Не знаю, кажется на них еще не нашлось покупателей.

– Может Вы и их хотите купить? – Ретт шутливо ухмыльнулся.

– Нет – ответила Скарлетт, ухмыльнувшись. Мне и своих вполне достаточно.

– Ой, ли! С такими темпами, думаю, фабрика скоро покажется Вам сущим пустяком!

– Вполне возможно! – польщено улыбнулась Скарлетт.

– Ну что ж, спасибо за ужин. – Ретт затушил в пепельнице недокуренную сигару и поднялся со стула.

– Я вынужден прекратить нашу занимательную беседу и пойти спать. Так уж случилось, что я мало спал в последние несколько дней, в связи с моим морским путешествием, да и поезд тащился лишних два часа, изрядно меня утомив. Спокойной ночи!

Ретт направился к выходу, и когда он уже взялся за ручку двери, Скарлетт окликнула его.

– Ретт! Я хотела сказать Вам… Мамушка умерла!

Он остановился и замер на какое-то мгновение, не поворачиваясь, словно смысл ее слов не сразу дошел до его сознания. Затем он обернулся и медленно пошел назад к ней.

– Давно? – спросил он, и в его взгляде Скарлетт прочла столько сожаления и сочувствия по невосполнимой утрате, что ей на глаза тут же навернулись слезы. Он тоже любил Мамушку и сейчас эта любовь к ней объединяла их в совместном горе.

– Незадолго до того, как Вы прислали мне последнее письмо из Чарльстона. – сообщила она.

– Почему же Вы мне не написали об этом?

– А зачем, к тому времени мы все равно уже ее похоронили.

– Какая жалость. Надеюсь, она не слишком мучилась?

Невольно вспомнив Мамушку перед самой кончиной, страдающую от болей и уже смирившуюся со смертью, ее безжизненное тело и разметавшиеся по подушке седые волосы, Скарлетт заплакала, тихо, беззвучно. Слезы катились по ее щекам, и она так крепко ухватилась за спинку стула, что от пальцев отлила кровь. Ретт подошел к ней и обнял за плечи ласково, бесстрастно, по – дружески. Он гладил ее по голове и утешал, слегка похлопывая по плечу.

– Она любила меня! – всхлипывая, сказала Скарлетт. – Она была

последней, кто меня любил!

Глава 23

На следующий день с самого утра Скарлетт поехала к дяде Генри, чтобы узнать на какой стадии он приостановил оформление документов, с намерением дать ему задание продолжить начатое дело. Старый юрист сказал ей, что большую часть документов он уже подготовил и теперь, по сути дела, при наличии денег, можно завершить сделку хоть за один день. Затем она направилась к Филу Полтнеру и сообщила ему, что Ретт, наконец, приехал, и что окончательно сделка состоится завтра. Долго не рассуждая, она поручила Клаусу в течение трех дней передать управление магазином Билли Янсону – одному из самых толковых приказчиков, а самому немедленно перейти в ее распоряжение.

Сразу после сделки Клаус должен был отправиться на фабрику и выяснить все о ее состоянии на сегодняшний день. Оценить своим опытным глазом реальную перспективу запуска и разобраться с недостающим оборудованием. Скарлетт решила, что не позднее чем через неделю им уже следует отправляться в Нью-Йорк.

Конечно, ей не хотелось уезжать из Атланты, когда Ретт находился дома, но она считала, что дело не требуют отлагательства. До срока, установленного Керрин, относительно их с Клаусом свадьбы, оставалось пять месяцев, и Скарлетт хотелось успеть сделать как можно больше за это время. Ведь не известно, как отнесется Керрин к ее предложению остаться пожить в Атланте на время, если того потребуют обстоятельства. Да и потом, Ретт может уехать в любой момент также внезапно, как и приехал, и это наверняка случиться очень скоро – рассуждала она.

На следующий день сделка состоялась, и Скарлетт торжественно приняла бумаги на владение текстильной фабрикой из рук дяди Генри. Затем она пригласила Фила Полтнера вместе с женой и дядю Генри отметить это событие у себя за ужином, и они прямо из конторы старого юриста направились к ней.

Ретт поджидал их и принял гостей в соответствии с требованиями этикета, подобающими хозяину дома. Скорее всего, он это сделал из уважения к дяде Генри и Луизе Полтнер, но уж никак не ради бывшего владельца фабрики и самой Скарлетт.

Ужин прошел на редкость удачно, как показалось Скарлетт. Гости мило вели беседу и сплетничали, Ретт был учтив и любезен, а в завершении вечера, даже рассказал пару забавных анекдотов.

После ужина за кофе, Скарлетт подробно обсудила с Филом Полтнером свою поездку в Нью-Йорк, и он пообещал сегодня же написать письмо отцу и подготовить его к встрече.

Когда гости разошлись, Скарлетт с Реттом перебрались из столовой в гостиную. Ретт уселся возле камина и принялся за чтение газет, а Скарлетт разложила все свои вновь приобретенные документы на низком столике из красного дерева, что стоял рядом с секретером, и не без удовольствия стала их снова перебирать. Ретт изредка поглядывал на ее счастливую физиономию и ухмылялся.

– Глядите, как бы Вы глазами не просверлили до дыр свои бумаги – заметил он шутливо, заставив увлеченную Скарлетт вздрогнуть от своей неожиданной шутки.

Скарлетт не нашлась, что на это ответить, и довольно улыбнувшись, стала бережно укладывать свои бесценные бумаги в отдельную папку.

Ретт, отложив газету в сторону, продолжал за ней наблюдать.

– Как мало нужно Вам для счастья! Всего-то несколько тысяч долларов, хотя, если посмотреть с другой стороны…

– Для счастья? – перебила его Скарлетт и взгляд ее тут же потух.

Для счастья мне не хватает тебя и только тебя! Хотелось крикнуть ей, да так, чтобы сорвался голос. – Что за чушь ты несешь?! О каком счастье может быть речь, если тебя нет рядом!

А фабрика, что ж, конечно, она хотела ее! Хотела, чтобы иметь деньги, чтобы быть независимой от него же! И, прежде всего, не потерять свое достоинство в глазах любимого человека.

Это, что, очередная шутка Ретта, или он вправду ничего не понимает?! Он, что ж, думает, что она его разлюбила, утешившись, как ребенок игрушками – новым магазином и текстильной фабрикой! Да она и заниматься этим стала только потому, что дела помогали ей как-то жить без него!

Увидев ее изменившееся лицо, Ретт тут же отвел свой взгляд и вновь взялся за газету.

В это время в гостиную вошел Уэйд. Он только что вернулся от Уилксов с полной стопкой книг. Скарлетт взглянула на него и ахнула.

– Уэйд, зачем ты взял сразу столько книг, неужели нельзя брать их по одной, ну, в крайнем случае, по две?!

– Я отобрал их, чтобы написать сочинение по истории, мама, и завтра после школы буду все их просматривать.

Ретт взглянул на Уэйда.

– Ты молодец, Уэйд, что так стараешься, а твоей маме давно бы не мешало завести приличную библиотеку, раз у тебя проявляются такие склонности к познанию. А ну-ка покажи, что ты там принес?

Уэйд подошел к Ретту и свалил ему на колени все свои книги.

«Мифы древнего Китая», «Разговоры с Конфуцием», «Сказание об Атрахасисе», – перечислял Ретт, перекладывая книги.

– Так, а тут что? Греки и Римляне? – Тесей, Солон, Аристид. О! «Илиада» Гомера, «История греко-персидской войны» Геродота.

Ну, что ж Уэйд, похвально, это великая литература. Не зря ты считаешься лучшим учеником в классе.

– Что Вы, сэр, я давно уже не лучший ученик.

– Это почему же?

– Дело в том… Дело в том, сэр, что сейчас многие ребята из нашего класса занимаются со своими гувернерами, и они знают много такого, чего не дают в школе и потому на уроках отвечают лучше всех. Все они готовятся к поступлению в университет, и гувернеры с ними много занимаются. Патрик Мертимер, например, занимается со своим гувернером по три, а то и по четыре часа в неделю.

Ретт внимательно посмотрел на мальчика. Вид у Уэйда был потерянный, удрученный и извиняющийся. Рассказывая о гувернерах других детей, он словно оправдывался перед Реттом за свою невежественность и недостаточность в вопросе знаний. Перед ним стоял ребенок, который не мог иметь то, чего ему очень хотелось, но он знал, что не получит этого никогда.

– А ты, Уэйд, хотел бы иметь хорошего гувернера?

В глазах мальчика засветилась надежда.

– Да, сэр, хотел бы – тихо сказал он – но мама говорит, что он мне не нужен.

– Это почему же? – спросил Ретт, и было непонятно, кому адресован этот вопрос, Уэйду или Скарлетт.

Скарлетт тут же перехватила жезл правления в свои руки.

– Да, я считаю, что он тебе не нужен, Уэйд, и на эту тему мы говорили с тобой уже не один раз. Ты пойдешь в университет Джорджии, а для этого тебе будет достаточно и тех знаний, которые ты получишь в школе. А потом ты будешь управлять магазинами вместо меня, и еще – Скарлетт улыбнулась – текстильной фабрикой, которую я сегодня купила.

Уэйд опустил глаза и тяжело вздохнул. Он нехотя собрал книги с коленей Ретта и направился в свою комнату.

– Простите, сэр, мне надо заниматься – сказал он на прощанье, одарив Ретта мягким взглядом своих грустных карих глаз.

Как только Уэйд скрылся, Скарлетт отвернулась от Ретта и принялась копаться в секретере с бумагами, показывая тем самым, что этот разговор она продолжать не намерена. Однако предчувствие подсказывало ей, что Ретт как раз, намерен глубоко затронуть эту тему и он не заставил себя ждать.

– Так значит, Вы окончательно решили отправить Уэйда в Джорджию, а не в Гарвард, вопреки его желанию?

– Конечно, и Вам об этом давно известно. – сказала она упрямо.

– А что мешает Вам нанять ему гувернера? Или Вы думаете, что в Университете Джорджии широкий кругозор знаний ребенку не потребуется?

– Я думаю, что он поступит туда и с теми знаниями, которые у него будут. Какой смысл платить деньги за то, без чего можно обойтись, тем более, сейчас. Разве Вы не заметили, что в доме в последнее время уменьшилось количество слуг, остались почти одни свои, домашние. Я вынуждена была сократить штат и жить намного экономней. Так неужели Вы думаете, что я стану выкидывать деньги на ветер, наняв Уэйду гувернера, если это совсем не обязательно? Я обеспечиваю его будущее другим способом и думаю, что этого будет достаточно, чтобы он прожил безбедно. Какая разница, где он будет учиться, если ему все равно потом придется заниматься магазинами и фабрикой.

– Скажите, Скарлетт, Вам нравится, как управляет лесопилками наш глубокоуважаемый Эшли Уилкс?

Она недоуменно посмотрела на Ретта, не понимая, к чему он клонит, а в вопросе об Эшли усмотрела скрытый подвох.

– Что за вопрос, при чем здесь вообще Эшли Уилкс?

– А при том, моя дорогая, что рожденный в воде, не может жить на суше! Почему Вы уверены в том, что, навязав Уэйду свои магазины и фабрику, как Вы когда-то навязали Эшли эти несчастные лесопилки, поступите правильно? Почему Вы уверены, что он станет управлять ими так же умело как Вы, даже если и заставить его этим заниматься?

Вам не страшно за свое дело, которое Вы с таким трудом и любовью налаживаете сейчас?! Ведь только слепой может не видеть, что Уэйд, человек совсем другого склада. Он обладает уникальными способностями к учебе, к знаниям, и стремится к духовному развитию. Он из породы Гамильтонов, несмотря на то что Вы его мать и пытаетесь слепить из него себе подобного. Черт возьми, да он пустит по миру все ваши предприятия, если возьмет на себя труд управлять ими в угоду Вам, и Вы проклянете тот день, когда допустили его до этого. Вы будете сетовать и стенать по поводу его никчемности и жалеть, что не взяли себе на смену просто толкового управляющего, вместо него. Вам никогда не сделать из Уэйда хорошего бизнесмена, как в свое время Вы не смогли сделать из Эшли Уилкса ни хорошего фермера, ни хорошего управляющего лесопилками!