скачать книгу бесплатно
«Любопытный, – говорит, – пацанёнок, техникой интересуется!» – а мне это, как матери, ой как приятно было слышать.
Новый знакомый оказался дальнобойщиком, а десятилетнему мальчишке про машины поговорить всегда интересно. А дядя его и в кабину посадил, и порулить дал, и сказал, что в поездку возьмет.
А в конце вечера и говорит сыну:
– Иди, уговаривай маму за меня замуж выйти.
Сыночек и правда пришёл. В глаза заглядывает мне, и тянет – жалобно так:
– Мам, он такой хороший!
А мне сына так жалко стало – до слёз! Сама ж мальчишку отца лишила. Думала я, думала. Про дочку, что родить смогу. Про постель, столько лет холодную. Рукой махнула, да и согласилась.
Дура была. Круглая набитая дура! Нельзя без любви ничего делать. А уж замуж без любви – последнее дело.
Короче, увёз он меня к себе. К нам в Россию он по работе приезжал из Прибалтики. Там и фирма его, откуда в рейсы ходил. Тогда уже Эстония, Латвия и Литва самостоятельными государствами были. Я, как жена, к мужу за границу выехала. Сыночка пришлось у родителей оставить. Сначала муж не запрещал к нему ездить, и денег давал, и подарки покупал. Не часто, правда, получалось, но в месяц разок могла обнять моего мальчика да поплакать с ним в обнимку над глупым моим замужеством.
На работу мне было не устроиться – русский диплом ВУЗа не давал шансов для нормальной работы.
И тут я забеременела. Бог услышал мои молитвы, думаю. А муж, вместо того, чтоб обрадоваться, рожу скривил. Мол, у тебя ребенок есть – это про сына моего – а мне дети ни к чему – лишние хлопоты. Ещё и попрекнул: и так денег нет, сама не работаешь. Как водой холодной облил с головы до пят. А я-то радовалась, думала, к мечте приблизилась на шажок! Но упрёк его про работу проглотить не смогла.
Сразу пошла учиться на крановщицу, раз учительский мой диплом коту под хвост. Видели, может быть, такие башенные краны – на стройках? Кабинка высоко-высоко, под самым небом. Люди внизу как муравьишки. Сидишь на верхотуре, и себя исполином чувствуешь. Никто над тобой не властен. Ни муж. Ни мама его. Свекровь-то, как про ребёнка узнала, глаза закатила и «Господи!» раз десять подряд сказала, будто я гадость какую собралась в семью принести…
Курсы трехмесячные быстро кончились, научили меня азам, бумажку дали – годна к работе. На стройке работать начала, чтоб доказать, что не зря хлеб ем. Несколько смен подряд без отдыха вкалывала, чтоб отгулы заработать и на выходных к сыну поехать. Но, видимо, сил не рассчитала. Перетрудилась. Срок-то уже был порядочный.
Прямо на высоте, в кабине, началось кровотечение. Спустилась вниз кое-как, кровь по ногам, в глазах темно, мужу звоню, объясняю, плачу, прошу приехать, в больницу отвезти, а он мне: «Сама натворила – сама и расхлёбывай. На „Скорой“ доберёшься!»
Тогда я и решила: если выживу, с ним не останусь. До больницы меня довёз на своей машине товарищ по работе. Он меня в приемный покой на руках занёс. Я уже сознание теряла. Все думали – муж, а он и не спорил. Одежду забрал, в коридоре конца процедуры дождался.
Ребёнка я потеряла. А вместе с ним – веру во второго мужа.
Решила вернуться домой, в Россию, к сыну. Говорю товарищу: «Отвезёшь меня домой, к родителям?» У меня ж ни машины, ни особо денег, ничего не было. Только большое желание сбежать от мужика чужого, которого я и не любила никогда.
Короче, я тихонько уволилась, пока они со свекровью на работе были, вещи собрала, и съехала, как говорят, по-английски, не прощаясь. Домой меня мой спаситель отвёз. Он разведённый был, с женой уже несколько лет не жил. Квартиру бывшей оставил, а сам к маме перебрался. По национальности русский, хоть в Эстонии родился.
Приехали мы к моим родителям, папа с порогу сразу: «Разводись, и никаких гвоздей! Дома жить будешь!» Съездила еще раз туда с папой, развелась, штамп в паспорт поставила. Поплакала тихонько с мамой и решила, что это был последний брак. Товарищ, что привез меня к родителям, зачастил к нам на выходные. Папе поможет, маму повеселит, меня от грустных мыслей отвлечёт. С сыном опять же чем-то занимался, велосипед чинили, в город за мороженым ходили, гуляли. Старшим другом сыночку стал. Ему понравился дядя Андрей – весёлый, простой и незлой.
Но ездить Андрею из Европы в Россию по визе туда-сюда-обратно было накладно. Вот как-то возвращаются они с прогулки, и друг мой, подмигивая, говорит с улыбкой:
– Бери паспорт, пойдём!
– Куда? – спрашиваю.
– В ЗАГС! Я договорился, нас сразу прямо и распишут!
– Как распишут? Зачем? – у меня глаза на лоб.
– Ну, для того, чтоб мне было можно было вид на жительство, или гражданство, или как там у вас, начать делать. Что ж мне к тебе все по визе кататься? – и так уверенно говорит, что я даже как-то опешила.
А потом и думаю: «Он мне столько хорошего сделал, а я ему помочь не хочу?»
Короче, казалось – фиктивный брак заключаю, а получился – настоящий. Три года мы жили нормально. Андрей стал мне оказывать знаки внимания, как любимой женщине, а я попробовала их с достоинством принимать.
Нет, не любила, врать не буду! Но – уважала. Ценила за помощь и сострадание. Обихаживала, вела хозяйство. Хозяйка я хорошая, поверьте, и чистоту люблю, и вообще. У нас даже ребеночек с Андреем получился на третьем году совместной жизни. Но… не судьба. Не выносила. Выкидыш второй половины.
Поняла я тогда, что это знак. Не дает мне Боженька деток от нелюбимых мужчин. Да и попивать муж стал, а после пьянок все чаще и чаще на родину мотаться. Короче, на четвёртом году жизни отпустила я третьего мужа на родину. С миром. А он и не сопротивлялся. Увлекающийся был. Простой. Не злой, но какой-то пустой, оттого, наверное, и лёгкий на подъём. Попрыгунья-Стрекоза в брюках. Помните же? «И под каждым ей листом был готов и стол, и дом».
Перевернула я третью страницу жизни в браке, и решила – раз деток не будет – буду жить для себя. Мне тогда уже 45 стукнуло. Как говорится, начался осенний сезон жизни. Под девизом «Мадам, уже падают листья».
Сын вырос, думаю – вот-вот свою семью создаст, а я, такое чувство, ещё и не жила. Решила: значит, буду пробовать жить! В отпуске путешествовать начала, куда денег хватало, ехала. В выходной – на концерты, в бассейн, просто в соседний город – на достопримечательности посмотреть. Одна, с приятельницей, с соседкой, не важно. Красотой занялась, маникюры-педикюры, к массажистке записалась. Чувствую – живу. И мне такая жизнь нравится!
Летом к подруге детства в Германию слетала. Та надоумила зарегистрироваться на сайте знакомств, убедила, мол, надо – хотя бы для виртуального флирта. Ну, для виртуального —думаю, пускай. На реальном-то давно большой и жирный крест нарисован. Она мне сама страницу завела, показала, как фото туда отправлять. Стала я с мужчинами переписываться. Так, ради интереса, для прикола – чтоб было как вечера коротать. Но всё это как-то не в серьёз, не трогали меня переписки, не зажигали.
И, знаете, как говорят? Судьба и на печке найдет. Сломалась машина. Старенькая она у меня, папина, давно поменять бы пора. А я в автомобилях – как свинья в апельсинах. И даже хуже. Дали мне телефон мастера – его многие хвалили, не из одного источника ко мне этот номер пришёл. Я посадила рядом папу, чтоб меня не облапошили, созвонилась со специалистом этим, и в путь. Подъехали.
Выходит из гаража мужчинка. Седоватый. Худощавый. В ремонтной робе. Руки грязные, лицо в мазуте. Осмотрел мою ласточку со всех сторон, покряхтел, руки с грязной тряпкой в стороны развёл, и припечатал:
– Тыщ пятьдесят готовь, хозяйка, сделаю в лучшем виде. И внутри, и снаружи. Даже, где надо, подлатаю.
Мы с папой переглянулись. Дороговато. Если потом продавать машинку, то дороже, чем за 100, не продашь. Стоит ли вбивать столько в ремонт? Короче, я сказала, мол, подумаем, сели мы в машину и уехали.
Только домой вернулись —телефон мой звонит.
– Это вы сейчас ко мне приезжали? Короче, нам нужно встретиться. Я могу вам дешевле машинку сделать, как новенькая будет, только…
Я не смогла сдержаться, расхохоталась:
– Только что? Только чтоб я с вами встретилась? Да что вы говорите? – и трубку положила. Шутник, однако, думаю.
А шутник настойчивым оказался. Звонил мне упорно неделю подряд, а то и дней десять. Я сказала, чтоб не во время работы набирал, а по вечерам. Прислушался.
И так мне с ним по телефону общаться понравилось – куда интереснее, чем с какими-то неведомыми придурками с сайта знакомств. Главное, я не помнила, как он выглядит – перед глазами только руки грязные и лицо в мазуте. Но – думаю – ведь лицо-то он моет? Привыкла я к нашим вечерним беседам – как к чаю на работе.
Традиция сложилась – вечером в кресло с ногами, телефон на плечо, ваза с фруктами передо мной на столике, и длинные задушевные разговоры до темноты. Дальше так продолжаться не могло – весна пришла, черёмухой запахло. А весной на природу сами знаете, как хочется!
Я и предложила моему телефонному воздыхателю поехать вместе за город – сам-то он не решался, уж больно робкий. Согласился сразу. А когда подъехал за мной на своей блестящей начищенной машине – сам помытый, подтянутый, виски седые, стрижка аккуратная. Смотрю: очень даже ничего. И даже на папу моего в молодости чем-то смахивает. Вдовец он. Из приезжих. Дети взрослые, живут отдельно.
– Вы знаете, – голос у моей собеседницы дрогнул, – я с ним так счастлива! Он хочет и умеет меня радовать. Он заботится обо мне, не позволяет напрягаться. Он ночью готов лететь в аптеку за таблеткой, если мне плохо. Он принимает меня со всеми несовершенствами. Он нежный и ласковый, может слушать про мои маленькие радости и просто сидеть рядом, если мне грустно. Мы много разговариваем, можем очень долго говорить. И ночью всё у нас как-то сразу получилось, понимаете? Сразу, и без стеснения. С ним мне не одиноко. Я люблю, понимаете. И хочу любить этого человека. Мой он! Отдавать хочу, не только принимать. Он старше меня на 10 лет, и я очень боюсь его потерять. Хочу, чтобы долго-долго был рядом!
Он меня на море отправил в бархатный сезон. Сам не поехал. Говорит, что мужчина должен деньги зарабатывать. «А женщина?» – спрашиваю. Смеётся: «А моя женщина должна быть красивой и здоровой!» Набрал пять машин в починку, и вкалывает – к нему мужики в очередь. А мне без него тут и море не в море. Видели – пишемся, как школьники, каждый час.
Я вот что ещё хотела сказать-то. В каждом возрасте – свои критерии выбора. Встреть я его на десять лет раньше – может быть, мимо прошла. Не оценила. Я ж раньше не задумывалась, что для идеальных отношений важнее, если мужчина заставляет осенью тёплые колготки надевать, а не ванну с лепестками роз готовит, а потом пожрать требует!
А ещё… Смешно, но расскажу… Последнее. Когда в ту, нашу первую, весну, я об окрошке заговорила, он у меня спрашивает: «А ты окрошку на чём делаешь? На квасе?»
– Ну, в России же многие на квасе ее готовят, так? – это она у меня спрашивает.
Я кивнула —точно, я окрошку квасом развожу.
– Вот! А я – на кефире привыкла. Выросла-то в Средней Азии. У нас её на кефире готовили – из-за жары, наверное. Я тогда и ему откровенно призналась:
– На кефире.
А он как закричит – удивлённо, радостно – прямо с восторгом:
– Да ты что! Первого человека тут встречаю, который, как я, окрошку на кефире делает! Нет, точно ты мой человек!
Вот так и живём…
Закончить фразу моя собеседница не успела – в сумке рыбкой затрепыхался телефон, и Светлана молниеносно выудила трубку из яркой холщовой сумки. Она встала с лежака, сунула ноги в шлёпанцы, и, кивнув мне на прощание, медленно побрела вдоль моря.
Слов не было слышно, но ветер доносил до меня особенную интонацию женского голоса. Воркующую. Так говорят с мужчиной любящие женщины. Счастливые. Вот.
Memento mori
На земле возле мусорного бака в два ряда стояли цветы в горшках. Живые комнатные цветы. Уже тронутые морозом, занесённые снегом. Листочки у многих поникли, пожухли.
Домашние жители, они никак не вписывались в картину зимнего дня, вызывали удивление и вопрос: как связаны этот переполненный перед Новым годом мусорный бачок и чьи-то ухоженные любимцы в аккуратных горшочках. Что за злой гений принёс их сюда?
Цветы уже были мертвы. Мертвы, как и их хозяйка.
Она жила одна. Пожилая женщина, похоронившая мужа. Держала курочек, чтобы было о ком заботиться. Ради них и в магазин ходила, с ними и разговаривала, от них эмоциями подпитывалась. И ещё цветы. С этими тоже беседы вела, подкармливала и пересаживала, берегла. Любила потому что.
Детей своих, двух сынов, тоже любила. Очень. Особенно младшенького, последыша, она его долго —долго грудью кормила, мамин хвостик, черноглазый, весь в батю.
Мальчишки, правда, давно выросли и дом родной покинули. Навсегда. Старший где-то на Севере, и младшенького судьба далеко забросила. Всё хорошо у него. Семья, ребёночек. Нет, видела, конечно, внучонка, несколько раз даже за эти годы, пока в школу пошел, но у них – своя жизнь. СВОЯ. Она это понимала. И не навязывалась. У деток всё хорошо – что еще матери желать?
Приезжал, навещал, был хорошим сыном. Обязательно – несколько раз в неделю – звонок по телефону: «Мам, как дела? У нас все норм. Ладно, пока, звони, если что!» «Если что» случилось в аккурат под новый год.
Где-то подхваченный вирус, принятый за простую простуду, потому на ногах перенесённый (да какие врачи, какие таблетки, и так перетопчусь, пройдёт!) уложил-таки хозяйку курочек в постель. Температуру градусник показать отказался- не хватило шкалы.
Когда стало совсем непереносимо, решилась набрать номер младшего сыночка. Что-то сказала, что, он не расслышал. -Что, мама, что? В ответ – тишина, хоть и не дан отбой. Мамин голос был слабым и невнятным. Канат, всю жизнь их двоих связывавший, истончился до ниточки толщиной в паутинку…
Как жену в курс дела вводил, как на работу звонил – не помнит. Помнит только, как в машине одной рукой лихорадочно искал в телефонной книжке номер маминой соседки, сто лет назад забитый и забытый, под каким именем. Мама тогда сказала, мол, это запиши. На крайний случай.
Крайний и есть.
Наконец в глаза бросились цифры оператора с комбинацией маминого региона. Он? Нажал, обмирая от нетерпения и страха. Он!
– Это Паша. Ну, соседи вы с мамой моей. Узнали? Сходите к ней, что-то она не отвечает. Соседка, не отключаясь, сразу вышла на лестничную клетку и стала звонить в дверь напротив.
Он слышал, как гулко и пронзительно заливается старый звонок, памятный с детства. Тот самый, которым вызывали его на улицу мальчишки… И – тишина в ответ. Потом услышал настойчивый, громкий стук, отдающийся в голове, сильный стук, и опять – ничего.
– Не открывает твоя мама. И звоню. И стучу. Болела она тут сильно. Как бы чего не вышло. Ты бы приехал.
– Еду. Уже.
Он не ехал. Мчал. Летел, как сумасшедший. 700 с лишним километров до отчего дома одолел за семь неполных часов.
О чём думал и что вспоминал в тёплом салоне крутой иномарки сын мамы, которой было очень плохо в это самое время, я не знаю. Плакал ли, ругался или кричал, бил ли по рулю в приступе бессилия – это мне неведомо. Но думаю, всё это делал. Живой же. Не железный.
На часах было ровно 12 ночи, когда он влетел на второй этаж родного дома. Долго не мог попасть ключом в замок, открыл наконец, рванул дверь, бросился в спальню к маминой к кровати.
Мама была жива. Она протянула к нему руки и погладила сыночка по голове. Говорить не могла. Уже.
Он схватил горячую и отчего-то совсем невесомую маму на руки, кое-как примостил сверху ватное старенькое одеяло, и, не закрывая дверей, бросился к машине.
В приёмном покое районной больницы их приняли. Он держал мамину руку и ловил её ускользающий взгляд.
Но глаза её видели уже другой берег.
В два часа ночи из приёмного покоя вышел сирота.
Утром он вынес мамины цветы на помойку. Ключ от сараюшки с курами, построенной ещё отцом, отдал соседке.
На третий день маму предали земле. Положили рядом с отцом. Старший сын на похороны приехать успел.
Мамин номер ни один, ни другой из памяти телефона не удалили. Рука не поднялась. Казалось, мама ещё может позвонить…
ДЫРЯВЫЙ НОСОК
Она
Дверь хлопнула со звуком выстрела. Женщина осталась сидеть в кресле, поджав под себя ногу.
Вот тебе и субботний вечер в кругу семьи. Блин, ну почему… почему… Из состояния злости и отрешённости вывел странный звук. Непонятный. Оксана напряглась, вслушалась. Осмотрелась по сторонам.
Звук шёл сверху. Муха. Невесть откуда взявшаяся большая жирная муха. Целый бомбовоз. Это она с противным монотонным жужжанием металась по комнате, упорно искала выход, с характерным звуком ударялась со всего мушиного размаха о туго натянутый потолок и отскакивала от него, как от батута. Проследив глазами за траекторией полёта назойливой гостьи, хозяйка открыла дверь на балкон и, размахивая диванной подушкой, как полицейский – щитом, выдворила надоедливое насекомое на холод. Пусть помёрзнет.
Пусть помёрзнет. Может, поймёт, что не прав. Это уже о муже.
Несколько минут назад, раздражённо хлопнув дверью, на холод выскочил Андрей. Муж. Муж – объелся груш. Десять лет. Десять долгих лет – одно и то же. Вместе вроде. А фактически – врозь. Бьюсь, как муха, об его непонимание. Сейчас опять поругались. Сказал, что я – плохая жена. Причину нашёл – дырка на носке. Эх… Как всё задолбало!
Он
Ого. Холодно-то как. Куртку с вешалки схватил тонкую, первую, что под руку попала. Ключи от машины – на тумбочке в прихожей остались. Да и куда ехать? От себя не уедешь.
Андрей нарезал во дворе круги вокруг детской площадки и жалел, что бросил курить. Сейчас бы от сигареты и погрелся, и успокоился. Опять поругался с Оксанкой. И ведь не хотел. Просто так про носок сказал. Почти пошутил. Типа, ни к кому в гости зайти нельзя – разуваться стыдно, сразу скажут – жена плохая. А она как зыркнет, прямо кипятком окатила. И понеслось. И такой я, и сякой, и немазаный.
Куда всё делось? Десять лет прошло, а человека как подменили. Где та Оксанка, которая давала себя обнять, слушала меня, была в курсе всех моих дел, понимала, помогала, хохотала над моими шутками, настроение чувствовала? Эх… Как всё задолбало!
Дочь
Мама много работает. Устаёт. Папа, чтобы денежки заработать, даже в субботу ходит на свою работу. Так редко бывает, чтобы дома и мама, и папа -вместе. И то-сразу – ругаются. Мне говорят идти в мою комнату. Я беру с собой Барсика и ухожу. Но там всё слышно, они громко ругаются.
Я не знаю, что делать. Нам в подготовительной группе ещё не говорили, как помирить маму и папу.
Сегодня опять поругались. Да, Барсик? Из-за дырки на папином носке!
