скачать книгу бесплатно
Растроганное лицо Эли выражало исключительно сострадание. Марина задумалась над словами дочери. Замечала ли и она нечто подобное у Бори? Мимо прошли их соседи – семейная пара – очень состоятельные люди. Мама и дочь ласково улыбнулись, приветствуя знакомцев.
– Эля, пойми… – Марина сделала паузу, подбирая слова. – Боре есть чем тяготиться, я думаю, много всего. Наверное, он смутно понимает, что если не возьмётся за ум, то жизнь его ждёт непростая. И хорошо, что он тяготится. Лучше, чем если бы ему было всё равно.
– Да, пожалуй. – ответила Эля. – Знать бы, как ему помочь.
– Опять ты за своё! – Марина вскипела. – Хорошо, вот к примеру. Ты знаешь, откуда он взял деньги на гитару?
– Нет. Ну, у него было, наверное? – Эля облизывала палочку от эскимо и демонстрировала уже какое-то безразличие к диалогу. Кажется, тема денег её не сильно волновала. Ну, ничего, сейчас Марина её удивит.
– А вот и нет. Он у меня взял, представь, без спроса.
– Как у тебя? – у Эли глаза из орбит полезли.
– Ну, в тумбочке лежало тысяч сто. Сейчас тридцать осталось. Я убрала, конечно.
– Боря так сделал?
– Да, да, сделал и не извинился даже. Вот, а ты говоришь, тяготится.
– Очень странно.
– А по-моему, ожидаемо.
Они стояли у перехода и ждали зелёный сигнал. Вокруг собралось человек десять-пятнадцать. Марина разглядывала прохожих, чтобы отвлечься от невесёлых мыслей. Если Эля снова наполнится состраданием, ей не останется ничего, кроме как заняться воспитанием дочери. Может, и зря она почти не наказывала Элю. Девочка преисполнена жалости ко всему.
– Что ты ему сказала? – спросила Эля.
– То, что и должна была. Что так нельзя поступать, что это воровство. Что он должен был спросить, что больше я такого не потерплю.
– Ну, да.
– Ты недовольна мной?
– Нет, почему.
– Я же вижу.
Эля удивлённо расставила руки и пожала плечами. Она всегда и всеми довольна.
– Нет, мама, я думаю, ты всё правильно сделала. Я не знаю, как бы повела себя в такой ситуации.
– Вот и я не знаю. Что с гитарой-то этой делать?
– А какие варианты?
Марина расстроилась: похоже, дочь не может и помыслить о том, чтобы потребовать у Бори продать гитару и вернуть деньги. Она призналась Эле, что устала идти. Могут они посидеть вон в том небольшом скверике? Молча дойдя до скамейки, они сели на лавочку. Марина достала из сумочки телефон и проверила почту. Ничего интересного.
– Ты хочешь, чтобы он вернул деньги? – прервала молчание Эля.
– Браво, дочка! – иронически похвалила её Марина.
Эля улыбнулась.
– Что думаешь? – продолжила Марина. – Стоит на него надавить?
– Ох, не знаю… – задумалась Эля.
Прошло минут десять напряженного молчания. Эля, опустив взгляд, следила за носочком своей покачивавшейся ноги. Марина ждала, что вот сейчас в дочери проснётся материнский, а потому и воспитующий инстинкт.
– Не знаю. – призналась Эля. – Но я вот что подумала: папа бы в этой ситуации хорошо разобрался.
Марину от этих слов будто током ударило. Папа за всю жизнь хорошо разобрался только в одной ситуации – как ребёнка зачать. Всё остальное он делал посредственно и не добился даже половины того, на что хватило её, Марининых, сил. Эля явно романтизировала образ отца и она задела маму за живое, когда вспомнила про этого человека. Неужели дочь думает, что они не справятся со всем сами? Чем, каким своим поступком она заслужила сомнение дочери в её родительских качествах? Марина испытывала сильную ревность. Она не понимала, как у дочери вообще возникла мысль об отце.
– Вы с ним общаетесь? – в этом разговоре она решила последовать за Элей.
– Да, иногда. Виделись вот недавно.
– Да? А чего ты мне не рассказывала?
– Ну, тебе он обычно не интересен. Я думала, ты не захочешь об этом говорить.
– Говорить, может, и не хочу. Но почему бы мне не узнать, как у него дела?
Неожиданно для себя Марина заметила, что сердце её стало биться чаще. Из самых дальних глубин её существа всплыли остатки чувств к бывшему мужу. Такое и раньше случалось, но Марина удивлялась каждому новому разу. Она не вспоминала о нём уже несколько лет. И вот опять.
– Если хочешь, то почему бы тебе не связаться с ним, не расспросить?
– Эля, ты издеваешься или правда не понимаешь? – Марина не смогла выдержать очередную глупость в исполнении дочери.
– Правда не понимаю. Если тебе интересно, то в чём проблема?
– Давай ты не будешь учить меня жить, ладно? Для начала выбери себе университет, потом я рассмотрю твои советы.
– Мам, ну чего ты?
Эля выглядела расстроенной. Она перестала покачивать ножкой.
– Думай иногда, что говоришь. Я в смертельной обиде на твоего папу. Я не выдержу близкого с ним контакта.
– Да, я поняла.
– Так и что он там? – Марина и не пыталась скрыть свой интерес.
– Насколько я поняла, он ушёл из той семьи.
– О, я не удивлена. В другую семью?
– Нет, он сам по себе теперь живёт.
– А работа?
– Всё так же, играет в ресторанах, на свадьбах.
Почувствовав, что дочь не хочет продолжать разговор, Марина умолкла. Её и удивляло, и выводило из себя то, с какой отстранённостью от неё, родной матери, дочь говорила об отце. Как будто он составлял её личную жизнь, а Марина лезла не в своё дело. Удивительно, как преображалась её девочка, когда речь заходила о папе.
– Хочешь ещё по мороженому? – спросила Марина.
– Нет, мам, что-то не хочется. – Эля повернула голову к памятнику, стоявшему неподалёку. Марине открылась её макушка.
– Ты злишься на меня?
– Нет, с чего ты взяла?
Эля повернулась обратно.
– Ты говоришь со мной без желания.
– Я просто немного устала.
Марина предложила вернуться домой, и Эля согласилась. Разговор не клеился, и что бы Марина ни говорила дочери, та откликалась односложно или вообще только движением частей тела. Марина почувствовала себя виноватой, но она не знала, что именно сделала не так, и даже не догадывалась. «У Эли очень переменчивое настроение» – подумала она – «Надо записать её к психологу». Поняв, что лучшим выходом будет разделить с Элей опыт молчания, Марина шла с ней плечом к плечу и даже не доставала из сумочки телефон. Дочь смотрела то себе под ноги, то куда-то вдаль, но, кажется, потихоньку приходила в себя. Когда они подошли к подъезду, Марина всё же решилась спросить о том, что её интересовало больше всего.
– Эля, ну а университет? Ты определилась?
– Пока нет, мам. – как-то обречённо признала Эля, так, будто этот выбор – нерешаемая для неё задача.
Решив повременить с давлением, Марина отпустила Элю домой. Хотела ли та её общества или нет, Марина не могла понять, но ей самой уныние дочери было уже в тягость.
Сама она отправилась в местный ресторан, на веранду, чтобы бокалом хорошего вина успокоить нервы. Прикрываемая от взглядов прохожих плотным рядом растений, в основном туи, она долго выбирала вино, а её блуждающая мысль легко теряла меню и потом вновь, спустя минуты бесплодных размышлений о наболевшем, к нему возвращалась. В конце концов она одёрнула себя и заказала какой-то совиньон десятилетней выдержки. Официант растроганно смотрел на Марину, такую нежную в своей задумчивости, а она ничуть не стыдилась того, что решила выпить в одиночестве. Она и сама жалела, что подруг её так просто на встречу не вытащишь – у каждой какие-нибудь дела или активный отдых от них. Вероника, её лучшая подруга, ответила в WhatsApp’e, и у Марины загорелась надежда на свидание, но та написала, что сможет лишь на следующий день. Они договорились встретиться вечером.
Неспешно потягивая вино, Марина наблюдала посетителей ресторана, делала о них свои выводы, но и не забывала о действительно насущном. Лёгкая дремота, в которую она впала под успокаивающую музыку непритязательного заведения, провоцировала её отказаться бросать вызов Борису, требовать от него возвращения денег и сопротивляться естественным процессам его взросления. В конце концов она сама, будучи юной, что только не вытворяла, и эти безумства, будучи оценёнными впоследствии, помогли ей найти себя и свои принципы, стать более ответственной и серьёзной. Она вспомнила, как, будучи студенткой, запрыгивала в постель к иностранным туристам, кубинцам, алжирцам, египтянам. Как они большой, шумной компанией веселились у них на даче, мешая соседям спать и прогоняя тех вилами, когда они возмущались. Марина припоминала, как жажда красивой жизни сводила её с уголовниками и заставляла исполнять самые грязные желания власть имущих. Важно, чтобы Боря прошёл период этого бунта, не растеряв слишком многого, и Марина не будет наказывать его чересчур строго. Ей стало как-то светлее и легче, когда она решила, что может простить Борю. Жизнь снова представилась Марине, в общем, довольно приятной.
Вдруг она обратила внимание на мужчину, что сидел напротив неё через несколько свободных столиков. Своими густыми, длинными, почти до плеч, шелковистыми волосами, а также лишь наполовину застёгнутой рубашкой он напомнил Марине бывшего мужа в молодости. Этот мужчина, правда, был покрепче, он явно занимался спортом. Их глаза встретились, он изучающе посмотрел на неё, а потом улыбнулся. Впав в замешательство от энергетики его взгляда, Марина поспешила закрыть лицо бокалом и сделать глоток. Ещё несколько раз поймав себя на том, что приглядывается к посетителю, она решила найти себе другой объект интереса. Не маньяк же она, в самом деле. Вот, к примеру, какая любопытная крыша вон у того здания. Марина обратила внимание на островерхую черепичную кровлю, на шпиль, который прорезывал теплый летний воздух, на игривое круглое окошко, величиной не больше тарелки, что украшало фасад верхнего этажа. Она ждала, что вот сейчас там покажется чьё-то лицо, наверняка какой-нибудь старик живёт на чердаке, в окружении многочисленных кошек, но в неуютной, холостяцкой атмосфере. Но окно пустовало, и взгляд Марины скользил вниз, сначала к подъезду дома, а потом снова к мужчине напротив. Но вот же какая симпатичная клумба, кто за ней, интересно, ухаживает? А что, если тот старик, который живёт на верхнем этаже? На самом деле он бывший профессиональный флорист, а его комната уставлена цветами, вот только он слишком беден, чтобы позволить себе что-нибудь помимо цветов. Каждое утро, ни свет ни заря, он спускается на улицу, чтобы поухаживать за цветами, и он ковыляет до клумбы долгие минуты, потому что уже очень стар. Он всё ещё влюблён в своё ремесло и горько печалится о том, что от работы в его любимом ботаническом саду остались одни лишь воспоминания. Соседи, вдохновлённые красотой, которую разводит старик, помогают ему чем могут. Каждый, кто выходит на улицу в этот ранний час, считает своим долгом поприветствовать старика. Марина представляла, как ему жмут руку, но взгляд её снова и снова возвращался к красавцу-мужчине напротив.
Покой этой игры нарушил официант, который подал Марине бокал вина и десерт, малюсенький, но на огромной тарелке.
– Вас угощает мужчина. – он посмотрел в сторону, которую облюбовала сама Марина.
Она улыбнулась и кивнула, сначала официанту, потом ухажёру. Он смотрел прямо на неё.
Не чувствуя себя голодной после мороженого и половины миски креветок, Марина хотела отдохнуть от еды. Но изысканность десерта и самого поступка незнакомца вынудили её отламывать от пирожного по кусочку и чувственно класть его в рот. Он наблюдал за ней, хотя его спутник – ещё один мужчина в похожей рубашке, но коротко стриженный, – взахлёб рассказывал ему что-то, может, историю про старика? В какой-то момент незнакомец утратил, кажется, всякий интерес к личности и россказням собеседника и перестал утруждать себя ответными репликами. Не прошло и пятнадцати минут, как он, остановив поток речи друга, извинился, поднялся и подошёл к столику Марины.
– Добрый вечер! Вы так очаровательны! Не желаете ли присоединиться к нашему столику?
Его взгляд, прямой и честный, казалось, не допускал возражений. Но Марина, как ни рада была вниманию и инициативе незнакомца, почувствовала себя вынужденной пококетничать, отказать.
– Доброго и вам! Спасибо за приглашение, но, знаете, я одна тут отдыхаю.
– Вот как? Вы любите одиночество?
– Не всегда, но сейчас мне нужно именно оно.
– Понимаю. Что ж, позвольте спросить номер вашего телефона. Если вы не против, мы могли бы встретиться на днях.
Марине нравился его напор, но надо ведь соблюдать приличия.
– Встретиться? И что бы вы хотели?
– Посидеть вот так, вместе. Или погулять, выпить кофе.
– Ладно, уговорили.
Последнюю фразу Марина сказала, уже не сдерживая своего радостного смеха. Ею двигало мощное желание, скрывать которое не было уже ни смысла, ни даже сил. Она, в стиле женщины-вамп, достала из сумочки ручку, взяла салфетку и серией резких штрихов вывела на ней свой номер. В двух местах ручка пронзила салфетку, и Марина, прежде чем передать её незнакомцу, ещё раз пробежалась по цифрам взглядом, чтобы убедиться: каждую из них легко распознать.
– Как вас зовут хотя бы? – спросила она.
– Ах да, простите, простите! Я Олег.
– Очень приятно, Марина. Благодарю вас за вкусный десерт.
– Не стоит. Рад с вами познакомиться.
Вернувшись за свой столик, Олег не задержался там надолго. Совсем скоро они вместе с загадочным другом покинули ресторан. Напоследок он повернулся к Марине и едва заметно кивнул ей, улыбаясь.
Радостная, возбуждённая, Марина выждала пару минут и попросила официанта рассчитать её. Она не могла усидеть на месте. Как будто снова обратившись юной девушкой, она хотела броситься в пляс, закружиться в танце, запеть, со всем миром разделить свою радость. В тот-то момент она и поняла, что город её сковывает. Официант уточнил, будет ли она расплачиваться картой или наличными. Приложив свой айфон к считывателю, она решила не оставлять чаевых.
Ни спеть, ни потанцевать у Марины так и не вышло. Всё, на что хватило её энтузиазма, это очередная утренняя пробежка после ночи, которая лишь на рассвете подарила ей сон. Она долго ворочалась в кровати, хорошо понимая, что напор энергии, который она вновь ощутила в своём теле, не позволит ей быстро уснуть. В её ушах постоянно звучала музыка из того ресторана, а в голове возникали образы Олега, в рубашке и без. К тому же Боря снова отсутствовал дома, и Эля не знала, куда он пошёл. Марина прислушивалась к каждому шороху, чтобы не пропустить возвращение племянника, чтобы ещё раз поговорить с ним и призвать соблюдать правила. И она не смогла прекратить ни игру воображения, ни тревожное ожидание мальчика усилием своей воли, как ни развита та была. Только вид мирно спящей Эли успокаивал её маму, и она не раз приоткрывала дверь Эльвириной комнаты, чтобы впитать атмосферу царившего там покоя.
Сонная, она пришла в чувство только во время пробежки. Прибавили ей сил и кофе с круассаном, которые Николай, как обычно, привёз с собой. День обещал подарить Марине множество приятных впечатлений, и началось всё в полном соответствии с её ожиданиями. Природа одарила Марину прекрасной погодой, летнее солнце делало смелые попытки согревать, несмотря на похолодание, а богатые кроны удачно контрастировали с пустынными утренними улочками. Туман обещал скрыть из виду неприглядные стороны жизни, а лёгкий дождь, начавшийся, пока Марина ехала в офис, напоминал о переменчивости всего земного. И действительно, ей совсем скоро пришлось убедиться в том, что полагаться на верность удачи не приходится. Иннокентий Максимович вызвал Марину к себе и, минуя какие-то банальные вещи, заговорил с ней о прошедшем собрании.
– Вы нас очень удивили, Марина, своим выступлением. Не столько позицией, сколько… Ну, тем как вы протестовали. Мне показалось, тут замешан ваш личный интерес.
– Нет, что вы, Иннокентий Максимович. Просто я убеждена, что расширение – очень рискованный шаг.
Марина знала, что начальник намекал на вечно мерещившиеся ему закулисные игры. Но ей было нечего от него скрывать.
– Но это ведь не повод так волноваться? – Иннокентий Максимович посмотрел на неё испытующим взглядом своих глубоко посаженных глаз. Низенький и коротко стриженный, в пиджаке, на размер или два больше нужного, он производил комичное впечатление. Однако более дотошного функционера было сложно сыскать.
– Учитывайте, пожалуйста, что я женщина. – Марина решила обратить всё в шутку. – Все вы как будто забываете об этом на каждом новом собрании.
– Ну, может быть, может быть. – признал Иннокентий Максимович. – И всё-таки мне трудно расстаться с впечатлением, что вам выгоден другой вектор развития компании.
– Я ещё раз повторяю, Иннокентий Максимович, что речь о моей выгоде не идёт. Верите или нет, но я всей душой переживаю за дело компании, в которой работаю почти двадцать лет.
– Я вас понял, Марина, я вас понял. – он перекладывал папки на своём столе с места на место или что-то на нём искал. Огромные часы в углу кабинета, в форме ладьи, отмеряли ускользавшие секунды жизни. По стенам, вперемешку, были развешаны фотографии директоров, памятных событий жизни компании и репродукции известных картин. Взгляд Марины упал на «Смерть Марата». Иннокентий Максимович проследил за её взглядом, но ничего не сказал. Он отпил кофе и размял челюсти.
Наконец он продолжил:
– Вы же, наверное, понимаете, что маркетинговая стратегия, всё, что касается позиционирования на местах, бренд, всё это ложится на вас.
