Прятки в облаках

– Ну, это к нам не относится, – шепнул Лиза-Дымов Маше на ухо.

Это его «к нам» даже немного оскорбило ее. Вроде как Дымов пытался присоседиться к злодеянию, которое его никак не касается. Неужели преподавать настолько скучно?

Маша промолчала, а потом задумалась об оберегах на одежде. Это стоило невероятно дорого, на защитной вышивке специализировалось лишь несколько модных домов в стране, и покупать у них всю одежду обошлось бы в целое состояние. Неужели семья Дины была настолько богата или же у их красотки настолько щедрые покровители?

Маменька тоже была мастерица вышивать, однако все ее умения ограничивались профессиональной сферой. Как сваха она могла добавить очарования, красноречия или уверенности в себе, но немногие заказчики готовы были раскошелиться на такие наряды. Маша вспомнила историю из детства: мама вышила одному робкому богатею незаметный узор, который делал его более раскрепощенным. И этот богатей на все свидания со своей избранницей ходил в одной-единственной рубашке, отчего и был брошен. Как скряга.

– Итак, – снова заговорил Вечный Страж, доброжелательно и вальяжно, – вот чего я никак не могу понять: никто здесь не хочет зла Марии Рябовой. Я не чувствую ни от одной из вас ни ненависти по отношению к сей девице, ни злости. Так зачем же кому-то из вас желать ее смерти?

Девчонки оторопело уставились на него, явно не поняв ни слова. И только Арина медленно произнесла:

– А! Так вы Вечный Страж, просто выглядите по-человечески. Значит, это из-за Рябовой вы прервали свой покой? Ей что-то угрожает? Здесь, в общежитии?

Не зря Арина считалась гением. Соображала она молниеносно.

– Совершенно верно, – подтвердил Вечный Страж, окинув ее одобрительным взглядом. – Может, вы, моя милая, и угрожаете?

– Может, и я – с вероятностью четырнадцать и три десятых процента, – без промедления ответила Арина.

Вечный Страж на секунду подвис, потом уточнил с интересом:

– Почему четырнадцать, а не семнадцать?

– Потому что вы можете ошибаться, – невозмутимо заявила Арина.

– Ха! – он издал недоверчиво-недовольный каркающий возглас и перешел к Ане с Викой, так и сидевшим в обнимку. – А вы, девушка, отчего тут рыдания затеяли? Совесть загрызла?

Вика не смогла ничего ответить, только клацнула зубами и плотнее прижалась к соседке.

– Она плачет от человеческой жестокости, – подсказала Дина с прежней насмешкой. – Собиралась переехать в другую комнату, но никто, никто не захотел пригреть у себя такую ценную первогодку.

– Собрались переезжать? – с явной подозрительностью переспросил Вечный Страж. – По какой причине?

– По причине переполненности нашей комнаты! – выкрикнула Вика. – Нас теперь четверо!

– Ишь какие капризные барышни пошли, – удивился он и ткнул унизанной перстнями рукой в Аню: – А вы? Хозяйственно-бытовая специализация, верно? Наверняка у вас много хороших ножей. Длинных, остро наточенных, таких, которыми легко зарезать столь тщедушную девицу, – кивая на Машу, – без особых усилий?

– Рябову? – Аня посмотрела на нее, явно примериваясь. – Это смотря как резать. Если, скажем, по горлу, то да, ножи подходящие есть. А если пронзить ее грудь и вынуть еще теплое сердце…

Маша в ужасе вцепилась в локоть Лизы-Дымова. Он, кажется, не обратил на нее внимания, весь сосредоточившись на прагматичном выражении лица Ани.

– Такой длины ножей у меня нет, – заключила Аня. – Я же тут баранов не режу… Да вы сами можете посмотреть, вон они все. – И она указала на стол.

– Ага. – Вечный Страж подошел к стойке с набором дорогих ножей, вынул их из гнезд, оценивая лезвия. – Бери кто хочешь, режь кого хочешь.

– Нет! – вырвалось у Маши. – У этих ножей другие ручки, видите, они с узорами. Тот был самый обычный, без каких-либо украшений.

Этот ее возглас снова напустил на кухню густую, ошеломленную тишину.

– Да что происходит-то? – вдруг истерически всхлипнула Катя Тартышева. Она довольно театрально прижала руки к груди, рукава черного балахона сползли вниз, обнажая тонкие запястья с многочисленными кожаными нитями-браслетами. Обереги, наговоры, может, еще какие-то артефакты. Наверняка многие из них были предназначены для раскрытия ее поэтических талантов.

– О! Какая пылкость, какой нрав! – Вечный Страж улыбнулся ей. – А вы, дорогуша, каким бы образом убили Марию?

– Довела бы чтением своих стихов до нервного паралича, – подсказала Дина.

Катя никак на нее не отреагировала. Она смотрела в глаза Вечного Стража как кролик на удава и только сильнее стискивала ткань на груди.

– Гений и злодейство несовместимы, – выдохнула она едва слышно.

– Да, скорее всего, холодное оружие не ваш метод, – согласился Вечный Страж, и не успела Катя с облегчением выдохнуть, как он добавил: – Хотя нож – это, конечно, более верное средство, чем стишки.

– Да уж, конечно, – пренебрежительно пробормотал себе под нос Лиза-Дымов.

Маша опомнилась и разжала пальцы, выпустила его локоть, отодвинулась.

– Да объясните вы толком, что происходит, – рассудительно попросила Аня Степанова, – а то навели тут жути. Ножи, убийства… Неужели на Машку кто-то напал? Зачем? При чем тут мы?

– Что вы об этом знаете? – тут же спросил ее Вечный Страж.

– Только то, что Машка выглядит здоровой и даже не очень испуганной. Разве вы не должны поинтересоваться нашим алиби?

– И почему вы так уверены, что напал именно кто-то из нас? – спросила Лена Мартынова.

– Потому что никто, кроме вас, не может войти в этот блок общежития. А я лично помогал Зиночке Рустемовне налаживать тут безопасность – настройка на крови, самая точная.

– А вдруг химики-биологи научились подделывать кровь? – спросила Лена.

– То, что они каждый месяц меняют тебе лицо, вовсе не говорит об их всемогуществе, – заметила Катя, которая гордилась тем, что оставила себе настоящую внешность.

Лена отвернулась, явно недовольная как этим замечанием, так и тем, что последнюю, самую неудачную версию ее носа все еще не удалось исправить. Маша вспомнила совет Вечного Стража – попробовать искреннее раскаяние, и ей стало интересно: неужели и вправду такие бабкины байки могут сработать?

– Но ведь во все блоки есть доступ у Зиночки, – сказала Дина, – и наверняка у ректорши и, может быть, у кого-то из преподов. У этого ворчливого секретаря-старика точно есть!

– Предполагаете, что Наум Абдуллович на семьдесят шестом году жизни начал разбавлять свои будни убийствами? – улыбнулся ей Вечный Страж. – Нет, преподавателям в студенческие общежития ходу нет. Чтобы обойти этот запрет, нужно особое разрешение за моей печатью. Зиночка Рустемовна, Алла Дмитриевна и олень Васенька, разумеется, могут на территории университета попасть куда угодно, так что, если вы где-то прячете нож, не удивляйтесь, когда его найдут.

– Олень Васенька? – спросила Вика.

– Такой прозрачный шалопай, – пояснила Аня. – Что-то вроде сгустка энергии.

– Что-то вроде, – согласился Вечный Страж. – Василий прежде был студентом, между нами говоря, очень талантливым. Но неудачный эксперимент на стыке сразу трех дисциплин – ментальной, биологической и временной – превратили его в то, чем он является сейчас.

Все притихли, потрясенные этой историей.

– Машка, – вдруг тонким голоском позвала Вика, – а на тебя что, прямо здесь напали?

Маша не успела ответить – снова вмешался Вечный Страж.

– Прямо в ее спальне, – сообщил он с милой гримаской, словно речь шла о пикантной шалости. Вроде пойманных в кустах рододендронов тайных любовников.

– Значит, это все Лизка! – выпалила Вика. – Эта странная новенькая, до ее появления все спокойно было!

– Я? – пролепетал Лиза-Дымов и сложил пухлые ручки на пышной груди. Может, подглядел жест у Кати Тартышевой.

Дина хмыкнула, но промолчала.

Вечный Страж окинул Лизу долгим взглядом, на его лице проступила некая сентиментальность и схлынула, оставив только вежливость.

– Что ж, одна из вас, мои милые, убийца, – резюмировал он. – И я обязательно выясню кто. От меня еще ни один душегуб не уходил, а уж я на своем веку всяких повидал, самых отчаянных. Засим позвольте откланяться, приятного вам вечера!

Он склонил голову и развернулся на каблуках с изяществом, неожиданным для человека его роста.

И ушел, оставив за собой смятение.

– Я не буду спать с ней в одной комнате, – прошипела Вика, с яростью глядя на Лизу-Дымова.

– Маш, на тебя правда, что ли, напали? – спросила Аня.

Арина захлопала дверцами шкафчиков в поисках заначки спиртного.

– Напали, – угрюмо ответила Маша. Раз уж Вечный Страж решил не рассказывать про фантазии, выпущенные на волю менталистами, то и она не будет. – Только до того, как Лиза к нам перевелась.

Потеряв такую превосходную подозреваемую, Вика моментально сдулась и надулась.

– Где это случилось? – спросила Катя с восторженным ужасом. Можно было к гадалке не ходить: она посвятит своим переживаниям целую поэму.

– В нашей комнате, – сказала Маша, – на моей кровати. Кто-то пытался меня зарезать, но… я видела только лезвие, а лица не разглядела. Все очень быстро случилось.

– Резали-резали и недорезали? – скривила чувственные губы Дина.

– Это горлицы, – пробормотала Маша. – Мамина вышивка на постельном белье. Фамильная защита.

По правде говоря, она только подозревала, что горлицы были непростыми. Кажется, они каким-то образом сообщали маме, сладко ли спалось ее дочери, но вряд ли были способны спасти от убийцы. Однако нужно было объяснить неудачное покушение, а Вечный Страж не оставил никаких инструкций.

– Но ведь теперь за тобой все время приглядывают, – подсказал Лиза-Дымов.

– А? А, да. Иван Иванович… ну, Вечный Страж, гарантировал, что меня будут все время охранять.

– Кто? – Лена заозиралась вокруг, словно ожидая увидеть гвардейцев с пиками или вооруженных телохранителей.

Если бы Маша знала! Она вообще врать не умела!

Поэтому оставалось только напустить загадочный вид и многозначительно повести глазами. Мол, сами понимаете, тайна и все такое.

– Это полный бред, – уверенно и спокойно проговорила Аня. – Маш, ты же не всерьез подозреваешь кого-то из нас? Наверное, какой-то псих смог взломать защиту и тайно проникнуть в нашу комнату. Надо поставить засов покрепче, вдруг этот псих вернется. Мы что-то такое проходили на механике, я посмотрю конспекты.

– Люди способны на все! – провозгласила Катя Тартышева. – В каждой душе есть место тьме!

– Да господи, – Дина зевнула, – ну кому понадобилось убивать Рябову.

Вика вскочила и вцепилась в Арину, которая как раз сосредоточенно капала себе в чашку густую жидкость из маленькой бутылочки.

– Ты сказала, что не против, если я переберусь в вашу комнату!

– Да, но Катька не хочет, – напомнила Арина рассеянно.

– Не оставляйте меня в комнате, куда вламываются убийцы, – взмолилась Вика.

– Мне нужен простор для вдохновения, – отказалась Катя. – По-твоему, я смогу отдаваться творческим порывам в переполненном помещении? Нет-нет, ни за что. Аринка хотя бы тихая, а у тебя, Вика, рот не закрывается никогда. В жизни не видела таких болтушек.

– Я буду молчать!

– Предаст тебя тело, предаст тебя разум, – забубнила Катя, – и рот твой предаст, и язык, и… и…

В поисках рифмы она перешла на неразличимое жужжание.

– Я пойду спать, – виновато и устало сказала Маша. Ей было неловко, что из-за нее столько суеты и что Вика испугана, а девчонки взбудоражены. Как ни крути, но невозможно всерьез поверить, что одна из них планировала убийство. Это были вещи из параллельных вселенных. В одной девчонки галдели на кухне, в другой нож вонзался в грудь.

Никаких пересечений.

– Простите меня, – добавила Маша, и Лиза-Дымов посмотрел на нее с изумлением. – Я не хотела доставлять вам столько хлопот.

– Но теперь я не смогу жить в этой комнате, – простонала Вика. – Меня же кошмары замучают!

– Ой, да заткнись ты, – не выдержала Дина. – Пойдем, Рябова, я тебя провожу.

Вот уж чего Маша никогда не ожидала от красотки Дины Лериной, так это внезапной заботы!

В коридоре та сказала без тени сомнений:

– Это ведь Лиза, да? Охрана, которую приставил к тебе Вечный Страж? Кто она такая на самом деле? Полиция? Частное агентство? Олень Васенька?

– Почему Лиза? – растерялась Маша.

– Да потому, что если девушка ходит как мужик, размахивает руками как мужик и разговаривает как мужик, то, скорее всего, она мужик.

– Я… я не могу такое обсуждать, – пролепетала Маша.

Дина засмеялась, довольная своей проницательностью.

– Если Вика узнает, что делит комнату с каким-то мужиком, будет знатный скандал, – предупредила она и ушла, покачивая бедрами, в свою комнату.

Маша уныло смотрела ей вслед.

Конспираторы липовые!

Глава 10

Вечный Страж своими заявлениями переполошил все общаги, студенческая система сплетен работала без перебоя, и утром незаметная Маша стала героем всего университета. И хотя умом она понимала, чего добивается Иван Иванович (чем больше она на виду, тем меньше риск реального нападения), ею все равно овладели уныние вперемешку с паникой. Нечего было сомневаться, что все эти пересуды вот-вот дойдут до Костика, и тогда с ее родителей станется вообще забрать дочь из университета подальше от всех опасностей мира.

Уже на первой паре Маша заметила, что вокруг нее образовалась некая пустота. Даже сплетница Олеся Кротова устроилась подальше от той, кого злодейски мечтают прирезать, хотя обычно она всегда старалась сесть поближе, чтобы при случае списать.

Федя Сахаров смотрел на Машу издали круглыми сочувствующе-одухотворенными глазами, как будто мысленно сочинял некролог – ох уж этот синдром отличника, стремящегося первым выполнить любое задание. Петя Китаев бесцеремонно хлопнул Машу по плечу, весело поинтересовавшись, приглашен ли он на ее похороны. Таня Морозова шикнула на него, отгоняя, и сказала сердито:

– Ну почему они все такие дураки? Хочешь, мы организуем дежурство по тебе? Ну, чтобы рядом с тобой всегда кто-то был.

Таня обожала всех организовывать.

Содрогнувшись, Маша представила, как за ней по пятам ходит перепуганный Сахаров, негодующий Бойко или хамоватый Китаев, и неистово замотала головой.

Ее мысли были далеки от арифметики, и преподаватель – готический красавец по прозвищу Плакса – не тревожил ее в это утро, а под конец занятия даже поставил ободряющую пятерку за просто так, и вечный возмутитель спокойствия Саша Бойко стоически промолчал, наступив на горло врожденному стремлению со всеми спорить.

К обеду Маша так устала от абсурда происходящего, что искренне обрадовалась Плугову и Власову, которые подпирали плечами стену возле ее аудитории.

– Слышь, мать, – Власов бесцеремонно обнял ее, наградив презрительным взглядом Федю Сахарова, который как раз прошмыгивал мимо, пытаясь слиться с интерьером, – говорят, тебя прирезать хотят.

И захохотал, явно довольный тем, как громко у него это прозвучало и как прытко Сахаров припустил прочь.

Плугов бросил на него рассеянный взгляд и спросил коротко:

– А есть другие новости?

Маше было все равно, беспокоятся они потому, что ощущают некую ответственность за всю эту историю с разлетевшимися мечтами, жалеют ее, невезучую, или просто наслаждаются захватывающим приключением. Главное – Плугов и Власов не шарахались от нее, как однокурсники, и этого оказалось достаточно для почти щенячьей благодарности.

По пути в столовую она коротко пересказала им события вчерашнего вечера – о том, что Лена прокляла Дину, а Дина разгадала, что Лиза липовая, и завершила печальным:

– Если верить Вечному Стражу, то в свой сектор общежития могут попасть только те, кто там прописан. Какая-то магия крови.

– Да ты что! – ахнул Власов, и его глаза вспыхнули.

– Да-да, – кивнула Маша, обрадованная его искренним участием. – Помните, мы все сдавали по капле после зачисления? Это значит, что меня хочет убить кто-то из тех шести девочек, с которыми я живу. Ужасно, правда?

– Прям никто-никто не может проникнуть извне? – деловито уточнил Власов. – Вовк, ты тоже думаешь, что это звучит как вызов?

– Ну-ну, – раздалось рядом девичье мелодичное, и Маша только сейчас поняла, что Лиза-Дымов уже некоторое время идет вместе с ними. – Зиночка Рустемовна таких экспериментаторов на завтрак съедает.

– Не, вот вы скажите нам, Сергей Сергеевич!.. – возбужденно воскликнул Власов и сам себе сделал огромные глаза, очевидно, призывая себя говорить тише. – Как это нам с Вовкой за пять лет обучения ни разу не пришло в голову сходить к кому-то в гости?

– Так это, – буркнул Плугов, – ты просто не знал, что такое запрещено.

– Но теперь-то знаю! А значит, мы просто обязаны проверить заверения Вечного Стража, а то вдруг он Рябовой по ушам ездит и на самом деле в их комнату кто хочешь проникнет. Всё ради безопасности Марии. – И он отвесил вполне куртуазный поклон, взмахнув рукой с несуществующей шляпой.

– Бестолочи, – беззлобно резюмировал Лиза-Дымов.

Маша запнулась, увидев Костика, который вышагивал туда-сюда перед входом в столовку. Вид у него был суровый и решительный, и она спряталась за Плугова с Власовым, словно это могло спасти ее от утомительного разговора.

– Что? – спросил Плугов, моментально сомкнув с приятелем ряды, чтобы прикрыть Машу.

– Брат, – ответила она, и тут ее сердце перекувыркнулось: с другой стороны коридора к ним безмятежной лебедушкой плыла мама. Как? Так быстро?

Чтобы попасть на территорию университета, родителям требовался особый пропуск, но для мамы это, конечно, не могло стать преградой.

– И мама, – с ужасом пискнула Маша и поняла, что даже неведомая душегубица пугает ее меньше.

С другой стороны, если бы семейный совет постановил вернуть ее домой, то сейчас здесь появился бы папа.

Вздохнув, Маша выбралась из-за спин менталистов и покорно застыла, позволяя родственникам окружить себя с двух сторон.

Костик успел первым.

– Мария Рябова, – начал он самым грозным образом, – немедленно объясни мне, что за дикие слухи циркулируют по данному учебному учреждению…

У-у-у! Когда братья переходили на официоз, почерпнутый из лексикона отца, это значило, что в них включался режим защитника и житья теперь от них не будет.

Но тут Костик увидел маму, его глаза совсем по-детски расширились, и он торопливо нацепил на себя немного кривоватую, но вполне беззаботную улыбку.

Лариса Алексеевна Рябова, известная сваха, не была ослепительной красавицей – уж слишком асимметричными достались ей черты живого, подвижного лица. Но люди быстро забывали о недостатках ее внешности, поддаваясь искреннему дружелюбию. Мама слушала людей с неподдельным интересом, даже если те несли полную чушь или разглагольствовали о скучных вещах. Ее глаза лучились теплом, а улыбка всегда таилась в уголках губ, готовая в любое мгновение выпорхнуть на волю.

Маша одним взглядом оценила аккуратную прическу с неизменным пучком-ракушкой, неброское серебро на запястьях и пальцах, немного старомодное, но очень милое голубое трикотажное платье, и ощутила, как радость разливается в груди, даже если этот визит и грозил ей неприятностями.

Это же была мама!

– Дети мои, – она звонко расцеловала Машу в обе щеки и потянулась к Костику, слегка приподнявшись на цыпочках. Тот торопливо наклонился к ней. – Как я рада видеть вас вместе! Папа очень обрадуется, узнав, что и в университете вы проводите друг с другом много времени…

Маша незаметно перевела дух – кажется, родители еще ни о чем не прознали. Костя бросил на нее долгий взгляд поверх светловолосой макушки – и там одновременно читались обещание серьезно поговорить попозже и призыв не беспокоить маму.

Она закивала, согласная и поговорить, и не беспокоить.

Мама протянула руку, здороваясь с Власовым и Плуговым, и, кажется, не особенно ими заинтересовалась. Лизе-Дымову досталось куда больше внимания, мама посмотрела на него чуть дольше, чем позволяли приличия, но произнесла только:

– Друзья, позвольте мне украсть у вас моих детей совсем ненадолго.

– Конечно, Лариса Алексеевна, – очень по-взрослому отозвался Лиза-Дымов, и Маша опять огорчилась за него. Что за бестолковый притворщик – ну никакой конспирации.

Мама снова задумчиво оглядела его, улыбнулась и за руки, как маленьких, повела Машу и Костю за собой. Учитывая, что сынуля был значительно выше, это выглядело довольно забавно.

– Ну ма-а-ам! – смущенным басом взмолился Костик.

Она засмеялась и выпустила его руку.

По винтовой лестнице они поднялись в кафе над столовкой, известное своей дороговизной. Обычно там обедали те, кто хотел похвастаться своим благополучием, или ужинали парочки в конфетно-букетном периоде, готовые разбросать последние сбережения на романтические жесты.

Маша не была в этом кафе ни разу, поскольку не любила транжирить деньги, а на свидания ее сроду никто не приглашал. В небольшом симпатичном зале головокружительно пахло ванилью и корицей, за дальним столиком ректорша обедала с Феей-Берсерком, а прямо в центре зала восседала Дина Лерина, украшенная сразу двумя кавалерами, наперебой предлагавшими ей разные вкусности.

Костик так уверенно свернул к неприметному столику за колонной, что Маша сразу догадалась: он тут не впервые.

– И от кого мы прячемся? – с интересом спросила мама, послушно следуя за ним. – От этой красотки в центре или от Аллы Дмитриевны?

– От Феи-Берсерка, – ответил Костя, отодвигая для нее стул. – Это наша преподша по боевке.

– Ну, конечно, я знаю Инночку Нежную, она же лучшая ученица вашего папы. И почему мы от нее прячемся?

– Потому что, – неопределенно ответил Костик, – всякие разные учебные штуки…

Мама рассеянно кивнула, покрутила в руках меню и отодвинула его в сторону.

– Машенька, у меня потрясающая новость, – зашептала она. – Ты просто не поверишь, но я рассчитала для тебя идеальную пару!

– Не-ет, – простонала Маша, – ну зачем!

Костя ехидно засмеялся – он-то правдами и неправдами избегал такой чести. Насколько Маша помнила, младший братец подвел внушительную теоретическую базу под нежелание знать женщину своей судьбы наперед. И даже подготовил специально для мамы презентацию «Нет спойлерам в личной жизни».

– Это тебя совершенно ни к чему не обязывает, но разве не интересно узнать, что юноша, от которого у тебя родятся гениальные и здоровые дети, находится совсем рядом с тобой?

– Правда? – тут в Маше действительно проснулось любопытство. – И кто же это?

– Федор Сахаров! – торжественно объявила мама.

Кто? Что? За что?

Лопоухий, круглоголовый Федя, который даже не осмелился сегодня приблизиться к Маше, обходя ее по широкой дуге?

Федя, который надоел всему курсу многословными рассуждениями о выборе специализации?

Федя, который ревностно считал количество Машиных «отлично», чтобы ни в чем ей не уступить?

– Нет, никогда, – отказалась она от такого неказистого подарка судьбы. – Мам, мне подавай роковую страсть и неотразимого мерзавца!

– Да ты что? – ахнула она. – Это существенно все меняет. Новые алгоритмы расчета… – И она замолчала, крепко задумавшись, чем напомнила гениальную Арину Глухову, вечно что-то вычисляющую в уме.

– Федор Сахаров – это который? – спросил Костик.

– Однокурсник. – И Маша отогнула руками себе уши.

– На себе не показывай, – испугался он.

– Что же, Маруся находится в возрасте рискованных экспериментов, – начала заходить с другой стороны мама. – Немного грустно, что к тому времени, когда она осознает, какие поганцы эти мерзавцы, у нее окажется разбитое сердце.

– Роковая страсть, – напомнила Маша. – Что, я не заслуживаю разве?

– Ты, детка, заслуживаешь всего на свете, – мама рассеянно погладила ее по локтю, – хотя прямо сейчас ты врешь мне прямо в глаза, лишь бы отвязаться от навязчивой свахи. Ну какая тебе роковая страсть, милая моя, ты у нас девочка домашняя, тихая… Приглядись все-таки к этому юноше, Федору Сахарову, повнимательнее.

– Ну ма-а-ам! – с костиковскими интонациями протянула Маша.

– Давайте поедим хотя бы, раз вы отказываетесь питаться моей мудростью.

– Мам, и ты приехала из-за такой ерунды? – Костик с готовностью схватился за меню. – Могла бы по телефону Машке про ушастика сказать.

– Нельзя называть будущих родственников ушастиками, – осудила его мама, – а приехала я потому, что беспокоюсь за Машу.

– С чего бы это? – Костик нахмурился.

– Вышитые горлицы на моих простынях, – раздраженно заметила Маша. – Они шпионят для мамы, и теперь она думает, что я плохо сплю.

– Ой! – Брат вытаращил глаза. – А орлы на моих простынях?..

– По крайней мере, твоему сну ничего не мешает, – пожала плечами мама. – Дрыхнешь как сурок, даже во время сессий. А вот Маруся и правда в последние ночи вертится-вертится, как будто спит на гвоздях.